Утром на следующий день, выйдя из избы, я, действительно, увидел дядю Ефрема, сидящего на чурбаке возле завалинки и чего-то уже мастерившего.

- Доброе утро, дядя Ефрем!

- Доброе, доброе! Бери вон чурбак, садись.

- А это, что такое, что это за прутья?

- Это дорогой не просто прутья, это лоза, корзиночная лоза. Её тут у вас по ручью полным полно. Ей сейчас самое время. Гибкая, кора хорошо отходит, самое время корзинки плести. Садись и внимательно смотри.

Я присел рядом на соседний чурбак и стал внимательно наблюдать, что он делает. Он взял длинный прут, с его палец толщиной, и согнул его в кольцо. Примерился, отрезал ножом лишнее, и на концах сделал косые срезы. Затем опять согнул прут в кольцо, наложил срезы один на другой и обмотал это место тонкой бечевой. Потом сделал точно такое же кольцо и вставил его в первое, поперёк одно другому. Затем взял тонкий длинный прут и начал его расщеплять вдоль. Получились две полукруглые половинки. Этими половинками прута он начал переплетать кольца в местах их пересечения, таким образом, что получался сплошной заплетённый ромб на обоих пересечениях колец.

- Ну вот, главный остов сделан, теперь вставим рёбра и можно плести корзину. От длины вставляемых рёбер и их расположения, корзина может иметь разную форму. Полукруглую, плоскую, вытянутую к низу, кому как нравится, или для чего корзина предназначена. А размер корзины зависит от размера колец, емкостью от полуведра до двух-трёх вёдер. Это уж, кто сколько может поднять и отнести. Когда бабки будут приходить с заказами, спрашивай, какого размера ей корзина нужна.

Сходил я на ручей, нарезал лозы, и началась тренировка. Самым трудным оказалось, расщепление длинного прута на две ровные по толщине половинки. Я делал это ножом, а оказалось, что это лучше делать руками, особым образом, а ножом, делать только надрез в самом начале. Короче говоря, через два дня я сплёл свою первую корзину. Показал её дяде Ефрему. Тот похвалил за старание, но сделал несколько замечаний по качеству работы. Подсказал, что можно заплетать корзины и очищенной лозой, но после того, как они подсохнут, их необходимо уплотнять и доплетать.

Через неделю я уже считал себя мастером по выделке корзин, но хвастать об этом не стал. Во время тренировок я сплёл не менее пяти корзин. Нюра сразу оценила мои способности с точки зрения большой пользы для домашнего хозяйства, сказав, что они пригодятся осенью при уборке картошки.

А дядя Ефрем решил продолжить моё обучение полезным делам.

- Славик, я смотрю, обувка у тебя больно затрапезная, скоро каши запросит. Хочешь, научу тебя лапти плести, обувка, прямо тебе скажу, самая наилучшая для деревни. Лёгкая и ноги постоянно сухими будут, Нога в них не потеет, и от дождя не промокают. Давай-ка мы с тобой завтра, на Мудром в Большой Колок сгоняем, я приметил, там липа подходящая растёт, лыка надерём.

Не сама поездка в лес, а именно на Мудром, привела меня в восторг, я, конечно, сразу согласился. Не могу не сказать несколько слов об этом красавце. Это был великолепный образец орловского рысака белого окраса в серых яблоках. Высоченного роста, с красивой головой на лебединой шее, со стройными ногами в чёрных носках и чёрными копытами, длинным, почти до самых щиколоток чёрным хвостом. Жеребец этот был племенной, ездили на нём только два человека, председатель, иногда, в город, и дядя Ефрем, для разминки, чтобы этот красавец не застоялся, Потомство от него было под стать «папаше». Прокатились мы в лес, надрали лыка, привезли домой, дядя Ефрем его замочил, потом показал, как довести его до готовности. После всех технологических процедур, из полученного готового лыка мы с ним вместе начали плести лапти, он себе, я себе. Предварительно он сделал для моей ноги колодку, дал кочетыг и на своем лапте стал показывать технику плетения. И я сплёл себе лапти, первые и последние в жизни. Проходил я в них всё лето. Ребята вначале смеялись надо мной: «…москвич в лаптях идёт…». Я, не обращал на это внимание, мне было очень удобно в них, а это самое главное. Домашние тоже пытались подсмеиваться, но потом все успокоились.

Была уже средина лета и слух о том, что Славка москвич плетёт отличные корзины, облетела всю деревню. Надвигалась страда уборки картофеля и хозяйки задумались, а чем же его таскать по огороду, во что собирать? Вёдра почти у всех пришли в негодность, а новых купить негде, такого товара даже в городе не было.

По-началу пришли ближние соседки с просьбой сплести по корзиночке, а то «картохи», хоть в подолах таскай. Сплёл я им по корзинке, понравилось, похвалили меня маме, что хороший у неё сын растёт, рукодельный. На следующий день принесли, кто яиц, кто сметаны, кто картошки. Маме с Нюрой это пришлось по душе, что-то вроде заработка, тем более, жили мы теперь, как одна семья. Короче говоря, заказчицы стали приходить чуть ли не каждый день. Пришлось ставить их на очередь и записывать на бумажку. Лозы на ручье было вдоволь, отказывать было неудобно, почти в каждой семье кто-то был на фронте. Так и плёл я эти, будь они неладны, корзинки до самой копки картошки. Зато стол наш сразу стал богаче, о недоедании уже не думали. А думать мы начали о том, как нам возвращаться домой в Москву. Я уже упоминал, чтобы выехать в Москву, от туда надо было получить вызов со старой работы, что ты там очень нужна. Мама ещё с весны затеяла эту переписку, но результатов никаких не было, по причине отсутствия на её старой работе старых сотрудников, с которыми она проработала долгое время до войны.

Чтобы понять, как, всё же, мы от туда выбрались, необходимо на время перенестись в недалёкое довоенное прошлое. Незадолго перед войной у мамы был очередной ухаживатель. Это был весьма представительный мужчина лет 45, носивший, модную по тем временам, полувоенную одежду, гимнастёрку с отложным воротником и накладными карманами и галифе цвета хаки, широкий офицерский ремень и сапоги. На голове, фуражка защитного цвета, точно такая же, какую носил Сталин. До войны была такая организация «Моссельпром», преобразованная в последствии в «Центросоюз». Вот в этом-то «Центросоюзе» он и занимал какую-то крупную руководящую должность. Мамочка, естественно, представила его своим закадычным подружкам ещё по дореволюционной гимназии, тёте Дусе и тёте Нине, я уже о них упоминал ранее. Чтобы из всего этого вышло не случись война, одному Богу известно. Но случилась война, нас эвакуировали, а этот центросоюзовец остался в Москве. Как говорится, «свято место пусто не бывает», и этого маминого ухаживателя пристроила к себе её подружка, по словам мамы, «тихоня Ниночка».

Дата добавления: 2015-08-18