На польской земле 13 страница

- Федор! Ты, наверное, в душе осуждаешь мою трусость? Но я не могу, как вспоминаю весь ужас тех дней, до сих пор по шкуре мороз ходит.

- Рассказывай дальше, никто тебя не осуждает, да и не имеете права осуждать. Я много бы дал, чтобы все партизаны, которыми командую, были такими "трусами" как ты, Давид и другие, - ответил ему.

- Когда немного огляделся и успокоился, решил уходить. Но сам не мог понять, почему меня тянуло на то место, где мы прорывались. Оказывается, я отбежал всего метров 300. Сначала набрел на двух наших убитых, видимо пулеметной очередью их срезало, потом отыскал и других. Давид не пробежал и нескольких метров, он лежал вниз головой. Перевернув его на спину, я ужаснулся. Автоматная очередь пересекла все его лицо и грудь, видно матерый фашист стрелял по нему. Хоронить их не стал, нечем было, да и страшно было. Постоял перед телом Давида с неприкрытой головой и ушел. Хотел добираться в Брестовский лес, о котором Давид говорил. Когда приближался к опушке, боязно было выходить из лесу. Так и просидел до часу ночи в лесу, пока вас не встретил.

Так закончил свой рассказ мой напарник в лесу, возле Загаек.

После ужины, которым нас угостила щедрая Виктория "Золотозубая",

мы ушли на место встречи. Своих товарищей мы встретили живыми и здоровыми. Раненные были определены на колониях Мутвицы в селах Головно и Руссилы. Там о них позаботились наши местные товарищи.

К утру прибыл Мелюх со своей группой. Разведка его была более чем удачна. Он смог выяснить намерения карателей и вдобавок еще разгромить ст. Парчев. Была перебита вся аппаратура, уничтожена связь, вдобавок ко всему застрелил в комнате дежурного по вокзалу двух жандармов. Как ему сообщил начальник станции, который оказался нам сочувствующим человеком, за два дня боев в Парчев вывезли три автомашины убитых фашистов, по неутоленным данным, более 70 человек. Убитых увезли в сторону Радзыня. Основные силы карателей покидают наши районы. Это были регулярные части Вермахта, которые перебрасывались с Франции на восточный фронт и для очистки лесов от партизан были задержаны по личному указанию рейхсфурера Гиммлера.

Полицейские и жандармские подразделения пока оставались на местах.

Уже утром в расположении отряда появились два наших товарища из группы Давида, которых мы считали погибшими. Этими счастливчиками оказались "Ваня учитель", фамилии не помню, знаю, что родом из Кондрашовки Ворошиловоградской области, другим был мой бывший ординарец Алеша Шульженко. У всех у нас был "вид", но когда увидели их, страшно стало. Алеша, который всегда шутил, пел песни, никогда не унывал, сейчас передо мной выглядел маленьким стариком с поседевшими волосами. Не лучше выглядел его товарищ Ваня. Из их рассказа мы узнали о судьбе Бородея и его товарищей. Рассказывает Алеша Шульженко.

- Когда нас разбудил разрыв бомб и завывающий рев самолетов, ото сна, ничего не понимая, что делается вокруг, разбежались кто куда. Увидел, как бегут товарищи, побежал следом за ними, за мной - "учитель". Куда бежим? не соображал ничего. Пришел в себя только тогда, когда услышал голос Бородея: "Стой, где люди!" Остановилс, смотрю нас целая группа, человек 12. Барадель нас положил и мы лежали, пока не окончилась бомбежка. Потом начали искать Давида. Вернулись на то место, где спали, там не было никого. Начали прислушиваться, может, где либо услышим стрельбу, но кругом было тихо, только, может, минут через сорок услышали стрельбу где-то, может быть, в районе Рудого Багна или южнее. Не прошли и полкилометра, встретились с цепью карателей, залегли и начали отстреливаться. Не успели сделать по 2-3 выстрела, как услышали выкрик кого-то из наших людей - "Гитлеровцы сзади!". Мы повернулись фронтом на 180 градусов, ждали команды. Бардель скомандовал прорываться через цепь СС-цев. На врага полетели гранаты, мы, как будто выброшенные пружиной, бросились вперед. Когда отбежали с километр, командир отделения остановил нас. Начали советоваться, что делать дальше. Ничего, не решив, двигались подальше от карателей. Ни без каких приключений добрались до гражданского лагеря, там было тихо, нигде ничего не было видно. Мы знали, что здесь много замаскированных землянок, но в тот момент, по-моему, никто из них не думал там искать для себя спасения. В это время застрочили немецкие автоматы, мы отскочили метров на 50, залегли, наблюдаем, что будут делать каратели, пройдут мимо или пойдут на нас. Но получилось совсем иначе. Со стороны, где стреляли фашисты, выскочила перепуганная девочка лет 14-15, бросилась к одному из кустов, подняла его и скрылась под землей. В этот же миг к землянке подскочило несколько фашистов, откинули куст в сторону и бросили в землянку несколько гранат. Раздались крики и тут мы не выдержали, открыли огонь по фашистам, несколько осталось убитыми возле землянки, остальные поспешно отступили. Мы в порыве гнева или другого какого-то чувства бросились вперед за фашистами. Бежать пришлось недолго: в районе подорванной землянки нас встретил ураганный огонь СС-цев. Мы бросились в подорванную землянку, края которой осели и начали отстреливаться. Через несколько минут мы были окружены. Каратели близко подходить боялись, обстреляли нас с отдаленности метров 100. Мы тоже вели редкий ответный огонь. Боеприпасов у нас было очень мало. Правда, было штук 4-е немецких гранат у меня и у Вани польские гранаты на подобие наших Ф-1. Немцы засыпали нас градом пулеметных и автоматных пуль. Были убиты оба курских Вася и Ваня, был убит "Артист". Несколько человек было ранено. И вот настала роковая минута, когда боеприпасы у нас кончились. Бардель приказал по одному патрону оставить для себя. С нашей стороны не раздавалось ни одного выстрела. Фашисты осмелели, начали подползать ближе. Когда были в каких-то 30-40 метров, в них полетели последние гранаты. Бросил и я свою гранату. Только "Учитель" не бросил. Мы с ним договорились, так как в винтовках у нас не осталось ни одного патрона, то в последнюю, самую критическую минуту подорвем себя гранатой. Такой момент настал. Бардель обратился к нам, оставшимся в живых со словами прощения и по его команде выстрелили друг другу в лицо. Через мгновение все свершилось. Остались в живых только мы с Ваней. - Ну, давай и мы, Алеша, следом за товарищами, все, что в наших силах и возможностях мы сделали. - Вытянул чеку из гранаты и только хотел положить ее между нами, как над нами появился здоровенный СС-ц и как заорет "Хендэ хох!". Ваня как-то инстинктивно поднимает руку с гранатой и как будто бы отдает ее СС-цу. Тот, увидев в руках гранату, что-то нам забелькотал не своим голосом, хотел бежать, но упал, кругом тоже попадали СС-цы. Ваня отбрасывает от себя гранату и, что есть духу, мчится в кусты, а я за ним. Бежали пока не попадали. Немного отдохнули, снова бежали. Натыкались на СС-цев, прятались о них. Так бродили до вечера, потом прошли возле Рудки, по ручью добрались до Орехова. Дальше без всяких приключений дошли на сборный пункт.

Сколько было неподдельной радости у всех партизан, когда увидели их живыми. У каждого теплилась надежда, может, еще кто убежал. Но после Алешиного рассказа все иллюзии пропали.

Спросил у своего земляка Вани "Учителя", как это он смог так героически поступить. Он криво улыбнулся и сказал:

- Ничего меня не спрашивай, я ничего не помню, как все получилось.

Его можно было понять. Вырваться из пасти смерти не каждому удается, попав, в такой переплет как он и Алексей.

Сейчас мы находились в Капленоских лесах. Лес не очищен, во многих местах заболочен. Есть такие места, что и сам черт ногу сломает. Здесь люди отдыхали спокойно. Решили дня 3-4 побыть здесь на случай, может, кто еще появится из наших людей, хотя ждать было некого. Решил ночью навести свои явки, узнать обстановку и дать кое-какие задания. Много было ранено, требовалось много бинтов, йода и других медикаментов. Пошел только вдвоем со своим ординарцем с "Колей Татарином". Сначала зашли на колонии в Мутвицы, проведали своих раненных, там же лежал мой земляк Ваня...., который был раньше ранен в позвоночник. Нас встретила дочь хозяина Неля. Все ребята были рады нашему приходу. На все лады расхваливали мне Нелю, которая ухаживала за ними, как за своими родными. Поинтересовались, что необходимо добыть. Нужны ли продукты, хотя и так было видно, что пополнить продукты не помешало бы. Бедность просматривалась кругом. Решил своего земляка перевести в другое место, где хозяева немного побогаче, о чем сказал и ему. Побывал у Бородея Юзефа. Его жена Мария (по национальности русская) встретила меня со словами:

- Слава богу, хоть ты не был в том аду.

- В каком аду? - поинтересовался я.

- Неужели, ты, ничего неслышал, что делается в Парчевском лесу?

Три дня там творилось что-то страшное, бомбили самолеты, подпалили кругом лес, а войск столько наслали, что земле было тяжело. Пусть он, Юзеф, расскажет, ему все знакомые жандармы из Вишниц рассказывали.

- Да, - начал свой рассказ Юзеф Иванович, его сын Виктор примостился рядом со мной, приготовился тоже слушать. - По рассказам жандармов, для участия в карательной операции на Парчевский лес были привлечены 2 общевойсковые дивизии Вермахта, много самолетов, танков и артиллерии. Говорят, что лес полностью очистили от всяких банд. Один сожалел, что трех его товарищей убили лесные бандиты.

Попросил Юзефа Ивановича, чтобы он перевез раненного от Голодчуков до "Американки", с которой я надеялся договориться. В тот же вечер побывал и у нее. Охотно согласилась принять нашего товарища, а когда сказал, что просил Бородея, перевести раненного, обиделась:

- Что я не имею чем перевезти. Сегодня же пошлю работника, пусть заберет.

Как потом узнал, Ваня был забран от Голодчуков той же ночью.

Побывал у старого Пышко, был дома и его сын Болек. С ними договорился о медикаментах. Болека просил обратиться к Таргунскому, если будет, какое затруднение, он должен помочь.

- Оказывается, ты и с ним имеешь связь? - отозвался старый Пышко.

- Что не поделаешь, нужда заставит обратиться к самому черту, если он только может помочь, - ответил ему.

В тот вечер, где бы не зашел, везде основной разговор кружился вокруг Парчевских событии, только что отшумевших. Старый Пышко рассказывал о больших потерях партизан.

- У меня вчера было 4 жандарма, они не могли нарадоваться, что основной бандитский очаг разгромлен, убито более 500 бандитов, много попало плен, Парчевские леса теперь чистые.

На слова отца отозвался Болеслав:

- Не знаю, сколько там убито этих самых “бандитов”, а СС-цех положили так много, что дай боже. Говорят, целыми мешками возили дня два и знаешь, Федор, что самое интересное – оказывается, партизанами командовал, а может, и сейчас командует немец, какой-то Альбрехт, антифашист.

- Наверное, убили его в этих боях, - отозвался я.

- Что-то молчит, если бы убили, раззвонили по всему декстрикту.

Дня через два обещали привезти домой медикаментов, а уже от них заберем сами. Перед уходом зашел к своей "бабушке".

- Прийшов, - встретила она меня.

- Как видите.

- Ну и слава богу, а то кругом таке робыться, що аж страшно стае.

- А что такое, бабушка, - спросил ее.

- Сидыш десь там в загайныку и нищо не знаеш. Знаеш, що робылось ось цилу недилю пид Парчевым. Бильше тысяча нимцив незахотилы воевать за Гитлера и вси пишлы в лис из своим командыром Альбрехтом, чи генерал, чи полковник докладно не знаю. А вот Гитлер, приказав зныщить их усих. Послав на ных стильки вийська, що земли було важко, самолеты литалы над лисом цилою хмарою и танки и артиллерия.

- Наверное, перебили всех до одного тех лесных немцев, - перебил я бабушку.

- Бачив бы ты, що там робылось, той холерный Альберт набыв их там стилько, що ще и зараз вывозять забытых.

- Бильше бы таких швабов як Альбрехт, скорише вийна закинчилась, - прокоментировала Анна рассказ бабушки.

Больше уже не было время слушать рассказ бабушки. Попрощался, днями пообещал заити снова.

- А что они не знают, что Альбрехт это ты, - спросил у меня Маитов.

- Смотри не проговорись, зачем им знать о наших делах.

В лагерь возвратился уже утром. Партизаны понемногу приходили в себя. Приводили в порядок одежду, обувь, оружие. Больше никто не возвратился из Парчевского леса. Хотя и не было надежды, своими глазами видели убитых, все равно в душе теплилась надежда - может быть, кто-либо еще остался. Как видно с того света не возвращаются.

Начальник штаба отряда Владимир Гречишев подсчитал наши потери. Убитых оказалось 24 партизана, и 13 человек было ранено. К нашему большому счастью, все раненные били не тяжело. Рассчитывали, что через 8-10 дней все раненые будут в строю. Потерь врага точно мы не знали. Рассказам местных жителей и очевидцев верить было нельзя. О том, что потери СС-цев были во много раз больше, в этом мы были уверены. Бомбежка своих войск в первый день боя и стычка недалеко от тракта Парчев - Остров, где регулярные подразделения Вермахта бились с отрядами "Остер-Легион" - нашими изменниками, наверняка прибавили потери врага. Только много позже к нам поступили сведения о потерях в апрельских боях солдат Вермахта - они составляли более 50 человек. Потери жандармских, полицейских и остлегионсих подразделений, которые участвовали в карательных операциях в апреле месяце так и не были установлены. В официальной фашистской прессе тоже ничего небыли опубликовано о потерях как с нашей, так и с вражеской стороны. По всей видимости, результаты для врага были неутешительными, если не решились разрекламировать в прессе, к чему они были очень падки.

Я. как командир, непосредственный участник этих боев, в общем, был удовлетворен исходом двух дневных боев и действиями своих командиров и всех партизан. Враг, поставивший перед собой задачу уничтожить наш отряд, не только не выполнил, но и понес ощутимые потери, хоть и имел двадцатикратное превосходство в людях, не говоря уже о вооружении. Правда, тяжело было после гибели погибших товарищей, но что поделаешь, войны без потерь не бывает. Хотя каждый малый и большой командир стремится, как модно меньше иметь потерь. Не знаю, как оценивают исход операции по уничтожению "большевистских банд" в Парчевских лесах ее вдохновитель бригаденфюрер СС Глобоцник и его непосредственные исполнители, такие как майор Эггерт, а я был удовлетворен. На состоявшемся разборе хода операции так и было сказано моим командирам и всем партизанам отряда. Били, отмечены и недостатки, без которых ни один бой не проходит. Указал на свои ошибки как командира и руководителя боем. На мой взгляд, я допустил две грубые ошибки. Первой ошибкой, считаю было - не смог вывести отряд из под удара карателей. Второй моей ошибкой считал, что не вернулся 23 апреля обратно в лес, когда вывел отряд из лесу, и не разыскал оторвавшуюся от нас группу Давида. В какой-то мере гибель товарищей была на моей совести.

На следующий день я посетил мать Яна Голода. Много было расспросов, мать добивалась от меня узнать, где сын, почему не появляется столько дней в доме. На этот раз сказал ей правду, выполняет специальное задание командования и находится сейчас за пределами Польшы. В связи с апрельскими боями в Парчевском лесу все беспокоилась за его жизнь. Мое сообщение немного ее успокоило. Когда уходил, предупредил, если Янек появится в доме, пусть ищет меня в этих местах. Пусть наведывается на квартиру, где лежал раненный "Чуваш", он знает, где искать.

Прощаясь со мной, Григорий Лошак спросил меня, не был ли я в Парчевских лесах во время боев. Ответил ему отрицательно.

- Жить все время, беспокоясь за вас с Янеком, думал, что ты тоже находишься в лесу, говорят много побито и немцев и партизан.

Ответил, что не в курсе событии и ничего не могу ему рассказать.

Наша разведка сообщила, что в районе Парчевских лесов немцы сохранили большие гарнизоны жандармов и полиции.

Приближался международный праздник 1-го мая. Мои товарищи договорились о том, чтобы как-то отметить и нам этот праздник весны. В ночь под первое мая несколько партизанских групп под командованием Юзефа "Испанца", Володи Ремезова, Чуваша, Николая Мелюха вышли на первомайские операции. Были разрушены административные учреждения оккупантов во многих селах. Группа Ремизова и Юзефа побывали даже в Словатычах на р. Буг, где была разгромлена гминна и пограничный гарнизон, разгромлена гминна в Вариках и Подедвурьи. Ликвидировано несколько агентов гестапо, которые держали в страхе целые селения. Праздник первого мая решили провести на своей основной базе в Парчевском лесу. За исключением групп, ушедших на задание, где-то около часа ночи все были на месте. Часам к 9 утра пришли местные товарищи, наши связные, разведчики и просто хорошие товарищи, которые нам помогали, чем могли. Завтрак готовили по ротам. Не было в живых наших чародеев кухни Курских Васи и Вани, погибших в последнем бою. Подошли Казимир Сидор со своими товарищами и сестрой Марией. Начальник штаба Володя Гречишев построил отряд. Выступил перед товарищами, поздравил их с праздником, пожелал здоровья, успехов и с победой возвратится на Родину к своим родным и близким. Выступили Сидор, Испанец, Ремизов, который на время отсутствия Яна Голода выполнял обязанности комиссара отряда. Кто-то из товарищей пошутил, что нет нашего "Кирапичного", который был большим охотником поговорить о международном положении. Почтили молчанием память погибших товарищей в последнем бою. Выпили за успехи нашей героической Красной Армии, за свои успехи, за быстрейшее окончание войны, за победу над фашистами. Праздник прошел как-то вяло, чувствовалась чрезменная усталость после беспрерывных боев. А главная причина угнетенного состояния партизан - это тоска по Родине, по своим близким. После коллективного завтрака разошлись по группам. Вспоминали, рассказывали друг другу о своем прошлом, о тех счастливых годах жизни до войны. Даже наш общий любимец, шутник, никогда не унывающий Алеша Шульженко ходил подавленный, какой-то растерянный, молчаливый, видимо, перенесенное потрясение осталось в его душе надолго. Кое-где слышали песни, но быстро утехами.

Только к вечеру люди расшевелились, слышался смех, веселые разговоры, а потом начались песни. Пел почти весь отряд. За свою недолгую жизнь мне не один раз приходилось слышать сольное и хорошее пение. Но песни наших товарищей ничего общего не имели с теми песнями. У нас не было ни хора, не специально подготовки, вернее тренировки. Но как пели. Казались, люди пели не голосом, а душой - сердцем. Я с Казиком и "Испанцем отошли в сторону от лагеря и со стороны слушали пение товарищей. Юзеф не выдержал, проговорил:

- Ото, холеры, спевое ане мруз беже.

Начал нам рассказывать, что приходилось слышать песни в Испании русских товарищей с интернационального батальона. К нам подошло еще несколько человек, с ними и Мария Сидор, которая после гибели родных и близких включилась в борьбу с оккупантами, являясь одной из активных наших связных. Эта женщина, перенесшая большую семейную трагедию, не растерялась, не упала духом, а как-то переродилась, стала принципиальной, смелой работницей подполья. О фашистах она говорила с такой ненавистью, что даже удивление брало, откуда она находила слова презрения и проклятия. "Марыся" - такой был ее псевдоним - превращалась в активного, убежденного борца, антифашиста.

Долго стояли, слушали песни, уже поздно вечером с местными товарищами мы провели Марию, Казимира м его товарищей до опушки леса. Мария пригласила всех нас к себе домой, но мы извинились, сказали, что дела требуют быть в отряде, возвратились в расположение отряда.

Казика предупредил, что мы пока будем дислоцироваться в восточных районах. Все, что необходимо, пусть пересылает "Бабке" или "Золотозубой".

Рано утром 1-го мая мы с группой партизан побывали на местах гибели наших товарищей. Но наши товарищи были похоронены. Как после выяснилось, об этом позаботился лесничий... со своими товарищами. Вечером 2-го мая мы покинули Парчевский лес, перешли снова в Каплиносовские болотистые места.

Вернусь немного назад. Опишу событие, оставившее какой-то след в наших людях. Еще в марте 1943 года в лес прибыл Казимир Сидор и потребовал у меня точные координаты Парчевского леса, поляны Охожа и ее описание. Все это быстро сделал и передал ему. Где-то в первой декаде апреля месяца прибыли связные с Центрального штаба ГЛ из Варшавы с распоряжением, начиная с 12 апреля в течении 5 дней с 23 до 2.00 палить костры на поляне Охожа конвертом, то есть 4 костра по углам квадрата и один в середине. Как нам сообщили, должен был прибыть ценный груз с "Большой земли". Точно не помню, на вторую или третью ночь послышался гул самолета. Мы немедленно подпалили костры, которые были подготовленны заранее. Самолет пролетел над кострами и скрылся. Мы с разочарованием посмотрели в хвост удалявшегося самолета. Хотели уже тушить костры, когда послышался гул самолета уже с Запада. Над кострами с самолета оторвались 4-е темных точек. Сброс "ценного груза", как нам об этом сообщили, мы соответственно обставили охраной. Усиленные посты были выставлены со всех сторон поляны.

Я подошел к первому приземлившемуся парашюту, когда начал приближаться послышался голос приземлившегося, он повторял перепуганным голосом с сильным иностранным акцентом слово "Москва", "Москва". Это был пароль, я должен ответить отзывом "Федор". Услышав мой отзыв, парашютист облегченно вздохнул. Но при моем приближении, чтобы поприветствовать его на "нашей" земле, он стал уходить от меня. По всей видимости, ему еще не верилось, что он благополучно прибыл туда, куда ему было нужно.

Я рассмеялся и крикнул ему:

- Куда, вы, уходите, не бойтесь, мы те, к кому вы летели.

В этот момент подошла женщина, второй парашютист и заговорила с ним по-немецки, чтобы он не боялся, подходил. Оказывается, он был немцем и кроме пароля не знал ни одного слова по-русски. Наши гости оказались немцами, какая у них дальнейшая задача они нам не говорили, да и мы у них не спрашивали. Женщина хорошо говорила по-русски, мужчина, как уже говорил, не знал ни одного слова. От нас они потребовали доставить их в ближайший город. После отдыха ими занялась наша связная Мария Сидор, которая сопроводила их до Люблина. Дальнейшей их судьбы мы не знали. Для нас тоже был подарок с "Большой Земли": 15 новеньких автоматов ППШ с патронами для них. Они Вам очень пригодились в апрельских боях с карателями.

Когда увидели приземлившихся людей, мы, конечно, обрадовались, думали, прибыли к нам радисты. Но ничего не поделаешь, они тоже имели рацию, и только не для нас. Видно, где-то нужнее они были, чем мы. Автоматам мы тоже были беспредельно рады. Собственно, не так автоматам, хотя они нам были очень нужны, как тому, что кто-то на "Большой Земле" о нас знает и о нас заботится. Автоматы были распределены между самыми лучшими партизанами. Все, кому не досталось, с завистью смотрели на счастливчиков, которые ходили как именинники. Несколько автоматов мы потеряли в апрельских боях вместе с их хозяевами.

Правда, мы тоже имели трофеи: войска СС, принимавщие участие в апрельских боях против нас, почему-то были вооружены чешским оружием. Автоматы и винтовки, которые к нам попадали, были чешского производства. Из-за Буга возвратилась наша делегация во главе с Яном Голодом. "Кирпичный" был веселым, улыбка не сходила с его лица. Появление Яна в отряде всех подняло на ноги, каждому хотелось узнать принесенные им новости. Его сопровождающих товарищей тоже осаждали толпы партизан, забрасывая, их бесчисленными вопросами. Чувствуя, что нашему комиссару не терпится поделиться своими новостями и впечатлениями, принесенными из-за Буга, решил сделать, как только мог встречу торжественнее. Пришлось построить отряд. Обратился к партизанам со словами, что имеет слово наш комиссар т. Голод, который отчитается перед всеми о результатах своего похода за Буг. Когда Ян поднялся, чтобы говорить, наступила абсолютная тишина. Все с затаенным дыханием слушали своего комиссара о делах наших советских людей за Бугом. Рассказ продолжался более 3-х часов. Но когда Ян вынул из сумки несколько номеров газеты "Правда" всего-навсего недельной давности, началось твориться что-то неимоверное. Все тянулись к газетам и не за тем, чтобы прочитать, нет, хотя бы подержать в руках и убедиться, что это действительно газета "Правда" и неделя тому привезена из Москвы.

Целый день отряд бурлил, все были под впечатлением от услышанного и прочитанного в газетах. На другой день получили известие от "Бабушки" через Нелю Голодчук, которая просила меня прийти по срочному "дилу".

Вечером был у "Бабушки". На этот раз она налетела на меня как вихорь. Не успел переступить порог, как услышал:

- Прийшов, холера!

- Чем не довольна, бвбушка, чем тебя обидел, почему встречаешь такими словами, - спросил у нее с удивлением, я на самом деле не знал, чем вызвал гнев у нее.

- Ще й пытае, так кто такый нимець, що командуе в лиси под Парчовом, так це такый Альберт, чи як ёго... и не втулмачишь. Мовчишь, не знаешь?

- Да откуда же мне знать, и в глаза не видел, - догадываясь о причине ее гнева, ответил ей.

- Що там ты ще мени верзеш, Ваня, що у "Американки" все мэни розповив.

Оказывается, "Бабушка" пошла до Романючки ("Американки") по каким-то своим делам (они были соседями) и увидела там Ваню, которого не особо давно перевезли до Романючки долечиваться. Оказывается, нужных медикаментов еще не достали, и он беспокоился за них. Между разговором, успокаивая себя, проговорил: - "Ничего, прийдет Альбрехт, все уладит".

Бабушка, услышав эту фразу, заинтересовалась:

- Який це Альберт?

- Как какой? Наш командир Федор.

- Що ты вэрзэш, нашего Федора путаеш с якимось там нимцем.

Ваня понял, что проговорился, но было поздно. Бабушка не отставала от него, пока не узнала все подробности. И вот теперь приходится выдерживать бабушкины баталии.

- Що ты з ным балакаешь, шваб швабом и есть. Мы до него як до ридного, а вин вид нас кроеться, як вид ворогов, - проговорила дочь.

Но бабушка уже отошла, вся обида прошла. Прикрикнула на дочь, что, мол, не твое дело, начала докладывать мне "дило". - Приходыв якийсь чужий чоловик вид якоись Золотозубой и казав, що Федора клычуть на базу. Колы я сказала, що ниякого Федора не знаю, вин не став зи мною балакать. Сказав, що про це вин не знае, обернувсь и пишов геть з халупы.

Было ясно, меня вызывает в Парчевский лес Казик. Засобирался уходить. Но не тут то было, "бабушка" и слушать не хотела. Вместе с дочерью начали готовить ужин. Когда все приготовили Анна, шутя, сказала:

- Ну, швабысько, сидай есть конянину. Напевно для таких вельмы панов подшибна вудка, но мы не маем.

- А что, бабуль, путь, если будет? - спросил ее.

- Напевно.

Мой ординарец носил всегда с собой спирт, так на всякий случай. Получилась настоящая пирушка, к нам подсел хозяин и бабушка с дочкой, и мы поужинали как одна семья. На прощание от старой и молодой Жигалюков получил строжайший наказ не лезть под пули швабов, беречь себя, чтобы не убило. Клятвенно пообещал остаться живым, распрощались с этой простой и сердечной семьей. Часам к 12 ночи были на месте. Дал распоряжение своим помощникам, сам с разведчиками - Испанцем и комиссаром - направились в Парчевский лес. Утром были уже на месте. Часов в 10 утра к нам прибыли Казик со своими товарищами, которых я знал, и с ними незнакомый мужчина лет 30 от роду, среднего роста, с красивыми и правильными чертами лица, среднего телосложения, русявый. Казик отрекомендовал мне его.

- Знакомься, Федор, наш новый командующий II Любдиинским обводом.

Подавая мне руку, незнакомец отрекомендовался: "Мечислав Кочер, а для остальных "Метек" - это мой псевдоним".

Метек познакомился с остальными моими товарищами. Завязалась оживленная беседа. В центре внимания, был наш комиссар Ян Голод. Разговор происходил на польском языке. Правда, "Метек" запротестовал, думал, что я не понимаю их язык, но узнав, что я все понимаю, успокоился. Когда все новости были пересказаны, по несколько раз и был сделан подробный отчет о результатах похода, слово взял наш новый командующий всей Люблиской области т. "Метк". Сначала он поинтересовался у меня, где сейчас находится отряд, и в каком он состоянии, выслушав мой ответ, он начал говорить о задачах отрядов ГЛ., которые перед нами поставили ЦК ППР и Главный штаб Гвардии Людовой.

Непосредственная задача для отрядов ГЛ. - диверсии на ж/д, на шоссейных дорогах, уничтожение учреждений и аппаратов управления оккупационных властей. Не давать оккупанту ни минуты покоя, бить врага везде и постоянно. Вторая задача, которая была поставлена перед партийными органами на местах и командованием ГЛ - дальнейшая мобилизация местного населения на борьбу с врагом, организация местных отрядов ГЛ. В каждом селе, местечке и городе должны быть организованы местные отряды ГЛ. "Казик" и "Кирпичный" доложили командующему о действительном положении на местах. Дальше были рассмотрены организационные вопросы. В соответствии с приказом Главного командования ГЛ. создавался новый штаб II Люблинского обводу (округа) ГЛ. Командующий - "Метек" - Мечислав Мочар, начальник штаба - "Федор" Теодор Альбрехт, начальник разведки - "Казик" - Казимир Сидор с одновременным выполнением обязанностей командующего Северным округом. Штаб обводу (округа) будет находиться в Парчевских лесах. Предстояло оборудовать место для печатных изданий. Когда были обговорены все основные вопросы организационного порядка, мною был поставлен вопрос об вооружении и даже не так об вооружении, как о боеприпасах. Подробно изложил истинное положение в отряде в связи с недавними боями с карательными войсками СС. А положение было поистине тяжелым. Отряд не мог проводить более серьезных операций из-за недостатка боеприпасов. Источник один единственный - добывать у врага. За исключением 10-15 автоматов, на которые еще имелись боеприпасы, мы имели на винтовку не более 3-х патронов. На пулеметы ни одного патрона. Правда, в одном месте мне обещали несколько ящиков патронов, но пока об этом не говорил, не обнадеживал товарищей.

Дата добавления: 2015-07-08