А.Д.: - Техсостав так и остался на аэродроме?

- Техсостав на автомашинах выбирался на Можайск, - и на Можайск они выбрались. А комиссар 3-й эскадрильи на И-16 положил хвост своего И-16 на трехтонку, колёса на дороге, - и с этим прицепом он поехал на Калинин. Попробовали они в Калинин пробраться, ничего не получается. Калинин был уже занят, и тогда он повернул на север: через Ярославль, на Волгу.

И вот наш полк в Клину, - а полк это наша пятерка. В Клину мы дня два побыли (13-14 октября), а 15-го сели в Воронцово, это севернее Талдома. Прилетели, техсостава нет. А работать надо! Летаем, - так нас пятерка и летает. Начались небольшие снегопады и морозы. Мы прибыли в тыловой город, который нас обеспечивает. Расход боеприпасов большой: патроны к ШКАС и БС, - они все в коробках. Мы население попросили помочь и сделали так: металлические бочки, в них кипит вода, женщины патроны на веревки привязывают, их опускают, бросают туда это все, - а потом крючками вытаскивают оттуда, и протирают. Когда женщины все сделали, - все чисто. Патроны мы сами набивали в звенья ленты, звенья собирали в ленту. И тут же к нам привезли машинку, для того чтобы равнять патроны в ленте. Через машинку ленты прокручивали, как положено. В общем, мы поработали - и всё нашлось.

Теперь начались морозы, а техсостава нет. "МиГи" и И-16, надо подогревать. Средств подогрева у нас нет. Ну, спустим мы воду, - надо потом самим заливать это дело. Зальешь воду, все равно надо мотор прогреть, а нечем. Решаем прогревать мотор. Вот графи во сколько прогревать. Машина рядом, водитель у нас в комнате, дежурный у нас был. У нас у каждого бечевки, вот такие бечевки. Зачем? На МиГ-3 прямо на ручке такой флажок тормоза: вот так нажимаешь флажком, и тормоза работают. Вот так нажимаешь - и флажком. И вот эти бечевки использовали, чтобы всем не ехать, а по одному. В каждой эскадрильи так было: я прихожу, запустил мотор, завязываю, и иду к следующему. Потом смотрю, - а чехлов-то нет. А что в деревне найдешь? Ничего не найдешь. Где-то рваное одеяло нашли, но это же не выход. И вот так ждешь, мотор прогрел, выключаешь, - и следующий. А через два часа возвращаешься.

Потом самолёты начали прибывать и нам говорят: "перебазируемся в Борки". В Борках была построена километровая бетонная полоса. Мы перелетели туда 17 октября, как сейчас помню. Начал прибывать техсостав. Кто на Москву пробрался, кто еще куда-то. От местного населения они узнавали, что вот там, вроде, под Талдомом кружатся самолёты. Некоторые под Талдомом выходили на управление дивизии (они сидели под Талдомом), и им сказали где. В общем, техсостав начал прибывать. Тут уже нам стало легче. Мы продолжали драться, с Борок летали.

Но ещё 30 сентября пошло наступление немцев. Они прорвали фронт, и началось основное наступление на Москву. Мы были в Борках, и вот наш один кавалерийский корпус в районе Андриаполя был отрезан. С ним была потеряна связь, - а им нужно было передать пакет, в какое время и в каком направлении двигаться, чтобы вырваться из окружения. И вот нужно было доставить им пакет. Приезжают к нам на аэродром, и приказывают: надо вручить, - не сбросить, а вручить пакет вот в этом районе. Кому поручить? Сергею Долгушину! Я командиру полка говорю: "Я сейчас полечу, посмотрю, может быть, я их найду". Смотрю, - хороший (шириной метров триста и длиной километра полтора) ворот: на МиГ-3 свободно можно сесть. Но посередине вот такой вот ширины зеленая полоса. Значит, там углубление - канава, на этой канаве на МиГ-3 никак нельзя сесть. Тогда решили лететь на По-2, чтобы сесть, - но наМиГ-3 я полетел кавалеристов искать. Смотрю, - они на опушке: я их увидел, они спрятались. Я им бросаю вымпел: записка в гильзе, а к гильзе за бечевку привязан флажок. Они увидели, взяли. Я им написал: "Если вы свои, то дайте сигнал на этот день". Сигналы - ракеты были, и вот они дают ракеты. Тогда я им бросаю гильзу, что я ночью к вам прилечу, сяду вот там-то, зарулю и передам пакет. А когда я сяду, дайте вот такую ракету: зеленую и желтую, что это вы.

Приехал полковник с пакетом. Заготовили две бумажки: я одну бумажку передаю им, что я принял от них пакет во столько-то, а на другой бумажке они расписываются, что они приняли пакет, и кто конкретно. Думаю, - часов в 11 сяду, потому что это Северная Двина, тут северная ночь, "белые ночи" продолжаются. Поэтому я прилетел, прошел, - смотрю, дали сигнал. Я сел. На По-2 какая разница, ни фар нет, ничего. Можно было ракетами подсветить, - зачем себя обнаруживать? Они так пускают ракеты, что рядом увидишь, а из-за леса, километрах в 5-7, ты уже не увидишь, - она идет над землей.

У нас были папиросы, 100 папирос в пачке из бумаги: пять пачек "Казбека" по 20 сигарет. Вот мы таких пачек и набрали: у них же сейчас махорки нет! И ещё мне дали пять небольших мешочков махорки. Когда я сел, подъехал, - заходит генерал. Я говорю, что положено, вручаю ему пакет, - а от него получаю расписку. "Добавь своим почерком, кто ты". Оказалось, этот генерал был заместителем командира корпуса. Я расписался, что они вручили мне пакет с донесением, а потом говорю: "Ребята я вам привез подарки. Они в кабине". И даю им папиросы, 5 пачек, и махорку. Они меня обцеловали всего! "Сережа, ты нам такой подарок принес, мы же траву курим! А тут такой подарок. Что тебе дать на память?" Отстегивает с ремня "Вальтер": "Возьми на память!" А я достаю свой "Вальтер": я сбил до этого "Юнкерс", и этот пистолет мне привезли. У меня был испанский "Вальтер", 9-миллиметровый, - а у него 7,2-мм. Я говорю: "У меня есть" - "Возьми, отдашь товарищам!" Мы расцеловались и я взлетел. Эпопея закончилось тем, что этот корпус был выведен.

2 января мы перелетели в освобожденный Калинин. Сели, смотрим, - МиГ-3 командира полка стоит в ангаре. Целый абсолютно - только единственное, вытащены часы из кабины. Стоит По-2, только звезды вырезаны, но тоже исправный. Посмотрели самолеты, они целые, - но мы решили не рисковать, потому что в мотор могли песок насыпать. Мотор сняли, другой поставили, продули воздушную систему и начали летать. На По-2 мотор сменили, другой поставили. Заклеили дыры на звездах, нарисовали заново, начали на нем летать. Вот так закончилась и эта эпопея!

Когда мы в Борках сидели, в районе Дмитрова перед наступлением, Жукова беспокоило, не строят ли немцы оборонительные сооружения на водосточном берегу Истринского водохранилища, и не выводят ли они туда войска: пехоту, артиллерию, танки. Задача полку была поставлена - три раза в день летать над Волоколамской дорогой и смотреть. Эту задачу поставили и мне. Вот мы в паре с Макаровым взлетаем, темно еще. Выходим от канала и начинаем эту дорогу просматривать. Как просматривать? Идут машины, - если не закрыты, то и ладно. А если они закрыты, но задняя стенка не закрыта, мы проходим низко и просматриваем туда. А если задняя стенка закрыта, то тогда даем очередь, и если не выскакивают, значит, там пехоты нет. А если выскакивают, - значит, это пехота!

Так мы три раза в день вылетали. У нас были карты-двухкилометровки, и мы буквально все фиксировали, где что увидели. Скажем, машина идет грузовая или легковая вот в этом районе, - и мы ее записываем. Возвращаемся вечером, у нас три карты. И вечером вместе с заместителем штаба полка мы начинаем готовить на чистовую со всех трех карт, разными карандашами. Такой-то вылет, такой-то вылет… Но на одну карту. Вдруг утром нам приказывают взять карту с собой и сесть под Дмитровом. Мы взяли все карты, прилетаем, сели. Только мы сели, зарулили, выключили двигатели - подъезжает "Виллис". Выходит полковник, представляется: "Поедете с нами, возьмете с собой карты, которые привезли". Приезжаем, - и сразу к нас провели к Жукову. Я доложил: "Такой-то, командир эскадрильи". Я был уже лейтенант - 5 ноября мне присвоили звание.

Карты разложили: которые с наколенниками, и общие карты. Потом карты-расшифровки. Всего три карты, и потом общая запись. Мы разложили все, рассказали все, - в каком полете в какое время где и что мы видели. Ни танков, ни людей, ни артиллерии не было. Жуков поблагодарил и говорит этому полковнику: "Вы ребят накормите и дайте им грамм по 100. А то ведь морозы!" Я говорю: "Товарищ командующий, мы же на самолетах" - "Да знаю я вас! Что я, вас не знаю, что ли? Что для вас 100 грамм выпить, не долетите разве?" - "Конечно, долетим" - "Тогда чего же вы?" И смеется. "Карты нам оставьте!" Я так пожался… "Карты-то секретные!" - "Да знаю я!" Жуков обращается к полковнику: "Сам понимаешь, что сделать надо". Полковник говорит: "Пока они покушают, все будет заготовлено". И они мне дали расписку, что от меня взяли такие-то карты. И все! Все эти карты (конечно, переписанные) потом вернулись оттуда.

В районе Дмитрова на берегу Яхромы стоит школа. А в школе немецкий командный пункт. Мы туда посылали СБ, чтобы разбомбить это здание. Я тогда предложил: у нас два самолетаМиГ-3 оборудовано направляющим для сброса РС, вплоть до 132-мм, но можно 82-мм. И замками под 250-килограммовые бомбы. Я предложил: "Давайте мы сами! Мы с Сережей Макаровым берем по самолету, пару прикрытия с собой. Приходим туда…" А там с востока, если подойти под 90, два входа в эту школу. Школа двухэтажная. Я ему говорю: "Сергей, я левую дверь бью, а ты правую!" - "Хорошо". И как мы ударили! Я ударил, потом он ударилВсе 12 штук этих РС мы рядом вложили в эту школу. Ничего там не осталось кроме пыли. Мы сели, сразу донесение: "Школа разбита. Все, что там находилось, погибло". И точно, подтвердили, что все разбито!

Дальше мы сопровождали СБ, 150-й полк, командующим был Полбин. Мы все время их сопровождали. Погода была такая: снегопад все время, низкая облачность. А когда мы подошли к Ленинградской дороге, шоссе на Звенигород, - там как обрезало, ясная погода. Бомбить нужно было южнее, на Минской дороге. До этого драк в воздухе не было, потому что немцы не были приспособлены укатывать аэродромы, у них не было техники. Моторы все померзли, вся проводка масляная лопается, петрофлекс лопается, не налажено все это было. Поэтому боев в воздухе почти не было. А тут начались! СБ пришли, звено, - крутятся на аэродроме. Они сидели в Нерли. Я взлетел, но никак их не найду. Мы идем, у нас боеприпасов полно, РС висят на одном самолете. А мы договорились так: если чего-то найдем, то сначала кинем РС, а потом будем обстреливать. Идем, смотрим - двухэтажное здание, ещё одна школа, - и рядом с ней очень много легковых машин. Машин до десятка! Я думаю: "Наверняка это штаб. Наверняка собрались на совещание". Почему-то я так решил. У Сережки Макарова были РС: он как ввалил шесть штук, - и от этого здания ничего не осталось. И мы начали: ударили по машинам, потом второй заход. По нас не стреляют, ничего. Мы уже почти весь боекомлпект израсходовали, пошли домой, - и тогда в хвост нам начали стрелять из "Эрликонов". Мы прилетели, все рассказали, и часа через два получили телеграмму: "Спасибо". Оказывается, мы разбили штаб корпуса. Там было совещание, весь руководящий состав этого корпуса там погиб. Потом Жуков прислал благодарность. Оказывается, на этом берегу Жуков сидит, а на другом немец. Мы когда убрали эту школу, Жуков все смеялся: "Эти ребята наблюдателей за мной устранили, теперь я могу ходить спокойно". Вот такие вещи были!

Как-то Сергей Макаров с разведки шел вечером, уже почти темнота была. И вот он докладывает, что в Клину сели семерка "Юнкерсов" и шестерка "Мессершмитов". Что делать? Решаем ударить по этому аэродрому. Доложили командиру полка, что хотим ударить. Взлетаем с рассветом, надо оказаться над аэродромом в тот момент, когда они завтракают. Так и получилось. Мы взлетели, ушли на Завидово. Высота метров 70, облачность. Подходим, смотрим, - набрали 600 метров, потом спустились ниже. Все было рассчитано. С нами должны были лететь штурмовики Ил-2, 20 самолетов. Но 19 рассеялись, только один добрался к нам. Его пилот в прошлом сам был летчиком-истребителем, летал, переучился на "Ил", - и вот он добрался. Это был лейтенант, я забыл я его фамилию. Мы решили: он и Сережка Макаров подвешивают бомбы, бьют по столовой. Я их пропускаю вперед. Если на аэродроме что-нибудь есть с работающим мотором, - значит, нужно сжечь этот самолет. Остальное - за ними, мы штурмуем самолеты и бьем по столовой. Мы приходим: у одного "109-го" мотор крутится, прогревает он его. Мы спикировали, и сразу же его сожгли. Все было предусмотрено! Бомбардировщики сбросили бомбы, но не попали в это здание, - те рядом упали. Потом две машины (моя и Сережки Макарова) все 12 РС ввалили в это здание. И тут мы начали штурмовать! В результате мы сожгли 5 "109-х" и 6 "Юнкерсов". После этого мы прошли над ними - а на аэродроме уже самолетов нет, только обгоревшие. Потом разведчики нам доложили, что здание столовой разбито, оттуда выносят трупы - разгребают и выносят трупы! И что столько-то самолетов сожжено. Вот так все закончилось. Об этом ударе написано в книге "На взлете" Александра Федоровича Семенова.

Затем мы решили нанести удар по Волоколамску, по аэродрому Шаталово. Нас была всего шестерка. Мы прилетели туда, а аэродром пустой. Мы возвращаемся - а в это время немцы решили ударить по нашему аэродрому. Они взлетели в Шаталово, пришли на аэродром, а у нас никого нет. И тоже возвращаются. И вот мы с ними столкнулись и началась драка. И в этой драке Сергей Макаров был сбит, прямо над их аэродромом. Он сел, я посмотрел на это... Что делать? Я ребятам покачал крыльями, и выпускаю "ноги". Ребята поняли, что я буду садиться. И вот я сажусь и рулю в направлении к этому самолету, где он. Сережка это понял, развернулся, куртку сбросил, правую ногу мне на плоскость закинул, засунул себя в кабину, а левая нога за бортом! В унтах! Ну, хорошо, что на унтах была такая лямка: эту лямку вешали на ремень. Ремень-то большой, широкий, - и вот эту лямку привязывали. Но мне никак мотор не дать. Я развернул машину на взлет, сунул газ, и пошел на взлет. Я почему торопился - уже машина, набитая автоматчиками идет, и вот-вот… На взлете меня начали обстреливать, но мы взлетели. А мне "ноги" не убрать, там же голова его торчит. Ребята сразу нас окружили, на случай, если подойдет немец. Мы заходим, "ноги" так и не убраны, и щитки я выпустил. "Слушай, - я ему говорю, - Ты как-нибудь подвинься ко мне". Он валяется, так смеется. Оперся мне на левое колено, и когда возится, то моей ногой педаль трогает, мешает. Так я ногу снял с педали, и правой только управляю: не могу дать левую ногу. Тут же ремни, - я ногу тяну на себя за ремни и получается, что я левую ногу не использую. Но это уже дело техники, это ерунда. Пришли, сели, и ребята сели. Все нормально!

Что сразу вскрылось - это некомпетентность нашего общевойскового командования. Абсолютная некомпетентность! 2 января мы сели в Калинин, 17 января сели в Старицу. Уже под Ржевом бои в воздухе начались. Все нормально. Мы теряем людей - много у нас сбивают… 23 февраля вдруг на аэродроме снегопад такой, что видимости практически нет и высоты тоже нет. Все сплошное! И вдруг приказ: "Поднять звено. Южнее Сычевки немецкие танки давят нашу пехоту". И вот надо ударить по этим танкам. Пулеметами бить по танкам! Спрашиваем: "Чей это приказ?" - "Командующего армией". А командующий 1-й Воздушной армией - Громов Михаил Михайлович, генерал-полковник авиации. Как взлетать? Мы стоим с командиром полка. Я-то знаю, что мне с моими ведомыми надо взлетать. Это с Сережкой Макаровым и Никитой Боровых, - они мое звено. Я говорю: "Иван Михайлович, давайте звонить, это же идиотство. Во-первых, взлечу даже я, а дальше что? Если я уйду за облака, то раз такой фронтальный, значит, облака могут быть и до 9 тысяч. Теперь так: там такая же плохая погода, где я найду эти танки? Это же идиотство!" Спрашиваем командующего. Командующего нет. Потом мы узнали: у Громова ведь какой процесс был - он встает, одевается, выходит в свою конюшню, даёт пробежаться лошадям. Прогнал лошадей - дальше принимает ванну. Потом завтрак, бреется, умывается, завтракает, - и только потом на работу выходит. А до этого, пока он весь моцион не сделает, к нему вообще обращаться нельзя. Вот так!

Командир полка решил: "Я сейчас попробую дозвониться до Коновалова!" Он дивизию сдал, ушел командующим ВВС 38-й Армии. Аккурат его армия была, где танки. Его нашли, и вот я ему докладываю обстановку. А почему нельзя? Потому что к Хлусовичу еще можно обращаться… Он мне сам разрешил себя по имени-отчеству называть! Мне приказано взлететь звеном, а я говорю: "Какая у вас погода?" - "Такая же как у вас" - "Мы звонили командующему… Дагаев, начальник штаба, ответственность на себя брать не хочет. Командующему не дозвониться. Вот такая обстановка!" Он говорит: "Да что они с ума там сошли? Отставить!" Отставили. Вот так бывает. И сколько в войну вот таких вещей было!

В Борках нам решили устроить вручениерденов. Уже накопилось: у меня два, у Сережки Макарова два, включая ордена Красного Знамени. Вручили нам их 26 декабря. Мы собрались, и командир дивизии, находясь в Талдоме, пересекал Волгу по льду. Была переправа, но это ему надо объезжать! Нам тоже нужно было с Борков пересечь Волгу. Переправа на другой берег - это был большой настил из бревен, по нему переправлялись. Мы получили ордена, приехали домой, и тут слух - пропал командир дивизии. А он же был на вручении. Ещё была застольная процедура после вручения, и мы все были вместе. Мы видели, как он сел в "эмку" со своим орденарцем, со своим водителем. И оказывается, он решил ехать по льду, - не по переправе, а по льду, - чтобы сэкономить время, сократить путь. А в это время Иваньковскую плотину спустили, а когда спустили, лед вскрылся. И там, где он переезжал, был тоненький лед. И вот он ехал, а когда начался тонкий лед, то машина ушла под лёд. Вызвали людей: машина стоит, и фары горят на дне… Машину достали - а там все мертвые.

Дата добавления: 2015-09-06