Часть I. Ключевой вопрос этики

Пространство этических отношений предельно широ­ко. Этические отношения располагаются во всех сферах жизни человека, пронизывают все социальные структуры, присутствуют во всех, без исключения, явлениях, событи­ях, ситуациях, эпизодах человеческого бытия на земле. Это понятно: ведь там, где рядом с человеком появляется дру­гой человек, возникает проблема соотнесения их интере­сов и сопряжения различных внутренних миров, не похо­жих и противоречивых.

"Этическое" отражает многовековую практику регули­рования отношений "человек - человек". Первоначально регуляция была грубой и примитивной, ограничивалась принятием жестких, неукоснительно соблюдаемых табу (запретов) на отдельные формы поведения. Со временем усложняющиеся отношения порождали и более тонкие конструкции нормативного регулирования. А главное: чис­ло их стремительно росло, предписания пронизывали одну сферу жизни человека задругой, становясь главными ре­гуляторами жизни и выдвигаясь в основы социального вза­имодействия.

За усложнившимися предписаниями в их необозри­мом множестве уже не всегда обнаруживается исходное основание "человек - человек". На поверхность выступа­ют регуляторы экономические, гигиенические, эстетичес­кие, правовые, технические и т.д. За ними "человек" с тру­дом угадывается. Предметный мир, заполняющий лично­стное пространство, в его утилитарном значении оттяги­вает на себя внимание живущего, и происходит неосозна­ваемая перестановка ценностей: то, без чего нет жизни (Человек!), отодвигается на задний план, а то, что являет­ся лишь средством жизни (предмет!), выдвигается на пе­редний.

Такая подстановка цены на место ценности соверша­ется ежеминутно в повседневной жизни. Ради вещи, при­званной служить человеку, убивают самого человека. Во имя минутного наслаждения роскошью наносят глубокие духовные раны, сокращая жизненный путь человека.

А между тем нет более значимых отношений для чело­века, чем его отношения к Другому, ибо эти отношения и определяют в итоге счастье либо несчастье жизни. И во дворцах и в хижинах плачут о человеке, по поводу челове­ка и в связи с человеком. Там, где отношения с людьми при­носят высокое удовлетворение, уровень предметного обеспечения как будто не имеет значения. Бесспорно, пища, одежда, жилище не могут не влиять на состояние людей, их потребление приносит своего рода удовлетво­рение. Однако в ситуациях сложных, противоречивых, эк­стремальных вновь и вновь выявляется - как будто вдруг! как тайна! как секрет достойной жизни! - приоритет чело­веческих взаимоотношений над предметными.

И тогда многочисленность регулятивных предписаний, необозримость поведенческих норм уже не пугает, ибо одно важно: как выстраиваются отношения-"человек - че­ловек".

Но, избавившись от нормативной сложности, невоз­можно освободиться от сложности отношенческой. Во-первых, потому, что психологический феномен отношения чрезвычайно тонок в своих проявлениях и своем протека­нии. Во-вторых, потому, что система этических отношений изначально конфликтна, содержит в себе вечное противо­речие: интересы одного человека, представляющего со­бою отдельный внутренний индивидуальный мир, и инте­ресы другого человека, столь же отличного и неповтори­мого в содержании своего внутреннего автономного мира, не могут совпадать полностью, всегда сопровождаются разнонаправленностью интересов. В-третьих, потому, что предписания этического плана предполагают отношение к человеку как особого рода объекту, но таким же точно

особого рода объектом является и тот, кому эти норматив­ные отношения предписываются.

Каждый отдельный человек одновременно и носитель этических нормативных предписаний (не убивает, не лжет, уважает старость, любит родину, честно трудится и т.д.), и объект данных предписаний (его не убивают, ему не лгут, его почитают в старости, для него созидают в труде мате­риальные ценности, к нему с любовью относятся как к со­отечественнику и т.д.). К тому же, и по отношению к себе человек подчиняется социально выработанным предписаниям(себя не убивает, себе не лжет, в себе уважает ста­рость, честен по отношению к себе, себя оценивает как представителя отечества и т.д.).

Эти переплетения завуалировали ясность этических отношений. Отраженные в огромном количестве нрав­ственных качеств, перечислить которые ещё никто не ре­шался и лишь малую толику которых обозначает словарь по этике¹, они кажутся запутанными в пёстрый клубок раз­ноцветных отношенческих нитей без начала, потому что они прячутся в глубокой древности, и без конца, потому что на наших глазах развиваются и видоизменяются эти отношения.

Надо обладать большим невежеством, чтобы утверж­дать, будто источником нравственности являются христи­анские заповеди. Для такого утверждения надо аннулиро­вать все исторические сведения об изумительной красо­ты цивилизации задолго до христианства, не только вы­рабатывающей нормы этические, но и разрабатывающей науку о нравственных отношениях - этику, а заодно скрыть от него наличие первых регуляторов взаимоотношений людей в первобытный период - прообраза будущей мо­рали. "Признание аксиологической безответственности Бога, - пишет М.С.Каган, говоря о наличии в мировой куль­туре ценностей и ценностных отношений, - как и очевид­ная аксиологическая безответственность Природы, остав-

¹Словарь по этике/Под ред. И.С.Кона. М., 1975.

ляют нам единственную возможность ответа на этот воп­рос: искать ответ в социокультурной практике..."¹.

Ключ к пониманию этических взаимоотношений лежит не в божественном повелении извне и свыше, каким бы грозным оно ни рисовалось и какие бы страшные угрозы за их нарушение ни предрекались. Ключ (как то, что слу­жит инструментом для понимания чего-либо, овладения чем-либо) лежит в сфере реальных практических отноше­ний между людьми. Там и искать надо.

Ежедневная повседневная действительность предос­тавляет нам для этических размышлений однотипные си­туации, обобщив которые, мы легко находим этический ключ. Например, вот эта:

- Я живу в студенческом общежитии. В одной комнате нас трое. Вчера утром Оля говорит озабоченно: "Куда ис­чезло моё полотенце? Не могу найти..."Нервничает и су­етливо бегает по комнате. Ирина, спокойно взирая на суе­ту, говорит: "Я укутала им кастрюлю с гречневой кашей, чтобы лучше распарилась". Оля - раздраженно: "Ты меня спросила? Я теперь в душ не успею. Вот так всегда..." Ири­на в ответ, тоже раздражаясь: "Откуда я знала, что тебе понадобится банное полотенце?"².

Остановимся на этом моменте ситуации, предоставим девушкам самостоятельно разрешить проблему. Если в происходящем видеть проблему "полотенца", то вряд ли возможно найти красивое и легкое решение, сколь долго ни продолжать напряженный диалог. "Полотенце" есть предмет этически нейтральный или, как говорят, вненравственный, пока за ним не увидишь "человека". А если точ­нее - "Другого". Того "другого", чьи интересы мы задева­ем, когда совершаем те или иные действия. "Полотенце" -

¹ Каган М.С. Философская теория ценности. С.-Пб., 1997. С. 170.

² Рассказывает Наталья Соловьева, студентка МПГУ им. В.И.Ленина.

часть личностного пространства Другого. Как только мы коснулись этого предмета, мы вторглись в пространство личности. Мы нанесли ущерб либо доставили благо (пред­положим, мы постирали, высушили и приготовили поло­тенце для Другого) этому Другому.

"Другой" - этическая категория, играющая роль эти­ческого ключа. Там, где нет "Другого", там нет этической проблемы. Она появляется с появлением другого челове­ка. Стоит обнаружить рядом этого Другого, как приходит­ся учитывать его присутствие, интересы, состояние, осо­бенности. Если мы этого не делаем, мы невольно наносим ущерб, урон другому человеку.

Овладеть этическим ключом - значит обрести способ­ность учитывать рядом находящегося "Другого". А когда Другого нет рядом, можно ли рассчитывать, что мы изба­вились от этических проблем? В закрытом помещении на­едине с собою освобождены ли от ориентации на интере­сы Другого? Мы позволяем себе слегка распуститься, хо­дим неприбранными, в халате, зеваем, жуём, развалива­емся на мягком диване, дремлем, создаем беспорядок...-Пока не прозвучит тревога: Другой появляется! И тогда спешно наводим порядок, переодеваемся, приободряем­ся, вспоминаем, что для еды существуют посуда и прибо­ры...Чтобы себя представить в наивыгоднейшем свете? Или чтобы Другому доставить наилучшие условия для про­живания времени общения с нами?

Последнее свидетельствует о нравственности. Первое не позволяет пока судить об этической стороне дела. Вы­ход на этику отношений начинается там и только там, где перед человеком появляется Другой и этот Другой не ос­тается незамеченным. Поэтому позволительно было бы на первых порах и в огрубленном виде сказать, что мера эти­ческого определяется мерой внимания к другому че­ловеку.

Следовательно, максимальное предпочтение интере­сов Другого могло бы стать наивысшей степени нравствен-

ностью. И если мы вспомним историческую картину совет­ского строительства, то обнаружим именно такой подход к решению этических проблем: "Другой" возводился на пьедестал - причем, он мыслился в будущем, - и ради него жертвовали счастьем жизни. Отголоски такого решения звучали и в последующие годы - особенно звонко в систе­ме воспитания детей: призывы жить во имя других людей, работать ради коллектива, готовить силы для строитель­ства будущего вовсе не вызывали протеста и сомнения, хотя в реальной жизни человек жаждал личного счастья и хотел сейчас, а не потом, в своих потомках, быть счастли­вым.

Отдадим дань идее жертвенности, склоним головы перед истинными альтруистами того времени, но будем логичны до конца. Тот, который для Другого жертвует со­бою, тоже есть Человек, он тоже Другой для других. По­прание его интересов лежит в плоскости антинравствен­ной, так как он предназначается играть роль средства для кого-то. Понятно, что следует либо указать, кому положе­но быть счастливым, а кому надо служить их счастью, либо отказаться отданного прямого решения. Тогда мера эти­ческого определяется мерой сопряжения интересов личностного "Я" и интересов "Другого".

Такое непрямолинейное решение требует духовного напряжения человека, ибо приходится искать способы со­прягать разные интересы. Если учесть, что Другой -это и близкие и далекие, и группа и отдельные люди, и те, с кем вступаешь в контакт, но и те, кого никогда не увидишь, то становится понятным, что быть нравственным - большое искусство, которому приходится учиться и которому при­ходится учить.

Взглянув на вопрос с другой стороны и сделав акцент на интересах личности, которой предначертано всегда учи­тывать интересы Другого, мы выявляем ещё одну грань этического: "Я" должно к самому себе относиться как к Че­ловеку, чтобы быть нравственным, ибо для окружающих людей оно выступает в качестве Другого и сопровождает-

ся уважением окружающих. "Я" требует уважения к себе, но и обладает самоуважением, будучи Человеком. Из это­го вытекает: мера этического определяется мерой ува­жения себя как Человека.

Неплодотворность работы многих воспитателей объясняется чаще всего именно тем, что, формируя ува­жение к Другому, они забывали развивать достоинство ре­бенка, который бы вел себя как Человек только бы уже по­тому, что ощущал себя Человеком, оценивал себя как Че­ловека и выстраивал бы человеческое поведение, в корне отличное от рефлексивного поведения животного.

Значит в изоляции от людей, наедине с собою чело­век всё-таки не освобожден от Другого, ибо он сам для себя человек и способен "раздваиваться" и воспринимать себя со стороны как Другого для других. Заодно добавим, не останавливаясь на этой мысли: предметы, окружающие его в закрытом помещении, несут в себе следы Другого, и он, взаимодействуя с предметами, взаимодействуете ши­роким ми ром других людей, материализовавших своё "Я" в созданных продуктах деятельности этих других людей.

Если исключить "Другого" и трактовать нравственное как соблюдение нормы, то мы встречаемся повседневно со следующим. Давление сверху и свыше вызывает сопро­тивление или же временное подчинение воле сильного, пока сила того, кто давит, превосходит силы того, на кого давят, пока нормативные предписания контролируются и за их исполнение воздается должное. Классической иллю­страцией временного исполнения этических предпи­саний является поведение выросших младшеклассников. Подросток уже не желает быть послушным, добрым, от­зывчивым, дисциплинированным, уважительным, если та­ких характеристик поведения.добиваются от маленьких школьников путем жесткого давления на их слабую волю и малые духовные силы.

Отношение к человеку как Другому субъективно сво­бодно. Нельзя себя принудительным порядком заставить

любить людей, родину, почитать старость, заботиться о слабых, трудиться на благо отечества. Этическое - сфера максимальной психологической свободы человека, коль скоро оно складывается из отношений. Поведение под контролем и по принуждению преобразуется в действие, уже не подлежащее этической оценке, и потому мера этичес­кого определяется мерой свободы выбора человека, проявляющего свое субъективное, не предначертан­ное извне и свыше отношение к Другому.

Там выше нравственность, где больше свободы, пре­доставленной человеку, когда он самостоятельно выстра­ивает своё поведение как отношение к людям. Невысокую оценку получает благопристойное поведение детей под строгим оком надзирателя. Невысокой остается оценка, если дети ведут себя хорошо из любви к учительнице. Ис­ключаем нравственную оценку, когда их поведение цели­ком ориентировано на получение высокого балла в аттес­тате. И лишь тогда можно этически оценивать детей, ког­да они проживают и проявляют свободно своё истинное личностное отношение к Человеку - прямое и конкретное, либо опосредованное и общее.

Предполагая, что мы не совсем точно изложили своё мнение, сделаем одну оговорку. Речь идет не о свободе "от" нравственности и праве каждого быть дикарем и бан­дитом. Этические нормы - условие существования любо­го сообщества, без этических регуляторов, как мы уже от­мечали, нет общественной жизни. Речь идет о свободе "в" нравственности, о свободе выбора в контексте социальных норм, о человеке, который сам выстраивает свое нрав­ственное поведение без оглядки на приказ, контроль, за­поведь, потому что он этого хочет, потому что, соблюдая этические нормы и как будто попадая в несвободу, он об­ретает личностную свободу. Ради этой свободы он прини­мает этические регуляторы.

Рассмотрим следующий пример. Студентка первого курса после первого студенческого учебного дня с востор­гом делится с матерью впечатлениями:

-...Ничуть не устала за шесть часов. В аудитории слышно каждое слово лектора, никто не шумит. Не надо напрягаться. Совсем не так, как в школе. Учиться -одно удовольствие!¹

В этих словах слышится боль настрадавшегося в шко­ле человека, которого педагоги, полагая, видимо, что "де­мократическая" школа- это заведение для дикарей, ста­вили в положение тягчайшей несвободы, позволяя всем и каждому попирать свободу Другого, находящегося рядом.

Грубый ум не способен понять тонкого противоречия, скрытого в идее свободы человека, произрастающей на несвободе входящего в контекст культуры человека. "На­тура" и "культура" всегда в противоречии. Культурный че­ловек - тот, который умеет разрешать данное противоре­чие в своей повседневной жизни. Самостоятельно разре­шает - без указаний, повелений, распоряжений и рекомен­даций. И несет полную ответственность за содеянное как проявление индивидуальной воли.

Этика жизни - это тончайшее искусство повседнев­ного разрешения противоречия между одинаково пол­ноправными "Я" - выступает ли это "Я" в роли ребенка или взрослого, мужчины или женщины, начальника или подчи­ненного, юноши или старика, бедного или богатого, кра­сивого или урода...учителя или ученика. На уровне этики роль каждого едина - Человек.

Современная культура, выйдя на антропоцентричес­кие позиции и провозгласив Человека наивысшей ценно­стью (ещё раз воспроизводя древнее протагорово "Чело­век - мера всех вещей"), ставит каждого из нас перед этим сложнейшим противоречием, а педагогов - перед необ­ходимостью развивать духовные способности ребенка в такой мере, чтобы он мог справляться с возникающей на каждом шагу проблемой жизни.

¹ Рассказывает доцент Питюков Владимир Юрьевич после беседы с матерью студентки.

Сегодня даже взрослые не справляются с этой про­блемой. Вот доминирующие характеристики взаимоотно­шений людей: грубость манер и неуважительность обра­щений, неряшливость и распущенность жестов и нарочи­тость вызывающего поведения, подавляющее воздей­ствие агрессивной силы ("крутой" подымается на пьедес­тал) и возведение в наивысшую ценность природой дан­ных пищевых, половых потребностей... Культ вещей наби­рает силу, и вот уже отгородились богатые от бедных... И дети, как вещи, дифференцируются по мере родительс­кой силы и власти. Нет Человека. Вместо него - Потреби­тель, Владелец,Хозяин.

Мы продолжаем вслед за Диогеном искать Человека днем с огнем среди тесно населенных улиц, среди плотно застроенных городов, в гуще толпы и в отдельных, хоро­шо укрытых от постороннего глаза квартирах, потому что, склоняя голову привычно перед властью, деньгами, поло­жением, благоустройством, силой, успехом, карьерой, мы всё-таки рано или поздно в ходе своего существования на земле открываем тайну искусства жить в искусстве выст­раивать свои отношения к Человеку и с Человеком.

Аскетизм и альтруизм на одном полюсе, моральный каннибализм и индивидуализм на другом полюсе создают поле высочайшего этического напряжения. Ни та, ни дру­гая крайность не приносят счастья. С одной стороны --лишь тяжелый долг, с другой стороны - ужасная пустота. Человек в поисках счастья ищет гармонического равнове­сия, располагая себя в этом напряженном поле.

Тенденция избежания проблемы заменой её прими­тивным призывом "Поступай с другими так, как бы ты хо­тел, чтобы поступали с тобой", к сожалению, расширяет­ся. Некоторые педагоги стали предлагать детям это заме­шенное на эгоизме суждение в качестве золотого правила этики, а другие, эгоистически толкуя альтруистическое библейское "любить другого как себя", предлагают сна­чала научиться себя любить. Этический тупик становится всё более очевидным.

Когда мы говорим об "этике человеческих взаимоот­ношений", "этике семейных отношений", "этике обще­ственной жизни", "этике организации производства", "эти­ке школьной жизни", мы имеем в виду реальное поле от­ношений между людьми в какой-то определенной сфере их жизнедеятельности; эти отношения устойчивы, традиционны, социально санкционированы, одобряются боль­шинством членов социальной группы, сопровождаются оп­ределенной мерой их осмысления и культивируются пред­ставителями группы, лидерами и авторитетными лицами

Скажем, в семье принято ласковое, нежное и неизмен­но доброжелательное отношение к Другому. Ребенок вос­производит именно такую форму во взаимодействии с домашними. Воспроизводя отношение, он проживает это отношение как правило.

Предположим, в учебной группе традиционно сложи­лось пренебрежительное отношение к неудачникам. Ре­бенку чрезвычайно трудно выстраивать противоположное, он воспроизводит то, что располагается в этом этическом поле. И он проживает в этот момент адекватное воспро­изводимому отношение.

Может ли человек в заданном этическом поле проти­вопоставить своё индивидуальное отношение общеприня­тому (с волками жить, но не по-волчьи выть)? Разумеется, может и совершает такое. Но это особый разговор про осо­бую ситуацию невысокой частоты.

Проживание школьником отношений к Человеку в процессе совместной разнообразной деятельности, с ог л а сно установленной традиционно и культивируемой воспитательной педагогической системой этике -

- оснащает школьника этическим опытом;

- наделяет соответствующей системой этических умений;

- формирует устойчивые реактивные черты, называ­емые характером;

- порождает структуру личностных ценностей, в сис­теме которой Человек как ценность занимает всё более высокое иерархическое место;

- содействует осмысленному отношению школьника к самому себе как Человеку и "наделяет школьника ощу­щением самоценности.

Таким образом, обнаружение ключевого понятия в си­стеме этических отношений позволяет осветить сущность и содержание любого этического вопроса, в том числе, и вопроса об общей организации жизни воспитательного детского учреждения. По крайней мере, видятся общие сущностные характеристики педагогической организации такой жизни.

Этика школьной жизни - это целенаправленно организованная жизнедеятельность детей в школе по моральным нормам современной общечеловеческой культуры, проистекающим из признания Человека как наивысшей ценности жизни и предписывающим в любой момент те­чения школьной жизни ориентацию на Другого человека как на ценность, и внедрение в школьную повседневность поведения, соответствующего признанию ценности каждого человека вне зависимости от возраста, звания, по­ложения, внешних качеств, особенностей, успехов.

Качество организации жизни имеет своим последстви­ем уровень этической высоты внедряемых в школе отно­шений. Последствия эти фиксируются даже невооружен­ным глазом непрофессионала, переступившего порог шко­лы:

• вот открытые лица и веселые улыбки детей, звонкие голоса и легкий искрящийся смех...а вот истеричес­кие крики, злые насупленные лица, бормотание вме­сто ясных ответов на простой вопрос школьного го­стя...

• здесь в многолюдье не толкают малыша, не обижа­ют девочек, а чуть освобождают пространство для них, незаметно оказывая чуткую помощь...а тут жут­кая давка и крики задавленных, и над общей нераз-

берихой приказной надрывный голос администрато­ра...

• в этой школе дружески приветствуют каждого и за­мечают успехи каждого... в этой же школе много оди­ноких, не замечаемых и отодвинутых общественным мнением в тень проходящей школьной жизни...

• этот теплый и красивый дом берегут и за ним ухажи­вают...а вот этот дом исписан, исцарапан, загрязнен

и замусорен, и пренебрежение сопровождает любую

попытку создать красоту...

Страшная несправедливость в оценке таких альтер­нативных картин состоит в том, что всю вину возлагают на детей ("У нас ужасные дети!"), а успехи приписывают ад­министрации ("В этой школе хороший директор"). Но вот фрагменты из записок школьников¹:

- Когда я иду в школу, у меня на душе как-то страшно, мне не хочется встречаться с теми учителями, которые кри­чат на учеников.

- Учительница злая, мне страшно идти на урок.

- Некоторые учителя очень много кричат.

- В школе мне нормально, но есть учитель, которого я ненавижу.

Непрофессионализм педагогов порождает нарушение этики взаимоотношений и, в свою очередь, влечет за со­бою деструктивные процессы в личности ребенка, нео­твратимо преобразуя школу в заведение антигуманисти­ческое.

Этика школьной жизни - подвластное педагогам яв­ление. Оно созидается педагогическими усилиями про­фессиональных работников. Ключ в их руках. Этот ключ -отношение к Другому во всей многоцветной палитре, во всем множестве проявлений, во всех динамичных формах и при всех ракурсах рассмотрения.

¹ Приводит педагог Капкова С.Г., село Шуя, Карелия.

Дата добавления: 2015-07-10