Глава первая новая жизнь

Важно было выбрать для встречи подходящее место. Мне казалось, что лучше где-нибудь подальше от глаз, чтобы не оказаться в неловкой ситуации. В конце концов мы выбрали не указанный в справочниках ресторанчик в Стэмфорде, куда – и это было главным соображением – вряд ли могло занести кого-нибудь из «Ай-Би-Эм» или «Ксерокса». Мне совсем не хотелось, чтобы коллеги по «Ай-Би-Эм» увидели меня в компании сотрудника «Ксерокса»,– тотчас пошли бы слухи.

К тому времени я проработал в «Ай-Би-Эм» семнадцать лет и был вполне доволен. За всю жизнь я ни разу не поменял места работы, и мне и в голову не приходило увидеть себя в роли бродяги-мечтателя, который меняет одну компанию за другой. Работу мне хотелось сменить ничуть не больше, чем удалить миндалины. Но обстоятельства сложились так, что пришлось задуматься именно над этим и холодным весенним вечером 1971 года отправиться в Стэмфорд на тайное рандеву.

Обычно крупные администраторы переходят работать в другую фирму из-за денег или желая подняться по служебной лестнице, но эти мотивы не единственные. Меня подтолкнул к переменам случайный разговор жены с моим бывшим сослуживцем, проездом оказавшимся в нашем городке.

Билл Глевин, направляясь на конференцию «Ксерокса» в Палм-Бич, как обычно, по пути остановился в Чаппакуа, штат Нью-Йорк, где я тогда жил. Мы с Биллом были давно знакомы – прежде чем получить место в «Ксероксе» и уехать на Западное побережье, он работал в «Ай-Би-Эм», – и много лет относились друг к другу с уважением. Во всем, что касалось службы, мы подходили под классическое определение друзей-соперников. В тот раз он приехал в субботу, и вечером все старые приятели собрались в честь его на праздничный ужин. На «Ай-Би-Эм» дела шли не очень гладко, и мне, вице-директору по вопросам рынка в огромном подразделении компании, занятом производством вычислительной техники, не раз приходилось оставаться работать по вечерам и в выходные. В ту субботу я так и не смог вырваться и на ужин не пришел, чем очень рассердил мою жену Ширли. Ей пришлось идти одной, и, когда они болтали наедине с Биллом, Ширли пожаловалась ему на мою немилосердную служебную нагрузку.

Этот разговор не прошел даром. На конференции «Ксерокса» Билл услышал, как кто-то из членов дирекции обсуждает мое имя, и заявил, что если компания во мне заинтересована, то сейчас самое время брать быка за рога. Он сказал: «Его жене очень не нравится, сколько ему приходится работать».

Через несколько дней Глевин позвонил мне и спросил, не хочу ли я встретиться с кем-нибудь из руководства «Ксерокса». Я отказался, но сказал, что, если он снова посетит Восточное побережье, мы могли бы пообедать вместе и заодно поболтать о «Ксероксе».

Три дня спустя он позвонил и сообщил: «Я уже здесь». Мы договорились встретиться в ресторанчике в Стэмфорде. Когда я приехал, у стойки бара толкалось несколько посетителей, и вообще там оказалось довольно многолюдно. Билл ждал с выражением учтивой покорности и встретил меня широкой улыбкой и дружеским рукопожатием. Билл – огромный человек, от которого так и пышет энергией и энтузиазмом. Он словно обволакивает вас со всех сторон. Вы не просто встречаетесь с Биллом Глевином, он окружает вас со всех сторон. Шести футов семи дюймов ростом, он, кажется, самый высокий из директоров в американском бизнесе. Он любит поговорить о том, как помог ему рост, когда он работал продавцом. И в самом деле, торговля идет бойко, если покупатели тебя помнят, а кто же забудет нависшего над ним настойчивого верзилу.

Наши «тайны мадридского двора» оказались совершенно напрасны. Не успели мы добраться до столика, как появился один из сотрудников «Ай-Би-Эм», работавший со мной в одном отделе. Он заскочил на минутку выпить что-нибудь по пути из конторы домой. Я представил ему Глевина, стараясь по возможности не нервничать.

Мы с Биллом быстро нашли другое место, более подходящее для нашего разговора. Билл все говорил о том, какая хорошая компания «Ксерокс» и какие возможности открываются перед ее сотрудниками. Многие пришли туда не ради денег, которых «Ксерокс» платит не больше, чем другие фирмы, а ради быстрого профессионального роста. Это был точный удар. Да и весь рассказ Билла Глевина о компании и ее администрации попал в яблочко. Я согласился встретиться с Арчи Маккарделлом, в то время вице-президентом и первым кандидатом на пост президента корпорации. Правда, я подпустил шпильку, заявив, что если перейду в «Ксерокс», то стану конкурентом своему же приятелю, и вполне возможно, в скором времени один из нас будет работать под началом другого. Билл ответил, что не имеет ничего против. На самом деле меня это тоже не волновало.

Вскоре я отправился в Фэрфилд домой к Маккарделлу. Это был крупный человек с репутацией отличного финансиста и упрямого администратора. Со мной он был само обаяние. Он сказал, что руководство «Ксерокса» в высшей степени заинтересовано во мне и что мне предстоит заниматься самыми общими вопросами, не углубляясь в узкоспециальные области. Мне пришлось лететь в Бока-Ратон по делам «Ай-Би-Эм», и в самолете я набросал на листке все плюсы и минусы перехода в «Ксерокс». Я занялся их изучением, и плюсов оказалось несколько больше.

4 июля, в выходной, нас пригласили к друзьям на коктейль. Мы были там с женой, как вдруг раздался телефонный звонок, и наша старшая дочь, оставшаяся сидеть с малышами, сообщила, что только что звонил Маккарделл и просил меня перезвонить. Вот так, прямо на кухне приятеля, я получил приглашение перейти на работу в «Ксерокс» в качестве заместителя Маккарделла. Я вернулся в гостиную, подошел к Ширли и сказал: «Уходим». Мы пообедали в другом месте, не замечая того, что едим. Вечером я решил принять предложение.

Судя по тому, что я знал, «Ксерокс» был компанией с огромными и все возраставшими возможностями, хотя для того, чтобы сохранить такой рост, ей уже требовалось определенное улучшение менеджмента. Даже для человека из «Ай-Би-Эм» некоторые аспекты деятельности «Ксерокса» казались поразительными. История «Ксерокса» была историей побед, и побед внушительных. Недавно об этом писал журнал «Форчун»: «В 60-е годы корпорация «Ксерокс» напоминала лифт, способный двигаться только в одном направлении – вверх». И действительно, если бы темпы роста компании, которых она достигла в 60-е годы, продержались еще два-три десятилетия, то сумма ее торгового оборота превысила бы национальный валовой продукт Соединенных Штатов. В компании с гордостью говорили о том, что ее ежегодные прибыли превосходили прибыль любой из пятисот крупнейших промышленных компаний, работавших в 60–70-е годы. Компания, равно как и ее продукция, служили только во имя благополучия тех, кто с ней соприкасался. До 1963 года «Ксерокс» не входил в публикуемый «Форчун» список пятисот крупнейших компаний, в 1963-м занимал 423-е место. Теперь он добрался до 60-го.

Меня восхищали успехи «Ксерокса» и нравился царивший в компании дух. У председателя правления Джо Уилсона была репутация человека доброжелательного, открытого, заботившегося о том, чтобы его окружали лучшие из лучших. Когда я встретился с ним поговорить о главном исполнительном директоре Питере Макколоу, он произвел на меня самое прекрасное впечатление. Ко всему прочему я увидел в «Ксероксе» компанию, в которой люди и характер производства мало отличались от «Ай-Би-Эм». Следовательно, считал я, прижиться будет нетрудно.

Вскоре я сообщил начальству в «Ай-Би-Эм» о своем намерении уйти и услышал в ответ, что меня хочет видеть вице-президент Фрэнк Кери. Я уже принял решение, не собирался уступать никаким уговорам и потому отправился к нему в некотором смущении. Я всегда высоко ценил личную преданность, и мне очень нелегко было решиться сменить компанию. Мы выпили кофе, и Кери попросил меня еще раз как следует подумать. Я вышел, сел в машину и почти час бесцельно кружил по Уэстчестеру. День был изумительный, ярко сияло солнце. Признаться, я немного заколебался. Но, поразмыслив еще раз, пришел к выводу, что принял верное решение. Я вернулся к Кери и сказал: «Что ж, я подумал, я ухожу». Передо мной открывалась новая жизнь, я был полон радужных надежд.

Продажа офисного оборудования давно стала частью моей жизни. А так как я вырос в Рочестере, штат Нью-Йорк, на родине «Ксерокса», он всегда так или иначе присутствовал в моей жизни. Скрывавшийся в глубине богатого сельскохозяйственного региона на северо-западе страны, Рочестер был сонным городишком, где большинство людей жили в небольших домиках, отделенных друг от друга квадратами тщательно подстриженных газонов. В этом городке выросли известная феминистка Сьюзен Б. Энтони и руководитель оркестра Митч Миллер. Город пересекала извилистая, некогда бурная Дженеси-ривер; благодаря ее водопадам в XIX веке в Рочестере стала стремительно развиваться мукомольная промышленность. Возможно, это был первый национальный бум.

Тот, кто живет в Рочестере, живет под сенью Истмена и его «Кодака», словно сам дух города до сих пор проникнут отеческой заботой Джорджа Истмена. Собственно говоря, Рочестер приобрел в начале 1900-х годов известность именно потому, что был его городом. «Кодак» стал там крупнейшим работодателем. Как-то, описывая наш город, «Сэтерди ивнинг пост» назвал его самым крупным из маленьких городов Соединенных Штатов, и, по-моему, это очень верное определение. Истмен покончил жизнь самоубийством в 1932 году, оставив записку: «Работа окончена, чего еще ждать», но его неизгладимый след заметен в Рочестере повсюду. Его фирма производила на всех, включая и меня, огромное впечатление. Подростком я мог только мечтать о том, чтобы когда-нибудь там работать.

Я родом из довольно благополучной семьи. Мать выросла в более преуспевающем доме – ее отец был талантливый изобретатель. Он придумал жевательную резинку, полюбившуюся не одному малышу, много возился с воздушными змеями. Главным его изобретением был штамп для чеков, так называемый протектограф Тодда. Эта машинка выбивала на чеке проставленную сумму, и подменить его было невозможно. Потом он придумал бумагу, которая меняла цвет, если стирали чернила или удаляли их химическим составом. На деньги, полученные за свои изобретения, он открыл вместе с братом небольшое дело и назвал его «Тодд компани». Впоследствии они продали эту компанию Бэрроузам за неплохую цену.

Мой дед со стороны отца служил станционным мастером на Центральной нью-йоркской железной дороге. Отец, Уилфрид Керне, окончил Корнеллский университет и работал инженером в местной газовой компании «Рочестер гэс энд электрик». Когда началась вторая мировая война, он стал первым служащим новой компании по производству винтовок и бомбовых взрывателей. В день, когда война окончилась, остановился и завод. Но вскоре его переоборудовали и превратили в фирму, выпускавшую одну из первых автоматических пишущих машинок, а впоследствии – некоторые детали для компьютеров. Отец стал казначеем фирмы.

Мне повезло родиться в крепкой, устойчивой семье и такой же устойчивой среде, они обеспечили мне все предпосылки к успеху. Много лет спустя мы ехали как-то в машине с Диком Монро, главой «Тайм инкорпорейтед», и он сказал: «Молния попадает в семью только однажды, и вряд ли нашим детям удастся сделать то, что удалось нам. У нас все получается само собой. Если ты понимаешь это, тем лучше для тебя».

Но когда я учился, я был далеко не лучшим учеником. Усердием я не отличался, и посредственные отметки меня вполне устраивали. Много занимался спортом, впрочем, тоже без особых успехов. Мне нравилось воспринимать жизнь как некое театральное действо и извлекать из нее как можно больше удовольствий.

Я закончил среднюю муниципальную школу, расположенную в замечательном пригороде, Брайтоне, и поступил в Рочестерский университет. Для этого у меня была веская причина: в школе мне понравилась одна девушка, и я не хотел с ней расставаться.

Учебники я не любил, зато был весьма предприимчив и любознателен. Какое-то время продавал газеты, потом стал выращивать кроликов. Когда кролики выросли, я выгодно продал одних на мясо, других – в университет, в исследовательскую лабораторию. Мои интересы постоянно менялись, что очень раздражало отца, который хотел, чтобы я сосредоточился на чем-то одном. Я увлекся было моделями поездов, но вскоре забросил и это. У отца, человека в высшей степени дисциплинированного, мое поведение вызывало лишь возмущение. Насколько я себя помню, прилежания мне всегда недоставало.

Не стал я прилежным студентом и в университете. Наверное, потому, что не видел серьезной причины менять свои устоявшиеся и вполне устраивавшие меня привычки. Я прочно сидел в «середняках», лишь изредка выбиваясь в «хорошисты». Но в последний год превзошел самого себя и оказался в деканском списке. Подростком я хотел пойти в авиацию, мне помешала серьезная травма ноги. Впоследствии я хвастался, что получил ее, играя в бейсбол. На самом деле ко мне в гости пришел приятель – я мирно спал в своей комнате – и обдал меня струей из водяного ружья. Я проснулся в ярости и кинулся драться. В этой, в сущности, безобидной драке приятель умудрился так стукнуть меня по ноге, что я долгое время хромал.

Примерно тогда же я познакомился с Ширли, моей будущей женой. Она училась в Уэллс-колледже в Корнелле. В отличие от меня она была невероятно прилежной студенткой. Когда бы я к ней ни заходил, всякий раз заставал ее за книжкой, и волей-неволей мне пришлось познакомиться с учебниками поближе. Ширли просто не понимала, зачем ходить в университет и не заниматься. Меня же удивляло как раз обратное: если можно чего-то не делать, зачем делать? До университета Ширли училась в той же школе, что и я, но мы не были знакомы. В то лето, а потом и весь год – мой последний год в университете,– я часто приглашал ее прогуляться, и мы неплохо познакомились.

Во время учебы в Рочестере меня более всего занимал бизнес, но, получив диплом, я и понятия не имел, чем хочу заняться. Шла корейская война, и все мы должны были пройти службу в армии. Я поступил на флот. За два года службы я не добился особых успехов – меня признали непригодным к службе в морской авиации, поскольку у меня обнаружилась вдруг воздушная болезнь. Позднее мне удалось все-таки справиться с этой слабостью, я даже получил лицензию на управление частным самолетом и много и с удовольствием летал.

Демобилизовавшись, я несколько недель раздумывал, чем бы заняться. Больше всего мне по душе была торговля – она казалась билетом в настоящую жизнь. «Тодд компани» все еще существовала, возглавляли ее мой дядя и двоюродный брат. Я решил поработать у них. Мое решение никого не привело в восторг, и я подумал, что просто им не нужен. Я метался туда-сюда, и отец отправил меня в Нью-Йорк, чтобы я прошел там тестирование и получил квалифицированные рекомендации, которые облегчили бы мне выбор. К тому времени я уже прошел собеседование в рочестерском отделении «Ай-Би-Эм». Случилось так, что в Нью-Йорке мне посоветовали ту же фирму – пройти расширенный курс подготовки и работать, – но я не увидел в этом судьбоносного совпадения. Просто консультанты знали о моем собеседовании, вот и отправили меня туда.

Я решил – как почти каждый, кто вырос в Рочестере, – пойти работать в «Кодак», но провалил первое же собеседование. Компания «Кодак» была тогда значительно крупнее «Ай-Би-Эм», и там требовались несколько другие люди. Заглянул я и в крошечный «Галоид», предшественник «Ксерокса», где мне предложили заняться продажей оборудования. К сожалению, их контора находилась в Филадельфии, куда мне пришлось бы переехать, что совершенно меня не устраивало.

Итак, «Ай-Би-Эм» оказалась самым подходящим для меня местом, и я решился. Меня приняли в рочестерское отделение в торговый отдел. Тогда никаких еще компьютеров не было. Я продавал электрические счетные машинки с перфокартами, предшественницы компьютеров.

В «Ай-Би-Эм» свое дело знали отлично. Вновь поступившие начинали с того, что проходили серьезную подготовительную программу, объем которой был не меньше, чем для выпускных экзаменов. В те времена «Ай-Би-Эм» была вовсе не той преуспевающей фирмой, что сегодня, и это бросалось в глаза. Первый учебный центр в Эндикотте, штат Нью-Йорк, – вечно сыром прибрежном городишке, расположенном на западной границе штата, – обосновался в старом заброшенном гараже. Наш курс назывался «Применение технических средств» и был рассчитан на семь недель. Зачислили тридцать девять человек. Обучение было первоклассное, а борьба между студентами – просто не на жизнь, а на смерть. Мне не раз довелось вспомнить флотские порядки – когда, например, на стене учебного класса вывешивались оценки, чтобы все знали, кто что получил. В те времена в «Ай-Би-Эм» не делали секрета из того, кто ей помощник, а кто обуза.

Я был уже женат, и среди прочих соображений меня подстегивал страх от мысли, что, если я провалюсь, мне не на что будет содержать жену. Скоро я понял, что «Ай-Би-Эм» любит попугать людей, – страх побуждал каждого выложиться и показать, на что он способен. Но учили всерьез, и если кто-то отставал, его просто выгоняли. Я видел это собственными глазами. В один прекрасный день в класс вошел один из старших преподавателей, подошел к студенту, который успевал хуже других, тронул его за плечо и велел идти следом. Больше мы этого студента не видели. Когда жившие с ним в одной комнате молодые люди вернулись после занятий, вещей его уже не было. Он растаял в воздухе, словно его забрало ЦРУ, или похитили инопланетяне, или что-то в этом роде.

К концу курса мы узнали об электрических счетных машинках все, так что могли идти и продавать их. Занятия показались мне довольно утомительными, зато полезными. Конечно, чтобы справиться с ними, гениальность была ни к чему, но кое-какая сообразительность все-таки требовалась. Я был тринадцатым по успеваемости – совсем неплохо – и завел себе несколько приятелей среди первых учеников. С некоторыми из них мы встречаемся и по сей день.

Закончив курс, мы должны были какое-то время поработать на производстве. Я получил назначение в «Рочестер гэс энд электрик». Потом прошел второй этап обучения, на котором нам преподавали технику торговли. По результатам я и там оказался тринадцатым. Во время занятий нам не раз приходилось проводить презентацию продукции перед классом, что было непросто, зато впоследствии этот опыт мне пригодился.

В апреле 1955 года я закончил полный курс подготовки и был назначен в Рочестер. Я был уверен – и у меня были основания так считать, – что торговля мое призвание. По иронии судьбы одним из первых моих заданий стал крошечный «Галоид». Но у них было все, что нужно. И вообще я ни разу ничего им не продал.

Я проработал в Рочестере два с половиной года и, кажется, был в фирме одним из лучших работников. Должен признаться, меня отмечали. По соседству с моей работой был бар, самый длинный в городе – он растянулся на целый квартал. Наши ребята любили заходить туда после работы пропустить пару кружек пива, не раз заглядывал туда и я. Однажды мой начальник Билл Эллис сказал мне: «Послушай, вон тот корабль возле нас скоро пойдет ко дну, и на твоем месте я держался бы от него подальше. Если ты все сделал, то, чем болтаться по барам, сидел бы лучше дома с семьей». Этот нехитрый совет я запомнил надолго, и он не раз удерживал меня от неверных шагов.

Очевидно, я неплохо справился с первым этапом, и мне предложили стать менеджером небольшого подразделения «Ай-Би-Эм» в Джеймстауне, штат Нью-Йорк, одновременно возглавив его торговую сеть. Территория была не совсем обычной – в округе Джеймстаун находилось немало индейских резерваций, куда мы порой заглядывали, но торговля там шла плохо. Я пробовал себя в менеджменте впервые, под моим началом работало тридцать пять человек. Региональным менеджером был Джон Рейне, вероятно, лучший из всех моих учителей. Это был серьезный, не допускавший никакого легкомыслия человек, который регулярно присылал мне записки с довольно резкими замечаниями. Разворачивал я их со страхом. Моя секретарша однажды даже сказала, что никак не поймет, хочет он меня выучить или сломать.

Случилось так, что уже через год мне предложили пройти курс администрирования. Это была отличная возможность продвинуться, потому что окончившие курс сразу начинали работать на исполнительную дирекцию. Ни для кого не было секретом, что именно так «Ай-Би-Эм» находит и выращивает таланты. Но это вовсе не значило, что я считал себя талантом. Я отнюдь не переоценивал свои способности, и каждое предложение новой работы оказывалось для меня полной неожиданностью. 15естно-говоря, всякий раз, когда меня вызывали объявить о повышении, я думал, что получу сейчас выговор.

На время учебы на этих курсах меня определили в помощники менеджера восточного региона в Нью-Йорке, что ни в какое сравнение не шло с посещениями резерваций. Мы с женой купили в Чаппакуа дом, и я приступил к новой работе под началом Элмера Дормана, одновременно посещая занятия, которые проводились тогда в Слипи-Холлоу. Я впервые начал играть в игру под названием «менеджмент», и она мне понравилась.

Через несколько лет я уже был региональным менеджером в Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк, причем под моим началом оказался и Рочестер. Мне было двадцать девять лет, многим из моих коллег того же ранга уже стукнуло сорок, а то и пятьдесят, и я был счастлив. Как-то я заглянул в «Галоид-Ксерокс» – который начал стремительно разрастаться – проверить, каким образом они собираются использовать поставляемое нами оборудование. Возможно, мне хотелось увидеть не только это. Просматривая длинный список заказанной аппаратуры вместе с одним из администраторов, я сказал: «Я очень рад вашему заказу, но мне хотелось бы убедиться, что мы поставляем именно то, что требуется, а для этого мне нужно знать, как вы используете наше оборудование». Администратор посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Сынок, я заказал, а ты привез. Всего хорошего».

В «Ай-Би-Эм» любили тогда частые перемещения, и вскоре я попал в Нью-Йорк в качестве менеджера по торговле в отдел, занимавшийся офисным оборудованием, а после него – в Вашингтон, в федеральную группу. Потом я стал вице-президентом регионального подразделения в Нью-Йорке, а это означало, что я окончательно вырвался вперед. Еще через пару лет я был вице-президентом отдела, занимавшегося исследованием рынка точной вычислительной техники.

Таким образом, продвигался я по меркам «Ай-Би-Эм» довольно быстро, и едва ли не половину своего успеха отношу за счет того, что был хорошим продавцом. Какое-то время я считался лучшим исполнительным директором своего филиала. Я относился к работе с усердием и энтузиазмом и, естественно, имел привычку советоваться с коллегами. Вместе с тем я любил принимать самостоятельные решения. Мне не раз приходилось сталкиваться в «Ай-Би-Эм» с людьми, которые заучивали все намертво и усваивали только готовое. Я таким человеком никогда не был.

Ко всему прочему мне еще и здорово везло. Лучшего времени для поступления на работу нельзя было и придумать. «Ай-Би-Эм» разрасталась со стремительностью взрыва. У нее было отличное местоположение, прекрасные подготовительные программы, хорошие менеджеры и замечательные люди. Это была великолепная компания.

Никто не знает, сколько я еще проработал бы в «Ай-Би-Эм», если бы в 1970-м и 1971 годах дело не застопорилось и я не стал проводить на работе почти все время, бесконечно огорчая жену. В те годы в экономике возникло немало проблем, и в корпоративном бизнесе обозначился заметный спад. В довершение ко всему моего начальника отстранили от дел и заменили кем-то со стороны. Я был несколько разочарован тем, что не мной, хотя и понимал, насколько это правильно. Если действительно хочешь что-то всерьез изменить, недостаточно просто поменять «номер первый» на «номер второй». И если бы подобное решение пришлось принимать мне, я поступил бы точно так же. Именно в это время я и решил принять приглашение «Ксерокса».

Раз уж я собрался перейти в «Ксерокс», следовало заранее уладить кое-какие вопросы. Ширли очень обрадовалась моему решению, но и у нее были на этот счет свои соображения, так что мы все с ней как следует обсудили. В течение нескольких лет она страдала от переездов, которые представляют собой неотъемлемую часть карьеры любого бизнесмена, служащего в корпорации вроде нашей, и от того, что шестеро наших детей растут практически без моего надзора. Поэтому она заявила, что с радостью поддержит меня, но лишь в том случае, если я соглашусь на два ее условия. Первое заключалось в том, что переезжать мы будем не больше двух раз. Она полагала, что поначалу меня отправят в какую-нибудь глушь, и готова была следовать за мной, куда бы меня ни послали, а потом, когда я переберусь в штаб-квартиру компании, согласна была переехать во второй раз. Больше она с места не двинется. Второе условие было тоже вполне справедливым, хотя и посложнее. Ширли сказала, что, не считая тех дней, когда я буду в отъезде или занят действительно срочной работой, я должен являться домой не позднее половины седьмого, чтобы дети встречались со мной хотя бы за обедом. Мне не пришлось долго обдумывать ее условия – это было меньшее из того, что могла попросить семья. И до сих пор, с легкой руки Ширли, я держу свое обещание.

Должен сказать, Ширли всегда помогала мне наилучшим образом разделить время между работой и домом. Она – замечательный координатор, главным образом потому, что не испытывает передо мной ни малейшего трепета или благоговения – как, впрочем, и должно быть в семье. Однажды, не подумав, я отпустил дома какую-то резкость, и Ширли тут же спросила: «Ты позволил бы себе что-либо подобное на службе?» Я ответил: «Нет».– «В таком случае и здесь не надо»,– отозвалась Ширли. Мне и самому нравится замечание Гарри Тру-мена: «Как президент Соединенных Штатов Америки я могу все. Как Гарри Трумен – не больше любого другого». Думаю, среди людей, занимающихся бизнесом, не все поймут эту фразу, но в нашем доме никому не позволено считать себя важнее других.

Таким образом, когда я встретился с Арчи Маккарделлом и Питером Макколоу, возглавлявшим исполнительную дирекцию «Ксерокса», я еще раз четко обозначил свои намерения – чтобы у них возникло ясное представление о причинах, побудивших меня принять предложение о переходе на новую работу. Я сказал, что мне сорок лет и я вполне отдаю себе отчет, насколько маловероятно то, что я когда-нибудь возглавлю «Ай-Би-Эм». Что карьера моя была многообещающей, но, оставшись в фирме, мне вряд ли удастся дойти до верха. Что когда я чертил себе плюсы и минусы перехода на листке желтой бумаги, я прикинул, что шансов стать исполнительным директором «Ай-Би-Эм» у меня не больше двух из ста. В «Ксероксе» же они равны примерно одному из двадцати. Я считаю себя очень честолюбивым человеком, сказал я, и хотел бы рассчитывать на то, что в один прекрасный день смогу возглавить компанию. С другой стороны, их это может особо не волновать, ибо даже если этого не случится, искать еще какую-то фирму я не стану. И недвусмысленно дал понять, насколько не люблю переходить с работы на работу. Они выслушали мои соображения и практически оставили мое маленькое выступление без ответа. Требовать от них обещания сделать меня когда-нибудь исполнительным директором я не стал, а они промолчали.

«Ксерокс» мне нравился. Никаких серьезных проблем у него я тогда не видел, и мне казалось, что работать будет несложно. Одно из моих правил гласит: «Никогда не делай чужую работу». Работая в «Ай-Би-Эм», я не раз повторял своим сотрудникам: «Мы не разрабатываем стратегию для всей фирмы. Мы отвечаем только за свое поле деятельности». Этого же правила я готов был придерживаться в «Ксероксе». Я собирался сосредоточить все свои усилия на задании, которое получил, и не лезть в чужие дела.

После этой короткой беседы с Арчи и Питером я впервые в жизни официально сменил место службы. Я был абсолютно уверен, что делаю это в первый и в последний раз, и даже представить себе не мог, какая причина заставила бы меня сделать это еще раз, и предполагал, что работать мне придется много, однако рассчитывал получить от этого определенное удовлетворение. Но насколько много придется работать и насколько нескоро придет удовлетворение, об этом я тогда не догадывался.

Дата добавления: 2015-09-03