Слепоты

1. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ АНАЛИЗАТОРАМИ

Исследования И. П. Павлова, а также его последователя Э. А. Асратяна и других показали, что системность является ре­зультатом единой аналитико-синтетической деятельности коры, в которой работа отдельных частей соподчинена друг с другом и проявляется в строгой системе связей. Системность, пишет Э. А. Асратян, выражает три основные закономерности:

1) взаимодействие различных частей функционального целого;

2) свойство сохранения следов от испытываемых воздействий;

3) свойство фиксации, закрепления этих следов в нервной си­
стеме, образование стереотипа связей.

Способность сохранять следы испытываемых процессов воз­буждения и торможения свойственна всей нервной системе.

Корковые процессы возбуждения не прекращаются сразу по­сле прекращения действия соответствующих раздражителей, а со­храняются и распространяются в виде скрытых следов на соседние области коры и на подкорковые образования. Возникающие при этом явления положительной и отрицательной индукции так же кратковременно сохраняются в виде скрытых следов. Ка свойстве нервной системы сохранять следы возбуждения и торможения основано образование следовых условных рефлексов '.

Современными многочисленными физиологическими исследо­ваниями доказано, что любое воздействие внешнего раздражи­теля не ограничивается участием одного какого-либо соответству­ющего анализатора, а вовлекается в деятельность целая группа Между собой взаимосвязанных анализаторов.

Изменения, вызванные внешними или внутренними раздра­жениями в одних анализаторах, вызывают изменения в других

См. Э. А. Асратян, Физиология центральной нервной системы, изд-в* СССР, стр. 35—37.

(работы С. В. Кравкова, П. К. Анохина, Е. Б. Рабкина, Е. Н. Со­колова и др.). Под воздействием различных раздражителей извне с периферических воспринимающих приборов в центральные от­делы различных анализаторов непрерывно направляются потоки центростремительных импульсов, распространяющихся по коре больших полушарий мозга.

Рабочий эффект получается не столько за счет элементарного анализа и синтеза периферических воспринимающих приборов как это утверждали некоторые авторы, сколько за счет сложного функционального синтеза межанализаторных связей, осуществля­емых корой больших полушарий мозга. Этим обстоятельством объясняется изменение ощущений под влиянием побочных раз­дражений (работы С. В. Кравкова, К- X. Кекчеева и др.). Физио­логическими исследованиями, произведенными многими автора­ми показано, что, например, слуховые ощущения изменяются от освещения, от тех или иных запахов, от механического раздраже­ния кож» и т. д. Качественно различные обонятельные раздра­жения повышают слух и оказывают свое продолжительное воз­действие после исчезновения реального обонятельного раздражи­теля. При поверхностном кожном раздражении заметно снижает­ся слуховая чувствительность.

Звуки оказывают влияние на положение тела и, наоборот, из­менение положения тела и головы сказывается на слышимости звуков.

Существует тесная связь между зрительными и кожными ощу­щениями. Раздражения кожи усиливают зрительные впечатления. В свою очередь, световые раздражения повышают чувствитель­ность кожи.

Имеется ряд исследований, указывающих на сравнительное значение зрительных и кинестезических ощущений в усвоении определенных сочетаний движений (С. В. Кравков, Ферстер и др.).

Взаимодействие анализаторов может обнаруживаться в самых разнообразных и отдаленных направлениях. Исследования К- X. Кекчеева и других показали, что в процессе взаимодей­ствия анализаторов принимает участие ряд побочных раздражи­телей, не осознаваемых человеком. Так, звуковые колебания ^с частотой в 33000 герц (ультразвуки), лежащие за пределами слы­шимости, при их применении, вызывают изменения ахроматиче­ского зрения.

Е. Н. Соколов отмечает, что воздействия ультразвуковых ко­лебаний обнаруживаются в периферическом конце зрительного анализатора в силу межанализаторных условнорефлекторных связей.

Аналогичные явления, отмечает он, происходят при восприя­тии инфразвуковых колебаний, которые не воспринимаются ухом-

В своем исследовании, посвященном ориентировке слепых в пространстве, В. С. Сверлов придает большое значение инфр^а' звукам в дистантном различении слепыми предметов.

С. В. Кравков, ссылаясь на ряд авторов, указывает, что лока­лизация звука зависнет от движения глаз и головы. Получаются разные результаты, когда мы просто смотрим глазами в сторону и когда мы повертываем взор для рассматривания того или иного предмета, издающего звук. Звук кажется идущим с того направ­ления, куда обращен наш взор.

Наши исследования показали, что движения глаз и головы имеют большое значение в ориентировке и изменяют субъектив­ную оценку локализации звука даже в том случае, когда зрение совершенно отсутствует.

Тесное взаимодействие у слепых кожного и двигательного анализаторов показано в исследованиях Ю. А. Кулагина. Искус­ственное отключение двигательного анализатора значительно за­трудняет ориентировку слепого при осязательном различении предметов.

Тесная взаимосвязь существует не только между различными анализаторами, но и между отдельными компонентами¹ в преде­лах одного анализатора. Каждое раздражение сначала распро­страняется в соответствующем анализаторе, а потом проявляется в других. Современными физиологическими исследованиями (П. Г. Снякин, и др.) установлено тесное взаимодействие между функциями колбочкового и палочкового приборов глаза; между функциями цветного и ахроматического зрения (Е. Б. Рабкин).

Рядом исследований обнаружена тесная связь и взаимодей­ствие между различными видами кожных ощущений: болевыми, температурными, тактильными.

Взаимодействие между анализаторами выявляется во взаим­ном усилении деятельности одной функционально связанной группы и ослаблении, торможении нервных процессов другой группы. И. П. Павлов раскрыл условнорефлекторный механизм во взаимодействии анализаторов. Он показал, что торможение деятельности ряда анализаторов влечет за собой концентрацию нервных процессов, обеспечивающих рабочий эффект, и отклю­чение ряда воспринимающих периферических приборов, сигна­лизация с которых является излишней.

Такие взаимоотношения анализаторов создают условия посто­янной повышенной возбудимости в некоторых частях коры больших полушарий мозга. Постоянно вовлекающаяся в дей­ствие под влиянием повторяющихся воздействий, сигнализация с периферии ограничивается деятельностью¹ узкого круга воспри­нимающих приборов, являющихся необходимыми для обеспече­ния рабочего эффекта.

Наличие многих межанализаторных связей обнаруживается при травмах головного мозга, воздушных контузиях и при других патологических нарушениях деятельности центральной нервной системы. Как показали исследования ряда авторов, нарушения Мозговых клеток в коре вызывают патологические процессы не только в непосредственных местах травмы мозга, но и в счень то-

пографически отдаленных мозговых зонах, имеющих функцио­нальные связи с нарушенным участком.

Взаимосвязь и взаимодействие различных анализаторов про­являются в так называемых явлениях синестезии. Такое явление часто наблюдается и у слепых: например, под воздействием му­зыкальных звуков у слепых, пользовавшихся ранее зрением, воз­никают яркие цветные образы. Эти образы настолько живые, что им кажется, они чувственно воспринимают цвет при звуковом разражении. В литературе явления синестезии отмечались многими авторами.

Некоторые слепые с звуком связывают цвет того или иного инструмента, на котором исполняется музыка. Тонко дифферен­цированные слуховые ощущения, «окрашенные» звуки, иногда используются слепыми как опорные средства при воспроизведе­нии. А. А. Крогиус приводит пример с одним слепым, который, чтобы запомнить собственные имена, связывал их с определен­ным цветом. При воспроизведении того или иного собственного имени, этот слепой вспоминал соответствующий ему цвет; А. А. Крогиус приводит факты с другим слепым, который от­дельные гласные звуки в словах представлял окрашенными, на­пример, а — в яркокрасный цвет, у — черный, и —■ белый или светлосерый и т. д. У некоторых слепых нежные приятные вос­поминания вызывали представления одного цвета, печальные воспоминания связывались с другим цветом; высокие тона окра­шивались в белый цвет, низкие тона — в черный цвет. При слу­шании музыка цвета представлялись в строго определенном по­рядке. Некоторые из ослепших представляют окрашенными го­лоса людей, звуки животных, при этом разные Предметы высту­пают окрашенными в разные цвета. Представление цвета всплы­вает непроизвольно, без какого бы то ни было сознательного усилия ослепших.

Явления синестезии в области различных ощущений имеют место и у зрячих. Они описаны в литературе. С. В. Кравков при­водит примеры сопровождения хроматизмами гласных звуков у лиц, имеющих зрение, например, а — белый, е — желтый, и — красный, у — коричневый. Автор отмечает, что у разных лиц хроматические характеристики гласных букв бывают не одина­ковы, но для каждого лица, они обладают большим постоян­ством.

Существует сложная дифференциация гласных звуков по светлости: и и е — вызывают образы светлых цветов; а и о — средней светлости; ю и у — кажутся темными.

Многие авторы отмечают, что «окрашенным» слухом обла­дают многие музыканты и композиторы. Наиболее яркие при­меры в этом отношении представляют два выдающихся компо­зитора — Римский-Корсаков и Скрябин. У них слуховые пред­ставления тональностей неразрывно связаны со зрительными представлениями цветов (Б. М. Теплов и др.).

Явления синестезии, столь распространенные как у слепых, так и у зрячих, находят объяснение в учении И. П. Павлова о ди­намической системности нервных связей.

Если комплексные раздражители действуют одновременно, они в коре головного мозга отражаются как сгруппированные зпечатления реальной действительности, как пространственная группа. Если комплексные раздражители внешней действительно­сти оказывают свое воздействие на кору больших полушарий мозга разновременно, — они отражаются в коре как последова­тельный ряд во времени).

Между ощущениями, вызываемыми действием комплексного раздражителя, образуются при помощи механизма нервного за­мыкания в коре, временные связи. Физиологический механизм действия комплексного раздражителя на воспринимающие при­боры анализаторов, при помощи которых познается окружающая действительность, в принципе одинаков как у слепых, так и у зря­чих. Это было показано еще И. М. Сеченовым.

Слепые познают действительность при помощи слухового, кожного, двигательного и других анализаторов, между которыми под влиянием внешних воздействий образуются подвижные си­стемные связи.

У поздно ослепших, как это будет показано ниже, в эти ди­намические системы связей вплетаются следы прежних зритель­ных впечатлений.

Слуховые ощущения могут сочетаться с ощущениями запаха, формы, веса, шероховатостей и др. Многие цвета ассоциируются с названием предметов, например лимонный цвет, вишневый, апельсиновый, цвет салата и др.

А. А. Крогиус отмечает, что для образования подобного рода связей между словом, обозначающим название предмета, и цве­том, дают богатый материал метафорические словесные выраже­ния, например, «серые будни», «черные мысли», «розовые очки» и т. д. Существенное значение имеют образные описания явлений природы, вызывающие эмоциональные переживания, в резуль­тате чего разные цвета приобретают различное эмоциональное значение. Этим объясняется то обстоятельство, что некоторые слепые от рождения проявляют большой интерес к поэзии, изо­билующей зрительными образами, в которых эмоциональное со­держание связывается с различными цветами. У некоторых сле­порожденных название цветов вызывает образы эмоционально окрашенных звуков. Условные связи здесь образуются через ^слово, выражающее эмоциональное содержание тем или иным Цветом. А. А. Крогиус обследовал несколько слепорожденных Девочек и ослепших в раннем детстве. Все они имели правильное представление об эмоциональной окраске различных цветов.

Слушая названия многих цветов, свойственные тем или иным ^пРедметам, слепые запечатлевают их в связи с теми или иными ^пРизнаками, которые они непосредственно чувственно восприни-

" ^М- И. Земцова 161

мают при обследовании того или иного предмета. Слово, обозна­чающее предмет, является обобщением целого ряда признаков, присущих данному предмету, поэтому оно вызывает воспроизве­дение сложной системы ранее сформировавшихся условных связей.

Явления синестезии выражают не только связи между цветом и звуком, но также и связи между цветом и формой, цветом и ха­рактером поверхности и т. д. Так, обучающаяся у нас на курсах радистов слепая ILL, полностью упратившая зрение на первом году жизни, предметы правильной формы и небольших размеров связывала с высокими тонами, предметы больших размеров — s низкими тонами.

И. П. Павлов писал о том, что все комплексные раздражения, поступающие из внешней среды, фиксируются в коре больших полушарий мозга системно, т. е. внешние предметы и явления имеют группированное отражение в мозгу. Механизм группиро­ванного представительства в коре больших полушарий мозга основывается на образовании временных условнорефлекторных связей. Динамичность связей обусловлена постоянно изменяю­щимися явлениями объективного мира, ставящими в различные условия действие воспринимающих периферических приборов.

Внешние условия предъявляют требования вовлеченным в ра­бочий процесс то одним, то другим группам периферических вос­принимающих приборов, их нервных проводников, то одним, то другим частям коры, осуществляющей механизм замыкания свя­зей как единый воспринимающий анализатор. Признаки и свой­ства предметов существуют объективно отнесенными к тем или иным конкретным предметам. В какой связи они объекшвно су­ществуют, в такой и отражаются в мозгу.

«Ведь мы знаем явления системности, — писал И. П. Пав­лов, — т. е., что все наши раздражители в мозгу определенным образом фиксируются и следуют в известном порядке. Так полу­чается система динамического стереотипа» '.

Способность коры больших полушарий мозга к системной ре­гистрации и воспроизведению впечатлений имеет большое зна­чение для понимания процессов компенсации слепоты. При рез­ком сужении афферентации в связи с отсутствием зрения, благодаря образованию системных связей, обедненное непосред­ственно чувственное восприятие слепого восполняется за счет воспроизведения ранее образовавшихся связей.

И. П. Павлов считал системность одним из существенных средств приспособления. При определенных условиях происходит слаженное уравновешивание внутренних процессов, — нервная система действует самым совершенным образом. Условия изме­нились, изменяется деятельность нервной системы.

Благодаря системности нервных процессов возникает возмож­ность пользования ограниченным количеством функциональны^

¹ Павловские среды, т. II, изд-во АН СССР, 1949, стр. 443.

компонентов, без вовлечения других. Ограничение и концентра­ция нервных процессов в определенных участках коры больших полушарий мозга осуществляется путем торможения нервных элементов. В процессе накопления личного опыта устанавлива­ются прочные, вместе с тем подвижные связи между отдельными анализаторами. Любая деятельность человека основана на фор­мировании сложных систем временных условнорефлекторных связей.

Системные связи характеризуются, с одной стороны, устойчи­востью, выражающейся в том, что при одних и тех же условиях они сохраняются и воспроизводятся в том виде, как сформиро­вались; с другой стороны, они обладают подвижностью. Как только условия изменяются, происходит перестройка системы. В нее включаются новые компоненты, затормаживаются и ото­двигаются на задний план старые, утратившие свое значение. Это свойство нервных процессов сохранять, с одной стороны, постоянство и инертность, и с другой — тенденцию к их изменчи­вости в соответствии с меняющимися условиями окружающей внешней среды И. П. Павлов называл динамической систем­ностью нервной деятельности.

В зависимости от условий и содержания деятельности обра­зовавшиеся связи изменяются, и воспроизводятся при самых незначительных намеках на них. Динамическая системность в деятельности коры больших полушарий обусловлена содержа­нием и условиями деятельности.

В обычных условиях при наличии зрительной рецепции не возникает потребность в использовании имеющихся в цен­тральной нервной системе многообразных связей.

Сужение афферентации в связи с выпадением из системного комплекса столь существенного компонента как зрение воспол­няется за счет содружественного участия сохранившихся анали­заторов и воспроизведения следовых реакций в центральной нервной системе под воздействием каких-либо раздражений извне.

Учение И. П. Павлова о динамической системности в дея­тельности анализаторов показывает на огромные резервные воз­можности, имеющиеся в организме человека. Тесная взаимосвязь и взаимодействие между различными¹ анализаторами создают Условия их многосторонней взаимозаменяемости и переключае-мости. «Очевидно, для отдельных анализаторов, — писал И. П. Павлов, — замещаемость надо считать как несомненный Факт....мозговой коней анализатора представляет общую массу, ^в которой все части находятся в тесной связи и могут заменяться Другими...»...В то время как на периферии анализатора суще­ствует строгая дифференцировка, один элемент его отличается °т другого, — в мозговом конце анализатора имеется объедине­ние всего этого так, что от всех периферических элементов вы Имеете провод к каждому пункту мозгового конца. Таким обра-^Зо^ имеется возможность маленькой частью заменять боль-

. 163

шую»¹. Постоянная взаимозаменяемость и переключаемость нервных процессов, обусловливающих явления пластичности нервной системы, служат мощным источником компенсации при отсутствии зрения. Нервная система человека обладает большой реактивностью, т. е. доступностью разнообразных воздействий внешнего мира — звуков, запахов, механических раздражений, тепловых, Холодовых, вкусовых и др. Однако эти раздражения могут действовать лишь при определенных условиях. Способность нервной системы сохранять и воспроизводить следы многообразных прошлых впечатлений создает возмож­ность многогранного использования в познавательной и трудовом деятельности накопившегося опыта человека. Как мы увидим ниже, это играет большую роль в процессах компенсации слепоты. Любой внешний раздражитель, имеющий сигнальное значе­ние, влечет за собой возникновение сложного синтеза перифери­ческих и центральных возбуждений, вызывает воспроизведение целой системы сложившихся условнорефлекторных связей. Как было указано выше, наблюдаемые явления в совершен­ствовании кожного, слухового, двигательного и других анализа­торов у слепых есть результаты выработки на основе условно-рефлекторного принципа тонких дифференцировок в нервной си­стеме под воздействием внешних условий. От вариации повторений в разных условиях сложившиеся связи становятся прочнее и подвижнее. При малейших внешних воздействиях они легко воспроизводятся. Этот сложный синтез системной деятельности различных ана­лизаторов у человека образуется и выявляется в процессе актив­ной целенаправленной общественно-трудовой деятельности. «Чувства общественного человека, — писал Маркс, — иные, чем у необщественного; только благодаря (предметно) объек­тивно развернутому богатству человеческой сущности получается богатство субъективной человеческой чувственности, получается музыкальное ухо, глаз, умеющий понимать красоту формы, — словом, отчасти впервые порождаются, отчасти развиваются че­ловеческие, способные наслаждаться чувства, чувства, которые утверждаются как человеческие существенные силы ². У человека совершенствование деятельности анализаторов обусловлено содержанием и характером социально-трудовых от­ношений и связано с целенаправленным выполнением сопиально-значимых задач. Известны многочисленные факты тонкой дифференциации в деятельности анализаторов, наблюдающиеся у зрячих. Это со­вершенствование анализаторов обусловлено содержанием их ¹ И. П. Павлов, АН СССР, избр. соч., т. III, книга первая, стр. 19*- ² К. Маркс и Ф. Энгельс, Собр. соч., т. III, Госполитиздат, 19-⁹- стр. 627.

трудовой деятельности. Так, например, ткачи, специализирую­щиеся на выработке черных тканей, благодаря тренировке раз­личают до 40 оттенков черного цвета, в то время как неспециа­лизированный глаз способен различать лишь 2—3 оттенка.

Б. М. Теплов и В. И. Кауфман отмечают тонкую дифферен­циацию звуков по высоте тона у музыкантов. Различение звуков по высоте тона зависит от характера музыкальной деятельности (пианист, инструментальщик, оркестрант). Н. И. Гусев отмечает тонкую дифференциацию вкусовых особенностей у дегустаторов.

Известно, что квалифицированным рабочим полировщикам достаточно бывает провести слегка пальцем по полированной поверхности, чтобы обнаружить незначительные изъяны, усколь­зающие от самого пристального взгляда «неопытным глазом». Некоторые опытные врачи-клиницисты в результате постоянного упражнения в определении диагнозов при выслушивании больных вырабатывают способность тонко дифференцировать тоны и шумы в деятельности сердца, улавливать по слуху едва замет­ные нарушения дыхательной функции и т. д.

Интересные данные в этом отношении приводит в своих вос­поминаниях И. М. Сеченов о профессоре Боткине. Никто другой не умел так, как проф. Боткин, по движению людей, по их раз­говору, по выражению лиц, разгадывать скрытые болезни, пред­сказывать исход заболевания, намечать правильный путь лече­ния. По словам И. М. Сеченова, тонкая диагностика была его страстью, и в приобретении способов к ней он упражнялся столько же, как артисты, вроде Антона Рубинштейна, упражня­ются в своем искусстве перед концертами. В результате упраж­нения он выработал уменье тонко различать звуки молоточком по плессиметру. Слух его был настолько обострен, что он безоши­бочно с закрытыми глазами узнавал при выстукивании, прило­жен ли плессиметр к сплошной стене комнаты или стене с ок­нами, закрыта или открыта дверь в другую комнату. Выстукивая стенку печки, он определял, открыта или закрыта в ней заслонка. Доведенная проф. Боткиным до блеска, до виртуозности способ­ность выслушивать, спасла, вероятно, жизнь многим сотням его пациентов (Альтшуллер).

Приведенные факты свидетельствуют о том, что тонкие диф-ференцировки в деятельности анализаторов могут развиваться как у слепых, так и у зрячих. Они зависят от содержания и усло­вий целенаправленной деятельности человека, а не от саморазви­вающихся внутренних биологических процессов компенсации как это утверждают некоторые зарубежные авторы.

Это развитие дифференцировок в деятельности анализаторов Носит системный характер. Благодаря сложному переплетению Между собой различных связей и постоянной подвижности нерв­ных процессов в зависимости от внешних воздействий, обусловли­вающих смену в деятельности различных анализаторов, одна ¹¹ та же задача может решаться разными приемами и способами.

Человек может вносить многосторонние изменения в способы своей работы, пользоваться разными средствами для выполнения одной и той же задачи.

В свете учения И. П. Павлова и¹ И. М. Сеченова формирова­ние системных связей происходит путем смены процессов возбу­ждения и торможения, в зависимости от содержания и условий деятельности. При воздействии внешних раздражений на перифе­рические воспринимающие приборы, в коре больших полушарий мозга создаются такие условия, что возбуждение распростра­няется не на все имеющиеся проторенные нервные пути, а лишь на те из них, которые направляются в наиболее устойчиво воз­будимый очаг в центральной нервной системе. Для остальных нервных путей доступ импульсов временно затрудняется на основе действия закона индукции. Концентрирование нервных процессов в определенных частях коры значительно облегчает воспроизведение системных связей под воздействием самых раз­носторонних раздражений, входящих в системный комплекс.

При отсутствии зрения в принципе действует тот же меха­
низм: кора больших полушарий получает богатую и разносторон­
нюю информацию со слухового, кожного, двигательного, обоня­
тельного:и других воспринимающих приборов. - •

Благодаря межанализаторным связям, возбуждение, посту­пающее с воспринимающего прибора какого-либо анализатора, не ограничивается им одним, а распространяется по коре, вовле­кая в деятельность все нервные мозговые клетки, в которых оста­влен след действием прежних раздражителей.

В системные связи у ослепших, пользовавшихся ранее зре­нием, вовлекаются зрительные компоненты. При отсутствии сиг­нализации с зрительного периферического прибора, возбуждение, возникшее под воздействием слухового, кожного, двигательного, обонятельного и других раздражений, через межцентральные связи может попадать в нервные клетки затылочной области, вызывая оживление следов прежних зрительных впечатлений.

В результате многократных повторных воздействий различных раздражений воспроизведение следов ранее образовавшихся свя­зей облегчается.

В центральных частях зрительного анализатора может соз­даться при известных условиях устойчивый очаг возбуждения, куда через межцентральные связи направляется возбуждение с различных периферических воспринимающих приборов. Это нахо­дит свое объяснение в учении А. А. Ухтомского о доминанте.

В центральной нервной системе таится множество потенци­альных доминант — как следов прежних впечатлений — писал А. А. Ухтомский. Эти следы непрерывно оживляются при малей­ших поводах, вновь исчезают, как только необходимость в ник миновала, но, погружаясь вглубь памяти, они не прекращают своей работы.

Когда воспроизводится ранее пережитая доминанта, то в цен­тральной нервной системе и во всем организме, если это необхо­димо, восстанавливается весь комплекс явлений, связанных с ее действием, переживается вновь, со всей полнотой, все конкретное содержание прежнего опыта, может быть, до галлюцинации.

А. А. Ухтомский считал важным принципиальным фактом _Бысшей нервной деятельности, что постоянно меняющиеся, теку­щие задачи внешней среды вызывают в центральной нервной системе переменные «главенствующие очаги возбуждения» (до­минанты), которые отвлекают на себя возбуждение функцио­нально связанных областей коры и тормозят работу других, не участвующих в данном процессе¹. Это создает различные возможности функциональной взаимозаменяемости и' переклю-чаемости в центральных концах анализаторов, когда нарушается нормальная деятельность коры.

При органических заболеваниях и поражениях центральной нервной системы образование механизмов связей весьма затруд­нено. Если поврежден мозговой конец анализатора, писал И. П. Павлов, то его работа нарушается, становится грубой. Он продолжает входить в условный рефлекс, но только своей общей деятельностью.

Ссылаясь на французского невропатолога Пьера Жанэ, И. П. Павлов приводит интересный случай с одним французским офицером, который во время войны был ранен в затылочную часть мозга и потерял зрение. Со временем, зрение у больного восстановилось, он начал видеть, однако то, что он видел, он не понимал. У него была психическая слепота. Постепенно он стал узнавать воспринимаемые зрением предметы, однако по­нимание его было очень сконцентрировано. Больной не мог ори­ентироваться в пространстве.

Вместе с тем он правильно входил в кабинет врача, узнавал отдельные предметы, но никогда не знал, где он находится. Патологические нарушения в узнавании предметов И. П. Павлов объясняет тем, что у больного под влиянием раздражения вслед­ствие ранения затылочной области нарушены высший синтез и анализ. Активность больного сосредоточена лишь на одном пункте, остальные являются как бы не существующими, поэтому отдельного человека он видит, а что-нибудь другое в это время представить не может. Для больного пространство исчезает, а дело ограничивается тем пунктом, который сейчас раздра­жается. У него нет никаких следов, поэтому он «потерялся в мире», он живет только наличными раздражениями.

И. П. Павлов отличал элементарный анализ и элементарный синтез от высшего анализа и высшего синтеза. Если элементар­ный анализ осуществляется периферическими концами анализа­торов, то высший синтез и анализ осуществляются с помощью цен-Ральных концов анализаторов.

¹ А. А. Ухтомский, Собр. соч., т. I, изд-во ЛГУ, 1950, стр. 164.

Сначала в условнорефлекторные временные связи анализатор вступает более общей, грубой деятельностью, затем путем диффе-ренцировок условных раздражений начинается работа тончайшей и мельчайшей части. Дифференцировки достигаются путем задер­живающего процесса, как бы заглушения остальных частей ана­лизатора, кроме определенной. Последовательное развитие этого процесса и есть основание постепенного анализа. Если этот ме­ханизм нарушен вследствие каких-либо патологических измене­ний в коре больших полушарий, то процессы анализа и синтеза нарушаются и переключения становятся весьма затруднитель­ными. При таких нарушениях процессы.компенсации слепоты исключительно осложнены.

2. НАРУШЕНИЕ МЕЖАНАЛИЗАТОРНЫХ СВЯЗЕЙ

ПРИ ОРГАНИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ И ПОРАЖЕНИЯХ

ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ У СЛЕПЫХ

У некоторых слепых, утративших зрение на почве органиче­ских заболеваний центральной нервной системы или травмати­ческих повреждений мозга, наблюдается патологическое наруше­ние подвижности нервных процессов, заключающееся в склонно­сти нервной системы к воспроизведению одних и тех же процес­сов, независимо от изменяющихся внешних воздействий. У них утрачивается способность произвольно прекращать начатое дви-ж ние, переключаться на другой процесс. Это явление обуслов­лено трудностью нервной системы перестроить сложившиеся меж­анализаторные связи в соответствии с изменившимися условиями. Приведем несколько примеров: ослепший Л., 14 лет, ученик I класса Московской городской школы слепых — абсолютная сле­пота на правом глазу, на левом 0,04. Потерял зрение в возрасте 5 лет. (Причины слепоты — внутриутробная травма). В I классе обучается на протяжении 3 лет. Не успевает по- арифметике и чтению.

Проведенное обследование показало¹: элементарные слуховые и осязательные ощущения в пре'делах нормы. Пространственная ориентировка не нарушена. Свободно различает формы, размеры, величины, направление; элементарно-конструктивная деятель­ность также не нарушена.

Наряду с этим наблюдается трудность переключения с одного процесса на другой при изменении условий. Легкая отвлекаемость внимания. Мальчик оказался совершенно не в состоянии на­учиться читать рельефный шрифт. Обследование показало, что элементарные осязательные ощущения не нарушены. Он свободно различал по форме и размерам шаровые, цилиндрические и дру­гие геометрические тела при парном сравнении друг с другом.

Наряду с этим он проявил большое затруднение, когда тре­бовалось найти место данной фигуры в ряду подобных ей путем применения приемов сравнения по признакам сходства и разли-

_чия с несколькими аналогичными геометрическими телами. Он не мог разложить геометрические фигуры.по мере уменьшения размеров и веса. Хотя обычно слепые с помощью осязания это делают без особого труда. Он мог выполнить лишь некоторые весьма элементарные операции счета. Однако при изменении условий решения простейших арифметических задач при другой постановке вопроса, изменении содержания задачи и т. п., он пользовался сложившимися стереотипными приемами решения и счета.

Так, на уроке арифметики учитель задает этому мальчику вопрос: Сколько у лошади ног? Ответ: четыре.

Учитель: Сколько ног у коровы? Ответ: четыре.

Учитель: Сколько ног у поросенка? Ответ: четыре.

А сколько ног у гуся? — ставит вопрос учитель. Ответ: четыре.

Учитель: Разве у гуся четыре ноги?

После продолжительного раздумья, учащийся отвечает: Две-

А сколько ног у овцы? — спрашивает учитель. Ответ: Две.

Учитель: А у рыбы есть ноги? Ответ: Две.

Учитель: Подумай, разве у рыбы есть ноги?

После известной задержки мальчик отвечает, что у рыбы нет ног.

Учитель: 8 гривенников и 80 копеек — одинаково? Ответ: Да.

Учитель: Сколько копеек содержится в 8 гривенниках? Ответ: Не знаю.

— Ну как же не знаешь? — 8 гривенников и 80 копеек ты ска­зал одинаково, так подумай, сколько же копеек содержится в 8 гривенниках? Он опять отвечает, что не знает.

Учитель дает письменные примеры на сложение в пределах 20. Все примеры были выполнены неправильно. Приведем обра­зец:

9 + 8= 18 8 + 7 = 17 6+7= VI 7+6=iG

В связи с решением задач учащийся замечает: «Мне задачи трудно даются, но все же я их отгадываю». Отгадывание, видимо, состояло в том, что Л. к одному из слагаемых каждый раз при­бавлял десяток и таким образом определял сумму.

Из приведенных данных видно, что небольшие вариации в постановке вопроса вызывают у учащегося значительное затруд­нение. При решении задач учащийся оказывается не в состоянии отключиться от того, что перед этим было в его опыте. Это наблю­дается также и при письме рельефным шрифтом; например, надо написать слово апрель, учащийся пишет, апрелел, вместо слова мои — пишет моии и т. д. Трудность переключения обнаружива­йся в процессе письма при переходе на другую строчку, когда вместо одной буквы, учащийся пишет другую, иногда пишет лиш­ние буквы, лишние точки. Вместе с этим встречаются пропуски

Р

Т

букв. Чаще всего пропускаются согласные буквы а, о, е\ напри­мер, слово речка учащийся пишет рдк, вместо слова уехали пишет ухли, вместо слова старые пишет crape.

Вместе с этим учащийся легко запоминает и довольно дли­тельное время удерживает заученное, свободно заучивает стихо­творения, знает на память содержание некоторых рассказов, ска­зок. На предложение учителя прочесть текст знакомого рассказа, учащийся, водя пальцами по строкам, передает почти дословно рассказ по памяти. Читать по рельефной системе Л. за три года не научился.

Основное затруднение при чтении рельефного шрифта заклю­чается в том, что учащийся слабо дифференцирует рельефные точки. Текст, написанный рельефным шрифтом на приборе он не в состоянии прочесть. Все точки им воспринимаются слитно. Вследствие трудности осязательного чтения сознание учащегося сосредоточивается на чувственном различении точек. Он не в со­стоянии выйти из стадии элементарного различения букв, поэтому затрудняется вычленять и объединять точки в структуру буквы, слоги — в слова и последние — в предложения.

Он охотно общается с ребятами, играет с ними, проявляет ин­терес к своим оценкам, но у него наблюдается заметно снижен­ная критика к себе и к оценкам своих успехов. В учебной мастер­ской школы мальчик выполнял без особого труда простейшие ра­боты по штамповке металлических изделий. Освоив приемы и способы штамповки одних и тех же изделий, он успешно справ­лялся со своей работой и не отставал от своих сверстников. Рас­члененная деятельность, осуществляющаяся при одних и тех же производственных условиях на одном и том же оборудовании, оказалась для него посильной. Она не требовала постоянных пе­реключений нервных процессов и осуществлялась с помощью заученной системы нервных связей.

Сложившиеся условнорефлекторные связи у этого мальчика характеризуются стереотипной деятельностью. Всякое переклю­чение и вплетение в старые связи новых требуют нарушения сте­реотипии нервных процессов, перегруппировки сложившихся си­стемных связей. Это достигается при помощи торможения, а ког­да процессы торможения вследствие патологических нарушений в центральной нервной системе ослаблены, проявляется инерт­ность в деятельности нервной системы; возникают трудности в переключении и в переделке сложившихся связей.

Всякая перестройка нервных связей, при переклю­чении, требует большого напряжения и сосредоточения нервных процессов. Это оказывается не всегда посильно и приводит к пов­торяющемуся воспроизведению старых связей. «...Нервной систе­ме,— писал И. П. Павлов, — даже в трудных обстоятельствах легче повторить одно и то же, чем изменить стереотип...» '. Когд^а

Павловские среды, т. II, изд-во АН СССР, 1949, стр. 498.

имеются патологические изменения в нервной системе, влекущие за собой ослабление процессов торможения, то она не всегда справляется с переделкой сложившейся системы нервных связей. Возбудительный процесс перестает быть пластичным. Он продол­жительно держится вследствие ослабления процессов торможе­ния и тогда, когда он уже не нужен.

При патологическом нарушении тормозного процесса у сле­пых встречаются затруднения при движениях, в микроориентиров­ке. Это значительно ослабляет процесс осязательного чтения рель­ефного шрифта. Приведем пример.

Слепая С., 14 лет, имеет светоощущение, зрение утратила с трех лет в результате сотрясения мозга. У нее наблюдаются оста­точные явления после общей травмы черепа, выражающиеся в общей заторможенности нервных процессов. Слепая обучается в I классе школы для слепых детей в течение трех лет. Не успевает по письму и чтению. Наиболее трудно ей дается рельефный шрифт. При чтении девочка затрудняется соединять буквы в слова. Продолжительное время путала буквы, имеющие зеркальную структуру, -^- ю и т, сиши др. Особенно трудно было ей научить­ся писать. Это затруднение не преодолено даже после 3-летнего обучения в I классе.

После проведенного обследования выяснилось, что элементар­ные ощущения (слуховые, кожные, мышечные) у ослепшей в нор­ме. Память не нарушена, слепая легко запоминает и воспроизво­дит слова, вместе с тем наблюдается явно выраженное наруше­ние памяти на движения, обусловленное трудностью выработки кинестезических дифференцировок. Имеет место неловкость, не­уверенность в мелких движениях. Нарушается микроориентиров­ка при письме, ученица забывает последовательность движений. При попытке написать одну букву, она пишет другую. При пись­ме включаются повторяющиеся элементы, наблюдается несогла­сованность в движениях отдельных мышечных групп, нарушена способность соразмерять силу двигательных усилий, весьма за­труднены процессы обобщения. Сравнительно легко различая геометрические тела при попарном сравнении, она была не в со-.стоянии их разложить по постепенно убывающей величине, где требуется сопоставление нескольких объектов и нахождение мес­та данной фигуры в ряду других сходных фигур. Внимание легко отвлекаемо, наблюдается неспособность на чем-либо продолжи­тельно сосредоточиться. Различая хорошо отдельные буквы, де­вочка затрудняется при чтении объединять их в слоги и слова, ^езко выраженных нарушений в пространственной ориент-ировке ^Не наблюдается. Нарушение тормозных процессов вследствие ^Перенесенной травмы черепа вызвало серьезные трудности в вы­работке кинестезических и кожных дифференцировок и форми-°^Вр"^ии межанализаторных связей.

Ей трудно овладеть процессом письма. В предложенной нами

^Нтрольной работе по письму, состоящей из 20 слов, она допу-

стила более чем 30 ошибок. Ошибки заключались в замене одних букв другими, например: вместо о пишет у (5 ошибок), вместо е пишет б (Ю ошибок), вместо точки пишет букву ш (2 ошибки) и т. п.; путает зеркальные буквы: о и э, ю и т и др.

Затруднено воспроизведение графической структуры букв, вследствие нарушений элементарных пространственных различе­ний право—лево, верх—низ, в клеточке прибора. Наблюдается неправильное пространственное размещение рельефных точек в клетке. Наиболее типичные ошибки: смещение точек в клеточке, перемещение в клетке всей структуры буквы, замена асимметрич­ных букв симметричными.

Часто встречается выключение одной точки из структуры; на­пример, надо написать г — пишет ф, надо написать в —■ пишет л (недоколы точек); вместо Валя пишет Лаля.

Иногда включается лишняя точка в структуру буквы; напри­мер, вместо ь пишет шеститочие (переколы точек).

Нередко бывает взаимная замена зеркальных структур: вме­сто х пишет ж, вместо э пишет о и наоборот.

Особенно трудно давались ей в письме следующие буквы, имеющие асимметричные структуры: з, г, /о, о, э, у. Ориентируясь по левой или правой стороне клетки, учащаяся затрудняется в переключении грифеля на противоположную сторону и поэтому вместо букв и или е пишет б.

Элементарное различение форм и размеров при узнавании предметов не нарушено. Геометрические фигуры при попарном сравнении девочка свободно отличала друг от друга, ориенти­руясь по форме, а также узнавала и различала сходные фигуры но размерам.

Таким образом, мы видим, что вследствие патологических на­рушений центральной нервной системы синтетическая деятель­ность коры больших полушарий мозга у этой девочки ослаблена на почве травмы мозга. Слепая затрудняется при письме рель­ефным шрифтом сливать отдельные точки в единый кинестезиче-ский образ буквы, слова и т. д. Без особых затруднений различая отдельные буквы при письме, она не может правильно писать слова и предложения в контексте. При письме алфавита рельеф­ным шрифтом у нее наблюдается включение повторных эле­ментов (явления персеверации).

Несмотря на то, что у слепой элементарные ощущения нахс-j дятся в пределах нормы, но благодаря нарушению регуляторной деятельности коры, она оказалась не в состоянии освоить процес­сы письма рельефным шрифтом и с огромным трудом овладела п-риемами и способами чтения этого' шрифта. Персеверации движений обусловлены нарушением межцентральных связей кожного с двигательным анализатором, вследствие чего наблЮ' дается возникновение изолированного торможения нервных пр⁰' цессов, разобщение системных связей.

Когда бывают резкие нарушения центральных отделов, вле-кующие за собой разобщение двигательного анализатора от дру­гих анализаторов, писал И. П. Павлов, человек попадает в весьма затруднительное положение. Он не в состоянии коордировать свои движения в соответствии с внешними условиями, у него наблю­даются явления инерции. Эти явления наиболее резко выявляются при экстренном торможении различных анализаторов, если вне­запно затормаживаются все анализаторы, кроме двигательного, тогда человек ничего не видит, не слышит, не обоняет, а движе­ния продолжаются, он идет куда попало.

И. П. Павлов приводит яркий случай с одним больным как пример инертного торможения под влиянием сильного страха. Этот больной бежал, потерял сознание и оказался в каком-то бо­лоте по пояс в тине. Прочно сложившийся и затвердившийся ав­томатизм осуществил свое действие успешно без вмешательства корковых процессов, но эти действия оказались не в соответствии с окружающими условиями.

Находящаяся в клинике ЦИЭТИНА слепая Ш потеряла зре­ние на первом году жизни от заболевания глаз. В 25 лет она пе­ренесла энцефалит, теперь ей 45 лет. Будучи слепой, она получила среднее образование, успешно закончила музыкальный техникум по классу фортепиано. На протяжении более 25 лет занималась педагогической деятельностью — обучала слепых осязательному чтению по рельефной системе. Сама она системой осязательного чтения и письма владеет в совершенстве. В результате своей болез­ни Ш. стала засыпать часто днем, даже во время работы, от которой она быстро утомляется. Если она что-либо читает, то может некоторое время продолжать чтение и в момент засыпа­ния. Механическая работа пальцев при этом может совершаться довольно продолжительно; соблюдается правильность техники чтения. Один раз она читала своим ученикам вслух небольшой рассказ из книги, напечатанной рельефным шрифтом. Две-три строки прочла, осознавая смысл прочитанного, затем стала за­сыпать; в таком состоянии она прочла весь небольшой рассказ До конца. Учени?си (тоже слепые) не заметили, что она заснула. Когда учительница кончила чтение, ее о чем-то спросили, и тут °на проснулась. Присутствующие не заметили, что она читала в сонном состоянии, и лишь были удивлены несвойственной край­ней монотонностью чтения.

При неполном корковом торможении во время засыпания, сло­жившиеся координационные автоматизмы связей кинестезических ^и кожных ощущений пальцев руки и речевого аппарата продол­жали стереотипно функционировать. Однако смысловая сторона тения отсутствовала, поэтому оно было монотонным и осущест­влялось механически.

Для воспроизведения прочно сложившегося стереотипа двига-^льных связей, осуществляющихся в строго постоянных условиях,

не требуется постоянного вмешательства корковых процессов. Эта деятельность может при известных условиях осуществляться по трафарету. Но при торможении высших процессов нервной си­стемы во время засыпания, более сложная синтетическая дея­тельность коры больших полушарий при чтении, обусловливаю­щая понимание смысла прочитанного, страдает и оказывается совершенно невозможной при корковом разлитом торможении, когда переключающие регуляторные механизмы не действуют.

И. П. Павлов считал функциональную подвижность нервных процессов одним из основных свойств центральной нервной си­стемы. Благодаря изменчивости и подвижности нервных процес­сов происходит переход одних состояний нервных процессов в дру­гие, замещение деятельности одних анализаторов другими. Это осуществляется путем изменения соотношений между процессами возбуждения и торможения.

Сложившиеся межанализаторные связи в зависимости от ме­няющихся требований и внешних условий перестраиваются, пере­ключаются, образуя новые сочетания. Некоторые из них временно исчезают, на их место становятся новые. Это создает огромные возможности замещения анализаторов при выключении зрения. Однако, когда подвижность и переключаемость нервных процес­сов нарушены вследствие патологических нарушений в соотноше­нии возбудительных и тормозных процессов, то протекание анали-тико-синтетической деятельности становится затруднительным, несмотря на полную сохранность периферических воспринимаю­щих приборов слухового, кожного, двигательного и других ана­лизаторов.

Раздражения, которые они получают извне, оставляют сла­бый след в нервной системе, поэтому они вынуждены постоянно опираться на непосредственно чувственные первосигнальные раз­дражения. При обедненности афферентации в связи с отсутстви­ем зрения, процесс непосредственного восприятия у них затруд­нен, а самое главное затруднение, осложняющее процессы ком­пенсации слепоты, заключается в том, что в силу нарушения нор­мального взаимодействия между процессом возбуждения и тормо­жения, у них ослаблена ведущая регулирующая роль коры в об­разовании системных межанализаторных условнорефлекторных связей. Этим объясняются исключительные трудности в протека­нии аналитико-синтетической деятельности.

Эти осложнения в зависимости от поражения мозговых кле­ток у разных слепых носят избирательный характер и требуют дифференцированных средств педагогического воздействия.

При правильной постановке обучения и воспитания таких Д^е' тей, как это показала в своей работе учительница Московской городской школы слепых М. Р. Зубащенко, слепота может быть компенсирована в известной мере и у таких людей.

Г

3. РОЛЬ СИСТЕМНЫХ СВЯЗЕЙ В ДИСТАНТНОМ РАЗЛИЧЕНИИ ПРЕДМЕТОВ ПРИ ХОДЬБЕ СЛЕПЫХ

Многим известна способность некоторых слепых различать на известном расстоянии от себя предметы, не издающие звуки и не имеющие запаха. С помощью этой способности они могут опре­делять направление, положение, протяженность предметов, рас­стояние их от себя.

Некоторые авторы эту способность слепых считали качествен­ным новообразованием, специфическим для нервной системы сле­пого, и называли ее «шестым чувством» (Кунц, Трушель, Жаваль, Гергардт и др.).

Порочность всех этих теорий заключается в том, что они игно­рируют принцип обусловленности в нервной деятельноети_и счи­тают, что независимо от внешних условий слепота вызывает изо­щренное биологическое развитие элементарных ощущений и ведет к возникновению сверхчувствительности в рецепции слепого.

Так называемое «шестое чувство» трактовалось зарубежными авторами как биологическое новообразование в нервной системе слепого, возникающее автоматически при утрате зрения, в силу внутренних развивающихся биологических процессов компенса­ции, за счет изощренного развития сохранившихся элементарных ощущений.

В советской литературе вопрос о различении слепыми пре­пятствий на пути наиболее обстоятельно изучен В. С. Сверловым.

В своем исследовании он подверг правильной и серьезной кри­тике теории зарубежных авторов, посвященные проблеме прост­ранственной ориентировки слепых при ходьбе; выдвинул ряд но­вых существенных положений. Однако в своей конструктивной части автор защищает спорную' точку зрения о том, чго слепые различают предметы на расстоянии благодаря развитой слуховой способности, позволяющей им воспринимать инфразвуки, лежа­щие за пределами слышимости.

Акцентирование элементарных ощущений в процессе ориен­тировки слепых при ходьбе встречается в работах и других ав­торов.

Так, А. А. Крогиус придает ведущее значение в ориентировке слепых «шестому чувству», в основе которого, он считает, лежат температурные ощущения предметов слепыми. Б. И. Коваленко, поддерживая «температурную теорию» А. А. Крогиуса, в свою очередь, выдвигает значение в пространственной ориентировке сле­пых и других ощущений, связанных с определением положения предметов в пространстве.

Современные физиологические и психологические исследова­ния многих авторов показали, что в любой деятельности челове­ка принимают участие не только элементарные ощущения, а глав-ньщ образом мышление, основанное на образовании сложных си­стемных межанализаторных связей. Поэтому тонкое восприятие

предметов слепыми на расстоянии нельзя отнести за счет дея­тельности какой-либо одной изолированной функции. Условно-рефлекторная природа ориентировки слепых доказана экспери­ментальными физиологическими исследованиями А. М. Зимки-ной. Тонкими объективными методами ею обнаружено, что ориен­тировочный рефлекс у слепых на звуковой сигнал вызывает слож­ные сдвиги в центральной и вегетативной нервной системе слепо­го: влечет за собой включение сложных систем связей; вызывает реакции в сосудистой, в дыхательной системах.

При передвижении в пространстве слепой воспринимает целый поток сигналов, являющихся одновременными или последователь­ными воздействиями внешних явлений на периферические воспри­нимающие приборы слухового, кожного, двигательного, обоня­тельного и других анализаторов.

Под влиянием какого-либо п бочного раздражения воспроиз­водится сложная звуковая картина знакомой местности (своеоб­разный звуковой пейзаж). Тот, кто пользовался ранее зрением, под воздействием сигналов с слухового, двигательного или дру­гого анализаторов воспроизводит зрительную картину знакомой местности. Огромное количество и многообразие раздражителей в окружающей обстановке (для зрячего человека) не имеют сиг­нального значения. Для слепого они приобретают существенное значение и служат опознавательными приметами в ориентировке при ходьбе.

Из множества образовавшихся связей обычно приводятся в действие лишь доминирующие, т. е. те, которые наиболее прочно объединены в нервной системе прежними следовыми образова­ниями. Эти следовые образования могут воспроизводиться под влиянием как прямых, так и побочных раздражителей, входящих в системные связи.

У разных слепых условия и обстановка и содержание деятель­ности различны, и процессы нервной организации у них протека­ют по-разному. И. М.. Сеченов по этому поводу говорил, что в зависимости от того, как организована система связей, внешние воздействия могут оказывать разный эффект. Содержание вос­произведенного чувствования он определяет организацией его следа в памяти в минуту воспроизведения. Внешние впечатления, писал он, падают не на tabula rate'a, а на организованную почву, которой определяется воспоминание. Эта почва дает себя чувство­вать во время актов действительно виденного, слышанного и т. Д-

Каждый человек вырабатывает свои приемы и способы ориен­тировки. Эти способы весьма разнообразны, но все они свидетель­ствуют о сложных процессах аналитико-синтетической деятельно­сти различных анализаторов у слепых. Приведем несколько иллю­страций из протоколов проведенных нами исследований ориенти­ровки слепых в пространстве при ходьбе.

1. Ослепший Д., образование — 7 классов; по профессии бая-кист; полностью потерял зрение в 10 лет, с тех пор ходит само-

стоятельно; возраст — 35 лет; сстаточного зрения не имеет. При­ведем выдержку из того, что рассказал Д.:

«С 10 лет не пользуюсь зрением, хожу всегда один. Бывают при ориентировке и затруднения, например, когда потеряешь на­правление. Надо решить, куда идти. Прежде всего возникает воп­рос: где я нахожусь? В этом случае все имеет значение: шум, производимый трамваем, автобусом, ворота, парадное, почва; ищу что-нибудь знакомое, известное. Если услышу какой-нибудь зна­комый звук, или палочкой нащупаю знакомый выступ дома, или почувствую под ногой камешек, который раньше приметил, сей­час же становится ясным: где я нахожусь, где какая проходит улица или переулок и куда надо идти.

Приходилось самостоятельно ходить полем в соседнее село за 12 км. По дороге, если собьюсь, прислушиваюсь к звукам. По слу­ху легко определить хлебног поле — оно шумит. Можно ска­зать, большое оно или малое. По запаху гнили легко узнать бо­лотистое место. По ветерку свежести, прохладе, можно свободно определить приближение к речке, лесу. По солнцу и ветерку лег­ко определить направление движения: сухой, холодный ветер дует с востока; мягкий и влажный — с запада.

По звукам из окружающих селений, лаю собак, мычанию ко­ров, пению петуха можно сказать, в каком направлении находит­ся село. Характер местности можно узнать по звукам насекомых, стрекотанию кузнечиков, кваканию лягушек и проч. Иногда ис­пользую такой прием: свистну или щелкну пальцами и слушаю отражение звуков от окружающих препятствий. Лес дает одно отражение, открытое поле — другое. По отраженному звуку могу сказать, где и как далеко от меня находится лес и как широко он простирается, где открытое пространство, большое оно или малое. Могу даже узнать по эхо наличие вблизи селения. Расстояние определяю по времени. Зная, что надо пройти определенное рас­стояние, рассчитываю, сколько минут на это нужно».

2. Слепая В., потеряла зрения 2 лет; образование начальное;
остаточного зрения не имеет; ориентируется самостоятельно; воз­
раст — 34 года:

«Дорога мне не страшна, — говорит она, — 20 лет уже хожу самостоятельно. Палкой при ходьбе не пользуюсь, хожу по памя­ти. На предметы никогда не наталкиваюсь потому, что знаю, где ^иДти. Ходить мне все равно — ночью или днем, зимой или летом. Дорогу никогда ни у кого не спрашиваю, нахожу сама. Если ме­сто незнакомое, то первый раз иду, запоминаю, что под ногами, а потом иду — по памяти. Часто на руках ношу ребенка. Никаких Ушибов при ходьбе никогда не имела и ни на что не наталкива­лась, потому что привыкла ходить».

3. Слепорожденный С; полная слепота на оба глаза; опреде­
ленной профессии не имеет; образование 5 классов: возраст
«о лет. Вот что он рассказал:

«Хожу один, хотя бывают серьезные затруднения в ориенти-

^{12 М}- И. Земцова 177

ровке. Это зависит от моего состояния и настроения. Когда хор_о. шее настроение, ходить легко, и никогда на предметы не натал­киваюсь. Могу даже различить, какое препятствие впереди —_ столб или стена. Столб чувствую за 6—7 шагов, стену — за Ю-, 15 шагов, иногда еще дальше. Высокие и широкие предметы мне легче заметить. Предметы чувствую впереди «по тени» на лице вернее на лбу. «Тень» — это впечатление от чего-то неподвижно­го, стоящего на месте. «Тени» бывают от разных предметов раз­ные: от дерева — одна тень, от стены —■ другая, от решетчатой из­городи — особая тень. Дерево, столб и человека легко спутать Стену же со столбом никогда не спутаю. По «тени» могу ска­зать — деревянный дом или каменный. Каменную стену могу узнать с большого расстояния, ее можно почувствовать и по от­звуку шагов. Когда перехожу через улицу или переулок, чувствую свободное пространство, а когда переход кончается — простран­ство суживаетсй и как бы заполняется».

4. Слепой 3., потерял зрение с 10 лет; теперь ему 30 лет;
образование — 4 класса; по профессии — щеточник; остаточного
зрения не имеет. О себе он рассказал следующее:

«Хожу один, без провожатого, всегда с палкой. Вожу впереди себя палкой во все стороны, чтобы не натолкнуться на предметы. Узкие предметы, например, столб, дерево, человека, — не чувст­вую, часто наталкиваюсь на них. Забор чувствую за 1—1,5 м. Ощущение такое, как будто что-то встает перед лицом, чувствую, что впереди нет свободного пространства, и лицо как бы завола­кивает «тенью», вместе с тем меняется звук собственных шагов, становится глуше. Глухой звук и «тень» на лице чувствую одно­временно. Предметы чувствую только на уровне лица, о том, что выше или ниже лица, ничего не знаю. О высоте предмета, так же как о его материале, деревянный или каменный, — ничего не могу сказать. Большие пространства могу легко определять. Свободно определяю пересекающие улицы и переулки. «Тень» чувствую больше на лбу, над бровями, ближе к глазам. Звуки для меня имеют большее значение, чем «тень». Если не слышу, то ничего не узнаю. Когда ветер заглушает звуки, то трудно ориентиро­ваться. Он спутывает при переходах улиц и переулков, тупиков и площадей. Если пространство большое, то звуки от окружающих предметов яснее. Дождь очень мешает ходьбе, он заглушает зву­ки. Движения становятся медленнее, весь как бы скован. Пр¹¹ ходьбе по тротуару запоминаю, сколько впадин до нужного мя^е места. Шагами никогда не измеряю переходы: легко можно сбить­ся со счета, так как когда хожу, то всегда о чем-нибудь думаю»-

5. Слепой Л., потерял зрение с 6 лет, по профессии щеточник,
возраст 26 лет; остаточного зрения не имеет. Он сказал нам:

«Если мне надо куда-нибудь идти, прошу зрячих рассказать мне путь, запоминаю, как идет улица, где надо повернуть; перейти на другую сторону. У меня план всегда в голове, и я ясно еД' ставляю, где находится рынок, площадь, как идут улицы, пе

_й Если ошибся, то по какому-нибудь знакомому предмету уз­наю, не дошел я или перешел. В незнакомой местности ходить

'_нее_ Пользуюсь при ходьбе приметами, на улице их очень много. Расстояние определяю по времени. Первый раз время определить бывает трудно, а потом уже узнаю, с какой быстро­той можно пройти известное расстояние.

На предметы наталкиваюсь редко. Широкие и высокие пред­меты, например дом, забор, чувствую на расстоянии 15—20 м, телеграфный столб — за 1 м. Чувствую препятствие на расстоя­нии как что-то сплошное. Будет ли это один дом или целый квар­тал, трудно различить. Если дома разбросаны, то их трудно по­чувствовать. Если со всех сторон окружают предметы, тогда их труднее различить. Я чувствую их на более близком расстоянии.

Препятствия различаю только те, которые выше головы не бо­лее чем на метр. Если предмет выше головы на полтора-два мет­ра, то нельзя определить, на уровне ли он головы или выше ее. Если приближается переулок, то чувствую, что нет препятствий. Направление ветра запоминаю по расположению знакомых пред­метов.

Во время ветра или дождя ориентируюсь хуже — шум мешает ориентировке. Когда простудишься, нос и уши заложены, то хо­дить совсем невозможно. В солнечную погоду значительно легче ходить, чем в пасмурную. В солнечный день звуки долетают сво­боднее. Очень хорошо чувствую пасмурные дни, воздух совсем другой, звуки как бы заглушены и их труднее уловить. В ясную погоду и зимой и летом ориентироваться легче».

б. Слепой П., потерял зрение частично с 5 лет; окончательно потерял зрение на оба глаза с 8 лет; образование — 8 классов; по профессии — щеточник; возраст — 25 лет:

«При ходьбе я наталкиваюсь только на низкие предметы, — говорит он. — Если предметы невысокие, по пояс, обязательно на­толкнусь, а на уровне груди и плеч предметы легко почувствовать и никогда на них не натолкнусь. От предметов чувствую «тень» на лице. Мягкие предметы, например, занавес, одежду и прочее, различаю на более дальнем расстоянии. Если иду медленно, то предмет легче заметить. По «тени» могу определить направление

предмета и знаю, в какую сторону надо повернуть, чтобы обойти его.

Дата добавления: 2015-10-21