А.Д.: - У Вас были проблемы ещё в 180-м полку с замполитом?

- Это с Зиновьевым, да. Когда мы на "Харрикейнах" прибыли, я в Иваново взлетел на верхнем баке. И тут ещё ведомый, который никак не пристроится, - и вот я забыл переключить на основные баки - и мотор встал. Я сел на живот и поломал радиатор и винт. Вообще это писать не надо… И вот этот Зиновьев… А ведь тогда так было: вот эскадрилья сбила 10 самолетов, - командиру и комиссару эскадрильи ордена Ленина, безо всякого. Если полк сбил столько-то самолетов (я уже позабыл сколько), то командиру полка и комиссару - ордена Ленина. И получается, Зиновьев не летал, не дрался, - а получал орден Ленина за то, что мы сбивали самолеты! И в Старице вот так: моя эскадрилья, а напротив живет командир полка, его заместитель Сергей Иванович Тимофеев. Есть снимок: три Сергея - Долгушин, Макаров и Тимофеев. Сколько мы самолетов сбили! Мы собрались, потом пришел Тимофеев и говорит мне и Макарову: "Пошли с нами. Там девушки сидят". Одна девушка, медсестра медпункта батальона, была приглашена для комиссара. Она посмотрела - и вот подходит ко мне, предлагает потанцевать. Красивая женщина! Она была белоруска, она ребенка потеряла, когда отступала, - при бомбежке у неё убило ребенка. Хорошая женщина. Мы посидели, посидели, - и с Сережкой ушли. У меня был трофейный "Паккард", и мы поехали на тот берег. А там был женский батальон, банно-прачечный батальон. Там девок полно, и мы поехали с Серегой к знакомым. Побыли там немного, возвращаемся, - а через Волгу по льду перебираться. Подъехали к берегу. Берег высокий, - никак наш "Паккард" его не берет. Пришли домой. Я позвонил в эскадрилью, сказал: "Ребята, возьмите трактор и вытащите мой “Паккард”". Но вот когда мы сидели дома, а эта женщина взяла и ушла, - тогда и мы с Сережкой Макаровым ушли. И тогда он решил, что она ушла со мной! И вот началось… Я вообще не считал его ни за что. Причем так было: когда куда-нибудь перелетать с аэродрома, он требует самолет МиГ-3. Перелетать - он летит, но драться, - он ни в коем случае! А орденов получил! У меня с ним такое было… Я не мог послать его матом или еще что-то, - но в разговоре мы с ним не считались: ни я, ни Сережка. А Сережка был мой заместитель - мы считались только с командиром. И вот он настоял после того случая снять меня с должности командира эскадрильи, и своим приказом меня отстранил! Когда этот материал попал к Подгорному, к командиру дивизии, он спросил: "Кто это, Долгушин?" Ему доложили, и он запросил, - что он стоит, как вояка? Получилось так, что у Долгушина больше всего сбитых самолетов, ему надо Героя Советского Союза давать. Он позвонил к Хлусовичу говорит: "Вы что с ума сошли?! За что? За то, что он в Иваново посадил этот “Харрикейн”?! Ну и что? Винт сломал? Через час эта машина была введена в строй, - другой винт поставили. За что снимаете его?! Бросьте!" Но был такой лётчик в полку, Сапунов, - он считался штурманом полка. И вот он его поставил на эскадрилью, а я стал его заместителем.

И вот мы в Волоконовке. Пришла другая эскадрилья, её Пащенко привел. И тут шестерка "мессеров" на них напала, началась драка. Зиновьев, который на стоянке оказался, мне говорит: "Взлетай!" Я говорю: "Куда взлетать? Видишь, пара стоит!" Эта шестерка дерется, а пара стоит и смотрит за аэродромом, как только кто-то взлетит, его сразу же убьют на взлете. Я говорю: "Куда взлетать?" Он орет: "Взлетай, трус!" Я говорю: "Еб твою, я трус!? Садись на мой самолет, а я сяду на этот. Я пойду у тебя ведомым, взлетай, а я парой с тобой взлечу. Взлетай!" И матом, как дал! А тут же вся эскадрилья. Что ему делать? Что он, взлетит что ли?! Он повернулся и уехал. Когда до Подгорного это дошло, самолетов осталось мало. Пришли ребята из эскадрильи и сказали: "Будем летать "стариками"". А этот Сапунов, когда его поставили… Тем более, он потерял комиссара полка Ивана Бедрина в бою. Причем, он бросил эскадрилью, ушел! Тогда все ребята, "старики" эскадрильи прямо заявили: "Мы с ним летать не будем". А меня заставляют идти, вести вторую пару у него в звене! Я отказался. Прямо Хлусовичу сказал: "Ив Михайлович, я не подставной. Я могу эскадрилью вести, но чтобы Сапунова у меня не было". Тогда Сапунова отправили на курсы в Краснодар. Командир полка меня вызывает: "Сергей, ты извини, что так получилось, становись на эскадрилью. Ты командир эскадрильи. Хоть я своим приказом тебя отстранил, но личный состав полка тебя никуда не отстранил. Ты извини. Ты был командиром эскадрильи, и это твоя эскадрилья. Ты сам понимаешь, почему так произошло". Я говорю: "Хорошо, Иван Михайлович. Забудем это". А Хлусович летал, - не так как мы, но периодически летал. И на МиГ-3, и здесь, под Москвой. А комиссар - ни разу: только держал свой МиГ-3 в готовности для того, чтобы перелететь. Но когда мы удирали из-под Ржева, ему пришлось на По-2 удирать. Так было с этим Зиновьевым!

В общем, когда там разобрались с этой рыбалкой с Василием Сталиным, то сказали: "Пускай пока едет к Хлусовичу, потом разберемся, и примем решение". Так я туда и попал. Числа 1 августа, часов в 11, я прибыл в штаб 16-й Воздушной армии, куда был направлен, - к Руденко. Боев еще не было, наступление немцев не начиналось. Руденко освободился, принял меня, - с ним был и начальник отдела кадров армии, бывший начальник отдела кадров нашего 1-го Гвардейского корпуса. Он принял меня. "Ну что? Ругался на меня, - и всё! Теперь ты в моей власти, как под Сталинградом!", - и опять смеется.

Дата добавления: 2015-09-06