На польской земле 2 страница

До поздней ночи засиделись мы втроем, решая свою единственную проблему - как быть? Что делать дальше? У каждого из нас рождалось сотни предложений, и все эти предложения при тщательном анализе оказывались невыполнимыми. В одном наши мнения были едины - любыми способами добраться до своих, и продолжить борьбу против гитлеровской армии.

Гебельсовская пропаганда в газетах, по радио расписывала страшные ужасы, которые будто бы НКВД творит над людьми, бежавшими из немецкого плена и перешедших через линию фронта. О том, что Сталин пленных не признает, и будто бы говорил: у меня нет пленных, есть предатели. Я знал, какую суровую проверку проходят у нас люди, побывавшие в немецком плену. Но как-то не верилось, чтобы невинного человека посчитали предателем. В то время, по правде говоря, мы над этим вопросом не задумывались. Нам казалось, стоит только добраться до своих, а там уладится все к лучшему.

Основной задачей N 1 мы считали - перейти границу через реку Буг.

После долгих дискуссий пришли к единому мнению: нужно создать не-

большую в 13-18 человек группу, вооружиться любыми способами и потом вооруженной группой переходить границу.

В тот вечер, когда они ко мне пришли и усадились под стогом сена, начали свои разговоры об оружии, я таким безразличным тоном (для большего эффекта) сказал им, что имею одну вещь и вытащил из под стога карабин. Каждый из них по разу собственными руками разобрал оружие и собрал, а потом втроем пошли в Городнищенский лес попробовать патроны. Выстрелить хотелось каждому, но патронов мало и мы решили израсходовать только один патрон, выбрали самый ненадежный, на наш взгляд, стрелять поручили "Максиму" - ружейному мастеру. Патрон оказался вполне годным, и мы довольные, и счастливые вернулись на колонию к бабушке.

На другой день рано утром решили пойти в лес подыскать себе место и перейти жить в лес. Еще раньше в разговоре с бабушкой, она мне рассказала, как еще в войну 1914 года у них на острове скрывались русские пленные, бежавшие из немецкого плена, упомянула и о землянке, в которой они жили. Я подробно расспросил, где эта землянка и как к ней добраться. Утром рассказал бабушке намерении пойти и разыскать землянку. Она мне не посоветовала идти, пока не переговорит со своими людьми из Руссил. Вечером к нам пришли два брата из Руссил: Козел Ян и Козел Якуб. Они согласились провести нас на высту (остров) или скроднецк, как они называли это место, и оказать помощь в оборудовании землянки.

На другой день утром рано мы были все трое в Руссиловской роще, вскоре подошли и братья Козел. До острова добрались быстро, каких-то минут за 30. Землянка была разрушена, но все же крыша сохранилась. Внутри стены обвалились, дверей не было. Видно, что в этом месте редко бывали люди. Ян и Якуб смастерили нам двери и печку, мы вытаскали мусор и обвалившуюся землю, к обеду жилье было готово. Вечером вернулись на колонию к бабушке, немного покушали и пошли в Руссилы. К тому времени при активном содействии братьев Козел Якуба, Яна и Павла (Павел был солтысом села Руссилы) нам собрали жители села кое-что из продуктов и необходимого хозяйственного инвентаря и мы отправились на новое свое местожительство в землянку.

Остров или как местные жители называли его Скродница, представляла собой небольшую возвышенность, окруженную со всех сторон болотом и мелкими кустарниками. На самом остове росла большая роща лиственных деревьев. Ближайшие села на Юг были Руссилы и Подедвужье, на север - Паменки и Тукова Гура, на восток километров в трех - Городищенский лес, а за лесом само село Городище. На запад, в километрах двух, проходила грунтовая дорога, которая пересекала болото из севера на юг.

Как я уже упоминал, на болото мы перебрались на время, пока не

добудем оружие и не соберем небольшую группу. Не знали в то время ни я

ни мои товарищи, что нашим замыслам не суждено сбыться и дальнейшие

события развернуться совсем не так, как мы задумали.

Из рассказов местных жителей мы знали, где расположены ближайшие жандармские гарнизоны (постирунки). В местечке Вышенцы километров в 8-ми от Руссил находился большой гарнизон жандармерии, жандармы которой часто ездили через Руссилы в Подедвужье, где находилась Гминна. На север от Панеской в километрах пяти в селе Яблонь находилась какая-то тайная школа, в помещичьем имении и что-то там делалось - никто не знал.

Нас больше всего интересовали жандармы из Вышниц, которые ездили через Руссиллы. Мы решили в один прекрасный день сделать засаду, когда они будут возвращаться в Вышницы и побить, а оружие и обмундирование забрать. Наши мысли будто бы подслушал солтыс села Руссил. Павел Козел при очередной встрече меня предупредил и попросил, чтобы мы в вблизи села жандармов не трогали. Село и так на плохом счету у немцев и если еще будут побиты жандармы, жители села могут сильно пострадать.

От бабки я уже слыхал, как немцы мстят и за одного убитого немецкого жандарма уничтожали целые села, а взрослое население или расстреливали или угоняли в концлагеря. Предупреждение солтыса было своевременным, иначе мы смогли бы, не желая того, наделать много несчастья жителям этого села, которые отнеслись к нам со всей сердечностью и делали для нас много хорошего. Когда я рассказа об этом всем своим товарищам, они со мной согласились. Вблизи села Руссил решили никаких диверсий не предпринимать.

Как уже упоменал, наша землянка находилась среди болота и проход к ней был очень трудный, хотя мы знали тропу к землянке, все равно в некоторых местах приходилось пробираться чуть не по колено в воде. Если у нас с Аркадием (Максимом) была обувь сравнительно не плохая, то Илья ходил почти что босой. Все, что нам предлагали жители села из обуви, для Ильи не годилось. Он носил 45 или 46 размер обуви, так что подобрать для него по ноге сапоги или ботинки было делом нелегким. Как-то в разговоре с бабушкой сказал о своей нужде - Илья ходит почти босой и не где найти ему ничего подходящего. Бабушка посоветовала нам обратиться к сапожнику, который жил на колонии от ее дома и почти рядом с Грыцем Лошаком.

Вечером мы зашли к этому сапожнику, фамилия его Адамьюк Николай, а по уличному звали "Цыган", впоследствии и мы за глаза звали Цыганом.

Семья Адамьюка тоже бедная, плохонькая деревянная хатенка, крытая соломой, приделанный к ней маленький сарай и стодола (клуня) - вот и вся постройка. Семья его состояла из пяти человек - он, жена и трое детей. Самой старшей дочери Хелене было лет 14, а самому малому Сереже - лет 7. Хозяин дома, да и вся семья нас приняла хорошо. Хозяйка засуетилась возле печки, приготавливая нам кушать, а мы с хозяином завели разговор об обуви для Ильи Колубелова. Ничего подходящего у него не было, но он пообещал через 2-3 дня что-либо придумать. Свое обещание он сдержал - через три дня Илья был в ботинках.

Семья Адамьюка много хорошего сделала для нашего отряда, чем могли, помогали, сам хозяин по нашему заданию ходил в разведку, доставая для нас ценные сведения о противнике. О семье Адамьюков я расскажу подробнее в последующих своих воспоминаниях, хотя и нет их сейчас никого в живых.

В один из вечеров, когда мы никуда не отлучались из землянки, Аркадий обратился ко мне с просьбой рассказать о себе.

- О нас ты все знаешь, а о тебе мы ничего не знаем, если можешь, расскажи, кто ты и откуда.

К тому времени моя автобиография, как и большинства молодежи моего возраста, была очень короткой. Родился в декабре 1918 года в селе Ново - Никольск Богучарского района Воронежской области, в крестьянской семье. До 1933 года жили в Ново - Никольском, потом переехали на постоянное жительство в город Миллерово Ростовской области. Родители работали, мы дети, а и мои младший брат Петр и сестра Нина, учились. Закончил 10 классов, хотел учиться дальше, поступить в институт на физмат, но получилось так, что попал в Воронежское военное училище связи, которое окончил в 1941 году 10 июня.

Только приехал в войсковую часть на постоянное место службы, началась война. На войне командовал ротой связи 254 отдельного батальона связи 20 стрелкового корпуса 13 армии. При отступлении, а вернее, при выходе из окружения, в момент переправы через реку Сож был ранен и пропал в плен. Когда учился в средней школе N 5 города Миллерово, был два года секретарем комитета комсомольской организации школы. В партию вступил еще в школе. Вот кратко и вся моя биография.

В тот вечер мы долго не спали, вспоминали каждый свое дорогое, заветное. Вдали от Родины, среди болота, в этой землянке мысленно прослеживаешь всю свою сознательную жизнь, которая тогда казалась такой обыденной, а порой и трудной, такой прекрасной и дорогой она казалась нам теперь. Только сейчас, по – настоящему, начинаешь в полную силу понимать, что такое Родина и как она тебе дорога, сердцем чувствуешь, что такое чужая сторона и что такое тоска про Родине.

За время пребывания в тылу врага мне неоднократно приходилось наблюдать, как ломается человек, не выдерживая того психического напряжения, которое на него обрушилось.

В эти дни у меня произошли еще несколько встреч, о которых хочу кратко рассказать. Как-то при встрече с Марией Жихалюк (бабушкой) она сообщила, что со мной хочет встретиться польский офицер, который так же, как и мы, скрывается от фашистских оккупационных властей. С этим офицером согласился встретиться через день здесь же, в доме бабушки. В назначенное время явился на встречу, офицер был уже на месте. При знакомстве он назвал себя Антэком. С наружного вида он действительно походил на офицера. Лет 28-30 красивый мужчина среднего роста, одетый в польский офицерский мундир. О себе рассказывал с большой неохотой и очень скупо. В 1939 году воевал с немцами, потом попал в плен, из плена бежал и вот все время скрывается.

В разговоре напомнил ему, что мы очень нуждаемся в оружии. Антэк, не задумываясь, пообещал помочь нам достать оружие. С первого знакомства с этим офицером мне что-то не нравилось в нем, каким-то шестым чувством чувствовал, что он не тот человек, за которого себя выдает. С нами в лес он не пошел. О следующей встрече договорились здесь же, на колониях.

Здесь у бабки я встретил еще одного военнопленного, который стал членом нашей группы. Однажды вечером мы пришли к бабушке, кроме их семьи было еще два человека, один пожилой богатырского роста, а второй молоденький. Бабка, которая вообще особой дипломатией и выдержкой не отличалась, сразу же доложила: - вот до вас, Федор, товарищ хоче, - и показала на молодого.

Потом обозвался его напарник, он сказал, что Анатолий (так звали молодого) убежал из плена и жил у него все это время, но когда узнал о нас, решил проситься к нам. Я задал ему пару вопросов, откуда, где воевал? Он вскочил и по военному четко ответил. На вопрос, откуда родом и как фамилия сообщил, что из местечка Червоное Бердичевского района Житомирской области. Степанеко Анатолий Степанович, 1922 года рождения, лейтенант артиллерист, на войне командовал огневым взводом. Так к нам присоединился еще один товарищ по несчастью. Я поинтересовался у мужчины, где он живет и как звать по имени, - это был Бородзей Юзеф Иванович из колоний Ратаевичи под лесом.

Так состоялась еще одна встреча с одним польским товарищем, который со своей семьей очень много помог и сделал хорошего русско-польским партизанам. Перед рассветом мы были на своем острове.

Анатолий, - этот хрупкий, рыженький паренек - оказался хорошим общительным товарищем, а в последствии смелым и грамотным войном-партизаном. Через несколько дней решили обследовать близлежащую местность. Нашли новые подходы до кустарников, а потом пробрались в Городищенский лес. Лес не особо большой, смешанный, в нем было много молодого сосняка, очень густого. Когда пробирались по этому сосняку, наткнулись на землянку. Все говорило о том, что она обитаема, кто-то недавно в ней был, но по близости не обнаружили никого. Мы были в недоумении - где же люди. Зашедшие в землянку Анатолий и Аркадий (Максим) нашли хлеб, сало и другие продукты и также несколько чугунков, ведро, лопату, одежду. Мы сидели, размышляли над загадкой, кто же живет в этой землянке, как вдруг услыхали голос из гущины загайника - Эй хлопцы, кто вы такие? Мы все, как по команде повернули головы в сторону голоса. - Если вы русские, выходите. - Мы русские, - отозвался "Максим".

Через мгновение из сосняка показался небольшой хлопяк, как на первый раз показалось, лет 16-17. Не доходя шагов 20, он остановился, смотря вопросительно на нас.

- Подходи ближе, чего испугался, - отозвался я.

Он неуверенно подошел. Начал знакомиться.

- Алексей, назвал он себя - из Талды Курганской области.

Мы тоже назвали себя.

- Ты что, сам живешь? - спросил Илья.

-Нет, нас четверо, они там, - показал он на сосняк,

- боятся выходить.

- И тут же позвал. - Ребята, выходите, это свои, наши советские.

Вышло еще три человека, два из них, среднего роста, крепкие ребята. Как потом оказалось, братья Голоборотько Петр и Андрей из Днепропетровской области, а третий, среднего роста, худощавый, лет 19 парень, назвавший себя Степаном.

На вопрос, - чем занимаются и что думают делать дальше, ответил старший Голоборотько, что пока ничем они не занимаются, а что делать дальше они тоже не знают.

- А что тут не знать? Пересидим в лесу пока кончится война, а потом по домам, - заметил Степан.

- Откуда ты знаешь, когда кончится война? - спросил "Максим".

Степан замялся и ничего не ответил.

- Степа расскажи, где ты воевал и при каких обстоятельствах попал к немцам в плен, - попросил я его.

Степан нарисовал нам такую картину: воевал в районе Минска в Белоруссии. Когда наши все командиры разбежались, нам больше нечего было делать, мы сговорились человек 12 или 15 и сдались в плен.

- Не понятно, Степа, как это у тебя получается: немцам сдаться добровольно, как ты сам утверждаешь, почему же бежал из плена? - перебил я его.

- В лагерях почти, что не кормят, что я дурной с голоду сдыхать.

Среди поляков как-нибудь до конца войны проживу, а в лагере с голоду пропадешь наверняка.

- Степан, а если наши победят, что тогда ты своим скажешь?

-спросил его "Максим".

- Чем они будут побеждать, когда наша армия разбита и несегодня, завтра немцы заберут Москву!

- Чувствовалось, что у Степана потеряна всякая, даже малейшая вера в нашу победу и чувствовалась горькая обида на армию и наше правительство. Надломлена вера в наш советский народ.

Петр Голоборотько поинтересовался, что мы собираемся делать. Я рассказал о наших намерениях. На том и окончилась наша встреча с нашими новыми знакомыми. Распрощались, мы ушли к себе на остров. На другой день утром к нам прибыли Петр Голоборотько и Алеша. У нас как раз проходил завтрак, пригласили и их, те не отказались. После завтрака наши гости изложили цель своего прихода - в общем, стали просить нас, чтобы мы приняли их в свою группу.

- А как Степан? - спросили их. Они сказали, что он тоже с ними. Мы тут же посоветовались и решили, что вместе будет лучше. Так стало нас теперь восемь человек.

Жить мы перебрались в лес, где жили наши новые товарищи, потому что на остров добираться очень тяжело. Оказывается, у хлопцев имелась не одна, а две землянки, которую мы в свое первое посещение не заметили. На вопрос, что это за землянка, они сказали, что в ней живет их польский знакомый, который хоронится от властей уже несколько лет. Зовут его Франек. Сейчас он пошел в какое-то село достать им оружие, сегодня или завтра он должен быть.

Вечером я, Толик и Максим пошли в село. Первым долгом зашли на колонию под лес, где жил знакомый Толика Юзеф Бородей. На наш стук выскочила девушка лет 17-18. Толик шепнул мне, что это Неля, дочь хозяина. Она была невысокого роста, блондиночка с правильными и приятными чертами лица. В комнате уже раздавался голос Нели:

- Маша, Виктор (ее брат), пришел Толик со своими товарищами.

С другой комнаты вышла хозяйка - женщина лет 35-38 - а за ней паренек лет 12-13, которого больше интересовал мой карабин, чем мы сами.

Хозяйка, улыбаясь, начала нас усаживать, говоря при этом, что она сейчас приготовит нам чтобыло покушать. Минут через двадцать вошел хозяин. Начался один и тот же бесконечный разговор о нашей стране, колхозах - потом незаметно перешли к событиям на фронте. Военный стратег я был никудышный, но все же старался как-то объяснить временные неудачи нашей армии. Когда мы собрались уходить от Бородея, он позвал меня во двор и со словом "Почекай", скрылся в сарае и тут же возвратился, неся что-то завернутое в тряпку и, протягивая мне, сказал: - две польские гранаты, которые вам при случае пригодятся. Наше вооружение пополнилось еще двумя гранатами. Хозяйка положила нам всякой провизии, и мы тронулись в Руссилы. Когда разбудили Жигалюка (двоюродный брат бабки), он сквозь дверь попросил обождать его, а потом, когда вышел, поздоровался, сказал, что пойдем до солтыса. Тот жил недалеко. В дом солтыса не заходили. Наш проводник что-то сказал ему через окно и сразу вышел к нам, и сказав "Здравствуйте, товарищи", направился к амбару, выйдя из которого вынес два оклунка. То было хлеб и сало, которое собрали по приказу немцев жители села, не знаю для каких целей.

Поблагодарив солтыса и нашего доброго товарища, мы двинулись со двора. Но солтыс нас догнал и сказал, когда еще нужно прийти, он передаст через Жигалюка. По дороге Жигалюк рассказал, что они, то есть несколько наших знакомых, пошли до солтыса (а солтыс, как он говорит, хлоп наш) и кратко рассказали о нас и предложили часть немецкого контыгенту передавать нам. На что тот охотно согласился, только попросил, чтобы его не выдали.

Меня радовало не так хлеб и сало, которое они нам дали, хотя без продуктов не проживешь, а то, с каким бескорыстием и искренностью старались помочь эти добрые люди.

Когда подходили к дому, я попросил своих хлопцев не говорить пока о всем этом остальным нашим новым товарищам. В землянке у нас был новый товарищ. При знакомстве он назвал себя Франеком - это и был знакомый наших хлопцев. Жил он рядом с нами в отдельной маленькой землянке. По годам он был немного старше меня. Рост средний, длиннолицый, с большим тонким носом, худощавый с кавалерийскими ногами. О себе рассказывал мало. Только и узнали, что сам он из Городищы, дома мать и больше нет никого. Сам он скрывается от немцев с 1939 года. Чем он повинился перед немцами мы так и не узнали.

Все время между нами не прекращался разговор, как нам быть? Что делать дальше? Каждый вносил свое предложение, высказывал свое мнение.

Большинство было за быстрейшее возвращение на Родину. Предлагалось перейти границу через Буг и по своей оккупированной территории пробираться к линии фронта и соединиться с Красной Армией.

Но на нашем пути первая и очень опасная преграда была граница на реке Буг. Хотя немецкие войска к этому времени были далеко от границы, пограничные войска на польско-советской границе они держали и сообщение между польским и украинским (советским) населением не разрешалось. Граница охранялась крепко. Через польских наших знакомых до нас доходили слухи, что на границе почти каждую ночь убивали наших военнопленных, которые пытались переплыть Буг. Каждый из нас прекрасно понимал, что нас такая участь может постигнуть тоже.

На дворе осень. Хотя и стояли сравнительно теплые дни, чувствовалось приближение зимы. Решать свою судьбу нужно было немедленно и конкретно или оставаться на зиму в Польше, или переходить границу через реку Буг. Как командир группы, я чувствовал за собой ответственность не только за себя, но и за всех остальных своих товарищей, которые в какой-то мере доверили мне свою жизнь.

В один прекрасный день решили поговорить о своих делах конкретно.

Наш новый товарищ Степа, о котором я уже упоминал, тот свою позицию и желание изложил просто:

Не нужно никуда идти, остаться тут, в Польше, немцев не трогать, жить тихо. Переждать пока кончится война, а потом идти домой, о том, что война скоро кончится, он не сомневался: Красная Армия уже разбита, немецкие войска под Москвой и Ленинградом. Как только немец заберет Москву и войне конец.

Никто из моих товарищей с его предложением не согласился и Степу назвали, чуть ли не предателем и трусом. Толя Степаненко предложил немедленно переходить Буг и идти через линию фронта, а Степу с собой не брать, пусть остается в Польше. Дмитриев и Колубелов предложили сделать более тщательную разведку на Буге и постараться достать еще оружия.

Решили немедленно пойти в разведку на Буг. Выведать, где самобезопаснее перейти вброд или переплыть Буг, не встречаясь с пограничниками. Того же вечера, Анатолий Степаненко, Илья Колубелов, Аркадий Дмитриев и новый наш польский товарищ, с которым нас познакомила бабка Жигалючка, Антек, направились к Бугу, на разведку.

В пограничных районах мы еще не были. В этом походе к Бугу проводником у нас был поляк Антек. Эту местность он хорошо знал, по селам и колониям имел много знакомых. От местного населения мы знали кое-что и о немцах. На третий день нашего путешествия на шоссе Славатыш - Писчац мы обстреляли легковую машину. Оружия у нас было не густо: у меня карабин, у Анатолия однозарядный карабин с приделанной ложей самим Анатолием, у Антека пистолет, Максим и Илья оружия не имели. Автомашины мы не остановили и не знали, убили кого-либо из немцев в машине или нет.

На другой день от хозяина колонии, где мы остановились на дневку, узнали, что вчера на шоссе партизанами был убит крупный жандармский начальник, и что завтра его будут хоронить в Писчацу.

На похороны должны приехать жандармы и полиция со всех гарнизонов Влодавского и Бела - Подлясских повятов (районов).

На вопрос Ильи, кто же убил такую важную гитлеровскую шишку, хозяин нам сказал, что то были советские парашютисты до зубов вооруженных автоматами и пулеметами. Хозяин не врал и, конечно, не догадывался, что парашютистами этими, про которых он рассказывает нам, были мы, а пулеметы и автоматы в виде двух старых польских карабинов стояли возле нас в углу. В разговоре с нами хозяин вспомянул недобрым словом и своих жандармов и полицию, которые находились гарнизоном в селе Тучном, километров в пяти от его хутора.

- Особенно вредный комендант украинской полиции, который своими грабежами и штрафами не давал жизни населению. - А сколько погибло от их рук советских военнопленных, - с горечью рассказывал нам хозяин. Между прочим, заметил, что завтра едут в Писчац на похороны своего начальника.

Вечером мы ушли в лес, направляясь дальше к Бугу. По дороге ко мне подошел Аркадий Дмитриев (Максим) и Илья, они незаметно снова возвращались к разговору о жандармерии и полиции, которая находится в селе Тучном.

- А знаешь, Федор. не обождать нам завтра до вечера жандармов и полицию, которые будут возвращаться с похорон и устроить им в удобном месте на шоссе вторые похороны, - обратился ко мне Максим.

Да, это было бы не плохо, может, и оружия добыли бы, - поддержал Максима Илья.

По правде я и сам подумывал, как бы подкараулить жандармов, когда те будут возвращаться домой и из засады ударить по ним.

Когда до села Тучно оставалось километра полтора, я остановил свою группу на привал.

На дворе был уже декабрь месяц, но в лесу еще не чувствовалось холода.

- Антек, - обратился я к своему польскому товарищу, - нет ли у тебя поблизости от шоссе хорошего знакомого, где бы нам можно передневать целый день и понаблюдать за шоссейной дорогой?

- Есть он там, под лесом знакомый хлоп. Можно пересидеть день, - ответил Антек.

Потом я обратился ко всем товарищам:

- Завтра пересидим день и понаблюдаем за шоссейной дорогой. Проследим, сколько поедет с Пищаца жандармов на похороны, а вечером... в общем, доживем до завтрашнего вечера, а там видно будет, если будет возможность, сделаем засаду на шоссейной дороге. А сейчас Анатолий и Антек пусть идут к поляку договариваться насчет дневки, а мы обследуем шоссейную дорогу, выберем место, где лучше и удобнее сделать засаду.

Мое предложение товарищи горячо поддержали. Еще посидели с полчаса, а потом разошлись, Анатолий и Антон направились к хутору и на колонию, я мы - к шоссе.

На опушке леса мы подошли ближе к шоссе и залегли м метрах ста от дороги, на возвышенности в небольших кустарниках, откуда хорошо было видно шоссе в обе стороны. Недалеко от нас, ближе к деревне, виднелся каменный мост, по бокам которого росли толстенные тополя.

- Как вам нравится этот мостик, - обратился я к товарищам. - По-моему, за ним неплохо сделать засаду. В случае неудачи - рядом лес, можно будет отступить в лес.

- Да, место неплохое, - подтвердили те.

- На том и порешим, завтра целый день проследим, какое движение по шоссе, узнаем, сколько поедет жандармов, и потом решим.

- Что там решать! Нужно сделать засаду, сколько бы их не было, рискнем. В случае чего - рядом лес, отступим, - отозвался Илья.

- Может они не поедут или поедут, но завтра не возвратятся, - усомнился Максим.

- Гадать не будем. Дождемся до завтра, обстановка сама подскажет, что делать, - заключил я.

Еще немного молча полежали, потом поднялись и направились в сторону хутора, где нас должны были ждать товарищи.

На дворе потемнело. Стояла тихая осенняя погода. Даже как-то не верилось, что уже декабрь месяц. Возле дома нас ждали Анатолий и хозяин, с ними оказался еще молодой украинец, хорошо говоривших на украинском языке.

- Здравствуйте товарищи, прошу до хаты, - приветствовал он нас.

Между прочим, почему-то все поляки и украинцы, которые проживают в Польше, называли нас "товарищами", а за глаза "советами". Наш хозяин оказался общительным и приветливым человеком.

На другой день, или вернее утром, мы ушли в лес к шоссе, где уже были вчера и стали наблюдать за движением по дороге. Наконец, появились жандармы с украинскими полицейскими на четырех подводах по пять человек в каждой. Проводив их взглядами, мы начали ждать, возвращаться назад они могли лишь вечером. От населения знали, что жандармы и полицейские в гарнизоне (постерунке) села Тучно много пьют спиртного, каждый день ходили пьяными, поэтому мы были почти уверенны, в их возвращении с похорон, как говоря под сильной мухой. Где водка, там и беспечность. Это было нам на руку. Точно мы ничего не знали, как сложатся события вечером. Нужно было ждать, и мы ждали. Вся группа отошла в лес метров на 400-500, а на опушке леса оставили одного человека, в обязанность которого входило наблюдать за движением по шоссе.

Время проходило быстро. Разожгли костер, напекли картошки, которой наделил нас хозяин квартиры, где ночевали. За разговорами и шутками время пролетело быстро, близился вечер.

Мы еще раз обговорили, как будем встречать жандармерию и пошли все на опушку леса, так как они могли уже и возвращаться. Как уже говорил, место для засады выбрали возле небольшого цементного мостика, с обеих сторон которого росли столетние деревья несколько обхватов каждое. Лес от моста находился в метрах 50-70, и место между лесом и шоссе все было поросшее кустарниками, так что если нас постигнет неудача, мы легко сможем уйти в лес этими кустарниками.

К вечеру на шоссе движение стало интенсивнее. У нас возникло затруднение. Когда ехать будет именно жандармерия? Нам это нужно было знать точно, чтобы быть готовыми. Решили метров на двести по направлению вдоль шоссе в сторону села Тучно послать Антэка, он должен будет дать нам сигнал, когда будут ехать немцы. Сигнал такой: он должен снять шляпу и поздороваться с жандармами. Перед заходом солнца появились нужные нам подводы, приближение которых мы узнали без сигнала, так как они на во все горло орали песни на немецком и украинском языках. Нам стало понятно, едут они навеселе, видно изрядно помянули покойника. Когда подводы поравнялись с Антэком, он условным сигналом подтвердил - едут они. Мы приготовились встретить их встретить.

Приближались минуты встречи, все мы были в предельном напряжении.

Силы были очень не равные, их человек 20, соответственно с 20 винтовками, и нас 5 человек с фактически одной винтовкой, если не считать винтовку Анатолия с самодельной ложей и одним патроном двух гранат Ильи и Максима. На нашей стороне было одно преимущество - внезапность, смелось и решимость во что бы то не стало одержать победу. Свои силы мы распределили следующим образом: Максим бросает гранату в первую подводу, а Илья в последнюю, мы с Анатолием стреляем по средним подводам. Были еще у Ильи и Максима увесистые дубинки, которые в рукопашной схватке могли оказать немаловажную роль.

Нападение получилось внезапное и для нас самих. Бой длился не более двух-трех минут. Результат превысил все наши ожидания. 8 фашистов было убито, один полицай сдался в плен, наши трофеи - 7 винтовок, 2 пистолета и несколько гранат. Все трофеи мы быстро собрали и, немедля ни минуты, отошли в лес. Забрали мы также обувь и верхнюю одежду. По нашим советским законам морали этого не нужно было бы делать, да и самим нам противно было заниматься мародерством. Но понять нас в то время, нужно было понять правильно. Ни одежды, ни обуви брать нам было негде, кроме как не у врага и мы брали, подавляя в себе отвращение. По счастливой случайности ездовые и лошади не пострадали. Напуганные выстрелами они во весь галоп поскакали к деревне. Мы тоже, собрав трофеи, двинулись к деревне. Цель у нас была одна: пользуясь паникой пьяных жандармов и полицаев, перестрелять их на постерунке в деревне и забрать оружие, которое у них там было.

Но при подходе к Тучно нас встретили жители села и начали просить и умолять, чтобы мы не трогали их в селе, иначе немцы их потом всех перебьют, а село спалят.

Дата добавления: 2015-07-08