Мир Русской музыки

- Почему о русской отдельно? Разве не было в ней барокко, классицизма, романтизма?..

И да, и нет. Было и то, и другое, и третье. Все, что было в Европе, было и в России.

Но по-своему.

Барокко с классицизмом хоть и дали замечательных мастеров – Николая Дилецкого, Максима Березовского, Дмитрия Бортнянского – но… Это были главы русской и украинской культур, а не мировой.

Романтизм в России был так же могуч, как и в Европе. И он-то как раз дал мастеров, влиявших на мировую музыку – еще как! Это Петр Чайковский, Александр Скрябин и Сергей Рахманинов. Каждый из них – целая глава в музыкальной истории, а Скрябин с Рахманиновым даже и уселись меж двух стилей – романтического и модернистского. В первой половине жизни они были романтиками, а потом мировые декорации сменились, и вместе с ними – их стили.

Кроме них, в России XIX века были и другие великие композиторы: Михаил Глинка, Модест Мусоргский, Александр Бородин и Николай Римский-Корсаков.

У них есть произведения, которые вполне можно назвать романтическими. УГлинки это – «Вальс-фантазия», у Мусоргского – «Картинки с выставки» и «Ночь на Лысой горе», у Римского-Корсакова – опера «Снегурочка» и симфоническая поэма «Шехеразада».

Но главное у них – другое.

Параллельно романтизму в России развивалась своя, особенная традиция. Она жила и после того, как романтизм исчерпал себя и сменился модернизмом (и в России, и в Европе). Ее продолжили такие гении, как Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович и Георгий Свиридов. Последний выдающийся композитор, относящий себя к ней – крымский татарин Алемдар Караманов – умер в 2007 году.

Без романтизма, правда, ее бы не было. Романтизм сделал великое дело – дал «зеленый свет» национальным школам. И русская нашла в своих фондах чудо-сокровища – так же, как их нашли у себя немецкая, польская, итальянская, норвежская и другие культуры.

А вот дальше было по-другому. Россия, как вы знаете, вошла в европейский мир относительно поздно – в XVIII веке, при царе Петре. Так уж легла ее география – между Европой и Азией. Огромная Россия не вмещалась целиком ни в азиатский, ни в европейский миры. И русский человек подсознательно не ощущал себя частью другого целого, другой культуры и цивилизации. (Итальянцы, например, ощущают себя итальянцами, но при этом и европейцами – частью большой общности, в которой разные народы видят себя «своими».)

Поэтому русскую культуру – не только музыкальную, но и вообще – отличали две черты. Точнее, это одна черта, но для удобства мы разрежем ее на две дольки – белую и черную:

· Белая: в ней гораздо сильнее, чем в европейском романтизме, проявилось коллективное начало – «мы». Его принято называть «соборностью». Оно дает особое чувство сопричастности Великому Целому.

· Черная: в ней был один главный сюжет. Его обычно называют «судьбой России». К своей стране было особое персонифицированное отношение – ее будущее переживалось, как судьба живого существа.

Это мистический сюжет: «судьба России» угадывалась в пророчествах и предчувствиях, шифровалась в таинственной символике – в птицах-тройках, в широких степях и в юных березках.

И – да, это трагический сюжет: «судьба России» всегда виделась (чувствовалась) вперемешку с бедой.

На гладях бесконечных вод,

Закатом в пурпур облеченных,

Она вещает и поет,

Не в силах крыл поднять смятенных...

Вещает иго злых татар,

Вещает казней ряд кровавых,

И трус, и голод, и пожар,

Злодеев силу, гибель правых...

А. Блок, «Гамаюн, птица вещая»

Эти две черты сказались не только на тематике русской музыки, но и на ее приемах.

Например, в операх Глинки – в «Жизни за царя» ¹ив «Руслане и Людмиле» – коллективное «мы» выражено гораздо сильнее романтического «я». Это видно, например, в том, какую роль в них играет хор. А еще – в том, что в портретах персонажей слышны не столько их индивидуальные физиономии, сколько принадлежность к какой-нибудь группе (свои/враги, люди/чародеи, и т.п.).

______________________________

¹В советские времена ее переименовали в «Ивана Сусанина», чтобы запретное слово «царь» не мелькало на афишах. Заочно предполагалось, что покойный Глинка не против.

То же, хоть и совсем иначе – в знаменитой опере Бородина «Князь Игорь». Послушайте оттуда Половецкие пляски с хором (их поют русские невольницы в стане степного хана Кончака).

«Майская ночь», «Садко» и «Сказка о царе Салтане» Римского-Корсакова, многочисленные симфонии и симфонические картины на народные темы…

Это – белая, глинкинская половинка русской музыки: образ народа как единого «мы». Послушайте «Жатву» («Июль») Чайковского из цикла «Времена года».

Особую роль в русской музыке играла другая, черная половинка – «судьба России». «Борис Годунов», «Хованщина» и «Картинки с выставки» Мусоргского, «Псковитянка», «Царская невеста», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», «Золотой петушок» Римского-Корсакова, концерты и симфонии Рахманинова, симфонии Шостаковича, вокальные циклы и кантаты Свиридова…

Многие образы и ассоциации, вроде бы с ней не связанные, на самом деле вели к «судьбе России», как те же березки с тройкой. Какая, казалось бы, связь между колесным экипажем на конной тяге – и будущим огромной страны? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»

Сеть этих ассоциаций так разрослась, что с «судьбой России» стали связываться образы, которые могли бы существовать и вполне самостоятельно. Например, всякий страдающий женский образ становился очередным символом «русской души». Вряд ли авторы делали это специально – так выходило само собой. «Идея в воздухе носилась». Скажем, Лиза из «Пиковой дамы» Чайковского, превращаясь из хрупкой барышни в страдающую героиню, поет уже не в привычном «дворянском», а в русско-крестьянском духе (ария «Ах, истомилась я»).

Более того: с «судьбой России» стала связываться любая сильная эмоция. А русский менталитет горазд на них, как никакой другой.

Вот это определило особую атмосферу русской музыки. Романтический акцент на «я» в ней смещен то на «мы», то на таинственную Судьбу таинственной Руси. Послушайте первую часть симфонии №1 Чайковского «Зимние грезы». Что привиделось страннику зимнею дорогой? Куда увлекла его «птица-тройка»? Какой «трус, голод и пожар», какие бездны и катастрофы проступили из «степи широкой»?..

«...Куда летишь ты? Дай ответ! Нет ответа…» А мы неизбежно воспринимаем симфонию как зловещее предсказание – в контексте событий, произошедших 50 лет спустя.

Прокатитесь на других «птицах-тройках» русской музыки: послушайте скерцо (3 часть) из симфонии №3 Чайковского, его же пьесу «На тройке» («Ноябрь») из «Времен года», скерцо (вторые части) из симфоний №1 и №2 Рахманинова, Тарантеллу Рахманинова для двух фортепиано …

Разная, очень разная музыка, но везде одно: тревога, тайна и предчувствия. И движение, стремительное движение-полет неведомо куда.

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю — и за дремотой тайна,

И в тайне — ты почиешь, Русь.

А. Блок, «Русь»

«Судьба России» накопила целую коллекцию музыкальных символов. Никто не придумывал их специально – они сами придумались (эпоха нашептала). Один из них – древний церковный хорал. Родина ведь – не просто Россия, а Святая Русь. Помните – у Мусоргского в финале «Картинок»?..

Другой – протяжная крестьянская песня. Обязательно – в миноре, и обязательно – от горизонта до горизонта, как и положено степной тоске. Послушайте песню Свиридова «Край ты мой заброшенный» (из «Поэмы памяти Сергея Есенина»).

А еще – колокольный звон. Разный: и набат, как в прелюдии Рахманинова, и заутреня, как у Мусоргского в финале тех же «Картинок». Послушайте сцену коронации из оперы «Борис Годунов» Мусоргского, увертюру «Светлый праздник» Римского-Корсакова и его же «Хождение в невидимый град» из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже».

…Все это – образы древней русской культуры, уходящей корнями в средние века. В музыке Шостаковича, Свиридова, Гаврилина, Буцко, Караманова они жили весь ХХ век и дожили до наших дней.

***

О нем (о ХХ веке, то бишь) будет отдельный разговор. А здесь – несколько портретов:

…Модест Мусоргский. Гениальный новатор, презиравший консерватории – «немецкую затею». Его девиз – «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово. Хочу правды». Привычные мелодические обороты его не устраивали: он считал их «итальянскими» и «немецкими».

Неизвестно, чему больше изумлялись его коллеги-музыканты – гениальности или небрежности Мусоргского. Он не довел до ума ни один из своих главных шедевров, и сейчас они исполняются в нескольких вариантах – в редакциях Римского-Корсакова и в оригинальных версиях, восстановленных разными музыкантами.

Талант Римского-Корсакова, может быть, не позволил ему полностью перевоплотиться в личину своего друга, и редакции получились замечательными, но… слишком корсаковскими (или римскими?).

Послушайте «Ночь на Лысой горе» Мусоргского в оригинальной версии и в редакции Римского-Корсакова. Это уникальный пример сотрудничества и (в некотором роде) единоборства двух гениев. Кому вы отдадите пальму первенства?

…Николай Римский-Корсаков. В юности – морской офицер, плававший вокруг света. В зрелости – великий фантазер и сказочник русской музыки.

В его творчестве было две темы: драма русской истории и чудо русской сказки. Послушайте увертюры к операм «Псковитянка» и «Царская невеста», где оживает время Ивана Грозного, и потом – симфоническую поэму «Шехеразада» (по «1000 и 1 ночи») – захватывающий сказочный «экшн». С ним не сможет конкурировать никакое кино.

Может быть, ни у кого из композиторов не было такой безграничной фантазии, как у Римского-Корсакова.

В конце его жизни многое изменилось. Пришел ХХ век, и почтенные классики XIX-го не смогли перестроиться на новый лад. Никто не смог - кроме Римского-Корсакова.

Незадолго до смерти он написал оперу «Золотой петушок». Это была последняя его опера – и первая опера русского модерна. Патриарх русской музыки, оплот академизма, ревнитель традиций и т.д. и т.п. разразился дерзким опусом, обогнав «левую» молодежь. Послушайте ариозо Шемаханской Царицы "Между морем и небом висит островок". Оно околдует вас небывалыми созвучиями – вы слышали такие, может быть, только во сне...

На этой высочайшей ноте и завершился творческий путь Римского-Корсакова.

…Александр Бородин. Выдающийся химик и гениальный композитор-дилетант, «открывший» сказочный мир Руси и Востока. Написал всего два десятка произведений; половину их за него закончили друзья – Римский-Корсаков и Глазунов. Послушайте симфонию №2, «Богатырскую» Бородина. Его музыка, дикая и красочная, как степной шатер, в свое время изумила цивилизованную Европу и подтолкнула фантазию европейских модернистов.

Дата добавления: 2015-08-13