На польской земле 5 страница

"Чуваш", указывая на меня, проговорил:

- Это командир отряда Федор. Принимай в свою семью.

- Принимаю вас, товарищи, в свой отряд, только имейте в виду, дисциплина и порядок - военные. Никакой самодеятельности и партизанщины в отряде не допущу.

- Нам не привыкать, - кто это сказал из людей "Чуваша" - наш командир тоже строгий, этой самой партизанщины, как вы говорите, не допускал.

- Вот и договорились. Вы будете 2-й взвод 2-й роты. Командиром взвода будет у вас "Чуваш", а сейчас - разойдись, устраивайтесь.

Так состоялась наша встреча еще с одним командиром - партизаном, который оказался грамотным волевым партизаном, хорошим сердечным товарищем.

Точно не помню, через день или два в нашем районе появилась новая группа более 50 человек. Командовали этой партизанской группой грузин Давид Явахадзе и осетинец Михаил (фамилию не помню). В их группе преимущественно били товарищи из Закавказских республик - грузины, осетины, азербайджане, армяне. Группа была дисциплинирована - чувствовался военный порядок. Давид и Михаил были командирами Красной Армии, да и в их группе много было средних командиров и политработников.

С этой группы мы сделали третью партизанскую роту. Все грузины, осетины, армяне, которые были в других ротах, напросились, как они выражались, к своим. Их просьбу удовлетворил, понимал - так будет лучше. Находились земляки, сослуживцы из одних частей, которые тоже хотели быть вместе. Все эти перемещения с одной роты в другую, с взвода во взвод и даже отделения я разрешал.

Организовали и штаб отряда. Что касается командира отряда, то я не хотел быть самозванцем. Попросил командира первой роты Колубелова Илью Денисовича построить весь отряд и избрать командира отряда по их желанию. Я был всего-навсего лейтенант и не общевойсковой командир, а связист. А среди нас были и капитаны, старшие лейтенанты, был даже один майор среди грузинов.

- Товарищи, сейчас нам нужно избрать командира нашего отряда, - обратился Илья к строю.

- А Федор! Разве он не желает нами командовать? - кто-то выкрикнул из строя, - давай его сюда.

Я вышел из строя и обратился к ним со словами:

- Товарищи, пока у нас была группа 20-25 человек в 1941 году и

128 человек, когда мы пришли в Парчевский лес, я ими командовал. Первую группу сам организовал, потом приходили одиночки и неорганизованные группы. В настоящий момент соединились несколько боевых групп: Михаила Петросяна, "Чуваша" и Давида. Командир должен быть такой, которому вы бы доверились полностью во всем. Каждый понимает, если образно выразиться, вы ему доверяете свою жизнь, ведь выбранный вами командир поведет вас в бой, а борьба нам предстоит не легкая. Положение наше очень тяжелое. Почти половина из вас без оружия, а если и есть какое оружие, то боеприпасов - на один небольшой бой. Враг сильный коварный и жестокий, бороться с ним будет очень трудно. Командир должен быть не только смелым и тактически грамотным, но и иметь какой-то особый талант умения вести борьбу в наших партизанских условиях - больше нанести урон врагу с минимальными потерями. Я молодой, мне только 21 год, командирский и организаторский опыт очень малый. Подумайте, может, среди вас найдется человек, у которого боевой опыт больше. И он лучше от меня будет командовать.

После меня выступил Млья Колубелов. Он горой стоял за то, чтобы командиром избрать меня. Рассказал, как я их выходил их тифа, как таскал на себе за 5 километров, укрывая от жандармов. В общем наговорил столько обо мне хорошего, что я даже сам начинал верить, что я, такой хороший (шутка).

Потом Попросил слова Давид Чванадзе.

- Мы все, собравшиеся здесь с первоклассным партизанским образованием, без опыта и без практики. Будем начинать все с начала. Будем вместе бороться, и постигать партизанскую азбуку. А раз ты, Федор, понимаешь, каким должен быть командир в наших условиях, значит, тебе и командовать. По рассказам товарищей, которые тебя больше знают, уверен -лучшего командира среди нас нет. Так что, дорогой, принимайся за дело и командуй, а мы будем твоими помощниками. Правильно я говорю товарищи? Все в один голос крикнули: - Правильно! Голосуем за Федора.

Выступил еще Ян Голод и Михаил Петросян. Все они поддержали мою кандидатуру.

Командиром отряда был избран единогласно. Весь остальной командный состав я уже назначил властью командира отряда:

Начальник штаба отряда - Гречишев Владимир Михайлович;

комиссар отряда - Ян Голод;

помощник комиссара отряда и командир второй роты - Колубелов Илья Денисович;

командир третьей роты - Чванадзе Давид, помощник командиры отряда по разведке - Дмитриев Аркадий Максимович;

командир взвода разведки - Петросян Михаил.

Были назначены и политруки рот. Польских товарищей, которые пришли в лес к нам в отряд, распределил по ротам. На первых порах их было не очень много, поэтому не было смысла создавать отдельный взвод или роту, да и не было с кого.

Вместе с группой Михаила Сергеевича Петросяна пришел к нам Николай Малюк (партизанский псевдоним "Колька поляк"). Среднего роста, с полным приятным лицом, решительный. Всегда в движении. Замечательный стрелок. Он действительно имел снайперский глаз. В последствии Николай был командиром отделения, а потом и командиром опергруппы. Из рядового партизана, Малюк стал смелым, грамотным командиром с большими организаторскими способностями. В Николае мне нравилась его смелость и дисциплина, он как-то умел держать себя, или вернее сказать, следить за собой, за своим внешним видом, все на нем было аккуратно подогнано и чистое, что в тех условиях не каждому нам удавалось.

В начале марта к нам в отряд прибыл бежавший из плена Муравьев Николай Федорович. Когда его ко мне привели, выглядел он страшно: худюший - одна кожа и кости, оборванный и почти босой - на ногах одеты рваные, все в грязи, чураки. Судьба этого товарища такая же, как и тысячу других военнопленных. Раненный был взят в плен в 1941 году, попал в концлагерь. Когда нога немного зарубцевалась - бежал. Некоторое время скрывался у местных жителей, а когда услышал об отряде, пришел к нам. Сам он из Бузулука Оренбургской области, учитель литературы.

Когда немного поправился, ему было доверено самое главное наше огнестрельное оружие - станковый пулемет, был назначен командиром пулеметного расчета.

Основная масса людей, которые попадали ко мне -люди, которые приняли на себя бой в первые дни и месяцы войны. Много тысяч их попало в плен. Многие смирились со своей участью пленника, великое множество их погибло от холода, голода и пыток. Многим пришлось испить до конца все ужасы фашистских концлагерей и выжить, дождаться дня освобождения. Часть пленных пошли на службу к фашистам. Таких людей было немного. К нам попадали те, кто не смирился с участью пленника, те которых не сломили ни страшные издевательства и пытки фашистов, ни голод, ни холод, люди, для которых плен был каким-то трагическим недоразумением. Все их помыслы были направлены тому, чтобы любыми способами вырваться из фашистских лагерей смерти, добраться к своим, вновь вступить в ряды бойцов своей Красной Армии и продолжить борьбу против ненавистного врага.

И если вспомнить то время, в котором они начинали, поднялись на борьбу и вдуматься, глубже вникнуть во все, не раз станет по-настоящему страшно. Нет, не потому, что речь идет о смерти, о бешеных зверствах! Страшно подумать как круто, невероятно круто стоял тогда вопрос: быть или не быть, выдержим или сломимся? Страшная суровость того времени, которое не у одного, что уж там говорить, порождало отчаяние и холодную безнадежность. И вот в то время, когда и не такие, как они, теряли головы и впадали в отчаяние, когда гнулись и трещали фронта, они нашли в себе столько веры, отваги и силы духа, чтобы, не колеблясь, вступить и вступали в единоборство с темной и страшной силой, захватившей всю Европу.

Конечно, были еще герои, они - лишь капля в едином море борцов. Но здесь в то время обстоятельства так сошлись, что они были одни..., и у них хватило духа. Они не побоялись не только смерти, они не побоялись забвения" (Василий Казаченко "Письмо из патрона", том 2, стр. 669).

Думаю, слова писателя В.Козаченко, обращенные к его героям подпольщикам, погибших от рук Гестапо, в какой-то мере относятся и к людям, которые попадали к нам. Люди, несмотря ни на что, верили в победу советского человека, советского воина. Люди, которые взяли оружие биться с ненавистным врагом до полной победы, мстили врагу за свою поруганную честь, утраченные надежды, за уничтоженные города и села, за издевательства и зверства над людьми. Они по праву носили имя "Народные мстители".

Если вдуматься в события тех дней. Враг одерживал одну победу за другой, находился на подступах к Москве и Ленинграду. В чужой стране, не зная языка и обычаев народа, без крова, разутые и раздетые, голодные и холодные, без оружия, окруженные кругом жестоким врагом, не имея ни малейшей надежды, что родные и близкие когда-нибудь узнают о твоей судьбе и борьбе, они голыми руками добывали оружие у врага, беспощадно бились с ним. Какую нужно было иметь силу духа, веру в свой народ, чтобы подняться на такую битву. Были среди нас и такие, которые хотели только выжить, спасти свою шкуру. Но это были единицы, это была капля в море. О некоторых из них я уже упоминал, и еще буду упоминать.

В это время к нам приходило много польских товарищей. Бакун Василий, Ткачук Василий из села Старо Орехово, Гаюси Стах, Мчислав и Ирена из Ново Ирландки, Круглей Михаил из села Мосты. Почти полностью в лесу находились люди "БОЛя", организованной К.Сидором и многие, многие другие. Хотя в основном организация отряда была закончена, но организационный период продолжался. Некоторые считали отряд утопией. Пройти через границу, за реку Буг легче малыми группами, другие считали, если и партизанить, то небольшими группами. Среди людей отряда шло брожение - настоящей боевой единицы, спаянного монолитного отряда еще фактически не было. Были роты, взвода, отделения, а отряда фактически не было.

Собрался наш весь командный состав, вплоть до командира роты, были присутствовавшие несколько польских товарищей во главе с Казимиром Сидором. Нужно было решить, как быть, как наладить настоящую воинскую дисциплину, сплотить людей, создать настоящий боевой отряд.

Я высказал свое мнение - людям надо дать работу, повести их на большую операцию. Мне казалось, что если люди будут заняты нужным делом и увидят плоды своего ратного труда, они по-другому будут себя чувствовать. Увидят, что они здесь нужны и делают нужное дело для Родины.

"Чуваш" высказался за то, чтобы уходить за Буг и идти на соединение с Красной Армией. Много было разных мнений и все же решили, на первых порах разбить Тартак, который находился на северной части Парчевского леса. Для проведения этой операции решили провести разведку места операции. Для разведки были выделены: командир взвода разведки Петросян, с местных - Николай Мелюх и взвод "Чуваша".

В результате проведенной разведки было установлено: количество немцев, то есть охраны Тартака - 26 человек вооруженные 3-мя ручными пулеметами, автоматами и винтовками. Были разведаны пути подхода к населенному пункту. Все было и будто бы должен быть успех в операции.

Решили одним взводом провести отвлекающую атаку на главные ворота Тартака, а двумя ротами Степаненко и Давида незаметно проникнуть на территорию завода со стороны жилых помещений и со стороны производственных зданий.

“Чуваш” попросил командование поручить ему руководство всей операцией, мотивируя тем, что хорошо знает местность и расположение объектов. Просьба его была удовлетворена. Собственно говоря, он на это имел моральное право. Пограничник, прошел с боями от границы до Днепра. Был одним из участников подпольного руководящего центра по побегу из концлагеря. Отказать ему в его просьбе у меня просто не хватило духа.

Где-то в 20-х числах марта операция состоялась. По докладу Чуваша (все мы его звали Колька Чуваш), операция развивалась следующим образом:

Согласно разработанного плана операции при подходе к Тартаку за 400-500 метров весь отряд разбился на три штурмующие группы и начали скрытно подходить к Тартаку. Когда оставалось к объекту каких-то 50-80 метров, охрана открыла ураганный пулеметный и автоматный огонь. Внезапность не получилась. Партизаны залегли, открыли ответный огонь. Как и было предусмотрено планом операции, нами был сосредоточен отвлекающий огонь на главные ворота, здесь был и наш "станкач", единственное автоматическое оружие. Когда подошли основные группы к своим местам, по ним тоже был открыт огонь охраны. Складывалось такое впечатление, что охрана заранее знала о нашем нападении и нас ждала.

Операция не удалась. Был спален один единственный склад и контора. Когда был убит один партизан, дальнейшая атака была приостановлена и партизаны отошли в лес. Володю Касатика похоронили в лесу.

Когда Чуваш закончил свой доклад, одному мне сказал:

- Давай, Федор, убираться от сюда к чертовой матери к своим, разве не видишь, не успели мы задумать операцию, немцы уже знают о каждом нашем шаге.

Я ему тогда ничего не ответил. Но сам и до сих пор не могу понять, как могло случиться, что охрана Тартака знала о нашем нападении. Позже мне говорили, что немцам доложил кто-то из лесников, но точно не знаю и до сих пор.

После этой злосчастной неудавшейся операции люди заговорили, открыто - нужно уходить за Буг.

“Чуваш”, тот прямо заявил:

-Ни одного дня здесь не буду, ухожу за Буг к своим. Кто хочет, пусть остается, а с меня хватит, я уже потерял несколько человек, сколько еще можно. - Володя Касаткин, убитый возле Тартака, был из его взвода.

- В действующей Армии, если меня ранят или убьют, Родина будет знать, а здесь?

Положение создавалось действительно тяжелое. Операция на Тартак в основном была рассчитана на захват оружия и боеприпасов, а с этого ничего не получилось. Наоборот, израсходовали свои боеприпасы, которых пополнить было нечем. Правда, Вася Ткачук, Бакун и Чоп принесли немного боеприпасов, которые у них были спрятаны еще с сентября 1939 года, но это была капля в море.

Намечался ясный раскол в отряде, часть людей оставалось со мной, другая шла с Чувашем за Буг. Я, как мог, старался склонить Чуваша на свою сторону, доказывал, что мы здесь нужнее, чем на фронте. Если только хорошо организуем диверсии на шоссейных и железной дорогах, мы можем многое сделать. Даже если мы только заставим немцев держать большие гарнизоны на каждом их объекте и это уже польза. Напомнил ему призыв т.Сталина в его речи от 3 июля 1941 года об организации партизанского движения. Ничего не помогло.

Если и партизанить, то на своей стороне, на своей территории, - говорил он.

Собственно говоря, я тоже во многом с ним был согласен. Но меня удерживало другое, я видел, как польские товарищи стремятся организоваться в борьбе, и им в то время очень не хватало помощи кадровых офицеров и воинов. Видел я и другое - какой огромный авторитет для них советский человек, особенно - офицеры. Мы, советские люди, оказавшиеся по воле военной судьбы на их территории, должны им помочь. С появлением партизанского отряда в Парчевском лесу ожило все население в этом районе. Люди начали по селам подниматься на борьбу с оккупантами. Чуваш отходил за Буг, с ним около 100 человек, я с остальными людьми оставался в Польше. Расстались мы с ним по-братски, дал списки людей, которые здесь оставались, просил передать нашему командованию, что мы здесь с территории Польшы будем помогать нашей Красной Армии громить врага.

В то время мы не знали, что по всей временно оккупированной нашей территории действуют партизанские отряды. Созданы штабы партизанского движения.

Вместе с Яном Голодом мы составили письмо на имя т. Ворошилова, где рассказали о наших действиях.

Голод и Сидор подбадривали меня, мол, не горюй, Федор, создадим и здесь настоящий боевой партизанский отряд, и гитлеровцы не раз почувствуют наши удары.

При проводах, Чуваша я предупредил о предельной осторожности при переходе границы и форсировании реки Буг. С рассказов жителей при пограничной полосы, да и сюда в Парчевские леса доходили слухи о гибели многих наших людей при попытке перейти границу. В этот период усилили охрану реки Буга и многие наши товарищи нашли там себе могилу.

Правда, он был настроен беспечно.

- Из-за колючей проволоки вырвались с голыми руками, а тут не перейти какую-то речушку, которую охраняет кучка старых вшивых фрицев.

Вообще-то он был не из робкого десятка - смелый и находчивый. Я надеялся, что Буг они перейдут благополучно и дойдут до линии фронта. За малое время нашего знакомства, он как-то мне полюбился своей искренностью и принципиальной прямотой. Не думал в то время, что судьба снова сведет меня с Чувашем и долго еще нам прийдеться вместе воевать. В середине мая Чуваш ушел, а мы продолжали заниматься своими делами.

В это время первый раз решили немцы нас прощупать.

Со стороны Макошки и Тисменицы пошли на нас облавой. Не знаю,

много ли их было, но нас они застали почти врасплох. Когда мне сообщили, что со стороны Макошки движутся немцы, сразу же распределил обязанности каждому взводу, поставил задачу в случае окружения, в какую сторону пробиваться и начали ждать. Весть о том, что в лесу облава облетела все уголки леса и ко мне начали прибывать одиночки и группы, как бы под более сильное крыло.

Не догадывался, сколько еще людей было в лесу, о которых я ничего не знал. Если после ухода Чуваша у меня оставалось человек 130, то на день облавы количество людей увеличилось до 200-210 человек. Люди приходили и с оружием и без оружия.

Прибыл к нам еще один местный житель из Тисменицы по фамилии Болеслав Драбик, судьба которого сложилась очень драматически.

Получилось так, что немцы точно не знали нашего места нахождения и прошли стороной. Мы их не тронули, только переместились на те места, где они уже прошли, предпологая, что обратно они не будут возвращаться. Так и получилось, обратно они возвращались другими квадратами.

Шли они цепью с интервалом 10-16 метров друг от друга, периодически постреливая из автоматов. Было их, наверное, не более роты.

Когда они минули наше расположение, мы пошли за ними следом. И только, когда они вышли на опушку леса, мы сделали по ним один единственный залп, а сами сразу же углубились в лес.

Многие, кто будет читать мои воспоминания, наверное, скажут - тоже вояки, какая-то рота и они не могли дать им бой, притом, находясь в их тылу. Такой человек, по-моему не прав. Если бы немцы нас обнаружили и вступили бы с ними в бой, то это одно дело. А если они нас не обнаружили, пусть себе уходят на здоровье, что мы им и предоставили, правда, на прощание угостили их залпом. Мы были уверены, в лес они больше не пойдут, будут думать, что мы их ждем. А вообще-то горький партизанский опыт меня научил - никогда не вступать в бой с врагом, когда он этого хочет. В партизанских условиях победа будет в данном случае за врагом. Но, когда он тебя не ждет, тогда бей, бей тогда, когда тебе выгодно и когда ты уверен в своей победе.

К этому времени к нам дошли радостные вести.

Не помню точно, какого числа, или в конце мая или в начале июня,

знаю, было, тепло по-летнему.

Утром возвратился Голод из очередного своего похода по селам и сразу ко мне:

- Федор! Победа! - С радостным лицом воскликнул он.

Я, смотрю на него удивленно, ничего не понимая.

- То-то, братец, да понимаешь ли ты, что наша партия, наша коммунистическая партия Польшы создана и действует. Это еще не все, при партии создается боевая организация "Гвардия Людова". Чувствуешь, чем это пахнет - теперь мы не одни.

- Да скажи хоть, как партия называется, - спросил я его.

- ППР - Польска партия работнича (Польская рабочая партия).

- Утром здесь будет Казик, а с ним еще кое-кто, все узнаете подробно.

Янек целый день ходил как именинник и все повторял: - Теперь дела пойдут по-другому, кончилась кустарщина.

На другой день в нашем лагере появился К.Сидор. Собрались польские товарищи - человек 40. О создании Польской Рабочей партии информировал т.Сидор. Он указал на огромное значение этого события для рабочего класса и трудового крестьянства Польшы. Трудящиеся страны имеют свою партию, которая поведет польский народ на борьбу с оккупантами, а потом на завоевание подлинно народной власти в стране.

Одновременно с созданием ППР создана била и ее боевая военная организация Гвардия Людова (ГЛ.) (народная гвардия). Ставился вопрос об организации отрядов Гвардии Людовой и в наших районах.

Встал конкретный вопрос и перед нами. Признаем ли мы Гвардию Людову и вступаем ли в ее ряды или действуем самостоятельно, как советский партизанский отряд. Предварительно я поговорил со своими командирами, что бы знать их мнение по этому важному вопросу. Правда, мы быстро договорились. Мои товарищи согласились с моим мнением. Я считал необходимым вступить в ряды ГЛ. и действовать от имени Польской Рабочей Партии.

Когда Ян Голод и Казимир Сидор поставили передо мной вопрос, вступаем ли мы в ГЛ., я ответил утвердительно. Тут же на месте был создан отряд ГЛ. и получил название польского генерала Героя венгерской революции Юзефа Бема. Так, где-то с июня месяца 1942 года мы стали гвардистами - Отряд ГЛ им. Бема.

В связи с созданием ГЛ. к нам в отряд увеличился приток польских товарищей. Обстояло плохо с оружием. Но теперь мы были польскими партизанами и они чем могли, старались нам помочь. При помощи Казика и Янека была откопана яма с патронами, несколько винтовок и пистолетов "Вис".

Винтовками были вооружены польские партизаны, а мы пополнили свои запасы боеприпасами. Было добыто несколько артеллеристских снарядов и несколько десятков гранат. Это оружие было припрятано еще в 1939 году, после оккупации Польшы. Оживление партизанской борьбы нарастало.

Я все время пишу об организационных мероприятиях, не касаюсь пока боевых операций с немцами. Операции проходили своим чередом. Наши боевые группы, взвода и роты выходили почти каждую ночь на задания, о чем расскажу ниже.

В это время дошли слухи и о Чуваше. Оказывается, мои надежды не оправдались. Его отряд при форсировании Буга был разбит, о судьбе самого Чуваша толком ничего не было известно. Одни говорили о его гибели, другие - о его ранении.

Посоветовавшись со своим комиссаром т.Голодом и т. Сидором, мы решили: Голод с группой 25 человек пойдет по селам для организации партийных ячеек и попутно проведет ряд боевых операций. Я с группой 200 человек иду в восточные районы, т.е. на Предбужье, на розыски группы Чуваша и в свою очередь проведу ряд боевых операций в том районе.

Парчевский лес оставался без организованного звена отряда. Правда оставались там человек 30 польских товарищей, которые были подчинены непосредственно т. Сидору. Перед тем как выйти в предбужские районы, выслали диверсионную группу на ж/д станцию Грудек, где был пущен под откос ж/д эшелон с немецкой техникой, было убито 8 немцев и выведены из строя автомашины. Нужно было добыть продукты питания.

В это время в деревне Семеню немцы собирали контыгент. Я выслал туда одну роту. Они разогнали жандармерию и забрали у них более 20 коров и много свиней. Часть животных возвратили населению, а оставшихся пригнали, привезли в лес. Все продукты были переработаны под руководством Васи Покотило и его друга Вани (оба курские). Часть было спрятано в лесу, а часть роздано партизанам на руки. Вообще-то проблема питания в наших условиях была одной из трудных проблем. У местных жителей брать нельзя, да, собственно говоря, брать и нечего. Основным источником, где мы добывали продукты были немецкие государственные поместья. В 1939 году, когда немцы оккупировали Польшу, они отобрали у польских помещиков их имения, поставили там своих управляющих-немцев, дали небольшую охрану и начали разводить там коров и свиней. Вот такие хозяйства и являлись нашим источником, откуда мы добывали продукты для пропитания. Вторым источником был контыгент (налог), который немцы собирали от населения. В данном случае нам помогали местные жители. Они нам сообщали, когда и где немцы собирают контынгент, а все остальное зависело от нашей оперативности.

На первых порах на заготовку продуктов мы посылали любую роту или взвод, а после было создано специальное подразделение, которое исключительно занималось заготовкой продуктов. По мере возможности мы старались, чтобы как меньше немцы вывозили скота в Германию.

Отобранный скот и другие продукты расходовали для своих нужд, лишнее возвращали крестьянам.

В начале июля мы остановились в Романовских лесах возле села Соснувка. Сюда к нам начали прибывать одиночки и группы в 5-7 человек из группы Чуваша, которые потерпели поражение от немцев при переправе через Буг. Здесь я узнал, что Чуваш жив, только ранен, находится на излечении на колониях Мутвицы, в семье Голодчука Стефана. Я решил навести раненного и узнать подробности боя с погранвойсками немцев на р.Буг.

Чуваша мы застали уже выздоравливающим. Он был ранен в левый бок. Раненного Чуваша окружили заботой семья Голодчуков. Раны его лечила дочь хозяина Неля. Она доставала в аптеке Вишниц нужные лекарства, обеспечивала всем необходимым, чтобы Чуваш поднялся. Это ода из польских семей, которые помогали всем, чем могли нашим партизанам. Многих раненных выходила Неля в своем доме. Забегая вперед, скажу - не миновала страшная судьба и эту замечательную семью. Какой-то предатель донес в жандармерию, что у Голодчуков лечатся раненные партизаны и жандармы решили уничтожить, как они выражались "бандитское гнездо". Благодаря нашей разведке, мы тоже узнали о готовящемся налете жандармерии на хутор Голодчуков, только точно не знали, когда. Раненных всех от них эвакуировали в другие места, а там сделали засаду. Прождали несколько дней, жандармы не появились. Стоило нам было снять засаду, на другое утро появились немцы. Убили хозяина дома, хозяйку отправили в Майданек - концлагерь возле Люблина. Неля смогла убежать, убежал и меньший ее брат Стасек, хотя и был ранен. Все это произошло уже 8 октября 1943 года. С тех пор Неля перешла в партизанский отряд и была партизанкой в отряде до расформирования отряда 24 апреля 1944 года.

О нашем пребывании в Романовских лесах немцы не догадывались. С небольшой группой человек в 25 я зашел в с. Соснувку. Там через знакомых мы узнали, что солтыс села плохо относится к жителям, еще хуже к нашим людям. Мы решили его проучить по-своему. Зашли к нему в дом, его дома не было, разыскали в селе. Приказали, чтобы он звонил в Вишницу в жандармерию и сообщил, что в селе двое русских пьяных, пусть приедут жандармы и заберут их.

Солтыс долго не соглашался, но под натисков "согласился". Он, конечно, догадывался, что готовится какая-то западня для жандармов, и не ошибся. Я выслал 15 человек в километрах трех от Соснувки на дорогу с Вишние в засаду. Не прошло и часа, как мы услышали стрельбу с того места, где была засада. Из 5 жандармов, ехавших за "бандитами", трое были убиты, двое сбежали.

Где-то числа 10 или 12 июля нам сообщили о сборе контынгента в Вишницах. Туда явились среди белого дня, охрана разбежалась, все собранное досталось нам. Много было взято пшеницы и скота. Все это было отдано местным жителям, так как мы в продуктах не нуждались. А что касается солтыса, как я и предполагал, так и получилось. Жандармы его забрали, как партизанского помощника и отправили в Майданек.

Будучи у Чуваша на колонии в Мутвицы, встретился со своим комиссаром т. Голодом. Со мной был начальник штаба Гречишев, командир 1-й роты Колубеловв и его политрук т.Ремизов. Все мы, конечно, были очень огорчены поисшедшим с группой Чуваша. Но дело обстояло не так трагически, как донесла до нас народная молва. Отряд не был разбит полностью. Погибло 6 или 7 человек, а остальные разбежались. Основная масса под руководством одного из помощников Чуваша, фамилию его сейчас не помню - ушли в неизвестном направлении, их мы больше не встречали. Остальные пришли на основную базу в Романовских лесах. Чуваш клеймил себя всеми карами, что так получилось. Жалел, что не послушал меня. Мы как могли, успокаивали его.

На этой встрече опять встал вопрос о высылке разведывательной группы за Буг. Партизанское движение все больше ширилось, и мы должны были любым способом сообщить о себе на Большую Землю. Мы чувствовали и предвидели, бои предстоят большие и без помощи большой земли нам не обойтись. Правда, на помощь мы мало надеялись. Хотелось, чтобы знали - мы боремся и существуем.

- Федор, и вы все товарищи, разрешите мне попытать счастье, - подал голос Миша Петросян. – Надеюсь найти возможность благополучно форсировать границу, добраться к своим. А там, можете быть уверенными, дойду до большого начальства и дам знать о нашей здесь борьбе. Раз был призыв т. Сталина организовать партизанское движение на временно оккупированной территории, то, наверное, не один наш отряд существует. Уверен, на нашей территории тоже действуют партизанские отряды, а раз есть партизанское движение, значит, есть и штаб, который этим движением руководит.

- Да, Миша, ты прав, какой-то штаб должен существовать. Нам бы сюда радиостанцию с радистом, сколько бы мы могли предать ценных сведений для Родины. По небольшой разведгруппе на больших ж/д станциях главных магистралей и о каждом эшелоне знали бы на Большой Земле, - заметил я.

- А лучше всего побольше мин, мы бы половину этих эшелонов не пропустили, - отозвался Голод.

Дата добавления: 2015-07-08