А.Д.: - На колеса?

- Нет, на пузо. Смех и грех! Перелетели и отправили нас за Киев. Сели на Украине так, как требовалось спрятать направление главного удара. У меня внезапно опять малярия началась, - и как раз надо перелетать в Белоруссию. Что только мне не давали! Старушка, у которой я жил, она говорит: "Надо 13 листьев сирени на водке настоять. Водку вскипятить и отварить 13 листьев". Дала стакан, я половину выпил, у меня глаза чуть не вылезли- такая гадость!

Но надо перелетать в Белоруссию. Я приехал на аэродром, всех построил, - все готовы к перелету. Даю последние указания. На аэродроме туман, и меня как "малярка" схватит! Завернули, укутали всего, - и домой. Туман рассеивается, а я валяюсь. Потом отошел. Надо лететь… Я первый лечу. Леша Щитанов у меня техник звена, он все время летал со мной, за бронеспинкой. Говорит: "Командир, я с вами полечу". Я ему говорю: "У меня же малярия, если я потеряю сознание, что ты сделаешь? Воткнемся вместе со мной. Я тебя не возьму" - "Командир, не беспокойся, ты не потеряешь сознание, аэродромов по пути столько, - ты сядешь, и все. Выключим мотор, я тебя вытащу, перестанешь дрожать. Немножко придешь в себя, запустим мотор и прилетим. Я тебя одного не пущу". Прекрасный был парень - и как специалист, и как человек. Мы перелетели, все нормально. И после этого у меня малярию, как корова языком слизнула - она больше не возвращалась. Я сменил Украину на Белоруссию, - и сразу все прошло.

Сели мы пока что в тылу - километров за 300 от линии фронта. Потом команда: "перелететь на оперативные аэродромы". И началось! Мы были на 1-м Белорусском фронте Рокоссовского. Командармом 16-й Воздушной армии был Руденко Сергей Иванович. Вот человек! Все полки облетел, прилетел ко мне и сказал: "Вот и хорошо, что мы с тобой старые знакомые. Я прошу Вас, сделайте так, чтобы ни одна бомба не упала на наши войска. Это и считайте самой главной задачей. ". Вот и все, - никаких наставлений, ничего. Потом мы сидели в Старых Дорогах, между Бобруйском и Слуцком и позже перебазировались западнее Барановичей, километрах в двух. Я сел туда и дня два работал под Брестом. Потом получил приказ: "Полку вернуться в Старую Дорогу". Наш корпус передали из 16-й Воздушной армии в 4-ю Воздушную армию, к Вершинину. В марте месяце, в Грауденце (тогда уже взяли эту крепость) он вызвал нас двух по какому-то делу. Выяснилось, что два летчика набедокурили и их судили. Приговорили "с отбытием на фронте", не в пехоте, а просто "на фронте". Вот он нас и вызвал, чтобы узнать, берем мы их или нет. Одного мне, а другого прикрепил второму командиру полка. Мы, конечно, согласились.

Потом была Восточно-Прусская операция, Кенигсберг. Там работала 3-я Воздушная армия, и 3-й Белорусский фронт, а мы левое крыло поддерживали. И вот дают задание: прикрыть действия бомбардировочной и штурмовой авиации под Кенигсбергом. Масштабная операция. Я поднял 30 самолетов. Вышли на высоту 5 тысяч. Смотрю, - идут Пе-8, где-то на 6000, и начали трехтонные бомбы бросать, а мы ведь ниже. Я командую ребятам: "Вот какие хулиганы прилетели, чушками бросаются. Давайте, ребята, отойдем в сторонку!" Только мы отошли, ниже нас идут Ли-2, - и тоже в открытую дверь бомбы бросают. Я смотрю: фюзеляж открыт, а оттуда бомбы выталкивают. Смех и грех!

Помню Оливы, Данцигский аэродром, - там сидел полк "фоккеров", 32 штуки. Оказывается, там для каждого самолета установлены были бетонные сооружения: такие колпаки надвигались и прикрытые сзади. Самолеты были упрятаны, примерно, на метр вглубь. Можно было запускать мотор, выруливать и идти на взлет из укрытия. Там же его снаряжали и боеприпасы хранили. Как их поразить? Придумали бросать туда 25-килограммовые и 50-килограммовые бомбы. На Ла-7 можно 250 килограмм вешать на замки; он и тонну поднять может, - 4 бомбы по 250 килограммов. На каждой плоскости два держателя. Мы решили связывать эти бомбы в пучок и так их забрасывать. Когда мелкие бомбы взорвутся, то и от самолета ничего. Всё так и получилось. Три полка нашей дивизии там потрудились. Мы авиацию в Оливах подавили, а после этого и Данциг взяли.

Затем мы перелетели на Одер, участвовали в Висло-Одерской операции. Комдив решил, что все командиры полков должны побывать на передовой. Вот он меня вызвал на командный пункт, а наступали они на Эльбинг. Дело было в том, что мы сообщили о местонахождении танков и так получилось, что они находились в 30-40 километрах впереди, от того места, которое указал комдив. Естественно его спрашивают: "Что такое?" - "Врет!" Дело в том, что его танки вырвались вперед без пехоты, без ничего, а он докладывал, что идет впред тихонько. Темп наступления и так был хороший. Потом, когда я учился в Академии генерального штаба, мы этот случай вспоминали. Он был там начальником кафедры танковых войск. Все спрашивал: "Кто меня продал-то?"

Дерутся наши уже за Одером, истребители уходят, садятся. Темнеет, я сижу. Берлинская ПВО- вешают бомбы и бьют по нашим войскам. Там летчики сильные были. Они отштурмовались, а садятся ночью так, как вокруг Берлина есть аэродромы, оборудование. И было принято решение взлететь, спрятаться у себя, чтобы они не заметили, - и когда они подходят, выступить и ударить по ним.

Досталось мне выполнять этот приказ. А ночью-то никто не летает! Я до войны летал ночью, и во время войны раза три пришлось ночью садиться. А остальные… Заместитель тоже ночью летал, и тоже до войны. Во время войны не летал. Якушин хорошо ночью летал над Мадридом. Он еще первым в истории авиации без прожекторов сбил "Юнкерс", - пулеметом, не тараном. Обсудили, как что организовать и, в общем, весь день трудились по оборудовании спарки и летчиков. Прожектор организовали, ориентиров навешали, чтобы "Т" подсвечивал, куда приземлиться нужно. Главное -направление. Чтобы направление на взлете держать и на посадке, соорудили из металлических уголков платформу и зажгли бочку с соляркой и тряпками. Летчики на взлете и на посадке ориентируются на огонь. Так в первый же вечер мы сбили, по-моему, 16 самолетов! Как было? Бомбы везут "Мессера" и "Фоккеры", часть из них без бомб - прикрывают. Когда эти бомбы сбросили, лни начинают штурмовку из пушек и пулеметов. А мы их поймали и сбили.

На второй день мы 15 самолетов подняли, а не 30 и сбили 8 самолетов. Третий день подняли, - их нет. Отучили! Но самое главное, что летчики уже освоили машины. Лучше того: в таких условиях обошлись без всяких поломок. А ведь "седьмой" на пробеге был самый настоящий черт. Чуть зенул и сразу идет в сторону, а потом крутится и ломается. "Ноги" ломаются, а то и через нос перевернется. Машина прекрасная, но при посадке очень сложная.

Все нормально, отучили мы их ночью летать. Форсировали Одер. Начилась Германия. Осипенко приказал, и мы отпилотировали на бреющем, строем над войсками. Командиры говорят солдатам: "Смотрите какие летчики, по ним стреляют, а они не боятся, пилотируют над вами. И вы не боитесь!" Такой получился "пропагандистский пилотаж". Потом мы перелетели в Польшу, на летний полевой аэродром. Аэродром стоял в лесах, среди озер и была там дача Геринга, с охотничьими угодьями. В этих лесах зверей, лосей, оленей! Козы, кабаны, зайцев полно. Настоящий заповедник и вход туда туда -только по разрешению егеря. Там еще стояла специальная электростанция, 2500 киловатт, которая обслуживала полигон. Учили бомбардировщики бить по движущемуся кораблю, по железной дороге, с движущимися целями. Целый полигон для этого специально был сделан!

Перелетели, - и узнали, что дивизия находится на самом берегу Одера. 31 декабря сижу я в штабе и дежурный по аэродрому докладывает: "Сел генерал Сталин, просит Вас приехать". Призжаю на аэродром, встечаю и Василий знакомит меня с женой, Галиной Тимошенко. Мой комдив дружил с Василием Сталиным - они учились перед войной на курсах в Липецке. Собрались Осипенко, Якушин, Коробков Павел Терентьевич, - это все были старые друзья. Посидели у меня, и Василий говорит: "Полетели со мной". Якушин говорит: "Слетай, вечером вернешься". Мы взлетели, а тут Вася говорит: "Сергей, у меня компас не работает. Ты веди, да аэродром не прозевай!" Мы выскочили на Одер и я по карте сориентировался. Сели на аэродром, где располагалась 32-ая Гвардейская. Командир дивизии встречает и началась пьянка. Я, когда уезжал, попросил заместителя: "Часа через два, на По-2, садись на этот аэродром за мной". Штурману подсказал, как вывести на дорогу с севера, которая идёт на Берлин. И добавил: "Когда поведешь обратно, вот дорога смотри, - вот сюда выйдешь! А там километров 5 до аэродрома - выйдешь наи мосты, - и по дороге в Берлин. А Берлин обойдешь, и к своим…" В результате, улетел я оттуда благополучно.

Война закончилась, всех награждали, но из 6 командиров полков только мне дали орден Ленина. Одному командиру полка орден Красного Знамени, а всем остальным командирам полков орден Отечественной войны I степени. Это несправедливо! В своих дивизиях награждали: "Боевые", Ленина… Я с Руденко ругался: "Почему за одни и те же дела, армейским летчикам дают такие награды, а РГК дают только ордена Красной Звезды и подобные награды?"

Дата добавления: 2015-09-06