На польской земле 16 страница

Ждать пришлось недолго. На другой день к нам пришли два наших человека из деревни, где жила "пострадавшая" и сообщили, как несколько дней тому назад к ней приходило несколько человек с предложением пойти с в лес и заявить командирам, что ее изнасиловал Драбик. Именно ей было предложено, так как она знала его в лицо - они были знакомы раньше. Если не выполнит, пригрозили расстрелять. Она по секрету рассказала своей соседке, которая оказалась нашим человеком. После мы узнали: вся эта провокация была подстроена каким-то Мюллером - командиром отряда НСЗ. В отношении родных Сидора тоже выяснилось. Их выдал некий Куб-линский, который работал на Гестапо. Немного позже его расстрелял сам Драбик. Решение суда было отменено командованием. Болеслав Драбик продолжал бороться с врагами Польшы. Так закончилась энезетовская провокация.

Наши 1-й батальон Голода и 5-й батальон Колубелова продолжали выполнять боевые операции. 6-й батальон под командованием подпоручика Яна Дадуна (псевдоним "Януш"), который комплектовался исключительно из польских товарищей, нуждался в военной выучке. Большинство из них была молодежь, которым еще не приходилось бросать в руки оружие, поэтому целыми днями изучали материальную часть винтовки, автомата, пулемета. Учились обращаться с оружием, стрелять из него. Обучались тактике боя в различных случаях. Премудростям партизанской борьбы, минному делу. Вообще учили их всему тому, что необходимо на войне, при том партизанской.

Командованием Обвода мне было предложено полностью заняться штабным делом, как начальнику штаба II Обводу Люблинской области. (В нашем русском понимании, это территориально военный округ). В моем подчинении теперь была целая область и непосредственно при мне находилась всего-навсего одна лишь спецгруппа в 20-25 человек под командованием Николая Мелюха.

Как будто немного прошло времени с первой нашей встречи с Николаем, как мы все его называли "Колька Поляк", было это в начале 1942 года. Как сейчас помню нашу встречу, передо мной стоял среднего роста паренек в рваной солдатской шинели с винтовкой провешенной на плечо вниз дулом. Когда его спросил, почему он к нам пришел, ответил, что хочет биться с фашистами и просит принять его в отряд. Первое время был незаметным партизаном, да, честно говоря, я не особо обратил на него внимания. Но своей дисциплиной, безукоризненной точностью выполнения поставленных боевых задач, своей смелостью, своей простотой, искренней првдивостью и уважением своих товарищей он все больше и больше завоевывал симпатии и дружбу партизан. Накапливался опыт борьбы с врагом, росло и командирское мастерство, росло умение продуманно и грамотно по-командирски командовать людьми в бою. Каждый, кто был на войне знает - там, где смелый, расторопный и по-воински грамотный командир, там всегда успех, там всегда наименьшие людские потери.

Так по командирским ступеням продвигался Николай. Командир отделения, помощник командира взвода, а потом сразу командир взвода разведки. В партизанской, да и в армейских подразделениях и частях, на войне разведка играла большую роль. Командир взвода разведки в партизанском отряде очень ответственная и почетная должность. Мелюх справлялся с ней не плохо. И вот теперь он уже командир спецгруппы штаба. Быть командиром такой группы высокая честь и большое доверие. Мы не ошиблись и не жалели, назначив Николая на эту должность, он оправдал ее с честью.

Приближалось время отправлять на боевое задание наш 6-й батальон под командованием Яна Додуна "Януша".

По-настоящему они не были еще полностью подготовленными к серьезным операциям. Но уж больно рвались в бой партизаны этого молодого батальона.

Согласно приказа II Люблинского Обвода т. Мочара от 26 октября 1943 года, для усиления работы на местах были распределены по районам товарищи: Голод и Сидор в район 4-го округа, включающий: район Влодавский, Хоминский, Бела Подляска, Любартовский, Радзинский, северная часть Пулавского, Люблинский и город Люблин.

Товарищам Выдерковскому и Станиславу Шоту в район 5-го округа, в который входили районы: Яновский, юг Пулавского, Красноставский, Белгорайский, Замойский, Грубешовский, Томашовский и юг Люблинского. Члены штаба обводу полностью несли ответственность за боевую и организационную работу в этих районах, а также ха обучение молодого пополнения.

В приказе конкретно указывалась задача убывающим членам штаба:

а) Контроль и руководство работой организационной, боевой и политической местных гарнизонов.

б) Обеспечить тесную связь в своих действиях полевых батальонов и местных гарнизонов.

в) Организация новых диверсионных групп для выполнения специальных задания.

г) Организация связи.

Указанные выше товарищи разъехались по своим местам еще в сентябре

месяце согласно устного распоряжения тов. Мочара, а приказ разослали уже позже.

Корчинский, согласно приказа Главного командования ГЛ, был вызван в г.Варшаву. "Метек" убыл в Седлецкий район, где организовывался новый 6-й округ ГЛ.

Мне, собственно говоря, как начальнику штаба работы было немного, к тому же не привыкая к этой работе. Все мои помыслы были с моими товарищами, которые выполняли непосредственно боевые задания, которые громили фашистские гарнизоны, пускали под откос железнодорожные эшелоны.

Ушел в свой район действий и 6-й батальон Дадуна.

Мне, да и другим членам штаба нужно было предпринять какие-то меры

по организации в боевую еденицу отряд имени Чапаева или как теперь мы его называли 2-й батальон. Но в районе Любартова, где дислоцировался этот отряд творилось что-то непонятное и страшное. В подтверждении этому рапорт нашего Обводу Главному командованию ГЛ от 17 октября 1943 года.

В наших районах в последнее время наблюдаем очень интересные явления: в одном районе представители реакционных организаций приходят к нам сами с целью совместных действий, а в других районах дела обстоят хуже. Например, в Любартовском районе реакция вместе с немцами разгромила полностью нашу организацию. Нужно признаться, что в разгроме нашей организации виноват Николай (Николай Колосов, командир отряда им. Чапаева), который оказался трусом и конфидентом. Донесение о его делах полностью подтверждается. Штаб Обводу штабным взводом примет кардинальные меры с целью спасения положения в этом районе. Ситуация на самом деле угрожающая. Наши отряды, в прямом понимании этого слова, разбиты. Группы хоронятся в лесу, а штаб из 4-х человек во главе с Николаем расположились в безопасном месте. Утверждаю, Николай нами должен быть расстрелян, это единый выход из создавшегося положения и спасения организации...".(Гвардия Людова и Армия Людова на Любеньчине 1943-1944 год.Стр.103, 104, документ N 40.

Забегая вперед, скажу, что отряд им. Чапаева распался. Был там организован новый отряд, преимущественно из польских товарищей. Вскоре я ушел за Буг, как разворачивались там дальнейшие события не знаю. По возвращению в Польшу в декабре 1943 года узнал о гибели Николая Ко-лосова. Как он был убит, мне не известно.

Несколько слов о нашем батальоне Дадуна. Судьба этого батальона, как и его командира, сложилась трагично. Жизнь их оказалась недолговечной. После предварительной подготовки и укомплектования батальон вышел на боевые задания. Район его действий должен быть 6-й округ (северо-западная часть Люблинской области). Но туда он не дошел. Как раз в это время, а была середина октября, фашисты сделали облаву. Батальону "Януша" пришлось принять бой с карателями. В бою потеряли 10 человек. Оторвавшись от немцев, батальон возвратился снова в Парчевский лес.

Просуществовал батальон неполных два месяца. В начале ноября 1943 года Ян Дадун с группой товарищей своего батальона отправился на задание в Радзинский район. В селе Пеньки Конколевски был окружен реакционным отрядом АК Радзинского Обводу, которым командовал небезызвестный майор Мюллер. Одиннадцать наших товарищей, среди них и Ян Дадун, были обезоружены и варварски замучены. Правда двоим товарищам каким-то счастьем удалось убежать, они и рассказали о страшной гибели своих товарищей и командира.

Несколько слов о Яне Додуне. Вот, что о нем пишет писатель Войцех Сушевский в своей книге "Парчевские леса".

"Януш" безусловно один из трагичнейших солдат народной войны Польшы на севере Люблинщины. Был сыном лесника в Парчевском лесу... в предвоенной польской армии был младшим командиром и только в Армии Людовой получил звание поручика. До прихода в партизанский отряд он побывал уже в немецком плену, куда попал в сентябре 1939 года. Из плена бежал. Хоронился в районе Парчева. Сначала вступил в Армию Краеву. Мчислав Ендущак, начальник разведки АК в Парчеве сообщил автору, что Дадун не согласен с идеологией Лондонского правительства Польши....

Он порвал всякие связи с АК и перешел на сторону АЛ, где и продолжал бороться против оккупантов. Аковцы не противили ему перехода на сторону АЛ,но варварски замучили его страшной смертью. После смерти батальон был преобразован в роту, которой командовал бывший начальник штаба 6-го батальона Ян Литка (псевдоним "Янек").Вернусь немного назад. Как уже выше писал, после ухода штабного командования в предназначенные им районы, я тоже не стал отсиживаться в лесу. После небольшого рейда в Парчевский лес возвратились батальоны Голода и Колубелова.

7-го октября 1943 года с 5-м батальоном напали на г. Остров Любельский. Разгромили магистрат, почту, молокозавод и другие учреждения оккупационных властей. Разогнана польская полиция.

Ян Голод, который в начале сентября возвратился из-за Буга, принес с собой 10 мин. 7 мин принесли минеры, которые пришли с Голодом из соединения Сикорского. Все мы сгорали от нетерпения побыстрее использовать эти мины на железных дорогах.

Нами были сформированы две специальные диверсионные группы. Она во главе с "Чувашем" должна была выйти на одну из главных ж/д магистралей Варшава-Брест, вторая во главе с Владимиром Гречишевым - на линию Люблин-Ковель в район г. Холм. Наша, ранее сформированная группа во главе с Болеславом Драбиком вместе с пришедшими из Белорусского соединения Сикорского минерами вышла на ж/д магистраль Луков-Люблин. Мне не пришлось участвовать в одной из этих групп. Предстояла дальняя дорога за Буг в советские партизанские соединения. Майор Мочар разрешил отобрать себе, по моему усмотрению, группу товарищей и отправляться в путь.

В рапорте N 46 от 6 ноября 1943 года он сообщил Главному командованию в Варшаву:"В сентябре месяце 1943 года отправил за Буг около 100 советских военнопленных. Кроме того вышла наша делегация во главе с майором Федором с целью урегулирования вопроса советских военнопленных. Делегация Федора получила задание привести мины...." (стр. 110). Между прочим, на объединенном совещании командования мне лично было вменено в обязанность регулировка нашими товарищами, которые бежали из фашистских лагерей.

Делегации, а вернее, разведчики из советских партизанских соединений и партизанские отряды, которые появлялись из-за Буга в наших районах, по-разному относились к пребыванию наших товарищей в польских партизанских отрядах. Одни категорически утверждали, что всем нам немедленно нужно уходить на свою территорию в советские соединения, другие наоборот, предлагали оставаться на польской земле и продолжать бороться в отрядах Армии Людовой (Народной Армии). Собственно говоря, никто ничего точно не знал. А наплыв военнопленных был большой и большинство их было без оружия. Фактически они являлись для нас обузой. К тому же, некоторая часть вообще не изъявляла особого желания бороться против оккупантов. Чувствовалось какое-то скрытое брожение. Даже среди наших старых партизан 1941-1942 годов начали появляться всякие кривотолки. Активизация реакционных сил Польшы, участившиеся случаи нападения НЗС и АК на наши отряды, убийство наших товарищей, как это было в Краснинском районе, а потом и в Любартовском. Все подобные случаи тяжело переживали наши товарищи. А в конце или где-то в середине сентября до нас дошли сведения об издании приказа N 116 главнокомандующего АК генерала Тадеуша Комаровского, которого мы просто называли Бур Комаровский, по всей видимости "Бур" был его псевдонимом. В своем приказе он прямо указывал на уничтожение наших отрядов, особенно командования и политических работников. Само собой понятно, что подобные приказы не радовали наших партизан. С особой силой мы переживали отсутствие связи с "Большой Землей". Часто можно было слышать: "Погибну, никто - ни Родина, ни родные не будут знать, что я честно боролся с врагом".

Мой поход за Буг и связь или вернее встреча с командирами Партизанских соединений, которые поддерживали связь с Большой Землей, была для нас крайне необходима.

Перед тем, как рассказывать о своем походе за Буг, хочу хоть кратко описать один бой наших партизан с карательными войсками СС. Вместо нашего старого знаменитого Глобецника, командующего войсками СС, жандармерией и полицией был назначен новый бригаденфюрер СС Якуб Спорренберг. Активизация наших диверсионных групп к конце августа и сентябре месяцев 1943 года сильно потрепало арийскую кровь Спорренберга. Да и как можно быть спокойным, когда за каких-то 25-30 дней было пущено под откос только в нашем районе 8 воинских эшелонов, разгромлено несколько жандармских участков, побиты жандармы в Загайках и Капленосах, убит один из важных резидентов Гестапо, матерый украинский националист доктор Бурко. Все эти действия партизан заставили нового командующего СС-кими войсками совместно с войсками Вермахт одним ударом покончить с польско-советскими бандитами. Уже 15 сентября карательные войска начали подходить к Парчевскому лесу со стороны Раздыня, Любартова и Люблина. Для разведки и поражения партизан с воздуха было выделено несколько самолетов.

13 сентября наш батальон Дадуна находился севернее г.Парчев в районе деревни Костры. Та его и обнаружили передовые части карательных войск СС-цев. Слабое вооружение, первая стычка врагом, внезапность сделали свое дело. Большая часть партизан поддалась панике и только умелые действия начальника штаба Яна Леткэ и командира батальона Дадуна спасли партизан от полного разгрома. Батальон был рассеян противником и несколькими группами возвратился в Парчевский лес. В лесу все группы собрались на прежней своей стоянке. Настроение было подавленное, в бою потеряли 4-х своих товарищей. По неопытности не выставили даже дозоры в месте своего расположения. Каратели беспрепятственно подошли к мету стоянки батальона и окружили его. Когда к ним прибыл штабной взвод с командованием Обводу, они были фактически в кольце врага. Начался неравный бой и только хорошее знание леса и организованный отпор штабного взвода дали возможность выйти из окружения без особых потерь. Карателям понадобилось всего-то 4-5 часов, чтобы обнаружить и окружить партизан в молодом сосняке, недалеко от деревни Рудка. Здесь партизанам пришлось выдержать тяжелый бой. При прорыве вражеского кольца погибло 10 партизан и снова все из 6-го батальона. Операцией по выводу из окружения руководил сам Мочар. Группами прорыва командовал Дадун, Мелюх и Литкэ. Для молодого батальона 14 убитых были большие потери, что очень отрицательно сказалось на настроении партизан. Так закончился первый и фактически последний бой нашего молодого батальона.

25 сентября 1943 года я с группой партизан в 13 человек ушел на связь с командованием советских партизанских соединений, которые действровали на временно оккупированной территории немецкими захватчиками Западной Белоруссии и Западной Украины.

До самого Буга нашу группу сопровождал 1-й батальон во главе с его командиром Яном Голодом ("Кирпичным"). В этом батальоне находилось большинство партизанив, которые начинали борьбу с оккупантами вместе со мной еще в 1941 и начале 1942 годов, каждому из них не хотелось расставаться ни со мной, ни с товарищами, уходившими за Буг. Трудные годы совместной борьбы, тяготы и невзгоды, пережитое за это время, сроднили нас, то что уходим на выполнение ответственного задания командования, эмоции свои приходилось сдерживать. Проводником для перехода через реку Буг у нас был один из минеров, которые пришли к нам из-за Буга с отряда имени Ворошилова. Этот отряд входил в Брестсовское партизанское соединение Сикорского (секретаря Брест-Литовского подпольного комитета компартии Белоруссии).

По пути к Бугу побывали в селе Головно, колонии Руссилы и Мутвицы, где находились наши раненные. О моем уходе за Буг никому не говорил. Зашли к родне Голода. Дома Ян не сдержал обещания, по секрету рассказал своей матери о моем уходе на Украину, та под "строжайшим" секретом немедленно сообщила моей "Бабке" Марие Жигалюк. Как потом узнал, на другой день "бабка" прибежала к Голоду в дом, но нас там уже не было. На дневку мы ушли в лес.

На другой день ранним вечером зашли проведать своего земляка Ваню Никишина, который был ранен в позвоночник и лечился у нашей хорошей знакомой Романючке "Американке". Жили они рядом с Жигалюками, там был меньший сын "бабки" Янек, он первый заметил нас. Выскочил из дома, бросился ко мне со словами:

- Ты, був у нас? Маты тебэ шукае по всих знаемых. Мэнэ тэж сюды послала,казала, якщо прыйдешь, щоб обовьязково до нас прийшов.

- Иди домой, обязательно зайду через час, а сейчас нужно повидаться с больными, - ответил я ему.

Янек помчал на всех парах домой, а мы пошли к своему раненному.

Рассказал Никишину все наши новости, хорошие и плохие, поинтересовался его самочувствием. Он ни слове не говоря, с усмешкой поднялся и прошелся самостоятельно по комнате, как бы показывая, мол зачем спрашивать, если можно убедиться на факте. Сказал ему, что на несколько дней ухожу на спецзадание, дней через 10-12 снова зайду. Расстались с ним по-братски. Не знал я тогда, даже и не мог представить, что вижусь со своим любимцем и земляком в последний раз.

С семьей Жигалюков встреча была бурной, радостной и, как всегда, с бабкиными упреками, что мало к ним захожу, загордился.

- Мабуть став вэлыким командиром и про то забув, що у мэнэ кожна хвылына за тэбэ душа болыть. Чи живой, чи нэ поранэный.

- Ничего, теперь буду заходить чаще, так что не будете беспокоиться, - ответил ей.

- Мамо, що вы з цым швабом розмовляетэ, чи не бачитэ, що вин знову нас ошукуе. Вси знють що йде з Польши, а для нас цэ мусыть буты секретом, - включилась в наш разговор Анна.

- От куда, ты, взяла, что я ухожу с Польшы? - спросил я у нее.

- Стара Голодыха ще вчора до нас прыходыла и все розповила. Ты думаешь, що мы не знаемо, що ты тепер вже не командыр. За тебэ командуе Иван Голодыжин, а ты тэпэр вэлыкий Цэбэ - шеф штабу всего Любдинського воевудства. А завтра йдеш на Украину з якымсь завданням. Всэ мы знаемо.

Это была честная и прекрасная семья и доверял им как себе, но не хотел их часто волновать своими новостями, не всегда радостными, а порой и страшными. На этот раз как мог успокоил расшумевшуюся Анну и плачущую старую Жигалючку. Сказал, что на несколько дней должен уйти за Буг. Но дней через 6-7 вернусь обратно.

После шумной перепалки начали готовить ужин. Я сначала хотел отказаться, но, предвидя новый взрыв обид, перемолчал. Терпеливо начал ждать ужин. Когда поставили на стол ужин, мой ординарец "Колька Татарин", который до этого не проронил ни слова, глазами показал на свою сумку.

- Давай, ради расставания выпьем по маленькому килишку (рюмке).

- Вставай старый вечерять, Федор йде аж на Украину, вмисты помимо, може, не скоро забачимося, - прозвала старая Жигалючка своего мужа, который все время лежал на нарах и слышал весь наш разговор.

Янек, в обязанности которого входило все время стоять на вахте, поминутно вскакивал в комнату и докладывал: - Кругом все тыхо. Но, увидев строгий взгляд матери, пулей вылетел с комнаты.

Ужин прошел мирно. "Бабка" успела рассказать уйму новостей, к которым, я откровенно говоря и не прислушивался. Старался побыстрее распрощаться, так как на эту ночь предстояло еще уйма дел.

Когда к часам 4-м утра прибыл в батальон Голода, наша разведка еще не возвратилась, которая нами была послана на границу для выяснения обстановки, а основное - для установления связи с восточным берегом реки.

Дело в том, что командование отряда им. Ворошилова в с. Липинки имело своих людей, у них была лодка, хорошо замаскированная в кустах. Наш проводник должен дать сигнал на тот берег, когда и в котором часу они должны прислать за нами лодку на польский берег реки. До возвращения разведки нам предстояло еще один день ждать их именно в этом районе.

Голода тоже не было, несмотря на то, что будучи переведенным на командную должность, он не прекратил своей политической и организаторской деятельности. "Кирпичный" был страстным и убежденным пропагандистом. В своем батальоне, которым он теперь командовал, много убеждал и призывал.

Через своего начальника штаба передал, что будет на колониях в Загайках, если разведка прибудет, пусть на день переходят в Мостовский или Загайский лес (это одно и тоже, только по разному называли. На восточной опушке леса расположено с.Мосты, а в середине - колонии Загайки).

Сам со своей группой отправился по колонии Загайки. Там от нашей связной, а вернее разведчицы, мы получали самые точные сведения о замыслах немецких гарнизонов, о дислокации новых карательных отрядов. Наш спирт развязывал языки жандармами и они выбалтывали все свои секреты. К тому же, Викторию они считал своим человеком и точно были убеждены, что она не владеет немецким языком. Эту явку командование оберегало как зеницу ока и без крайней нужды туда никто не ходил. До рассвета мы были на месте. Дом Скрынских находился на самой опушке леса, ближайшая усадьба находилась в метрах четырестах от них.

Когда уже полностью рассвело, по условному знаку мы узнали, что в доме спокойно, чужих нет. В дом был послан Алексей Шульженко "Алеша малый", мой первый ординарец, дать знать о нашем прибытии. Не прошло и полчаса как прибыл муж Виктории, который попросил нас войти к себе дом. Он не был осведомлен о делах жены и думал, что мы пришли просто покушать. В дом мы не пошли, а попросили принести покушать в лес. Часа через два мы уже завтракали, завтрак принес нам сын "Золотозубой" и предал просьбу матери, чтобы я обязательно зашел к ним.

Виктория рассказала о готовящейся новой большой карательной операции фашистов на Парчевские и Романовские (Жуковские) леса. Операция должна начаться не позже как через 15-20 дней сразу по всему району. Все это она узнала от жандармов, которые пару дней тому назад были у них в "гостях". В операции помимо жандармерии, полиции и "Ostlegion” будут принимать участие большое количество войск Вермахта.

Замысел врага был понятен. Наши войска стояли на Днепре, и хотя Гитлер заверял, что не пустит Красную Армию на правый берег реки, сам он, по всей видимости, не верил в свои слова. Поэтому решил очистить свой глубокий тыл от партизан.

Угроза над нашим районом нависла реальная и, наверное, грозная.

Участие в карательной операции фашистской армии - это очень опасный для нас противник.

Я поблагодарил "Золотозубую"-Викторию за важные сведения. Предупредил ее, что буду в отлучке некоторое время и все добытые ею сведения должна передавать "Кирпичному". Настоящую фамилию Яна Голода она знала.

Вечером прибыл Голод, а с ним и моя разведка. На Буге все тихо, связь с правым берегом установлена, причин для задержки не было. Этой же ночью мы двинулись в путь.

Голод хотел сопровождать нас до самого Буга, но я его отговорил. В этом никакой надобности не было. Перед отходом предупредил о готовящейся карательной операции фашистов. Попросил немедленно сообщить Мочару, а самому готовиться к новым грозным испытаниям.

- Смотри, Ваня, теперь ты сам командир, тебе вести людей в бой, не растеряйся, решения принимай обдуманно, а лучше всего постарайся отвести людей от удара. Знай, бой, который навязывает враг, нам не выгоден. Мы, партизаны, и бить должны там, где нас не ждут. В общем, что тебя поучать, сам ты прекрасно все знаешь, опыт немалый. За любую цену постарайся сохранить людей и самому выжить.

- Эх, Федор, Федор, все я понимаю и все знаю. Но как мне будет нехватать тебя. Мы расстаемся ненадолго, но сердце почему-то так болит, как будто расстаемся на всегда. Как тяжело мне с тобой прощаться.

Обнялись мы с ним, расцеловались. По щекам этого мужественного человека, прошедшего большую политическую закалку и не меньшую боевую, покатились крупные мужские слезы. Сердце его не подвело и предсказывало правду: с Иваном Голодом мы больше не встречались. Погиб он как и подобает солдату, на боевом посту, в бою с врагами. Не знал я тогда, отправившись в дорогу, что многих своих боевых товарищей, с которыми прошел не легкий путь борьбы, больше уже никогда не увижу. Они тоже погибли в неравных боях с фашистами.

Дорога к Бугу нам была прекрасно знакома, были мы там не один раз.

По пути нигде не задерживались, т.к. на следующую ночь нам предстояла переправа через реку. Продуктами нас снабдила Виктория. Когда с ней прощался, договорился, что дней на пять на десять человек нужно где-то достать продуктов. Она сказала, что никуда не нужно ходить, все, что нужно, найдется у нее. Действительно, надавала столько, что мои ребята еле тащили. В продуктах надобности не было, причин для задержки не было. За ночь мы прошли километров 20, на дневку остановились в километрах 8-10 от Буга. Места нам знакомые, место для дневки нашли быстро. Костров не разводили, хотя и был сентябрь месяц, погода стояла теплая.

Распределил очередность дежурства между ребятами, после дороги позавтракали с аппетитом и завалились спать. На сосновых, а вернее на еловых ветках, да еще на свежем воздухе спится прекрасно. Разбудили меня где-то в шестом часу вечера. Спешить было некуда, до реки несколько километров, а переход через реку в первом часу ночи.

Не спеша поужинали, проверили оружие и выдвинулись на середину леса. Понаблюдали за шоссе, которое нам предстояло перейти. Там было спокойно, изредка проезжали немцы на машинах, да селяне - на подводах. Когда полностью стемнело, двинулись к границе. В самой близости от реки необходимо было понаблюдать за пограничниками, нам никак нельзя было с ними встречаться. Должен сказать пару слов о пограничниках. Это уже не те, которые были в 1941-1942 годах и уменьшилось их намного. Если раньше были настоящие пограничные войска, которые несли службу еще с 1939 года, то сейчас границу охраняли в основном инвалиды и старики, призванные Гитлером по тотальной мобилизации. К тому же, мы их частенько "тревожили", так что они предпочитали больше находиться на заставе и меньше бродить по берегу реки. Но мы все же предпринимали все меры предосторожности.

Переправа должна произойти против села Лимпинки. С нашей стороны луг, а у самой реки кустарники. Не доходя метров 200 до берега, залегали, долго наблюдали, но кругом было тихо. Послали 2-х человек к самому берегу. Получив сигнал, что все в порядке, подошли всей группой, с минером нас было 15 человек. Было уже за полночь. Наш проводник начал фонариком, красным цветом, давать сигналы. Вскоре с противоположного берега вспыхнул ответный сигнал. Начали ждать. Минут через 20 бесшумно подплыла лодка. Она была небольшая и могла местить только 4-е человека. Нашему перевозчику пришлось сделать три рейса. Переправились благополучно, без всяких приключений.

Не знаю, у каждого человека такое чувство, которое он испытывает, вступая на родную землю после долгого пребывания в чужом краю. Ведь я прекрасно знал, что эта земля тоже находится под фашистской оккупацией и кругом враг такой же жестокий и коварный как и в Польше, но как только ступил ногой на свою землю, мной овладело такое чувство, будто прибыл домой после долгой отлучки, стало так легко ногам и сердцу, радостно на душе. Будто здесь уже нет ни фашистов и никакой опасности. Помню первыми со мной переплыли Илья Колубелов, Володя Ремизов, Яков Писменный. Отошли немного от берега и все затихли. Вдруг Илья тихонечко трогает меня за руку и тихо говорит:

- Слышь, Федор, не пойму, что со мной делается, будто на Дону, у своей станицы.

Я рассмеялся.

- Ты что, не веришь?

- Та нет, смеюсь потому, что испытываю тоже самое.

После переправы нужно было пройти километров 15-20 до отряда Ворошилова. Не стали задерживаться, форсированным маршем двинулись в путь. Тепло поблагодарили товарища, который нас переправлял, в знак благодарности подарили ему карманные часы "Омега".

К утру были в отряде им. Ворошилова. Его еще называли отряд Жукова, не знаю по какой причине. По всей видимости, по фамилии командира отряда. Нас разместили в землянке на отдых, но какой там отдых, спать никто не хотел. Вскоре к нам пришел партизан и спросил: "Кто из вас Федор?". Я отозвался. Тот сказа, что меня к себе просит командир отряда.

Командир отряда им. Ворошилова человек лет 30 невысокого роста, полнотелый, встретил меня словами: - Так вот какой ты, Федор, я думал, старик с аршинной бородой, а ты еще юнец! - и рассмеялся.

- Ты, извини меня, - продолжал он дальше. - Кто не прийдет из

Польшы, все Федор, Федор, а что оно там за Федор, не мог представить.

Другим я тебя себе представлял.

- В общем, с бородой, - со смехом ответил ему.

Разговор, так хорошо начавшийся, окончился чуть не скандалом.

Дело в том, что у этого командира какая-то мания на людей. Всех, кто не приходил с Польшы в его районе, он всеми силами старался забрать к себе в отряд. Так получилось и с нами. Мне он сразу предложил должность начальника штаба. Когда ему объяснил цель перехода, он и слушать не захотел. Когда я отказался с ним разговаривать на эту тему, стал угрожать, что всех нас разоружит. Пришлось поговорить с ним серьезно. Особенно сильно задели его мои слова: " Я думал, что вы как и мы в Польше фашистов бьете, пускаете под откос поезда, а вы оказывается, разоружаете своих же, ну что ж, прошу, кому сдать автомат и маузер? Поживу пленником, может и к лучшему, как никак свои, кормить будете, да и безопаснее, чем в бою. В общем в таком роде закатил ему целую речугу. Мои слова его сильно обидели, но и охладили. Перестал угрожать, извинился, что погорячился. Завтрак прошел уже мирно. В отряде оказалось очень много моих знакомых, окружили меня, начали расспрашивать, как там в Польше. На их вопрос, куда иду, шутя ответил, что пробираюсь навстречу фронту, хочу перейти к своим, да и еще добавил: - Кто со мной, пожалуйста, всех забираю. Мою шутку не поняли, поверили в серьезе и только командир осадил их пыл, а то, наверное, с полотряда ушло бы со мной. В беседе потом рассказал им все подробно о всех событиях на польской земле.

Дата добавления: 2015-07-08