На польской земле 12 страница

"Бабка" Мария Жигалюк так просто и заявила:

- Федор, бильше не ходы до лясу, днями нимци зничтожать всих, кого там найдуть. С самого Берлину прибуло вийско. Сиди у нас и не шляйся по тым лисам, а то ще убьють.

Побывал у матери и сестер Голода, интересовались, где сейчас их Янек. Сказал, что точно не знаю. Не хотел их лишний раз волновать, да и немел права говорить настоящую правду. Когда уже уходил, меня пошел проводить его зять Григорий Лошак, он тоже думал, что я не хотел говорить правду женщинам, начал расспрашивать об Яне. Григорию пришлось сказать "правду" - Ян жив и здоров, выехал на важное совещание в соседний Любартский район и находится вне опасности.

Числа 17-18 апреля возвратилась со всеми партизанами рота Колубелова на основную базу. Юзеф Больцежаку поспешил доложить о проведенной операции в большом селе Устинов, где под его командой были уничтожены все административные учреждения немцев. Спалили все документы на контынген (обложение населения налогом), списки молодежи, которая должна была быть отправленной в Германию, и другие документы. Разгромлено почтовое отделение связи.

В Едлянце с участием Казимира Сидора партизаны разгромили молокозавод и контынгентные учреждения.

Утром явился сам К.Сидор со своими товарищами и привел с собой неизвестного мне человека со связанными назад руками. Как через несколько минут выяснилось, это был гестаповский шпик Дереш, который выдал семью Сидора и шпионил за самим Казиком. Состоялся суд над предателем. За полчаса гестаповский шпион был расстрелян и схоронен в болоте.

После чего, Сидор проинформировал нас о положении в нашем районе, а также сообщил о гибели нашего командующего II Люблинским обводом ГЛ. Михаила Войтовича. Он был застрелен гестаповцами на территории вокзала ж/д станции Люблин. Сам мало знал "Зигмунда" - такой псевдоним имел Михаил Войтович, хотя и был он непосредственным нашим командиром. По рассказам его близких товарищей, а также Казимира Сидора, Войтович был одним из крупных партийных и военных организаторов масс в борьбе против оккупантов. Родился в 1915 году в районе Краснил Люблинской области. Бывший член КПП, один из создателей ППР на Люблинщине. Секретарь Люблинского обкома ППР, а с января 1943 года - командующий II Люблинским обводом Гвардии Людовой. Погиб 6 апреля 1943 года.

Рабочая партия Польшы и ее военная организация Народная гвардия в лице Михаила Войтовича понесла большую утрату. Кто его знал и вместе с ним работал, с большой болью в сердце встретили весть о его трагической гибели.

Я со своей стороны сообщил Сидору о переправе за реку Буг группы Голода. А всем своим товарищам по оружию рассказал о встрече с партизанской разведкой из-за Буга. Рассказал о положении на фронтах Отечественной войны, о размахе партизанского движения за Бугом. Все товарищи с радостью встретили мои сообщения. Создался стихийный митинг, выступавшие товарищи предлагали идти за Буг и бороться за изгнание врага с нашей земли на своей территории. В отряде опять начиналось внутреннее волнение, все больше раздавалось голосов за возвращение на Родину. Но надвигающиеся события, страшная угроза быть уничтоженными, отодвинула на задний план все волнения, недовольство и желания. Мои сообщения о готовящейся большой карательной операции гитлеровцев против нашего отряда подтянули людей, мобилизовали их внутренние силы для борьбы со страшным и беспощадным врагом. Перед смертельной опасностью со стороны командования не было надобности призывать людей к укреплению дисциплины, к беспрекословному подчинению командиру и напоминанию его приказов. С опыта прошедших боев люди знали, что только крепкая боевая спаянность, смелость, четкое и беспрекословное выполнение приказов командира приносит успех над врагом с найменьшими человеческими жертвами.

Еще не было непосредственной опасности, а партизаны уже готовились к ней. Подготовка чувствовалась во всем: в подтянутости, сосредоточенности. Каждый партизан по несколько раз в день проверяет и чистит свое личное оружие, хотя в этом и не было надобности, пересчитывали патроны. Когда возникла необходимость, правильно, размерено распределить боеприпасы среди партизан, создавались целые "батальоны", никто не хотел лишиться своего "скарба". Винтовка и боеприпасы в отряде ценились дороже всего. Если в народе говорят "ценится на вес золота", то для нас эта поговорка не подходила. Ни за какое золото партизан не променял бы своей винтовки или патрона.

Опасность надвигалась. Вечером 21 апреля 1943 года с Парчева связной доложил, что на станции разгружается несколько эшелонов гитлеровских солдат с артиллерией и минометами. Поступает сообщение из Любартова, Острова и других пунктов, близлежащих от Парчевского леса, о прибытии большого количества регулярного войска, жандармерии, полиции и остлегионов, т.е. наших изменников родины.

Командование отряда решило не принимать боя, вывести отряд из леса, рассредоточить и переждать момент. Но было уже поздно. Основные выходы из леса были блокированы фашистскими войсками. Поздно ночью решили выйти из леса в восточном направлении, через, или вернее возле села Сойки. Когда наша разведка приблизилась к опушке леса, по ней был открыт ураганный автоматно-пулеметный огонь. Было очевидно, в этом направлении нам не пройти. Идти в другой конец леса, где недалеко лесной массив, куда можно было бы дойти до рассвета незамеченными, было уже поздно. Решил 22 апреля переждать в Парчевском лесу и одновременно вести разведку за действиями карателей.

Конец ночи посвятили подготовке бою. Имеющиеся запасы продуктов распределили между ротами и выдали каждому партизану на руки. С командирами провел совещание. На случай, если отряд будет карателями рассеян и будет нужда выходить отдельными группами или одиночками, наметил места сбора.

Целый день 22 апреля в лесу было тихо. Наша разведка, высланная на опушку леса по основным направлениям, доносила о большой концентрации карательных войск СС по всем прилегающим к лесу селам. Основные ударные силы сосредоточились в районе Тисменице, Бурадова, Макошке, Игнине, Бялке, Сосновицах, Ст.Едлянке, Рудке, Ямы и других многих селах и колониях.

Лес был обложен сплошной цепью. В некоторых местах были вырыты окопы. После обеда над лесом появилось несколько разведывательных самолетов. Они периодически кружили до самого вечера. Было понятно, самолеты разыскивали места дислокации партизан.

Мы решили им "помочь" в этом. Перед вечером разделил отряд на несколько групп, а вернее, выделил несколько партизанских групп, разослал их в разные концы леса, где мы мало когда бывали и приказал разжечь костры, делать постройки в виде шалашей. В общем "показать" немцам наши таборы постоя. Как показали события следующего дня, хитрость наша удалась. Наши костры авиаразведка сразу же обнаружила и по несколько раз кружили самолеты над нашими "лагерями". Кроме самолетов-разведчиков, никаких операций противник в этот день не производил. Наша разведка и передовые дозорные посты, выставленные на опушке, доносили о дальнейшей концентрации вражеских войск вокруг леса. На этот раз решили попытать счастье на Юге, между колониями Орехово южнее Сосновицы, через болото и речушку Пивоня, болотами добраться до Выто-чинского леса, а потом - в Адампольский. С наших благих намерений ничего не получилось. На дороге Остров-Сосновица нас встретил такой уроганный огонь с автоматов, пулеметов и даже минометов, что сразу у нас была отбита охота пройти в том направлении. Мы отошли без потерь, а СС-цы еще часа два гатили (молотили) по всей юго-восточной опушке леса, освещая ее ракетами.

Ночью, когда остановились на ночлег после неудачной попытки выйти незаметно из леса, я задумался над своими неудачами, в чем-то крылась моя ошибка, чего-то я недоучел. В конечном счете, пришел к мысли, что фашистский командующий разгадал мои действия заранее. Он предвидел, где я буду стараться выйти из леса и усилит заслон, кроме того, в местах вероятного прорыва были сделаны двойные и тройные подвижные заслоны на автомашинах и мотоциклах. Об этом мне сталось известно позже, уже после боев. В данном случае я пошел наповоду у командующего карательными войсками СС, бригаден-фюрера СС Одило Глодника. На этот раз он меня перехитрил. Но, как говорят русские, "Смеется тот, кто смеется последним". Непосредственным моим противником, кто должен будет командовать войсками в Парчевском лесу, был майор Эггерт. Это он завтра поведет своих головорезов, до зубов вооруженных всеми видами оружия, вплоть до самолетов, на наш партизанский отряд. Сумеют ли мои люди, огромной, превосходящей нас в десятки раз силе, противопоставить свою маневренность, смелость, партизанскую смекалку и, если не выиграть, то хотя бы не дать себя уничтожить. В данном случае это равно победе. Ведь каратели войдут в лес с одной целью - уничтожить нас.

Я сидел в стороне от всех, никто ко мне не подходил и ничем не тревожил. Мои помощники, да и все партизаны понимали, что самое трудное ляжет на мои плечи - руководить неравным боем завтра. Видел, что все на меня надеются и верят. А у меня в эти минуты в голове был какой-то раскардаш. Никак не проходило зло на самого себя за то, что не продумал все до конца и дался, как несмышленый мальчишка, водить себя за нос. От многих людей приходилось слышать, что они не имеют чувства страха, пренебрегают смертью, по-моему, все люди, которые так говорят, просто бахвалятся или просто врут. Каждый человек боится смерти, никому не охота умирать в росцвете сил. Боялся и я смерти, предстоящего боя.

Только силой воли и сознания своей ответственности за судьбы людей и долга перед своей Родиной подавлял в себе и чувство страха и чувство боязни быть убитым. Старался сосредоточить все свои мысли на одном, как удачнее провести завтрашний бой, как уберечь людей от гибели. О том, что лес окружен, знал, не знал только какими силами каратели пойдут в лес и какую тактику боя они нам предложат. Нашу тактику подвижного боя противник уже знал, ей он ничего не мог противопоставить нового. Что предложат завтра, предстоящий бой покажет.

Знал одно - отступать не буду и не дамся окружить себя на близком участке. И разведка: знать больше о противнике, знать направление его главного удара. Попросил к себе своих помощников, рассказал им свои мысли и о своем просчете по поводу вчерашней и сегодняшней попытках выйти из леса. Большинство молчало, некоторые утешали в том, что я не бог и не гений, мог и ошибиться. Все было правильно: не бог и не гений, но от этого было не легче. Еще раз предупредил, на случай если отряд будет рассеян, где будет место сбора, после чего посоветовал всем отдохнуть - завтра предстоит тяжелый день. У меня на душе был еще один неразрешенный вопрос - "Базар", вернее, гражданский еврейский лагерь. Правда, они наделали землянок, тщательно их замаскировали. Если будут сидеть тихо и не выдадут себя каким-нибудь необдуманным поступком, то вряд ли их обнаружат каратели, и все же на сердце было не спокойно, ведь люди совершенно беспомощны, если только будут обнаружены, каратели их всех уничтожат. Дал строгий приказ, завтра ни в каком случае себя не демаскироваить. Вот все, чем я мог им помочь.

Утром, еще до восхода солнца, все люди были на ногах. Костров не разводили, было тепло, продукты были розданы каждому партизану еще позавчера. Завтракали каждый самостоятельно. Кто-то предложил выпить армейских 100 грамм - не разрешил. С восходом солнца над лесом снова появились немецкие "Сторхи". Начали обследовать каждый квадрат, летая вдоль просек. За исключением дозорных, все были на месте. Бездействие как-то всех томило. Время ожидания самое тяжелое. Каждый, наверное, думал, хотя бы уже быстрее началось.

Как будто выполняя наше желание бригаден-фюрер Глобоцник начал свою четвертую карательную операцию против партизан Парчевского леса. Сначала послышался звук немецких самолетов, незадолго над лесом появилось больше десяти бомбардировщиков. Первые бомбы были сброшены где-то в районе лесничества, в самом центре леса. Потом начали бомбить наши "лагеря". Значит, клюнул на нашу приманку его величество майор Эггерт. Недалеко от нас упало всего две бомбы. Но и они наделали много неприятностей. Много деревьев было повалено, лес начал гореть. Страшно было подумать, чтобы было, если бы весь запас бомб пилоты сбросили в районе нашего расположения.

Пожар быстро разрастался, пришлось отойти вниз к Схожей. Бомбардировка продолжалась, лес горел во многих участках. Дым заволакивал большую часть леса. Наши дозоры доносили, что каратели большими цепями вошли в лес со стороны Макошки - с севера и села Бялки - с юго-востока. Разростающий пожар и дым были пока нам на руку. Каратели натыкались на очаги огня и дыма и вынуждены были их обходить, тем самым мы могли контролировать все участки леса. В наш район расположения первыми вторглись СС-цы, наступающие с севера. В виду огненной преграды нас атаковали каратели не всем фронтом, а толь левым своим флангом. Мы выдвинули свои станковые пулеметы в направлении наступающего противника. Когда каратели приблизились на 100-70 метров, открыли дружный огонь. Немецкое наступление приостановилось, а потом они отошли. Мы были в недоумении, в чем дело, без всякого сопротивления отходят. Но разгадка наступила очень скоро. Над нами появились бомбадировщики, мы все прижались к земле, ждали, что сейчас на нас обрушат град бомб. Но получилось чудо. Бомбы посыпались на немецкие позиции, оттуда поднялись клубы дыма, послышались крики, в небо поднялось несколько белых ракет. Но было уже поздно - летчики свое дело сделали. Кто-то из партизан, с иронией проговорил: - вот это настоящая война.

Каратели в этом районе больше не наступали. Опасаясь уже очередной бомбежки по нашим позициям, мы со спокойной совестью отошли вглубь леса в северо-западном направлении.

Утренняя бомбежка сделала свое дело: лес пылал во многих местах, дым заволакивал все вокруг. Для нас было хорошо и плохо. Хорошо - гитлеровцы уже не могли планомерно прочесывать лес, все их планы огонь и дым сломал. Плохо - мы ничего не знали о противнике и в любую минуту могли на них напороться, к тому же и сами задыхались от дыма. Решили выйти из зоны пылающего леса.

А самолеты продолжали бомбить лес зажигательными бомбами.

Спасаясь от дыма, отряд вышел в район под Погулянку. Наше продвижение, по всей видимости, было замечено с воздуха разведывательным самолетом. Не прошло и часа, наша разведка донесла, что каратели Эггерта отрезали нас от основного массива. Нужно срочно было принимать меры. Опасаясь бомбежки с воздуха, пошел на сближение с наступающими на нас карателями. Усилил первую роту двумя пулеметами "Максим" и взводом автоматчиков, поставил задачу - прорвать вражескую цепь. Одновременно "Испанцу" и Мимаилу приказал занять оборону с тылу на случай внезапного нападения и удара нам с тыла.

Группа Колубелова и Юзефа подпустили немцев на 20-30 метров, забросали их гранатами и смелым броском прорвали цепь карателей. Но в этот момент на нас наскочила фашистская группа с тыла. Михаил Осетин и Юзеф успешно отбили атаку. Пока каратели приводили себя в порядок, вышли в образовавшийся группой Колубелова прорыв и соединились с основной группой отряда.

При пересечении дороги Парчев - Остров нас встретила сильная карательная группа регулярных частей Вермахта. Завязался жестокий бой. Станковые пулеметы Николая Муравьева (Виктора) и Приходько (Антона) сделали свое дело. Гранаты и дружное "Ура!"- не выдержали "сверхчеловеки", отступили на фланги и мы без потерь пересекли дорогу. Но впереди нас встретил более сильный противник - огонь и дым. Перед нами стояла стена огня, нужно было решаться, другого выхода не было, в тылу у нас каратели. Подал команду - идем через огонь, и бросился в дым. Но меня опередили мои верные помощники Володя Ремизов, "Чуваш", "Испанец", Мелюх и другие. За нами, закрывая лица от огня, кашляя от удушливого дыма, бросились все партизаны. Оказывается, огненный заслон был не сильно широким, мы ни без каких неприятностей и инцидентов форсировали этот рубеж. Немного отдохнули от удушья, продолжили путь в район Альтаны - это почти центр леса. Впереди идущая разведка доносила о движущихся нам на встречу карателях со стороны Тартака (лесопильный завод). Мы залегли фронтом на северо-запад. Но не успели сделать по несколько выстрелов, появилась другая карательная группа с юга, со стороны Рудки. Дали и по ним пару очередей из пулемета, стараясь быть незамеченными, продвинулись вперед, направлением на юго-восток. Неуспели мы отойти и 30 метров от поля боя, как позади нас разразился сильный бой. Дал команду "Ложись!", быстро заняли круговую оборону. Приказал командирам проверить своих людей. Наши партизаны все были на месте. Бой продолжался. Мы все были в недоумении, ведь мы только оттуда, кроме нас никаких других партизан не было, с кем же бьются каратели?

Мелюх, Ремизов и Юзеф "Испанец" вызвались разведать, с кем бьются фашисты. Ждать пришлось около 40 минут. Все мы были на стороже, ждали неожиданностей каждую минуту. Возвратилась наша разведка, на лицах сияли улыбки. Оказывается, мы смогли выйти из кольца незамеченными и обе карательные группы, не зная, кто перед ними, начали лупить друг друга. Опять кто-то с моих остряков проговорил - Поняли, товарищи, не будем воевать, пусть воюют.

Отряд вышел в район Озожей немного западнее утреннего боя с карателями Эггерта. Не знаю, были ли мы замечены разведывательными самолетами, которые летали все время над лесом, или может быть, так совпало, что каратели после отдыха снова начали прочесывать лес. Мы не ждали в этом районе карателей, как, по всей видимости, не ожидали они и нас. Бой, продолжавшийся не более часа, был жаркий и упорный. Мы рассредоточились большим полукольцом, и первые атаковали врага. От внезапного удара СС-цы растерялись и постепенно отошли к имению Схожа. Потом, перегруппировавшись, снова пошли в наступление. Мы же передвинулись метров на 500 на восток и еще раз ударили по их правому флангу. Пока они очухались, отряд поспешно отошел вглубь леса. На пути - опять огонь и дым. На этот раз мы смелее прошли стену огня и дыма. Люди еле держались на ногах. Если бы немцы видели бы нас, то от одного нашего вида можно было бы упасть в обморок: все черные, обгорелые. Узнавали друг друга по голосу. Не успели преодолеть огненный заслон, как нас каратели встретили сильным автоматным огнем. Мои все люди физисески были на пределе возможного. Беспрерывный маневр и жестокие бои с карателями, преодоление дважды огненных барьеров измотали силы партизан, все еле держались на ногах. После нескольких залпов по врагу, стараясь быть незамеченными, начали продвигаться вдоль огненной стены на восток. Обошли горящий квартал и изменили направление своего продвижения на юг в направлении Едланки. Теперь будто бы оторвались от карательных войск СС. Надолго ли передышка, никто не знал. Люди все валились с ног. Несколько человек было ранено, им бедолагам было особо тяжело. Метров за 500 вокруг выставили посты из более выносливых товарищей. Пошли даже на то, что некоторые командиры сами встали на пост, чтобы дать товарищам отдохнуть. Проверили наличие боеприпасов, их было катастрофически мало, особенно к автоматическому оружию. Еще один бой на полчаса и станковые пулеметы замолчат, стрелять будет нечем. Приказал без моего разрешения "Виктору" и Антону огня с пулемета не открывать. Решил держать на самый критический момент, если такой будет.

Кушать никто не хотел. Все лежали как побитые. Приказал заставить людей покушать в приказном порядке. Боялся, чтобы совсем не оглохли и не вышли из строя. Отдых, как и нужно, было ожидать, оказался недолгим. Доложили о движении большой карательной цепи в нашем направлении со стороны Бялки и со стороны Схожей. Пока мы приготавливались к отражению атаки, оказались уже в полукольце окружения. Разгорелся жестокий бой. На своем левом фланге фашисты не выдержали нашей отчаянной атаки и гранат. Прорвали цепь фашистов, и вышли из полукольца. Но случилось, казалось, непоправимая беда: на нашем левом фланге СС-цы вклинились в наши порядки и отрезали, вернее, окружили нашу вторую роты Давида.

Нужна была немедленная помощь, пока каратели не разобрались полностью в обстановке. Вот здесь и понадобились последние патроны наших станкачей. В группу прорыва вошли в основном партизаны 1-й роты, усиленные взводом разведки. На выручку 2-й роты пошли лучшие мои люди, которых повели командиры и политработники как Ремизов, Колубелов, "Чуваш", Мелюх и наш любимец Юзик. Удар был ошеломляющим, мне казалось, немцы даже и понятия не имели, откуда на них свалился ливень огня с криками "Ура!". Цель достигнута, рота была выведена из окружения, и соединилась с основными силами. Используя кратковременное замешательство в стане врага, мы поспешно отошли на север в сторону Макошки.

Передовой дозор обнаружил впереди цепи карателей. У нас уже не было физических сил сопротивляться, люди буквально валились с ног. Я решил не вступать в бой с СС-цами, а снова форсировать огненный рубеж и оторваться от врага. Было это не форсирование, а какой-то кошмар. Люди падали, поднимались, шли, снова падали. Когда вышли из зоны огня и дыма, не оказалось Давида, одного из его командиров отделения Барделя и еще человек 15 партизан 2-й роты. У нас уже не было ни сил, ни возможностей снова идти в огонь на их поиски. На пути встречали еще несколько мелких групп фашистов, которые от одного нашего вида шарахались, не принимая боя - удирали.

В одном из таких скоротечных боев нам посчастливилось уничтожить группу карателей в 6 человек, в наши руки попали один ручной пулемет, 2 автомата и 3 винтовки, гранат 9 штук. Но к нашему сожалению, патронов к трофейному оружию было мало.

Недалеко на запад Сухого болота на нас напала большая группа карателей. Казалось, у людей нет никаких физических сил, продолжать борьбу, но перед лицом страшной опасности с каких-то тайников человеческого организма появлялись незваные резервы, и человек шел на бой, страшный в своей решимости. В этот момент я верил, что ни кто из нас не чувствовал ни страха, ни боязни умереть. Человек в таком состоянии страшен. Бой был коротким и жестоким, враг в панике разбежался. Мы потеряли двух человек убитыми и несколько было ранено, после прорыва отряд отошел в район Схожа. Был уже вечер. В этом бою в последний раз стреляли наши станковые пулеметы. Боеприпасы к ним были полностью израсходованными.

Карательные войска Эггерта тоже покидали лес. Люди все лежали как мертвые. О еде, никто и не думал. Мы выставили охранение во все стороны на 200-300 метров от места нашего расположения. Своим помощникам приказал чаще сменять и проверять посты. Люди могли уснуть на посту. В этом ничего не было удивительного, все находились на пределе физических возможностей человека.

После двухчасового отдыха сделали подъем на ужин. Володе Ремизову - политруку 1-й роты поручил добыть литров 20 спирта (в этом районе было у нас спрятано несколько бочек). После выпитых 100 граммов и ужина люди немного отошли. Слышен был уже смех и громкий разговор - молодой организм быстро восстанавливает силы и человек, снова готов к действиям. Страшный и кошмарный день для нас окончился сравнительно благополучно. Убитыми потеряли 4 человека, ранено было 11 или 12 человек, причем раненные были все ходячие. Болела душа за потерянных товарищей. Но я надеялся на Давида, это был проверенный, смелый командир. Не один раз ему приходилось попадать в тяжелые ситуации, и всегда он выходил из них победителем. Надеялся, что и на этот раз он найдет выход их положения, если, конечно не сгорели. О судьбе гражданского лагеря ничего не знал, да и не было никакой возможности что-либо узнать.

Еще одного такого боя мы уже не могли выдержать. Да и боеприпасов не имели: осталось по 3-5 патронов на винтовку, а автоматическое оружие было без боеприпасов.

Необходимо принимать решение о выводе людей их леса. О том, что кольцо окружения не снято, мы знали. Бригаденфюрер Глобоцник и непосредственный исполнитель его плана майор Эггерт не могли остановиться на полумере, я понимал, на утро они снова продолжат карательные действия в Парчевском лесу. Нужно было вывести людей в таком месте, о котором командование карателей и не подумало. На мой взгляд, самым подходящим местом прохода могла быть территория между городом Островом и с. Ямы, ближе к самому Острову. На совете командиров мое предложение одобрили, хотя и было оно очень рискованно. Ведь должны пройти поблизости самого штаба карательной экспедиции. Где-то часов в 11 вечера тронулись в направлении реки Тесменицы, благополучно форсировали ее, благополучно перешли дорогу Остров - Ямы, по болоту дошли до окраин с. Колеховиц. По оврагу прошли дальше за село, обогнули его с юга и вошли в Брестовский лес. Он был небольшой, поэтому мы не проявляли никаких признаков жизни. За исключением часовых и дежурного командира, все спали. Я попросил разбудить меня часов в 9 утра. Проснулся раньше. Вышел на восточную опушку леса от куда был виден Парчевский лес. Над ним непрерывно кружили фашистские бомбардировщики. Лес был объят дымом. С головы не выходили оставшиеся там товарищи. Что с ними? Как сложилась их судьба на сегодня, живы ли они? Все это волновало меня. Здесь на опушке леса зародилась мысль обратно пробраться в лес, разыскать товарищей и, если живые, вывести их из лесу.

Когда возвратился в лагерь, многие уже не спали. В лесу было тихо.

Тишина меня радовала, значит, мы не были замечены противником. На совещании с командирами решили: я с группой в несколько человек, постараюсь проникнуть в лес и узнать о судьбе наших товарищей. Николай Ме-люх с группой разведчиков идут на ж/д станцию Парчев. Все остальные под командованием Колубелова и Больцежака уходят в предбужские районы области. Места сбора остаются прежние.

Мелюху ставилась задача - разведать район ст.Парчев, по возможности узнать количество и замыслы карательных войск. Со мной шли мой помощник по разведке "Чуваш", политрук 1-й роты Владимир Ремизов, мой новый ординарец Колка Татарин (Шамуйло Мазетов) и несколько разведчиков. На этот раз в лес мы пошли сначала на север по кустарникам возле села Казнув, южнее с.Ям через р.Тесменицу и в лес. Прошли спокойно, никого не встретили - ни своих, ни карателей. Обошли все вероятные места, где могли быть наши люди. Нигде никого не было, только чернели большие массивы выгоревшего леса. Во многих местах еще лес горел. Такое чувство было, будто мы попали не в свой дом, а на незнакомое пожарище.

Пошли в гражданский лагерь "Базар", там нам представился страшный вид. Многие замаскированные землянки были разрушены. Из земли торчали ноги, руки и целые труппы детей и стариков, старух. На такое зрелище даже человек с железными нервами смотреть не сможет. Кто-то из нас подошел к одной разрушенной землянке, которая находилась в стороне от остальных. В этой землянке мы нашли, что искали - она была завалена труппами наших товарищей. Даже не верилось. Даже не верилось, что в этих безжизненных позах, тела наших боевых товарищей и, как в насмешку, на верху лежала гитара, нигде не поврежденная. Мы постояли пару минут и молча отошли от печальной действительности.

Для меня оставалось загадкой, как они могли оторваться от нас и потеряться, и как они могли попасть в эту землянку. на все эти "как" пока никто не мог ответить. При свете электрического фонарика мы не могли рассмотреть всех, кто там погиб, надеясь, может, кто-либо остался живой. Никого в живых мы не нашли и только когда выходили из лесу встретили одного товарища. Увидев нас, начал убегать, но, когда мы отозвались, понял, что свои. Узнав, кто перед ним, он бросился на меня и разрыдался, как ребенок. Кто пережил весь ужас этих дней, только, тот мог понять чувства нашего товарища. Мы его не стали ни о чеки расспрашивать, Ждали, когда успокоится, все сам расскажите.

По берегу реки Тисменицы мы дошли до села Устимов, которое недалеко расположено о реки на колониях Устимова жил наш связной им член гарнизона ГЛ Василий Ткачук. Он согласился отвезти на лошадях по дальше от этих странных мест. Только одному ему известными тропинками довеез нас до Линовки. А там лесом мы добрались до колоний Загайки. От Ткачука мы узнали, что лес еще окружен карательными войсками СС. Вчера в Острове жандармы хвастались, что "большевистские, польские и еврейские банды" полностью уничтожены, только убитыми в лесу - более 500 человек. Далее Вася комментировал, - Не, знаю, сколько на самом деле убито партизан, а швабов только 23 апреля вывезли убитыми из лесу 8 самоходов, наваленных как дров. В Острове не стали хоронить, наверное, увезли в Люблин или другое место.

Вызванная в лес Виктория ничего не знала. Как началась карательная экспедиция на Парчевский лес, к ней из жандармов никто не приходил. Все были брошены на Парчевский лес. Сообщила только о проходе наших людей на восток. Правда она об этом не знала, сказала только о том, что заходил "Юзек" - она так называла Колубелова. С этого мы знали, наш отряд на месте сбора. Виктория с дочерью принесли в лес нам кушать и даже своего изделия из спирта. Все положились спать, мне спать не хотелось, остался за дневального, со мной остался и наш товарищ..., который находился в группе Давида. Он мне и рассказал обо всем, что произошло после того, как они заблудились в лесу.

- Когда начали прорываться через очаг огня и дыма, наша вторая рота находилась на левом фланге. Путь нам преградил горящий молодой сосняк, через который пройти было нельзя, в дыму мы повернули влево, в обход Загайника. Когда вышли из дыма, продолжили путь на восток, но нас взоре встретил пулеметный огонь карателей, двух человек там наших ранило. Мы не стали принимать боя, отошли еще левее и, как я понял, окончательно потеряли ориентир, где могли находиться вы. Из-за шума самолетов и разрыва бомб ничего не было слышно, да и рядом шумел горящий лес. В тот день мы все время избегали боя с карателями. Когда начало темнеть, Давид повел нас в район Рудого Багна, надеясь наверно, там встретить отряд, но вас там не было. После ужина направились в район Тесменицы. Там нас обстреляли каратели, и мы повернули снова назад. Все были измучены до предела. Решили никуда дальше не идти, да и сил у нас больше не было, остались ночевать недалеко от Альтаны. Утром нас чуть всех не перебили бомбами с самолетов. Наш часовой тоже, наверное, уснул, и мы были разбужены от разрывов авиационных бомб и звука самолетов. Сонные люди спросонья не разобрались, что делается вокруг, начали разбегаться. Давиду удалось унять панику, он вывел нас с района бомбежки. Отделения Барделя и еще нескольких человек среди нас не было. В суматохе, наверное, ушли в другом направлении, из-за шума моторов не услышали команд Давида. С оставшейся группой в 5-8 человек пошел на юго-восток. Но идти нам пришлось не долго. Нас встретили каратели огнем. Мы залегли, начали отстреливаться. Но уже через несколько минут были полностью окружены СС-цами. Заняли круговую оборону. Отбивались, пока были боеприпасы, а фашисты не давали поднять нам головы. Давид скомандовал: - "Все ко мне, будем прорываться". Оказывается, у него осталась одна немецкая граната на всю группу. Тогда он бросил гранату, не помню, разорвалась ли она, мы бросились вперед с криком "Ура!". Когда я опомнился, возле меня никого не было. Не знаю, много ли я лежал, но лежал долго без движения, все никак не мог прийти в себя. Там, где мы были окружены, никакой стрельбы не было слышно. Немцев тоже поблизости не было видно и не слышно. Опомнился, когда подумал, что о здесь меня могут обнаружить СС-цы, решил отползти в более густые кусты, где и пролежал до самого вечера. Когда начало вечереть, самолеты перестали бомбить лес. Стрельбы ни где не было слышно. Решил вылезити из своего убежища. Тело все тряслось, казалось за каждым кустом и деревом меня поджидают каратели. Было так страшно, что до сих пор тело вздрагивает. Сам себя убеждал - не бойся, каратели ушли, а тело не слушалось, тряслось.

Дата добавления: 2015-07-08