Завершение Средневековья

Литература. Можно воспользоваться следующими трудами на эту тему. Haller: Papstthum и. Kirchenreform. — DOllinger-Friedrich: D. Papstaum. — G. KrCtger: The Papacy, англ. перев., Ν. Υ., 1909. — Lea: The Eve of the Reformation, в Cambr. Hist., I: 653-692. — Bezold: Gesch. d. deutschen Reformation, pp. 1-244. — Janssen-Pastor: vol. I, II. — Pastor: Gesch. d. P&pste, III. 3-150, etc. — Gregorovius: vols. VII, VIII. — G. Ficker: Das ausgehende MA u. sein Verhaltniss гиг Reformation, Leipz., 1903. A. Schulte: Kaiser Maximilian als Kandidat fiird.papstlichenStuhl 1511, Leipz., 1906. —0. Smeaton: TheMediciand theltal. Renaissance, Cincinnati. — Труды, которые уже упоминались: Тн. Rogers и Cunning­ham. — W. Η. Heyd: Gesch. d. Levantenhandels, 2 vols., Stuttg., 1859.

Ни один период в истории христианской церкви не имеет более четкого окон­чания, чем Средневековье. В каком бы свете мы ни рассматривали протестант­скую Реформацию, несомненно одно: новая эпоха началась с того момента, когда Лютер прибил к дверям церкви в Виттенберге свои тезисы, и все попытки найти другое начало не увенчались успехом, будь то правление Филиппа Красивого, падение Константинополя в 1453 г. или изобретение книгопечатания. Хотя изо­бретение книгопечатания оказалось очень важным для распространения знаний, личность и деяния Лютера навсегда останутся источником, из которого произош­ли новые образцы человеческой мысли и поведения в Западной Европе¹³⁶⁸.

А вот начало Средневековья определить не так просто. Его исчисляли от пра­вления Карла Великого, основателя Священной Германской империи, покровителя знаний, создателя свода законов. Но лучшей отправной точкой может послужить понтификат Григория Великого, которого называют также последним из отцов цер­кви и первым из средневековых пап. Именно с этого момента разногласия между Восточной и Западной церковью, уже достаточно большие вследствие высокоме­рия Римских епископов, быстро превращаются в непреодолимые.

Собственно Средневековье легко можно поделить на три периода, но следует признать, что первый, с 600 по 1050 г., — это период неустойчивый, для которо­го не характерно упорядоченное развитие. Средневековье как период великих идей, осознающий свою силу и порождающий движения, оказавшие громадное влияние на историю церкви, начинается с Гильдебранда. После того как этот монах прибыл в Рим, церковные дела вошли в строго определенное русло. В последующие 500 лет голос верховного понтифика возвышался над всеми осталь­ными голосами и управлял всеми движениями, возникавшими в церкви. В этот период полностью сформировалась система вероучения, называемая средневеко­вой. Это было время великих массовых движений, крестовых походов, нищенст­вующих орденов, готической архитектуры, университетов, канонического права, системы таинств и реформаторских соборов.

^13eeGregorovius (VII. 273) справедливо замечает, что «Реформация теоретически и практически по­ложила конец всеобщей власти папства и завершила средние века как эпоху мировой истории».

. Третий период средних веков, которому посвящен данный том, — это одно­ временно и продукт предыдущего периода Григория VII и Иннокентия III, и источник зарождения нового движения. Священники сохраняют свою силу, пап­ство остается главным судом и властью в Европе, но уже слышны протесты, решительные и исходящие из разных мест — Праги, Парижа, Оксфорда. Они не ниспровергают старые институты, но потрясают веру в их апостольское проис­хождение и вечное бытие. Эти последние два столетия средневекового мира не Отличались пылким рвением по части крестовых походов, и все попытки пап возродить прежние душевные порывы оказались тщетными. Пий II, смотрящий С обрывов Анконы на море в надежде увидеть там корабли, направляющиеся на покорение Востока, представляет собой трогательное зрелище человека, стараю­щегося претворить в жизнь мечту прошлого, в то время как практичные умы его -Современников уже не питали подобных иллюзий.

Реформаторские соборы попытались разрушить то, что построили Гильдеб- ранд и Иннокентий Ш и обосновал Фома Аквинат, — власть верховного понти­фика над церковью и обществом. И система схоластов была сломлена. Виклиф, Сам наделенный схоластической проницательностью, принадлежал к тому ново­му классу людей, которые игнорируют выводы диалектической философии по Jpfcifo практическим соображениям. И наконец, эпоха Возрождения начисто по- |рршла с некоторыми характерными представлениями средних веков, возбудив дштерес человека ко всему Божьему творению и возвысив тех, кто в этой земной сфере деятельности создавал великие произведения литературы и искусства, рроизносил великие речи и творил государственные дела.

Этот последний период средних веков в контексте всеобщей истории предста­вляется периодом предчувствий и отдельных частных воплощений более свобод- вето и разумного способа мышления и жизни, нежели тот, который был унасле­дован от прошлого. Период, начавшийся с Гильдебранда и продолжавшийся до Бонифация VIII, дал нам больше выдающихся личностей — творцов, пленявших аилой интеллектуального убеждения, — но меньше полезных людей. Он создал единую догму и преуспел в силовых политических методах, но не смог оконча­тельно похоронить права человека и принцип свободы мысли и совести, которы- ШБог наделил человечество.

-' ' Хотя в завершающий период Средневековья и предпринимались попытки сбросить узы косного церковного принуждения, они ни к чему не привели. От­дельные реформаторы и пророки подготовили путь для нового времени, но они не смогли установить новый порядок в свою собственную эпоху. Эта задача была уготована для Лютера.

Когда мы в ретроспективе рассматриваем отличительные особенности завер­шающих столетий Средневековья, нас прежде всего поражает процесс консоли- |рции народов Западной Европы, которые постепенно вписались в русло их со-

Шгенных границ. Казалось, завоевание пришедшей в упадок Византийской ерии открыло туркам свободный путь в Европу. Афинский акрополь был ЗШЯт в 1458 г. Было захвачено Отранто на итальянском побережье. Возникла угроза для Вены. Вся Европа испытывала те же чувства, что и Лютер, когда он моДился: «Господи Боже, избавь нас от убийственной жестокости турка!» Хотя многие оплакивали потерю города на Босфоре, состояние восточного христиан­ского мира не баловало надеждами и не предвещало никакого прогресса, ни богословского, ни социального.

Папство, которое претендовало на вею полноту власти, не отказалось ни от одного из своих притязаний, но сама его история доказала, что притязания эти вымышленные и что они не имеют никакого отношения к Божьему промыслу.

Редко в истории случались более впечатляющие зрелища, чем реформатор­ские соборы. После авиньонского периода и века папского раскола соборы стара­лись побороть злоупотребления папской системы и ограничить их. Именно такое авторитетное решение принял первый общецерковный собор, проходивший на немецкой земле, — собор в Констанце. Его весомость была обусловлена его сто­ронниками, самыми выдающимися богословами и канонистами того времени, а также тем, что на нем совместно высказали свое мнение университеты и народы латинского христианского мира. Но решения этого собора оказались не прочнее паутины. Несогласия, проявившиеся в долгой череде едких трактатов, начав­шейся с трактата Гельнхаузена, были легко отметены умелой рукой самого папы. Гельнхаузен заявил, что для устранения проблем папского двора надо созвать общецерковный собор¹³⁶⁹. Этому заявлению Пий II противопоставил свою буллу Execrabilis, и его преемники продолжали игнорировать волю латинского христи­анского мира, который призвал папу поделиться властью.

Но о созыве собора говорили многие. Об этом заявляли Филипп Красивый и французский парламент (1303). Об этом говорили университеты Парижа и Окс­форда, а также великие церковные деятели Франции. К этому призывали Виклиф, Гус и Савонарола. Да, их усилия не достигли цели, но церковь обратилась здесь к своей способности мыслить, и свободные обсуждения повелись более активно.

У самых экстравагантных притязаний папства по-прежнему имелись свои защитники. Августин Триумф и Альвар Пелайо заявляли, что нельзя апеллиро­вать к Богу в противовес папскому суду, ибо папа и Бог всегда согласны друг с другом, и тот, кто взирает на папу внимательно и с верой, взирает на Самого Христа, а там, где папа, там и церковь. Более того, папа выше канонического права. Однако эти люди просто првторяли то, что гласило распространенное пре­дание. Данте говорил по-другому, как и Марсилий Падуанский, который сомне­вался, что Петр вообще бывал в Риме. Он настаивал на том, что миряне — это тоже важная часть церкви.

Скандальные биографии пап, имена которых относятся к последнему разделу истории средних веков, таковы, что в наше время этих людей не приняли бы в достойное общество и изобличили бы как преступников. Они были клятвопре­ступниками и прелюбодеями. Они руководствовались жадностью и собственны­ми страстями. Они были немилосердны. Их обвиняли в убийствах. Они болели постыдными заболеваниями. В желании расширить собственную территорию или обеспечить властью и титулами собственных детей и племянников папы настраивали государства Италии друг против друга и позволяли им терзать друг друга. Лютер был недалек от истины, когда в своем воззвании «К христианско­му дворянству немецкой знати» объявлял: «Жадность Рима — это величайший из грабителей, когда-либо ходивших по земле. Всё отправляется в бездонный римский мешок, причем во имя Бога». Во всей истории трудно обнаружить более вопиющее противоречие между словом и делом, чем у последних пап средних веков.

^lmConclusio principalis ista est quod pro remediando et de medio auferendo schismate moderno expedit,potest et debet concilium generate convocari (Gelnhausen, в Martene, Thesaur. Nov. anec., Paris ed., 1717, II. 1203). ¹²⁸⁴Maskell, Monumenta ritualia, 2" ed., 1882, III, pp. ii-lxvii, и репринт одного букваря, III. 3-183. Доктор Эдуард Бартон издал три букваря, изд. 1535, 1539, 1545, Оксфорд, 1834. См. также Proctor, Hist, of the Bk. of Com. Prayer, p. 14 sq. Проктор называет букварь «книгой, которую

Папство, которое претендовало на всю полноту власти, не отказалось ни от одного из своих притязаний, но сама его история доказала, что притязания эти вымышленные и что они не имеют никакого отношения к Божьему промыслу.

Редко в истории случались более впечатляющие зрелища, чем реформатор­ские соборы. После авиньонского периода и века папского раскола соборы стара­лись побороть злоупотребления папской системы и ограничить их. Именно такое авторитетное решение принял первый общецерковный собор, проходивший на немецкой земле, — собор в Констанце. Его весомость была обусловлена его сто­ронниками, самыми выдающимися богословами и канонистами того времени, а также тем, что на нем совместно высказали свое мнение университеты и народы латинского христианского мира. Но решения этого собора оказались не прочнее паутины. Несогласия, проявившиеся в долгой череде едких трактатов, начав­шейся с трактата Гельнхаузена, были легко отметены умелой рукой самого папы. Гельнхаузен заявил, что для устранения проблем папского двора надо созвать общецерковный собор¹³⁶⁹. Этому заявлению Пий И противопоставил свою буллу Execrabilis, и его преемники продолжали игнорировать волю латинского христи­анского мира, который призвал папу поделиться властью.

Но о созыве собора говорили многие. Об этом заявляли Филипп Красивый и французский парламент (1303). Об этом говорили университеты Парижа и Окс­форда, а также великие церковные деятели Франции. К этому призывали Виклиф, Гус и Савонарола. Да, их усилия не достигли цели, но церковь обратилась здесь к своей способности мыслить, и свободные обсуждения повелись более активно.

У самых экстравагантных притязаний папства по-прежнему имелись свои защитники. Августин Триумф и Альвар Пелайо заявляли, что нельзя апеллиро­вать к Богу в противовес папскому суду, ибо папа и Бог всегда согласны друг с другом, и тот, кто взирает на папу внимательно и с верой, взирает на Самого Христа, а там, где папа, там и церковь. Более того, папа выше канонического права. Однако эти люди просто првторяли то, что гласило распространенное пре­дание. Данте говорил по-другому, как и Марсилий Падуанский, который сомне­вался, что Петр вообще бывал в Риме. Он настаивал на том, что миряне — это тоже важная часть церкви.

Скандальные биографии пап, имена которых относятся к последнему разделу истории средних веков, таковы, что в наше время этих людей не приняли бы в достойное общество и изобличили бы как преступников. Они были клятвопре­ступниками и прелюбодеями. Они руководствовались жадностью и собственны­ми страстями. Они были немилосердны. Их обвиняли в убийствах. Они болели постыдными заболеваниями. В желании расширить собственную территорию или обеспечить властью и титулами собственных детей и племянников папы настраивали государства Италии друг против друга и позволяли им терзать друг друга. Лютер был недалек от истины, когда в своем воззвании «К христианско­му дворянству немецкой знати» объявлял: «Жадность Рима — это величайший из грабителей, когда-либо ходивших по земле. Всё отправляется в бездонный римский мешок, причем во имя Бога». Во всей истории трудно обнаружить более вопиющее противоречие между словом и делом, чем у последних пап средних веков.

LmConclusio principalis ista est quod pro remediando et de medio auferendo schismate moderno expedit, potest et debet concilium generate convocari (Gelnhausen, в Martene, Thesaur. Nov. anec., Paris ed., 1717, II. 1203).

Свободе мысли папство продолжало противопоставлять так называемое божест­венное предназначение. «De monarchia» Данте была СОЖЖ6Н& Иоанном XXII. Евангельский учебник «Theologia Germanica» бьш занесен в Индекс. Климент VI так проклинал немецкого императора, что было бы святотатством просто повторить Эта проклятия. Эккарта называли еретиком. Кости Виклифа выкопали из могилы ««ожгли. Гус был сожжен. Савонарола был сожжен. Бесчисленное количество мо­ри в Испании и Германии свидетельствуют против папства как божественного ус­тановления.

Валла говорил вновь и вновь, что папство ответственно за все несчастья Ита­лии и является ее худшим врагом. Этот институт пал так низко, что император |4»кеимилиан I всерьез подумывал о том, как бы самому стать избранным папой ж сочетать в одном лице власть над церковью и государством. Если даже такая мысль была возможна, так каким же было реальное положение дел? Католичес­кий историк Янссен (III. 77) говорит: «Двор Льва X с его экстравагантными зратами на игру в карты, театры и всяческие мирские развлечения еще меньше похож на двор верховного блюстителя церкви, чем дворы немецких церков­ных лидеров, например, Альбрехта из Майнца. Скверна Рима превосходила скверну христианских пастырей Германии». Разве не выражены надежды мно­гих людей, желавших занять высший пост христианского мира, в словах, кото­ рое произнес после избрания Лев: «Давайте насладимся положением папы»? Бели биографии этих последних пап были недостойными, то их отношение к духовным привилегиям было святотатственным. Рим поощрял крестовые похо- ^ыь носам не посылал крестоносцев. В Риме все продавалось и покупалось. Даже прощение грехов предлагалось за деньги.

В папских кругах никто не стремился проводить реформы. С гораздо боль- дат успехом можно было бы искать зерно на выгоревшем поле. Вполне возмож­но, что именно благодаря Реформации не прекратило существование само папст­во. Об этом дважды упоминает в одной и той же работе Буркхардт¹³⁷⁰. Обладатели панского поста дискредитировали все свои возвышенные заявления. Однако в последние часы Средневековья папство с громадным самомнением и совершенно официально подтверждало свои претензии на высшую власть над душами и тела- ми людей, над церковью и государством. Уже после начала Реформации при­дворный распорядитель Приериас так говорил о превосходстве папы над Писани­ем: «Тот, кто не верит в учение Римской церкви и Римского понтифика как в непогрешимое правило веры, на которое опирается авторитет даже самого Священного Писания, тот еретик». А быть еретиком значило быть вне закона. И Приериас называл Лютера «животиной с несмысленным взглядом и стран­ными фантазиями».

Но в эту же эпоху действовали и силы другого характера. Мистики искали Бога тайными путями. Не отвергая системы таинств, они обращали внимание на состояние сердца как вместилища веры. «Подражание Христу» было написано как учебник на все времена. Церковь определила себя как сообщество верующих, и эта идея противопоставлялась теории, которую выработала католическая ие­рархия. Четвертый Латеранский собор осудил проповеди вальденсов, но народ все больше требовал наставлений, а не только священнодействия мессы, и в ка- техетических учебниках большое внимание уделялось проповеди. Альбигойцы

^ипRenaissance, 1.136, II. 185. Ficker (p. 13) говорит о «неизмеримой выгоде, которую Католиче­ская церковь получила от Реформации».

были полностью уничтожены, но принципы лоллардов и гуситов продолжали распространяться, хотя и маленькими ручейками. Инквизиция еще делала свое дело, но в Германии возникли школы для детей всех слоев общества. Миряне заявили о своих правах в области образования и культуры. Эти влияния незамет­но подготавливали почву для новых учений.

В XV веке на Европу как никогда прежде начала оказывать влияние торгов­ля. Промышленные изменения, происходившие в этот момент, заслуживают внимательного изучения как фактор, подготовивший умы к интеллектуальным и религиозным новшествам. Это справедливо по меньшей мере по отношению к немецкому народу. Исследования и развитие торговли не раз предшествовали миссионерскому процессу, но ни одна из эпох не похожа в этом плане на XIX век больше, чем средние века, — когда действовали гуманистические силы разного рода. Это было время революции в методах торговли, в образе жизни и в ее ценностях. Мир стал совершенно иным. Наблюдалась определенная неуспокоен­ность в кругах ремесленников и крестьян. Эта неустанная активность должна была вдохновить и породить активность в области церковной и приучить умы к мысли о возможности изменений в ней.

Из Италии, порты которой были отправной точкой для флота в период кресто­вых походов, центр торговли переместился в города к северу от Альп и на порту­гальское побережье. Нюрнберг, Ульм, Аугсбург и Констанц в Южной Германии, Брюгге, Антверпен и другие города на Нижнем Рейне и во Фландрии, города Ганзейского союза превратились в оживленные рынки, где выставлялись новые и чудесные творения мануфактуры и куда свозились товары со всего мира через Лондон, Лиссабон, Лион и Венецию. Энергичность и предприимчивость обогаща­ли Германию. У ее торговых домов были свои представительства и склады в Венеции, Антверпене и других портах¹³⁷¹.

Были введены и процветали методы деловой активности, подобные тем, кото­рые создают сегодня серьезные проблемы экономистам и моралистам. На сцену вышли торговые компании и монополии. Они напугали сторонников старых, феодальных форм размахом и смелостью своих операций. В Аугсбурге и других немецких городах процветали трастовые компании¹³⁷². Отдельные лица и корпо­рации ввозили зерно, вино, серебро, медь, железо, сахар, лен, кожу, перец и даже мыло, потому что им уже пользовались в те дни. Среди великих торговых и ростовщических фирм того времени были Хохштеттеры, Эбнеры и Фуггеры. Они вели дела с размахом. Например, Амвросий Хохштеттер из Аугсбурга в один из сезонов скупил всю древесину ясеня, в другой — все зерно, в третий — все вино. Также практиковалось искусство обмана. Торговцы не брезговали и мело­чами — например, примешивали к перцу кирпичную пыль. Продукты могли

^ш,0 перемещении центра торговли с Левантом из Венеции в Лиссабон в начале XVI века см. Heyd, И. 505-540. Хейд говорит, что обнаруженный португальцами путь в Индию в обход мыса Доброй Надежды hatte wie ein Donnerschlag am heiteren Himmel die Gemiither der Vene- tianer berHhrt. Чтобы конкурировать с торговцами Лиссабона, венецианцы в 1500 г. предло­жили прокопать канал на Суэцком перешейке, и турки начали заниматься этим проектом в 1529 г. Мануэль, король Португалии, в 1505 г. разместил свой военный флот в Калькутте, чтобы венецианцы не смогли помешать вывозу индийских товаров в Португалию. О немецком торговом совете в Венеции (fondaco dei Tedeschi) см. Heyd, II. 520, etc.

^,872Эней Сильвий в 1458 г. писал: «Немецкий народ превосходит все остальные по богатству и силе». Он отмечал, что ни один город Европы не сравнится с Кельном по величию. В Нюрн­берге он обнаружил, что простые горожане живут в домах, в которых рад был бы поселиться король Шотландии.

внезапно вырасти в цене. В1510 г. в Германии вино подорожало на 49 процентов, зерно — на 32 процента. Имперские рейхстага: откликнулись на козни торговцев и постарались бороться со злом, регулируя цены на товары¹³⁷³. Муниципалитеты давали то же самое. Проповедники, такие как Гейлер Страсбургский, обвиняли монополистов в том, что они не боятся ни Бога, ни человека, и призывал изго- нять их из городов. Профессора юриспруденции (гражданское право тогда еще не выделилось в самостоятельную отрасль) изобличали монополистов как паутину для уловления невинных¹³⁷⁴. Это был быстро развивавшийся век. То, что проис­ ходило, было ново. Люди тосковали по добрым старым временам. Процветали спекулянты. Многие мечтали о легкой наживе, но тот, кто вкладывал средства в компании, часто терял всё. Однако можно заметить, что владельцам компаний удавалось избегать потерь, которые несли простые и ничего не подозревавшие инвесторы. Когда городской совет начинал заниматься торговыми вопросами, путаница лишь возрастала. Бывало и так, что крупные торговцы, разорявшие евоими сделками остальных людей, играли важную роль в делах церкви. «К богатству, полученному от производства и торговли с другими странами, прибавлялись богатства от недавно обнаруженных серебряных, медных и желез- ных рудников в Богемии и Саксонии. О жадности говорили как об одном из главных пороков того времени. В некоторых местах торговлю осуждали как про­тиворечащую бесхитростным предписаниям Евангелия¹³⁷⁵.

Богатству сопутствовали роскошества в одежде и еде. Городские власти при- нимали законы против них. Императорский парламент старался установить не­которые ограничения. Вимфелинг говорит, что столовые приборы из золота цехречались часто и что сам он ел в Кельне из золотых блюд. На рейхстагах нередко раздавались жалобы, что мужчины разоряются, тратя все средства на Одежду для себя и для женщин из своей семьи.

В Германии крестьяне носили только определенные виды одежды, стоимость которой не должна была превышать конкретной суммы¹³⁷⁶. Женщины также доставляли хлопот городскому совету, решавшему, каким количеством юбок и других предметов туалета и украшений могут владеть дамы, не причиняя вреда

""Например, рейхстаг в Кельне (1512). В то же время он объявил, что его акты не призваны

* Мешать Объединению торговцев в торговые компании. Рейхстаг в Инсбруке (1518) сделал то же самое и обвинял торговые компании в том, что они вытесняют с рынка мелких торговцев и назначают цены произвольно. Тритемий выступал за законы, которые защищали бы народ от проявлений алчности, и объявлял, что человек, покупающий мясо, зерно и другие проду-

Дата добавления: 2015-09-06