Аристократическое общество и сословное общество по Токвилю

Токвиль различает два типа общества: одно — иерархическое и аристократи­ческое, другое — эгалитарное и демократическое в том смысле, что оно движи­мо «страстью» к «равенству», понимаемому как равенство положения и усло­вий, как отсутствие статусных различий в истоках индивидуализма, развитие которого представляется как «угроза» демократии, выступающей в меньшей сте­пени одной из форм политического режима, нежели типом общества. Подлин­ный отрыв демократии от монархии воплощается, по Токвилю, в равенстве по­ложения людей, а не в равенстве условий их жизни. Показателен в этом смысле оксюморон Токвиля «аристократический народ», который приведен в следую­щем тексте: эта формула противоречива, поскольку аристократия представляет собой элиту, противостоящую народу, однако, по мнению Токвиля, существова-

ЧАСТЬ II. Категории политики

ние аристократии является следствием структуры всей общественной жизни и, в свою очередь, воздействует на структурирование групп (см. противоречия между хозяевами и слугами, гл. IV, с. 93).

Слово «индивидуализм» появилось совсем недавно для выражения новой идеи. Наши отцы имели представление только об эгоизме.

Эгоизм — это страстная, чрезмерная любовь к самому себе, заставляющая человека относиться ко всему на свете лишь с точки зрения личных интересов и предпочитать себя всем остальным людям.

Индивидуализм — это взвешенное, спокойное чувство, побуждающее каждого граж­данина изолировать себя от массы себе подобных и замыкаться в узком семейном и дружеском круге. Создав для себя, таким образом, маленькое общество, человек охотно перестает тревожиться обо всем обществе в целом...

Индивидуализм имеет собственно демократическое происхождение и угрожает тем, что будет усиливаться по мере выравнивания условий существования людей. У аристократических народов семьи в течение столетий сохраняют свое положение и часто даже живут на одном и том же месте. Благодаря этому все поколения как бы сосуществуют одновременно, становятся, если так можно выразиться, современни­ками друг друга. Любой человек почти всегда знает и уважает своих предков; он ду­мает о судьбе своих правнуков и любит их. Он с готовностью исполняет свой долг как по отношению к предшественникам, так и по отношению к наследникам, и ему час­то приходится жертвовать личными удобствами во имя людей, которых уже нет или которых еще нет на свете.

Кроме того, аристократические институты заставляют каждого человека иметь тес­ные отношения с множеством своих сограждан.

Поскольку в аристократическом государстве классы четко отделены друг от друга и устойчивы, каждый класс в глазах своих представителей играет роль своего рода ма­лой родины — понятия более конкретного и близкого, чем понятие отечества в це­лом.

Так как в аристократическом обществе положение каждого человека строго опреде­лено по отношению к тем, кто выше его и кто ниже, у всякого имеется некто, стоя­щий над ним, в чьем покровительстве он нуждается, и некто, находящийся ниже его самого, от кого он может потребовать сотрудничества.

Люди, живущие в аристократические века, следовательно, почти всегда самым тес­ным образом связаны с событиями и людьми, находящимися за пределами их част­ной жизни, и поэтому каждый из них часто предрасположен забывать о самом себе. Правда, в эти века общее понятие человека как такового не имеет определенного со­держания и люди едва ли думают о том, чтобы посвятить свою жизнь всему человече­ству, однако они часто жертвуют собой ради конкретных людей. В демократические века, напротив, обязанности каждого индивидуума перед всем человечеством осознаются значительно яснее, но служение конкретному человеку встречается много реже: чувства, влекущие людей друг к другу, становятся более все-• объемлющими и узы, связывающие их, не столь крепки.

У демократических народов новые семейства беспрестанно появляются из небытия, а прежние беспрестанно исчезают, и положение всех живущих постоянно изменяет­ся; связующая нить времен ежеминутно рвется, и следы, оставляемые предшествую­щими поколениями, стираются. Люди легко забывают тех, кто жил до них, и никто не думает о тех, кто будет жить после них. Их интересуют только современники. По мере того как каждое сословие сближается и смешивается с остальными, люди, принадлежащие к одному и тому же классу, становятся равнодушными и чужими друг

VI. Организация

другу. Аристократическое устройство представляло собой цепь, связывающую между собой по восходящей крестьянина и короля; демократия разбивает эту цепь и рассы­пает ее звенья по отдельности.

Чем более уравниваются социальные условия существования, тем больше встречает­ся в обществе людей, которые, не имея достаточно богатства или власти, чтобы ока­зывать значительное влияние на определенную часть себе подобных, тем не менее приобрели или сохранили достаточный запас знаний и материальных средств, чтобы ни от кого не зависеть. Такие люди никому ничего не должны и ничего ни от кого не ждут; они привыкли всегда думать самостоятельно о самих себе и склонны полагать, будто их судьба полностью находится в их собственных руках.

Таким образом, демократия не только заставляет каждого человека забывать своих предков, но отгоняет мысли о потомках и отгораживает его от современников; она постоянно принуждает его думать лишь о самом себе, угрожая в конечном счете за­точить его в уединенную пустоту собственного сердца (Токвиль А. де. Демократия в Америке. Гл. II. М.: Прогресс, 1992. С. 373—375).

Все различия между аристократическими народами и демократическими об­ществами можно было бы свести к одному-единственному: у первых социаль­ные отношения определяются главным образом временем и во времени, тогда как у вторых социальные отношения носят пространственный характер, а более точно, являются отношениями близости, соседскими связями. Демократичес­кий индивид существует в обществе, топология которого выглядит как рядом расположенные элементы, paries extra paries. Демократические общества не имеют прошлого в том смысле, что составляющие их индивиды не идентифицируют себя с предками, они не имеют и будущего, так как семьи, их составляющие, не видят ни в своих предках, ни в своих потомках преемственности, которая объе­диняла бы их в традицию: семьи там выходят из небытия. Такое общество слабо организовано (отсюда подчеркивание изолированности тех, кто его составля­ет), а его члены отрезаны друг от друга. Там совсем не хранят память, там не думают о других, об отсутствующих и умерших. Это общество потерявших па­мять («забвения») и слепых («сокрытия себе подобных»). «Другие» формируют там «массу», физический термин, метафору количества, обезличенного изоби­лия «себе подобных» (термин употреблен здесь дважды). Но демократическое общество — это отнюдь не общество толпы, потому что в нем преобладает от­вращение к массе. По отношению к массе каждый создает маленькое общество, чтобы «оказаться в стороне». Организация демократического общества не имеет всеохватывающего характера, а представляет собой размещение на едином пло­ском пространстве ряда излированных элементов, маленьких обществ, так что большое общество кажется обезлюдевшим. Короче говоря, демократическое общество — это общество малых обществ, где множественность преобладает над Единственным.

И наоборот, аристократическое общество состоит из маленьких устойчивых отечеств, которые при помощи их синхронических и диахронических связей формируют большое общество. Малое аристократическое отечество — это не фрагмент большого общества, а микрокосм живого организма, внутри которого составные части содействуют оптимальному состоянию целого. В аристократи­ческих обществах помнят и предвидят — такова основа чести, которая состоит в

ЧАСТЬ II. Категории политики

стремлении поддерживать определенный ранг и представление о самом себе, унаследованное от прошлого. Малые отечества (напомним, что это слово эти­мологически связано с латинским pater, т. е. отец) формируют большую родину: они располагаются согласно иерархическому принципу (т. е. не уравнительно и асимметрично), который предполагает, что каждое звено цепи, идущей от крес­тьянина до короля, пользуется покровительством верхнего звена и получает по­мощь от звена нижнего. Аристократия остается всегда в одном и том же состоя­нии, на одном и том же месте: тождество самой себе или, так сказать, «самость» является ее неизменной сутью, повторяемой из поколения в поколение, ее прин­ципом. В демократическом обществе понятие долга «абстрактно», потому что оно определяет обязанности по отношению к обществу, тогда как в аристокра­тическом обществе связи существуют между лицами, живыми или умершими, причем эти связи зависимости или господства, происхождения или родства все­гда конкретны. Как в семейных, так и в племенных структурах социальные от­ношения отличаются тем большей интенсивностью, чем более близкие группы они затрагивают (см. гл. XI, с. 327). Таким образом, в цепи аристократического общества каждое звено играет функциональную роль по отношению к другим звеньям: роль «покровителей» — те, кто находится наверху (сюзерены, хозяева), и роль «помощников» — те, кто находится внизу (вассалы, слуги); заметим, что Токвиль избегает терминов, выражающих властные отношения, заменяя их та­кими, как «покровительство» и «помощь». Таким образом, в этом аристократи­ческом обществе индивиды существуют вне самих себя, но речь здесь идет не о подчинении или связи на основе абстрактного принципа, такого, как «общест­во» или «человечество», а об отношении к отцу или сюзерену. Слуга живет ради своего хозяина и идентифицируется с ним, отец живет, чтобы сохранить образ своего отца и передать его сыну.

Дата добавления: 2015-08-03