Колония и общество

Назовем условно колонией скопление насекомых. Когда существует разделе­ние обязанностей, порой возникает соблазн говорить о существовании общест­ва. Один из хорошо изученных примеров — колонии амазонских муравьев в Цен­тральной Америке. Колония насчитывает сотни тысяч особей, которые, взбира­ясь друг на друга, образуют стену, ограничивающую определенное пространст­во,, в центре которого находится самка-царица. Время от времени от стены отде­ляются колонны муравьев: они отправляются в поход за пищей для всех членов группы. Иногда происходит миграция всей колонии, затем после такой эпизо­дической кочевки муравьи снова переходят на оседлый образ жизни. Сплошные антропоморфные термины: «царица», «поход», «особь». Однако отождествление организации муравьев с организацией человеческого общества недопустимо. Ведь в основе сплоченности муравьиной колонии лежат процессы химического об-

Человек — общественное животное

мена, в частности химические секреции «царицы». Поэтому в данном случае мы имеем дело не столько с какой-то группой, сколько с одной-единственной осо­бью, составленной из всех «индивидов». Муравьи совершают стереотипные дей­ствия, обусловленные органическими и обменными факторами.

Сразу же отметим, что попытки понять человеческие общества, исходя из моделей животного мира, никогда не бывают нейтральны, и при большей или меньшей степени дегуманизации рассмотрение человеческих существ как насе­комых означает либо явное упрощение, либо удобный предлог, чтобы и обхо­диться с ними как с насекомыми.

Сравнение людей со стадом может иметь ироническое или саркастическое значение. Оно служит также оправданием вождизма. Однако вожаки у живот­ных обязаны своим местом в стаде действию механизмов физиологического ха­рактера. В истории с баранами Панурга, которые бросаются в море после того, как Панург кидает в -воду «красивого большого барана», Рабле пишет: «Удержать их не было никакой возможности — вы же знаете баранью повадку: куда один, туда и все». Овцы действительно следуют за вожаком, но вожак стада — это са­мая плодовитая его овца, та, у которой наиболее многочисленное потомство, приобретающее пожизненный навык следовать за своей родительницей. Этолог Конрад Лоренц выявил существование у множества животных механизмов «от­печатка», эти механизмы фиксируют направленность животных, их «реакцию следования» тому типу формы, который был их первым восприятием после рож­дения. Эти отношения подчинения необратимы.

Если аналогичным образом проанализировать так называемый pecking order — «порядок клевания», то эту формулу можно использовать в качестве сатиричес­кой метафоры для характеристики служебной иерархии в каком-нибудь учрежде­нии. Однако механизм, наблюдаемый у кур, не имеет ничего общего с тем, как ведут себя со своими подчиненными даже самые ограниченные начальники с их мелким садизмом. В группе кур курица 1 имеет «право клевать» (peck right) всех других, курица 2 — всех других, кроме курицы 1, и т.д., кончая курицей п, которая не имеет права клюнуть никакую другую курицу, в то время как все они клюют ее. Изучая среди прочих эту строго иерархическую структуру, один специалист на­шел в ней сходство с университетской иерархией (курица первого ранга — это возглавляющий кафедру титулярный профессор, а курица ранга п —первокурс­ник). Но дело в том, что куриная иерархия складывается в ходе первых схваток между цыплятами: самые агрессивные и самые сильные займут впоследствии по­зиции высших рангов в прямой зависимости от своих боевых качеств.

В основе же иерархии человеческих обществ лежат сложные механизмы. Опи­раясь на результаты этнографического изучения группы индейцев намбивара из Амазоыии (об этом мы скажем ниже в гл. IX, с. 260), Клод Леви-Строс пишет: «В основе самых элементарных форм власти мы выявили один решающий аспект, который по сравнению с биологическими феноменами вводит новый элемент, а именно — согласие-». Этот тезис соответствует традиции Жан-Жака Руссо и про­светителей XVIII в., потому что даже если схема Руссо отлична от «квазиконт­рактных отношений, существующих между начальником и его сотрудниками» (поскольку общественный договор Руссо является договором каждого со все-

26

ЧАСТЬ I. Институт политики

ми), Клод Леви-Строс совершенно правильно подчеркивает, что «договор» и «согласие», вопреки тому, что пишет Юм, являются не «вторичными формиро­ваниями», а «первичной материей» общественной жизни'. Термин «согласие» вызывает множество вопросов в той же мере, в какой послушание может быть результатом угнетения: возможно, к его недостаткам следует отнести то, что он предполагает нечто вроде соучастия, принятия жертвами господства и угнете­ния в сложившейся ситуации, но он же обладает и преимуществом, подчерки­вая организованный и стратегический характер конституированных человечес­ких групп и существующего в них неравенства. При всей своей неравноправно­сти иерархия не может основываться на дрессировке, в смысле формирования механической связи между сигналом (приказом) и поведенческим рефлексом. Нельзя отрицать, что некоторые формы угнетения стремятся именно к этой цели, однако человек как субъект не дает свести себя к совокупности заученных ре­флексов. И нет такого приказа, выполнение которого было бы полностью га­рантировано.

Дата добавления: 2015-08-03