Исследование жалобы I клиента 6 страница

Они продолжали жить все вместе в большой квартире, в которой после сделанного несколько лет назад ремон­та даже не было дверей между некоторыми проходными комнатами. Бывший муж продолжал оскорблять клиентку и даже бить ее, а со временем стал исключительно грубо обращаться и с собственными детьми. Мог неожидан­но накричать, избить, начать скандалить среди ночи. При этом давал много денег детям, фактически содержал их. Девочка стала мало появляться дома, питаться в за­ведениях фаст-фуда, при любой возможности старалась уйти к подругам или на улицу. От контакта с матерью давно уклоняется, старается не вступать с ней в разговоры, отшатывается, когда мать пытается ее обнять. В стычках с отцом ведет себя настолько агрессивно, что у матери возникает подозрение о наличии у нее психических откло­нений. Она хватает дочь за руку и убеждает пойти в ми­лицию, зафиксировать факт побоев: «Мы его посадим!!!* Но та лишь вырывает руку и убегает прочь из дома.

При ознакомлении с этой жалобой может показаться, что перед нами — кроткая безответная жертва, живущая под одной крышей с насильником (вряд ли здоровым психически), что ответственность за эту ситуацию несет только он. Однако это не совсем так.

Дочь не стала бы давать показаний против матери в суде, если бы контакт их был прочным, а отношения — довери­тельными. Можно предположить, что уже четыре года назад в их отношениях далеко не все было гладко. Кто ответстве­нен за это? Безусловно, мать (и не только она).

Кто принуждает эту несчастную женщину жить под од­ной крышей с бывшим мужем, ее преследователем? Быва­ют ситуации, когда разъезд невозможен по материальным соображениям, однако данный случай к таковым не от­носился. С неожиданно жесткой интонацией клиентка произнесла в ходе беседы: «Не-е-е-т, из этой квартиры я по своей воле никуда не уеду... Слишком уж она хоро­ша, чтобы ее лишаться!» Эта фраза пролила свет на про­исходящее. Клиентка могла бы разъехаться со своим мужем, но не стала этого делать, чтобы остаться в своей шикарной квартире. У этой женщины был выбор, и она его реализовала так, как считала правильным. На мой во­прос, каким же она видит будущее развитие событий, она все с той же неожиданно жесткой интонацией отрезала: «А я надеюсь, что он просто умрет!» Пожелание зла в этой фразе было таким отчетливым и явным, что я поежилась. Душевное состояние дочери этой женщины, как можно было заключить из ее рассказа, и в самом деле внушало серьезные опасения, однако мать выбрала подвергать и себя, и дочь риску серьезного душевного расстройства, лишь бы не терять квартиру! Можно ли после этого счи­тать ее жертвой?

Клиентка с обидой в голосе рассказывала о том, что дочь старается не разговаривать с ней, при первой же возможности убегает из дома, питается в забегаловках. Однако в ходе беседы выяснилось, что забота матери о своей шестнадцатилетней (несовершеннолетней!) дочери выражается в основном в упреках по адресу ее опозданий и в том, что после скандальных сцен с отцом она тянет дочь вместе с собой в милицию: «Пойдем! Снимем по­бои! Мы эту мразь засадим, чтобы он сдох за решеткой!» (дочь каждый раз отказывается). Девочка сама покупает себе одежду, питается (мать готовит только для себя, и то от случая к случаю); из тех денег, что дает ей отец, она обязана также откладывать каждый месяц определенную сумму на свое обучение в вузе. Никакой эмоциональной поддержки своей дочери клиентка не оказывает, вообще мало что знает о ней; внутренний мир дочери для нее со­вершенно незнаком, реакции — непонятны.

В тяжелой ситуации, в которой оказалась клиентка, можно ли говорить, что вся ответственность за возник­новение и развитие этой ситуации, за состояние девочки лежит на насильнике-отцс?

Правильно сформулированная консультативная ги­потеза учитывает, таким образом, ответственность всех действующих в ситуации лиц, а особенно — клиента. Ведь помочь человеку справиться со сложной ситуацией можно, лишь помогая ему увидеть свое поведение в этой ситуации, свою ответственность за нее; только тогда поведение кли­ента может быть изменено. В противном случае, чем мы можем помочь человеку, присоединяясь к его претензиям и упрекам по адресу окружающих?

Очень многие клиенты приходят в консультацию для того, чтобы пожаловаться, получить поддержку и укрепиться в точке зрения, что они «не виноваты», а «виноват» кто-то другой — супруг, партнер, начальник, ребенок и т. д. «Что мне с ним делать, как поступить?» — очень частая формулировка запроса. В ходе консульта­ции, анализируя вместе с клиентом его жалобу, психолог помогает ему увидеть и свою ответственность в данной ситуации (а заодно и снять часть ответственности с дру­гих лиц — то есть перераспределить ее). Это — непростая работа и для психолога, и, тем более, для самого клиента (для него она может быть еще и болезненной, поэтому требует от консультанта бережного и принимающего отно­шения к сидящему перед ним человеку). Однако это самая реальная возможность изменить ситуацию.

Системность гипотезы означает также, что возникно­вение и развитие сложной жизненной ситуации клиента очень часто происходит благодаря воздействию не како­го-то единственного фактора, а целого их комплекса, си­стемы, в которой действие одного фактора переплетается с рядом других. Эти факторы необходимо уметь распознать и выделить. Какие-то из них в большей степени поддаются воздействию, какие-то в гораздо меньшей.

Второе требование к гипотезе — она должна быть ин­дивидуальной. Это означает, что гипотеза учитывает осо­бенности индивидуального случая клиента, даже если мы имеем дело с «типичным примером» какой-либо ситуации. Например, радостного указания психолога на то, что он имеет дело с «типичным примером кризиса трех лет», мало — ведь каждая история, при всей ее кажущейся типич­ности, индивидуальна. Кризис трех лет (давайте продолжим этот пример) в острой форме возникает там и тогда, когда родители не успевают приспособиться к возросшей по­требности ребенка в самостоятельности, не перестраивают свое поведение по отношению к нему с учетом того, что он подрос. Однако, наблюдая конкретные случаи, мы всегда видим вариации, если можно так выразиться, различные оттенки типичного. В одном случае ребенок с рождения страдал повышенным внутричерепным давлением, а мать отличалась болезненной мнительностью и тревожностью; в результате с самого раннего детства ребенка оберегали от всех действительных и мнимых опасностей — с двух с половиной лет у ребенка наблюдаются острые аффек­тивные вспышки. Кризис трех лет? Да, конечно, со своей предысторией и вариациями (ярлык «кризис трех лет» здесь бесполезен, если не иметь представления о его внутренних механизмах). В другом случае нежелание родите­лей дать ребенку больше самостоятельности связано с его положением кумира семьи и отягощается непоследова­тельностью и противоречивостью воспитательных воздей­ствий взрослых (например, бабушка всячески противится введению каких-либо ограничений на поведение ребенка, даже минимальных, при этом основной уход за ребенком осуществляет именно она; мама, воспитывающая ребенка от случая к случаю, чувствует себя неуверенно и мечется между всепрощением и изредка находящей на нее раздра­жительной гневливостью). И это уже «совсем другая исто­рия», как обычно пишут в таких случаях. Констатировать типичную картину того или иного явления мало, важно разобраться в его внутренних, сугубо индивидуальных механизмах.

Третье основное требование к консультативной гипо­тезе звучит как прогностичность. С одной стороны, это означает, что гипотеза позволяет «просчитать» возможные варианты развития событий. С другой стороны (и это бо­лее важно), прогностичность гипотезы означает, что она позволяет увидеть точку «приложения сил» для изменения ситуации. Иначе говоря, хорошая консультативная гипо­теза отвечает не только на вопрос «Кто виноват?» (то есть «Какова ответственность действующих лиц и особенно клиента в возникновении, развитии и поддержании су­ществующей ситуации?»), но и на вопрос «Что делать?» («Что может изменить в своем поведении и в своем отно­шении к ситуации клиент?»). Это очень хороший крите­рий, позволяющий отличить правильно сформулирован­ную гипотезу от неправильно сформулированной.

Приведу один пример. На мастерской мы работали над жалобой, с которой обратилась пара, встречавшаяся уже три года; в их отношениях отмечались определенные сложности (жалоба приведена в заданиях к данному пара­графу). Сообща, работая в подгруппах, мы тренировались выстраивать консультативные гипотезы, которые объяс­няли бы проблемы этой пары. Один из участников, очень способный молодой человек, сделал предположение: «Ведь отношения двоих, развиваясь, проходят ряд этапов. Сначала они понравились друг другу, потом — первое сви­дание, потом первый поцелуй, потом еще более близкие отношения... Потом они либо женятся, либо начинают жить вместе. И если отношения на каком-то этапе нахо­дятся слишком долгое время, буксуют, то они начинают распадаться. Сколько раз замечал — если люди не по­женились вовремя, через пару лет знакомства, потом отношения начинают портиться, появляются взаимные претензии, а потом люди и вовсе расходятся. Так и здесь. Они не поженились, в этом их проблема. Поэтому у них сложности — их отношения просто забуксовали на опре­деленном этапе».

Давайте посмотрим на эту гипотезу повнимательнее. Если следовать ее логике (и учитывать требование про- гностичности), то как формулируется ответ на вопрос «Что делать?» — загнать дубиной эту пару в загс? Тогда их отношения перейдут на следующий этап, перестанут буксовать. Разобраться в ситуации можно, если копать глубже — а почему их отношения не перешли на следую­щий этап, что с ними происходило? В чем суть проблем, с которыми пришлось столкнуться этой паре?

Точно так же обстоят дела и с ярлыком «кризис трех лет». Кризис кризисом, но выход-то какой? А ответ на этот вопрос лежит глубже, в более детальном анализе ситуации.

Грамотно сформулированная консультативная гипотеза не имеет ничего общего с поношением ближних. Я гово­рю так потому, что очень часто в ходе работы мастерской, в ходе тренинга будущих консультантов мне приходилось видеть, как «разобраться в ситуации» подменялось «осу­дить клиента и/или его близких». В этом отношении бу­дущие психологи мало чем отличаются от обычных людей.

Я мало пользуюсь сетью Интернет, однако как-то раз случайно забрела на форум, где одна из участниц поведала Душераздирающую историю. Отдыхая в какой-то из стран Дальнего зарубежья, она забеременела от одного из слу­жащих отеля. С ужасом обнаружив это по приезду домой, °на оказалась перед нелегким выбором: сделать аборт или сохранить ребенка. Молодой человек, с которым она встречалась все это время (за границу с ней он не ездил), рассматривался ею как «кандидат» на роль отца — она ска­зала ему о своей беременности, сообщив, что ожидает ре­бенка от него. Молодой человек сильно испугался, заявил, что слишком молод и не готов стать отцом. Служащий же отеля, настоящий отец ребенка, узнав о беременности по скайпу, заволновался, стал умолять не делать аборт, приехать к нему и т. д.

Сама история показалась мне интересной, но отклики, следовавшие за ней, меня просто поразили. Создавалось впечатление, что участники форума соревновались друг с другом в том, кто более изощренно оскорбит автора поста. Самые мягкие из выражений, которыми ее награж­дали, были «развратная тварь» и «на чужом горбу хочет выехать».

Подобное поведение отчего-то свойственно многим из нас, когда мы узнаем о чужих жизненных сложностях. И вместо того, чтобы разбираться в их подоплеке, пытаясь понять, найти ответы на многочисленные «почему», мы переходим к осуждению, оцениванию и поношению. Это не делает чести нам самим, и вместе с тем это серьезная психологическая ошибка.

Иногда на тренинговых занятиях мне приходилось наблюдать забавную картину. Разбирая какую-нибудь жалобу, мы пыхтели над ней с час или больше; при этом участники занятия в большей или меньшей степени ста­рались следовать тем приемам, техникам и принципам работы, которые мы осваивали. Очень уставали. Объявляю перерыв: ставим чайник, подсаживаемся к столу. Тут уча­стники снова возвращаются к обсуждению жалобы, толь­ко уже с более житейских позиций, и вот я слышу: «Нет, если у человека с головой не все в порядке, то о чем с ним можно говорить?», «Мне вот тоже такие дуры в жизни попадались» и т. п.

Итак, на основании исследования жалобы клиента консультант через какое-то время формулирует для себя одну или несколько консультативных гипотез — предпо­ложений о том, что именно лежит в основе сложностей клиента. При этом формулировка гипотезы пока не вы­сказывается вслух. Ее необходимо сначала проверить, убе­диться в том, что она правильная.

Проверка консультативной гипотезы осуществляется несколькими способами, которые дополняют друг друга. Это наблюдение за клиентом, постановка вопросов (рас­спрос) и исследование конкретных ситуаций, имеющих непосредственное отношение к жалобе. Рассмотрим три перечисленных способа по порядку.

Наблюдение за клиентом дает богатый материал как для выдвижения, так и для проверки гипотезы. Например, клиентка рассказывает о том, как тяжело ей приходится в отношениях с мужем, который своими требованиями и придирками доводит ее до белого каления. При этом рассказывает она с такой ярко выраженной наступатель­ной агрессивностью, что возникают сомнения в том, что она — кроткая, безобидная «овечка», страдающая от притеснений. Клиенты вообще очень часто в рассказе оправдывают себя, выставляют свое поведение в наилуч­шем свете; внимательно наблюдая за клиентом, отсле­живая собственные эмоциональные реакции, вы сможете лучше разобраться в ситуации.

Женщина рассказывает о грубости своей дочери-подро­стка, о том, как обидно ей, что дочь «ни во что» ее «не ста­вит», всячески уклоняется от общения с ней, закрывается в своей комнате. Посмотрите на нее (клиентку) повнима­тельнее — она рассказывает не только с болью и обидой, но еще и с ожесточением, а описывая характер дочери Или последнюю ссору с ней, сжимает кулаки и отпускает несколько выражений на грани нецензурных.

Клиент описывает бессердечный характер своей супру­ги, которая не реагирует на его призывы и просьбы стать более внимательной по отношению к нему, учитывать его требования и пожелания в совместной жизни. При этом °н столь многословен, так часто «буксует» на определен­ных темах и многократно повторяет свои многочисленные Претензии в адрес спутницы жизни, что консультант начи­нает чувствовать, что у него накапливается раздражение в адрес этого человека, хочется прервать его, возникает нетерпение; ближе к концу беседы консультант ловит себя на какой-то странной усталости и обесточенности. Это — важный сигнал: вполне вероятно, что именно такие чув­ства возникают у людей, которые включены в постоянное общение с клиентом, находятся с ним в тесном контакте — в частности, у его жены.

Однажды на консультации мне пришлось иметь дело с няней одного восьмилетнего мальчика, на поведение которого в школе были многочисленные нарекания (де­монстративное поведение, агрессия). Мать, очень занятая по работе, доверила повседневную заботу о сыне няне, женщине с образованием педагога, которая к тому вре­мени была пенсионеркой. На приеме я попросила няню подробнее рассказать о нареканиях в адрес ребенка, описать прецеденты, имевшие место в школе. К моему удивлению, женщина начала исключительно подробно и детально описывать безответственность и леность ребен­ка, его стремление всячески уклониться от приготовления домашних заданий и свою собственную активность по со­вместному с мальчиком приготовлению уроков. «Я ему говорю, что ручку надо держать так, а он все равно делает по-своему, потому что так меньше усилий затрачивать приходится. Все лень его, лень-матушка!», «Я ему говорю: твои пятерки — они не твои, а мои, потому что каждая страничка твоей тетради моим потом полита, потому что я каждую буковку, сидя рядом с тобой, проверяла! А он еше и обижается, нет, говорит, мои это пятерки!!!*. Я сде­лала несколько попыток переключить няню на другую тему, однако мне это не удалось. С фанатичным упорством она «доносила до меня» идею о том, что ребенок донельзя избалован и патологически ленив, что она многократно говорила это его матери «прямым текстом», но та так ни­чего и не поняла.

Через пятнадцать минут этого диалога я почувство­вала, что у меня разболелась голова, и вспомнила, как, бывало, еше во втором классе, сидя за первой партой, я выслушивала скрипучие неприязненные монологи нашей классной руководительницы о том, что класс ту­пой и ни на что не годный. Мысленно я поставила себя на место ребенка, который изо дня вдень общается с ней, возвращается из школы, готовит вместе с этой женщиной уроки, и мне стало понятно его стремление «отвильнуть», «странные», со слов няни, приступы полного равнодушия ко всему и внезапные приступы раздражения, в котором ребенок мог закричать на няню: «Оставь меня в покое!!!» И пусть это наблюдение и не объясняет картину поведения ребенка целиком, однако оно помогает понять его эмо­циональные реакции по отношению к няне.

Поэтому наблюдение консультанта за тем, что и осо­бенно — как говорит клиент, дает ему богатейший матери­ал как для выдвижения гипотезы, так и для возможности ее косвенной проверки. Материал наблюдения по воз­можности должен быть дополнен расспросом и данными анализа конкретных ситуаций.

Постановка вопросов — второй способ получить мате­риал для проверки консультантом возникших у него пред­положений. Здесь имеется в виду не расспрос сам по себе, а совершенно конкретные, «адресные» вопросы, имеющие прямое отношение к выдвинутой гипотезе.

Например, клиентка обращается с жалобой на измене­ния в поведении дочери подросткового возраста. За по­следние полгода она стала лживой, замкнутой, скрытной, подделывает подписи в дневнике, утаивает от матери оценки (появились двойки, чего раньше не бывало). В по­добных случаях исключительно важно установить при­чину, лежащую в основе столь значительных изменений в поведении. Один из вопросов, который помогает это сде­лать, касается событий или значимых изменений в жизни ^ссмьи, которые произошли за последние полгода-год. Так, мог родиться еше один ребенок, произойти переезд, смена школы, могли быть какие-то серьезные конфликты ^в семье, чья-то болезнь или смерть. Изменения в поведе­нии подростка могли быть связаны с этими событиями, являться прямой или косвенной реакцией на них. Если говорить о приведенном примере, мать сообщила, что де­вять месяцев назад она вышла замуж, и теперь она вместе с дочерью и новым супругом проживает в съемной квар­тире; из старой пришлось переехать. Ребенок продолжает ходить в прежнюю школу, однако в семейной системе произошли весьма значимые изменения, к которым ей сейчас приходится приспосабливаться. Соответственно, перед консультантом открывается новая «линия рассле­дования» — отношения во вновь созданной семье, са­мочувствие ребенка в этой новой семье, изменения его взаимоотношений с матерью, связанные с ее замужеством, отношения с отчимом, его позиция по отношению к ре­бенку и т. п. Поскольку здесь стоит задача «добывания информации*, то предпочтительно оперирование вопроса­ми открытого, а не закрытого типа (не «Отношения вашей дочери с отчимом — они хорошие?», а «Как складываются отношения вашей дочери с отчимом?*), и прояснение субъективной картины происходящего в глазах клиента («Нормальные у них отношения, лучших и не может быть с отчимом». — «Что вы имеете в виду, когда говорите, что лучших и не может быть?» — «Отчим — не отец, не могу же я ждать от него, что он будет любить ее. Но они не ссорятся, и это хорошо». — «Вы говорите — не ссорят­ся. А что еще можно сказать об их отношениях?» — «Ну, конечно, ему не нравится, что я ее распустила, потакаю ей во всем». — «А в чем, по его мнению, это потакание про­является?» и т. п.). Заметим еще раз, что вся описываемая «линия расследования» была открыта вопросом о конкрет­ных изменениях в жизни ребенка в последние полгода-год.

Третьим, и самым надежным, информативным спо­собом проверки консультативных гипотез является об­ращенная к клиенту просьба описать несколько ситуаций из его повседневной жизни, тесно связанных с содержанием жалобы и отражающих ее суть. Важно, чтобы эти ситуа­ции были не из ряда вон выходящими, а типичными; эти ситуации необходимо рассмотреть подробно, всячески побуждая клиента описать их максимально детально, с исследованием чувств и эмоций действующих в этих ситуациях лиц. Так, если работать с предыдущей жалобой, очень полезно попросить клиентку максимально подробно описать две-три ситуации, в которых проявлялась лжи­вость и скрытность дочери. Клиентка говорит, что дочь закрывается в своей комнате, делает в одиночестве уроки, не выходит, за ужином (совместные трапезы семьи) молча смотрит в свою тарелку, старается побыстрее уйти, иногда грубит. Упоминает недавний случай, когда вскрылся факт подделывания подписи в дневнике.

Здесь можно попросить описать несколько ситуаций: 1) мама приходит домой после работы, дочь сидит в ком­нате закрывшись; 2) последний (или типичный) пример семейной трапезы, во время которой девочка нагрубила; 3) случай с подписью в дневнике.

Описание ситуаций должно включать подробное и де­тальное описание фактологической картины происходя­щего — кто пришел, кто что сказал, кто что сделал и т. п. Кроме этого, работа с клиентом по исследованию и ана­лизу этих ситуаций обязательно должна включать в себя восстановление картины переживаний действующих лиц — не только «кто что сказал», но и «что он при этом почувствовал? чего ему хотелось? что ему было важно в этой ситуации?». Клиент может затрудняться с ответом на эти вопросы (и чаще всего так и происходит), однако эта работа исключительно важна для него и дает очень сильное продвижение на пути осознания им сути проблемы.

Так, например, при анализе ситуации с подделанной подписью важно анализировать ее комплексно — не толь­ко факт обнаружения подписи, но и какие события этому инциденту предшествовали, что и как конкретно произо­шло, кто при этом присутствовал и участвовал. Необхо­димо прояснить, что происходило после обнаружения подделки. Как отреагировала мать? Реагировал ли отчим и как? Каким было поведение самой девочки, что она говорила или делала? Что при этом чувствовал каждый, что переживал, чего ему хотелось? Какие последствия имела эта ситуация?

При анализе этой ситуации в консультации клиентка сообщила, что поддельную подпись она обнаружила слу­чайно, когда в свободный от работы день решила пости­рать белье и полезла к дочери в шкаф — туда, где та скла­дывала грязные колготки. Схватив одни из них, она стала выворачивать их перед стиркой, и тут ей в руки выпал маленький листочек бумаги — табель, вырванный ее доче­рью из дневника. Там стояли оценки по всем предметам. С ужасом клиентка увидела три двойки по математике. «Никогда этого не бывало. Что происходит??? Все рушит­ся, рушится!!!» — пронеслось у нее в голове. На вопрос психолога, что же именно означало это «все рушится», клиентка, с трудом подбирая слова и сглатывая комок в горле, тихо сказала, что отношения ее с новым мужем уже через несколько месяцев после свадьбы стали очень сложными, разом «обрушились» проблемы, в том числе и материальные, и супруг не стремится принимать участие в их решении, стал суровым с падчерицей, отстраняется от всех, даже есть предпочитает один... Здесь мы получаем очень важную информацию, здесь «горячо». Дальнейший расспрос (продвижение в анализе той же самой ситуации) дал возможность исследовать короткий диалог, который состоялся у клиентки с мужем (тот в жесткой форме за­явил, что падчерица совсем «разбалована» и с ней «надо построже»), при этом позиция самой клиентки, которую она не высказала вслух, неоднозначна («Может быть, я и вправду ее разбаловала, только я не замечаю этого. Может быть, он и прав, но при этом мне почему-то боль­но даже подумать о том, что надо «построже», с ней и так что-то неладное творится в последнее время», «Он от­талкивает и меня, и мою дочь»). Далее была исследована сцена возвращения дочери из школы домой, в которой клиентка, потеряв самообладание, кинулась к ней с об­винениями и дважды ударила; при анализе этой сцены клиентка залилась слезами: «Бедная, бедная моя доченька, как же нам обеим с ней приходится!» Тема взаимоотноше­ний с мужем вдруг вышла для клиентки на первый план, она оказалась гораздо более значимой, чем тема частич­ной утраты контакта с дочерью, поведение которой стало для клиентки гораздо менее загадочным. «Я думала, он будет больше о нас заботиться, а он перекладывает реше­ние всех проблем на меня, — с обидой и жалостью к себе говорила клиентка. — Я так верила ему и даже отдалилась от дочери, думала, теперь не может быть по-старому, когда мы все время были вместе, пора ей увеличивать дистан­цию... А потом начались проблемы, и каждый стал сам по себе... Сережа корил ее за любой промах, он был без­жалостен, раз даже назвал ее подлой, когда она не хотела идти в школу и говорила, что у нее голова болит... А я ее даже не защищала... Я будто бросила ее, предала... Почему так получилось, что мне теперь делать со всем этим ко­мом... Доченьку мою я не отдам, не отдам никому, я пого­ворю с ней, она поймет, мы любим друг друга... С Сережей надо разбираться, говорить... самое больное — там...»

На примере данной ситуации видно, что тщательно проведенная работа на этапе исследования жалобы клиен­та помогает ему самому увидеть ситуацию более глубоко, когда собственно психологическое воздействие — задача следующего этапа консультативной работы — частично решается еще на предыдущей ее фазе и относительно ма­лыми силами.

Итак, подытожим. Материал для проверки консуль­тативной гипотезы появляется в результате наблюдений психолога, постановки «адресных» вопросов и анализа конкретных ситуаций из жизни клиента, отражающих со­держание его жалобы.

Задание 11. Ознакомьтесь с приведенными жалобами. На осно­ве имеющейся у вас информации попробуйте сформулиро­вать одну или несколько консультативных гипотез к каждой из приведенных жалоб. Обдумайте способы (конкретные

вопросы и реплики консультанта и т. д.), с помощью которых

будет проверена каждая из выдвинутых гипотез.

Случай 1

Клиентка: женщина 29 лет, трудности в воспитании трех­летней дочери

Ребенок трех лет (девочка), воспитывается в полной се­мье, проживает в квартире вместе с мамой, папой и бабуш­кой. В последние полгода, по словам матери, стала «совер­шенно неуправляемой*, капризна и непослушна. Каждое утро изводит мать капризами: надену в сад только вот те колготки и больше никакие, если ей разрешить надеть те, что она просит, начинает немедленно настаивать на других колготках. На улице заставляет мать собирать мусор, кото­рый там валяется, закатывает истерики, если мать отказы­вается, криками и падением на землю добивается своего. И мама, и бабушка стараются оградить ребенка от травм и возможных опасностей, однако, идя с бабушкой за руку вдоль дороги, девочка часто делает попытки вырвать руку и выбежать на проезжую часть. В ближайшие выходные за завтраком, где собралась вся семья, назвала отиа дура­ком. Отец хотел наказать девочку и потребовал, чтобы она вышла из-за стола, но та упала на пол и закатила истерику. У ребенка вегетососудистая дистония и головные боли, ис­терики всегда «до посинения», что очень пугает родителей.

Между родителями нет единодушия в вопросах воспи­тания, отец придерживается более строгих взглядов, чем мать и бабушка (мать жены). Из-за этого часто бывают недоразумения и конфликты. Например, отец может вой­ти в комнату и, увидев, что девочка выбрасывает из шкафа веши, требует от нее «прекратить» и все убрать, а бабушка, придя «на шум», начинает уверять отца, что ничего страш­ного. пусть ребенок поиграет и т. п., что нельзя его посто­янно заставлять «ходить по струнке». Дело заканчивается нередко криками и скандалом, при этом «побеждает» чаше всего не отец. Махнув рукой, он замолкает первым.

«Самый главный страх» матери, по ее словам, — бо­лезнь и потеря ребенка, нередко она видит это в кошмар­ных снах. Предыдущие две беременности заканчивались выкидышем, третью — от которой родилась девочка — она наполовину провела в больнице «на сохранении*.

Сформулируйте гипотезу (гипотезы), которая объясня­ла бы поведение девочки. Обдумайте способы (конкрет­ные вопросы и реплики консультанта и т. д.), с помощью которых будет проверена каждая из сформулированных гипотез.

Случай 2

Клиентка: женщина 32 лет

Женщина жалуется на пассивность мужа. Прожили вместе уже 9 лет (обоим чуть за тридцать), двое детей. Муж устраняется от решения любых ответственных вопросов — где отдыхать, как именно делать ремонт, как распреде­лять семейный бюджет, решает только жена. В прошлом году по вине мужа сгорела соседская баня на даче, и тот, к негодованию жены, даже не стал защищаться перед соседями и покорно «подписался» по возмещению убыт­ков на огромную сумму. Последние полгода не работает и работу особенно не ищет. «А зарабатывать на уплату долгов мне, — вздыхает жена, — все на мне! И детей мне воспитывать, и деньги зарабатывать, и решения прини­мать, и бытом заниматься!» Периодически «пинает» мужа, побуждая его к активности, но безрезультатно. Почти все время, которое он находится дома, распределяется между играми в квест и зависанием в Интернете.

Клиентка считает свое замужество не очень удачным — именно из-за пассивности мужа, однако отдает должное его спокойному характеру, доброте. «Знаете, он очень де­тей любит, — вздыхает она, — я уже не раз думала: ну вот разойдусь я с ним, другого себе найду, но ведь никогда чу­жой человек к детям так относиться не будет. Только лю­бовь его какая-то отстраненная. Я могу пропадать на ра­боте, он в компьютере висит, а дети под ногами у него ползают неумытые, могут быть даже голодными, но ему И в голову не приходит покормить их, поиграть с ними...

Дата добавления: 2015-07-08