Из диалогов Гермеса с Татом

I

(2.1.26)

(1) Бога мыслить тяжело, говорить же о нем невозможно — даже тому, кто в состоянии его мыслить. Ибо при посредстве тела указать на бестелесное невозможно и несовершенному постигнуть совершенное не позволено; и тому, что имеет короткий срок жизни, соединиться с вечным трудно. Ведь одно существует всегда, а другое преходяще; одно истинно, а другое помрачается фантазией. Итак, насколько отстоит слабейшее от сильнейшего и худшее от лучшего, настолько смертное далеко от божественного. (2) И большое расстояние между ними искажает созерцание прекрасного. В самом деле, для наших глаз видимы тела, а при посредстве языка изречено видимое; бестелесное же незримо и лишено фигуры; поскольку в основание ему не положена материя, оно не может быть воспринято нашими ощущениями. Я мыслю себя, Тат, причем мыслю я о том, что не в состоянии высказать; таков бог.

IIА

(3.11.31)

(1) Об истине, Тат, невозможно сказать так, как она того достойна, во всяком случае будучи человеком — несовершенным живым существом, составленным из несовершенных частей и владеющим обиталищем, составленным из чуждых друг другу и многочисленных тел, но при этом дерзающим говорить; то же, что возможно или справедливо, я и говорю: слово «истина» относится только к вечным телам <...>.

(2) И сами по себе вечные тела истинны: огонь есть огонь-сам-по-себе [только — и ничто другое]; земля — земля-сама-по-себе [и ничто другое]; воздух — воздух-сам-по-себе; вода — вода-сама-по-себе [и ничто другое]. Наши же тела состоят из всего перечисленного; в самом деле, они содержат в себе частицу огня, а также земли, воды и воздуха; и ни огонь в них не истинен, ни земля, ни вода, ни воздух; в них нет ничего истинного вообще. Если наше устройство изначально не содержит в себе истины, то разве будем мы в состоянии увидеть или высказать истину? Мыслить же ее мы можем, только если того пожелает бог.

(3) Итак, Тат, все земное не является истинным; и даже подражаниями истине является не все, но лишь немногое. Все же остальное есть ложь и заблуждение, Тат, в том числе и мнения — то, что основано на фантазии, словно изображение. (4) Всякий раз когда фантазия проистекает свыше, она становится подражанием истины. Без этой же высшей энергии она остается ложью;

точно так же и портрет в живописи изображает тело видимого человека при посредстве фантазии, но при этом сам телом не является. Мы видим, что он имеет глаза —- но при этом ничто не смотрит; имеет он и уши, но тем не менее никто не слушает; портрет имеет и все остальные признаки человека, но они ложны, поскольку вводят в заблуждение взгляды тех, кто смотрит на него: они полагают, что видят истину, в то время как на самом деле существует ложь.

(5) Итак, все те, кто <созерцает изображения вещей>, видят ложь; все те, кто < видит вещи-сами-по-себе>, видят истину. Таким образом, если мы мыслим или видим каждую из них так, как она существует, то мы мыслим и созерцаем истину; если же <наше действие> противоречит сущему, то мы не будем мыслить или видеть ничего истинного.

(6) Та т. Стало быть, отец, и на земле существует истина.

Г е р м е с. Ты ошибаешься, дитя. Нигде на земле, Тат, нет истины, и не может она на ней появиться; относительно истины истинно мыслить ничто не препятствует лишь некоторым из людей [, тем, кому бог даровал теоптическую силу]. (7) Вот в каком смысле на земле нет ничего истинного. Я мыслю и говорю: «Все есть фантазии и мнения»; в этом случае я мыслю и говорю нечто истинное.

Та т. Так не следует ли называть истиной мышление и говорение об истинном?

(8) Ге р м е с. И что же дальше? [Тогда получается, что следует мыслить сущее и говорить о сущем лишь так: «Нет ничего истинного на земле».] Ведь не случайно же я сказал, что истинно лишь то утверждение, что нет здесь ничего истинного. (9) Ибо как могло бы появиться здесь что-либо истинное, дитя? В самом деле, истина есть [наисовершеннейшая добродетель,] незапятнанное благо, которое не замутняется материей и не облачается в тело, которое является в обнаженном виде, [благо] непоколебимое, [священное,] неизменное. Здешние же предметы, как ты видишь, невосприимчивы к такому благу, подвержены порче и страстям, расторжимы и преходящи, всегда разрушаются и становятся то одними, то другими. (10) Стало быть, разве то, что не является истинным даже перед самим собой, может быть истинным на деле? Действительно, все изменяющееся ложно, поскольку оно не пребывает в том состоянии, в котором существует, [постоянно преобразуясь и] являя нам все новые и новые фантазии.

(11) Та т. Так что же, отец, и истинного человека не существует?

Г е р м е с. Поскольку он является человеком, он не истинен. В самом деле, истинное есть то, что состоит лишь из самого себя и само по себе пребывает тем, что оно есть; человек же состоит из многого и не пребывает сам по себе, но изменяется: переходит из одного возраста в другой и меняет один свой облик на другой [и все это происходит, когда он еще находится в своем обиталище]. И многие по прошествии непродолжительного времени уже не узнают своих детей, а дети, со своей стороны, точно так же не узнают родителей. (12) Итак, Тат, разве то, что изменяется до такой степени, что узнать его невозможно, может быть истинным? Разве оно, напротив, не является ложным, поскольку изменения его возникают в разнообразных фантазиях? Пойми, что подлинным является одно лишь вечное сущее. Человек же не вечен; следовательно, он и не истинен, напротив, он есть некая фантазия.

(13) Т а т. Но разве, отец, и вот эти вечные тела будут истинными? Ведь и они изменяются.

Г е р м е с. Так вот, все то, что [рождено и] изменчиво, не истинно. Конечно, вследствие того, что они были созданы праотцом, они могут обладать истинной материей; тем не менее и они в изменчивости обладают некоей ложностью; в самом деле, что бы то ни было, не пребывающее само по себе, не является истинным.

(14) Та т. Итак, что же тогда, отец, как мог бы сказать кто-нибудь, является истинным?

Г е р м е с. Одно лишь Солнце, в отличие от всего остального, не изменяется, но пребывает самим по себе. Потому-то только ему и вверена демиургия всего в космосе, так как оно властвует надо всем и созидает все. Его-то я и почитаю и падаю ниц перед его истиной и вслед за единым и первым богом почитаю его за демиурга.

(15) Та т. Так что же тогда, отец, можно было бы на самом деле назвать первой истиной?

Г е р м е с. Единого и единственного <бога:>, Тат, того, кто не из материи и не в теле; того, кто лишен цвета и фигуры; непоколебимого, неизменяющегося; вечно сущего. (16) [Ложное же, дитя, подвержено гибели.] Всем же тем, что находится на земле, овладела погибель, и его заключает и будет заключать в себе промысел об истине; в самом деле, без гибели не может возникнуть и становления. И за всяким рождением следует гибель, с тем чтобы все вновь родилось. В самом деле, возникающее с необходимостью возникает из погибающего; погибать же возникающему необходимо, чтобы становление [сущего] не замерло. [Узнай же самого первого демиурга в становлении сущего.] Таким образом, возникающее вследствие гибели будет ложным, поскольку порой оно становится одним, а порой — другим. Ведь тому же самому вновь возникнуть невозможно; то же, что не является тем же самым, — разве могло бы оно быть истинным? (17) Стало быть, необходимо называть подобное фантазиями, дитя, если, конечно, мы правильно определяем человека как фантазию человечности: дитя — как фантазию детскости, юношу — как фантазию юношества, мужчину — как фантазию мужественности, а старика — как фантазию старости; в самом деле, ни человек не есть человек, ни дитя не есть дитя, ни юноша не есть юноша, ни мужчина не есть мужчина и старик не есть старик. (18) Вследствие своего изменения ложным оказывается и то, что было раньше, и то, что есть сейчас. Впрочем, дитя, понимай сказанное следующим образом: поскольку эти ложные энергии зависят от высшего, от самой истины, то, в то время как положение дел именно таково, я утверждаю, что ложь есть проявление истины в действии.

IIВ

(1.41.1а)

(1) Г е р м е с. Я, дитя, пишу это прежде всего ради человеколюбия и богопочитания. В самом деле, никакое благочестие, пожалуй, не могло быть более справедливым, чем мышление о сущем и согласие принести благодарность его творцу за его создание; именно к этой цели я и не перестану стремиться.

(2) Та т. Итак, совершая какие поступки, отец, можно было бы прекрасно провести жизнь, несмотря на то что здесь нет ничего истинного?

Г е р м е с. Будучи благочестивым, дитя. Тот же, кто стремится к высшему благочестию, будет заниматься философией. В самом деле, без философии быть благочестивом невозможно; узнавший, каково сущее, в каком положении оно находится, благодаря кому и ради кого, возблагодарит за все Демиурга как благого отца, как щедрого кормильца и как заслуживающего доверия опекуна; тот же, кто согласится вознести такую благодарность, будет благочестив.

(3) Тот же, кто философствует, будет познавать также, где располагается истина и какова она; познав же это, он станет еще более благочестив и уже не сможет остановиться в своем стремительном движении к благу. Ибо душа, дитя, [находящаяся в теле и] возвысившая себя до восприятия подлинного блага и истины, никогда не оступится и не свернет в противоположную сторону. Ведь душа, познавшая своего праотца, обретает горячую любовь и забвение всех зол. (4) Такова, дитя, цель благочестия; если ты достигнешь ее, то проживешь жизнь прекрасно и умрешь счастливым, поскольку душа твоя не останется в неведении о том, куда ей лететь.

(5) <Помимо сказанного тебе необходимо сперва освободится от тела;> ибо таков, дитя, единственный путь к истине; по нему уже прошли наши предки; пройдя же по нему, они достигли блага. Это чудесный и легкий путь, но душе, пребывающей в теле, трудно по нему идти. (6) Именно потому ей сперва необходимо вступить в борьбу с самой собой, произвести в себе великое разделение и силой одной своей части одержать победу над многими. Ибо возникает распря одной с двумя: спешащей ввысь с увлекающими вниз; и возникает великая брань и битва их между собой [поскольку одна часть мечтает бежать, а две другие стремятся ее схватить]. (7) И победа их неодинакова: одна часть спешит к благу, а две населяют область зла; и одна страстно мечтает освободиться, а две любят рабство. И даже если две части будут побеждены, они останутся в спокойствии подле самих себя и будут повиноваться начальнику; однако если одна будет побеждена, то она будет увлекаться и нестись двумя, получая свою кару в том образе жизни, которую она ведет здесь. (8) Такова борьба за путь туда; ибо нужно тебе, дитя, сперва оставить свое тело, победить в жизни, полной борьбы, и, победив, описанным способом совершить свое восхождение ввысь.

III

(1.41.6Ь)

(1) Гермес. Ибо энергии, Тат, сами будучи бестелесными, располагаются в телах и действуют при посредстве тел. Потому-то, Тат, поскольку они бестелесны, ты говоришь, что они также бессмертны; а поскольку они не могут действовать помимо тел, я утверждаю, что они всегда располагаются в теле.

(2) [В самом деле, то, что возникло в каком-то отношении или ради чего-то, подчинено промыслу и необходимости.] (3) [Оно никогда не может остаться бездеятельным в собственной энергии. Действительно, сущее будет существовать вечно. Ведь именно таковы его тело и жизнь.]

(4) Из этого рассуждения следует, что и тела существуют вечно. Потому я утверждаю, что воплощение в тела — вечная энергия. В самом деле, если земные тела расторжимы, но при этом телам необходимо существовать, то они оказываются местами и орудиями энергий; энергии же бессмертны, а бессмертное существует всегда, и при этом сотворение тел также является энергией, если, конечно, оно вечно.

(5) За душой следуют энергии, которые появляются подле нее вовсе не разом; напротив, некоторые из них начинают действовать одновременно с возникновением человека, вместе с душой располагаясь подле неразумных его частей, а другие, более чистые энергии, по мере взросления начинают действовать вместе с разумной частью Души. (6) Эти самые энергии зависят от тела. И такие энергии, созидающие тело, приходят к смертным от божественных тел, причем каждая из них действует либо в отношении тела, либо в отношении души. Впрочем, они также возникают и вместе с самой душой помимо тела; при этом энергии вечны, душа же пребывает в смертном теле отнюдь не вечно; в самом деле, она может существовать и помимо тела, энергий же без тел быть не может. (7) Это рассуждение, дитя, священно. Тело не может составиться без души, действовать же оно в состоянии.

Т а т. Как ты это говоришь, отец?

Г е р м е с. Мысли следующим образом, Тат. После того как душа покинула тело, само тело остается. Это тело на время своего пребывания действует в отношении самого себя, поскольку оно распадается и становится безвидным. Ничего подобного тело без энергии испытывать не может. Таким образом, энергия остается в теле даже после того, как душа его покинула.

(8) Итак, именно в этом и состоит различие между бессмертным и смертным телом: в том, что бессмертное состоит из единой материи, а смертное нет; и одно действует, а Другое претерпевает; <и одно властвует, а Другое подчиняется; > в самом деле, все действующее властвует, а то, в отношении чего совершается действие, подчиняется. И властвующее, будучи [повелевающим и] свободным, ведет, а подчиняющееся, поскольку оно рабствует, следует за ним.

(9) И энергии действуют в отношении не только одушевленных, но и неодушевленных тел: деревьев, камней и тому подобного; они взращивают их, [приносят на них плоды,] доводят до зрелости, истощают, подвергают гниению, сокрушают и совершают тому подобные действия — все те, которые в состоянии претерпевать неодушевленные тела. В самом деле, энергией, дитя, называется само то, при посредстве чего становящееся становится именно тем, чем оно порой бывает.

(10) И вечно становиться необходимо многому, а вернее, всему. В самом деле, космос никогда не лишается чего бы то ни было среди сущего; будучи вечно движущимся, он всегда зачинает в себе сущее [, которое никогда не отстанет от его кругооборота].

(11) Итак, пусть всякая энергия мыслится как [вечно] бестелесная, которая могла бы располагаться во всяком теле.

(12) Среди энергий одни воздействуют на божественные тела, а другие — на подверженные гибели; и <среди тех, которые действуют в отношении тел, подверженных

гибели,> одни являются всеобщими, <другие — родовыми, > а третьи — видовыми. [И одни из них относятся к родам, другие — к частям каждого отдельного тела.] Так вот, божественными являются те энергии, которые действуют на вечные тела; они также оказываются совершенными, поскольку действуют на совершенные тела. < Всеобщими же выступают действующие на все подверженные гибели, вместе взятые;> родовыми — которые относятся к каждому отдельному роду живых существ, а видовыми — к каждому определенному сущему.

(13) Итог этого рассуждения, дитя, следующий: все полно энергий. В самом деле, если [необходимо, чтобы энергии располагались в телах, и при этом] в космосе имеется много тел, то я утверждаю, что энергии еще более многочисленны, чем тела. Действительно, в едином теле часто располагаются одна, вторая, третья <и так далее энергии>, не считая всеобщих, сопутствующих становлению; ибо я утверждаю, что всеобщими являются телесные энергии сущего, возникающие при посредстве ощущений и движений. Без этих энергий тело составляться не может. Иными являются видовые энергии <, которые открьваются> душам людей при посредстве искусств, наук, ремесел и занятий.

(14) <...> В самом деле, и ощущения следуют за энергиями, а вернее, ощущения оказываются результатом действия энергий.

(15) Тем не менее, дитя, пойми, в чем состоит разница между энергией и ощущением. Так вот, энергия посылается свыше; ощущение же, располагающееся в теле и обладающее своей сущностью благодаря ему, воспринимая энергию, делает ее явной, словно превращая ее в тело. Именно по этой причине я утверждаю, что <энергии бестелесны и бессмертны, а> ощущения телесны и смертны, так как они продолжают существовать ровно столько же, сколько и тело; ведь ощущения рождаются и умирают вместе с телом. (16) <И смертные тела обладают ощущением;> бессмертные же его не имеют, поскольку образуются из иной сущности. В самом деле, ощущение, вообще говоря, есть не что иное, как восприятие либо прибавляющегося к телу [зла или блага], либо, наоборот, убывающего из тела; к вечным же телам ничего не прибавляется и ничего от них не убывает; потому-то ощущения в них и не возникает.

(17) Т а т. Так что же, получается, что ощущение возникает во всяком теле, подверженном претерпеваниям?

Г е р м е с. Во всяком, дитя, ибо во всех телах действуют энергии.

Т а т. И даже в неодушевленных, отец?

Г е р м е с. Даже в неодушевленных, дитя. Однако ощущениям свойственны различия; в самом деле, одни, свойственные разумным живым существам, возникают вместе с рассудком, а другие, присущие неразумным, являются всего лишь телесными, третьи же, принадлежащие бездушному, (18) оказываются собственно ощущениями, будучи претерпевательными и возникающими лишь в смысле роста и уменьшения. Претерпевание же и ощущение зависят от одной вершины и сводятся к одному и тому же, поскольку совершаются посредством энергий.

(19) У одушевленных живых существ имеются также две другие энергии, которые следуют за ощущениями и претерпеваниями: печаль и радость. Без них одушевленное живое существо, и в первую очередь разумное, ощущать не в состоянии; потому-то я и утверждаю, что эти два вида претерпеваний являются собственными по преимуществу для разумных живых существ, поскольку они властвуют по преимуществу над ними. [Энергии действуют <неявно>, ощущения же их проявляют.]

(20) Будучи телесными, они возбуждаются <ощущениями, а опираются они на> неразумные части души, потому я и утверждаю, что оба они ведут ко злу. В самом деле, радость вместе с удовольствием производит такое ощущение, которое оказывается непосредственной причиной для многих зол для испытывающего его; печаль же, приводя к еще большим болям и мучениям, делает невыносимой саму жизнь. Именно по этой причине, пожалуй, вполне справедливо утверждение, что оба они ведут ко злу.

(21) Та т. А будет ли присуще одно и то же ощущение душе и телу, отец?

Г е р м е с. Но что ты понимаешь, сын мой, под ощущением души? Разве не является душа бестелесной, а ощущение — телом?

Та т. <И все же — почему бы ему не быть бестелесным,> отец, хотя ему и случилось пребывать в теле?

Г е р м е с. Дитя, если мы выдвинем предположение, что оно бестелесно, то должны будем сделать вывод о том, что оно подобно душе или энергиям; в самом деле, именно они, будучи бестелесными, как мы утверждаем, располагаются в теле. Ощущение же не является ни энергией, ни душой, и нет ничего бестелесного помимо названного <, которое находилось бы в теле>; следовательно, оно не могло бы быть бестелесным. И если оно не является бестелесным, значит, будет телом. [Ибо одной части сущего необходимо быть телами, а другой — бестелесным.]

IVA

(1.49.5)

[О том, что всякая душа бессмертна и пребывает в вечном движении]

(1) В «Общих положениях» мы уже говорили, что одни движения возникают благодаря <физическим> энергиям, а другие — при посредстве душ.

(2) [Мы утверждаем, что душа, будучи бестелесной, возникла из сущности чего-то [отличного от материи] и эта сущность также является бестелесной. В самом деле, всему возникающему необходимо возникать из чего-то.]

(3) Далее, всем тем <телам>, за рождением которых следует порча, должны быть свойственны два движения: возникающее благодаря душе, которой приводится в движение <тело в смысле пространственного перемещения и появляющееся под действием природы, из-за которой тело растет и чахнет, а кроме того, погибнув, распадается. Такое определение я даю движению подверженных гибели тел.

(4) Движение же вечных тел едино, и это то, которое возникает под действием души. Сама же душа пребывает в вечном движении и воздействует на движение другого.

Итак, в согласии с этим рассуждением, всякая душа бессмертна, поскольку она находится в вечном движении, так как обладает собственной энергией в самой себе.

(5) Идеи же души следующие: божественная, человеческая, неразумная.

Божественная душа есть движущее начало божественного тела, и такова ее энергия; в самом деле, с одной стороны, она движется в нем, а с другой — приводит его в движение. (6) Действительно, когда она покидает смертные живые существа, отделившись от собственных неразумных частей и перейдя в божественное тело, она движется в нем как вечнодвижная, перемещаясь вместе со Всем по кругу.

(7) Человеческая душа также имеет в себе нечто божественное, но с ней соприкасается также и неразумное: вожделение и гнев; ведь и они [бессмертны, поскольку и сами] являются энергиями, но при этом энергиями смертных тел. Потому они далеки от божественной части души, пребывающей в божественном теле. Всякий раз когда эта часть души входит в смертное тело, с ней словно срастаются эти части, и вследствие их присутствия человеческая душа оказывается дурной.

(8) Душа неразумных живых существ состоит из гнева и вожделения, по каковой

причине (вследствие лишенности разумной части души) эти самые живые существа и были названы неразумными.

(9) И на четвертом месте мысли <энергию> неодушевленного, которая, располагаясь вне тел, действует на них, приводя их в движение. Она сама, пожалуй, и будет душой, движущейся в божественном теле, и словно мимоходом приводит в движение и эти <неодушевленные тела>.

IVВ

(1.41.6а)

(1) Та т. Ты правильно доказал мне все это, отец; научи меня вот еще чему. В самом деле, как-то ты сказал, что наука и искусство есть энергии разумной части души. Ныне же ты утверждаешь, что неразумные живые существа являются и именуются неразумными в силу лишенности этой разумной части; ясно, что, в согласии с этим рассуждением, неразумные живые существа не причастны ни науке, ни искусству, поскольку они лишены разумной части души.

(2) Ге р м е с. Это необходимо, дитя.

Та т. Тогда почему же мы видим, отец, что некоторые неразумные животные используют науку и искусство, например муравьи, запасающиеся пищей [на зиму], воздушные живые существа, строящие себе гнезда, четвероногие, знающие свои логова?

(3) Г е р м е с. Они делают это, руководствуясь не наукой и не искусством, а природой. В самом деле, наука и искусство являются предметом обучения; но ни одно неразумное животное не обучается совершать то, что оно совершает. И то, что возникает по природе, появляется вследствие всеобщей энергии; то же, что оказывается результатом науки и искусства, свойственно отнюдь не Всем, а лишь знающим. (4) Например, все люди могут смотреть ввысь, ибо это определено природой, но не все люди — музыканты; не все — лучники или охотники, и не все в своей практической жизни делают все остальное, напротив, лишь те из них, которые научились чему-либо, поскольку в этом случае действует наука и искусство. (5) Точно так же, если бы некоторые муравьи делали то, что ты сказал, а некоторые — нет, то твое утверждение о том, что они собирают пищу благодаря науке и искусству, было бы прекрасным; но коль скоро все они в равной мере принуждаются к этому природой, а не поступают так добровольно, то очевидно, что они совершают это отнюдь не благодаря науке или искусству.

V

(1.41.8)

(1) Г е р м е с. И [господь и] демиург [всех] вечных тел, Тат, единожды сотворив их, более уже не созидал и не созидает их; в самом деле, вверив их самим себе и объединив их между собой, он предоставил им перемещаться, ни в чем не нуждаясь [, ибо они вечны]. Если же они и нуждаются в чем-либо, то лишь друг в друге, а не в какой-либо внешней прибавке [, так как они бессмертны]; ведь нужно было бы, чтобы возникшие благодаря ему тела обладали именно такой природой.

(2) Наш же демиург, поскольку он располагается в теле, сотворил нас, творит и будет творить вечно, ибо мы имеем тела, подверженные разрушению и смертные. В самом деле, ему было не положено подражать собственному демиургу, а <поступить> как-то иначе и вовсе невозможно; ибо тот творил из первой сущности, которая бестелесна, а этот создал нас из возникшей телесности.

(3) Итак, [в согласии с правильным рассуждением,] вполне естественно, что те тела, возникшие из бестелесной сущности, бессмертны; наши же тела подвержены разрушению и смертны, поскольку материя наша состоит из тел. (4) Потому-то они и слабы и нуждаются во всяческой заботе. В самом деле, разве могла бы противостоять случайности связь наших тел, если бы она не имела привходящей подпитки от подобных стихий, поскольку она восстанавливает наше тело каждый день? Ибо для нас возникает приток земли, воды, воздуха и огня, который, обновляя наши тела, сохраняет наше обиталище.

(5) <...> Таким образом, мы столь слабы даже в отношении движений, что не можем выносить их ни одного дня. В самом деле, дитя, хорошо усвой следующее: если бы наши тела не отдыхали по ночам, мы не смогли бы выдержать даже одного дня. Потому-то демиург, поскольку он благ и наперед знает все, для сохранения жизни сотворил сон, величайшее лекарство против усталости, вызываемой движением, и распределил время для каждого поровну [, а вернее, большую часть его положил на отдых]. (6) Пойми, дитя, величайшую энергию сна, противоположную душевной и не меньшую, чем она. В самом деле, подобно тому как душа есть деятельная причина движения, точно так же <сон — основание покоя>. Потому-то тела и не могут жить без сна; ибо сон есть расслабление [и расторжение] скованных членов тела. (7) Он также действует и изнутри, придавая телесность привходящей материи и распределяя ее собственным для каждого вида образом: воду <он передает> крови, землю — костям и мозгу, воздух — нервам [и венам], огонь — глазам. Поэтому тело испытывает наивысшее наслаждение во сне, поскольку он доставляет ему это удовольствие.

VI

(1.21.9)

(1) Т а т. Ранее, в «Общих положениях», ты отложил объяснение, относящееся к тридцати шести деканам, расскажи же мне ныне о них и об их энергии.

Г е р м е с. С удовольствием, Тат; это рассуждение будет наиболее важным и главным из всех. Понимай же это так.

(2) Я уже рассказывал тебе о зодиакальном круге, несущем изображения животных, и о пяти планетах, Солнце и Луне и о круге каждого из них.

Т а т. Разумеется, рассказывал, Трисмегист.

Г е р м е с. Я хочу, чтобы ты имел сказанное в виду и в применении к тридцати шести деканам, помни ты о нем, с тем чтобы рассуждение о них было тебе понятно.

Т а т. Я помню, отец.

(3) Г е р м е с. Как -то я говорил тебе, дитя, о том, что существует тело, объемлющее все. Итак, понимай и его как круговую фигуру; ибо таково Все.

Та т. Я мыслю эту фигуру так, как ты говоришь, отец.

Г е р м е с. Под кругом этого тела располагаются тридцать шесть деканов, занимающих среднее положение между кругом Всего и зодиаком, разделяющих эти два круга и словно возвышающих первый круг и свыше созерцающих зодиак.

(4) <...> Они движутся вместе с планетами и обладают равной силой с движением Всего, направленным в обратную сторону по отношению к движению семи <кругов>; и они замедляют движение объемлющего тела (ибо оно было бы последним по скорости своего круговращения, если бы существовало само по себе), а ускоряют движение семи остальных кругов, поскольку они движутся медленнее, чем круг Всего [; итак, подобным образом необходимо, чтобы они приводились в движение и Всем]. (5) Так вот, давай будем понимать это так: <круги семи планет, а также все остальное управляется деканами а вернее, они поставлены словно в качестве стражей надо всем в космосе, сохраняя Все и оберегая его упорядоченность.

Т а т. На основании того, что ты говоришь, я себе это так и мыслю.

(6) Г е р м е с. Далее, пойми еще и следующее, Тат: они не испытывают тех же претерпеваний, что и все остальные звезды. В самом деле, они не останавливают своего бега, когда почему-либо задерживаются, и не отклоняются с орбиты, когда встречают препятствие <, что свойственно планетам>; однако они не имеют и покровительства со стороны солнечного света, каковое испытывают все остальные звезды. Будучи свободными, они выше всего; словно бдительные стражи и смотрители всего, они ночью и днем по кругу обходят Все.

(7) Т а т. А обладают ли и они энергией, направленной на нас, отец?

Г е р м е с. И величайшей, дитя. Ведь если они воздействуют и на те <небесные тела>, то разве могут они не оказывать влияния и на нас — на каждого в отдельности и на всех вместе? (8) В самом деле, дитя, энергия того, что вообще случается, исходит от них; например, [обдумай то, что я говорю] смены царствований, падения городов, голод, моровая язва, наводнения, землетрясения; ничто из этого не происходит, дитя, помимо их энергии. (9) [Обдумай также вот еще что:] <...> поскольку они повелевают теми <небесными телами>, а мы подчинены семи планетам, то не думаешь ли ты, что и в отношении нас самих их энергия упреждает энергию планет, которая действует на нас вследствие них, но через планеты?

(10) Т а т. А каково будет, отец, очертание их тела? Не таково ли, как у тех, кого большинство называет демонами?

Г е р м е с. Конечно, их род не является каким-то особенным родом демонов. Их тела также не состоят из какой-либо собственной материи, и не приводятся они в движение душой, как мы; напротив, они есть энергии этих тридцати шести богов.

(11) Далее, имей в виду по поводу них, Тат, следующее: они сеют на земле семена, которые называют [танами] <некими энергиями и одни из них спасительные, а другие — гибельные.

(12) Есть и другие звезды, перемещающиеся по небу, которые подчиняются им: так называемые литурги, которых они держат при себе как слуг и воинов. Подчиненные деканам, они в своем движении парят в эфире, тем самым наполняя его, с тем чтобы не было в нем места, где не располагались бы звезды; они совместно упорядочивают все, обладая собственной энергией, подчиненной энергии тридцати шести. От них в отдельных местностях возникает погибель для всех остальных одушевленных живых существ и появляется множество их, повреждающих свои плоды.

(13) Ниже литургов, в середине зодиака, располагается так называемая Медведица, состоящая из семи звезд и в качестве противо-пары имеющая над своей головой иную Медведицу. Ее энергия подобна энергии оси: она никогда не садится и никогда не восходит, поскольку пребывает в одном и том же месте и обращается вокруг одной и той же точки, и при этом она действует в отношении круговращения зодиакального круга. Она передает все это от ночи дню, а от дня — ночи.

(14) Далее идет другой хор звезд, который мы не удостоили наименования; те, кто последует за нами, такое наименование им дадут.

(15) Ниже Луны располагаются иные звезды — подверженные порче, бездеятельные, возникающие на короткое время, словно испарения самой земли, поднимающиеся в надземный воздух; даже мы видим, как они распадаются. По своей природе они подобны бесполезным наземным живым существам, которые возникают лишь для того, чтобы погибнуть; таков, например, род мух, морских блох, червяков и тому подобных. В самом деле, Тат, они бесполезны и для нас, и для космоса; напротив, внося беспокойство, они лишь печалят, поскольку являются побочными продуктами природы: рождение их излишне. Точно так же и звезды, поднимающиеся над землей как испарения, не получают в свое распоряжение высшее место (ибо они к этому не способны, поскольку поднялись снизу); обладая значительным весом, они, влекомые вниз своей собственной материей, вскоре растекаются, а распавшись, вновь падают на землю, не совершив ничего, кроме одного лишь возмущения надземного воздуха.

(16) Есть и иной род, Тат,— так называемые кометы. Они появляются в подходящую пору и спустя небольшое время вновь становятся невидимыми. Они не восходят, не заходят и не распадаются; они появляются как зримые вестники и глашатаи всеобщих событий, которые должны произойти. Место же они занимают ниже круга Солнца. Так вот, они появляются всякий раз, когда с космосом должно что-либо случиться; оказавшись видимыми на протяжении нескольких дней и вновь скрывшись под кругом Солнца, они пребывают незримыми. И одни из них показываются на востоке, другие на севере, третьи на западе, четвертые на юге. Мы дадим им имя «прорицатели». [Такова природа звезд.]

(17) [Одни звезды отличаются от других звезд; в самом деле, звездами называются и те, которые парят в небе, и другие — которые располагаются в теле неба и движутся вместе с небом; из них образуется то, чему мы дадим название «двенадцать знаков зодиака».]

* * *

(18) Тот, кто не лишен знания описанных предметов, в состоянии совершенно точно мыслить бога и — необходимо дерзнуть и сказать об этом — может видеть его, сделавшись теоптом, и, увидев его, стать блаженным.

Т а т. Воистину, отец, блажен тот, кто узрел бога!

Г е р м е с. Однако, дитя, подобного счастья тому, кто пребывает в теле, достигнуть невозможно; необходимо, чтобы у такого человека душа проводила некие предварительные упражнения, чтобы затем, когда она окажется там, где его возможно созерцать, она не сбилась с пути. (19) И все те люди, которые любят тело, никогда не смогут достигнуть созерцания красоты и блага. В самом деле, дитя, красота, например, не имеет ни фигуры, ни цвета, ни тела.

Т а т. Но разве будет существовать что- либо прекрасное, отец, лишенное всего перечисленного?

Г ер мес. Таков один лишь только бог, дитя, а вернее, то, что является чем-то большим, нежели само имя «бог».

VII

(1.3.52)

(1) Г е р м е с. Ибо в середине Всего, дитя, находится некая величайшая демоница, обозревающая все то, что совершается людьми на земле. В самом деле, подобно тому как над божественным порядком поставлена [промысел и] необходимость, точно так же над людьми поставлено правосудие [, совершающее то же самое, что и те]. (2) Действительно, первая властвует над порядком высших, поскольку они божественны и не желают и не в состоянии прегрешить, ибо божественное не может совершить ошибку [, следствием которой является грех]; правосудие же поставлено как наказание для земных грешников. (3) Ведь род людской грешен, так как он смертен и образован из дурной материи; [при этом более всего свойственно оступаться людям, которым не присуща теоптическая сила; их в первую очередь и карает правосудие;] и року род людской подчинен вследствие самих энергий становления, а правосудию — за прегрешения, совершенные на жизненном пути.

VIII

(1.4.8)

(1) Т а т. Ты правильно все это мне сказал, отец. Однако напомни мне еще о том, каково <в бестелесном в нас> то, что подчинено промыслу, и равным образом то, что подвержено необходимости, а также то, что зависит от рока.

(2) Г е р м е с. Я уже говорил тебе, Тат, что в нас имеются три вида бестелесного.

И первое есть умопостигаемое <само по себе>. Оно не имеет ни цвета, ни фигуры, [ни тела,] поскольку появилось оно от первой умопостигаемой сущности.

(3) Есть в нас и иной вид <бестелесного, тот, который сам по себе неразумен, но является восприемником разумного движения>. [Противоположные ему фигуры восприемлют его.] Во всяком случае, <неразумное,> приводимое в движение умопостигаемой сущностью, движется к некоему смыслу; после того как оно его воспримет, оно сразу же превращается в [иной вид движения, то есть в] некий призрак мысли демиурга.

(4) Третий вид бестелесного в нас есть то, что соответствует телам привходящим образом. [Таковы место, время, движение, фигура, поверхность, величина, облик.] И среди всего этого выделяются два типа: качества вообще и качества вот этого тела. Качества вообще — это фигура, цвет, вид, место, время, движение; собственные для вот этого тела — та фигура, которой оно обладает, цвет, который ему присущ, форма, в которую оно облачено, а также поверхность и величина. < Второй тип качеств причастен первому, первые же вторым> не причастны.

(5) Далее, умопостигаемая сущность, возникшая подле бога, обладает собственной властью и, спасая самоё себя, спасает также иное; когда она существует сама по себе, она не подчинена необходимости и свободный выбор ее возникает благодаря промыслу. Оставив же бога, она избирает для себя телесную природу и тогда подчиняется необходимости, существующей в космосе.

(6) Неразумное, <если оно подчиняется умопостигаемой сущности, > до некоторой степени движется к некоему смыслу <, и тогда ее движение соответствует промыслу; если же оно не подчиняется этой сущности, то оно оказывается подчинено необходимости>.

<...>

(7) И разум связан с промыслом, неразумие — с необходимостью, а привходящие качества тел — с роком.

Таково рассуждение о подчиненном промыслу, необходимости и року.

IX

(1.11.2)

(1) Г е р м е с. Материя, дитя, и возникла, и всегда существовала. В самом деле, материя есть сосуд становления; становление же — способ существования энергии нерожденного и предсущего бога. Следовательно, поскольку она получила становление от бога, она возникла. (2) И сделалась она изменчивой: она обладает множеством обликов и принимает разнообразные формы; ибо божественная энергия установила для нее изменчивость, сотворив

идею превратности. Таким образом, нерожденность материи есть бесформенность, а рождение — воплощение в действительности.

X

(1.8.41)

(1) Гермес. <...> что можно выяснить также на примере трех времен. Действительно, они не существуют сами по себе и не соединены между собой; с другой стороны, они и соединены между собой, и существуют самостоятельно.

(2) В самом деле, если ты вообразишь настоящее без прошлого <или будущее без настоящего, то ты столкнешься с трудностями>. Ведь настоящему невозможно возникнуть, если ранее не возникло прошлого, <а будущему — если не было настоящего,> ибо настоящее появляется из минувшего, а будущее — из настоящего. (3) И если необходимо про- вести детальное рассмотрение, то давайте сделаем такой логический вывод: прошедшее время уходит в уже-небытие, а будущее не существует, потому что находится в еще-небытии; однако и настоящее не существует, поскольку оно заключается в отсутствии пребывания, Действительно, применительно к тому, что не покоится, поскольку ему не свойственно пребывание собственного центра, разве может быть сказано: «Настоящее существует», невзирая на то, что оно не может остановиться ни на миг. (4) Далее, поскольку прошлое соприкасается с настоящим, а настоящее — с будущим, они оказываются чем-то одним вследствие собственной [тождественности, единства и] непрерывности. Следовательно, они не существуют друг без друга.

5) <И если ты предположишь, что они соединены между собой, ты вновь столкнешься с трудностями...> Таким образом, время оказывается непрерывным и дискретным, поскольку оно является одним и тем же.

XI

(1.41.1Ь)

(1) Гермес, Ныне, дитя, я изложу тебе все <свое учение > в виде изречений; ибо ты будешь обдумывать сказанное, вспоминая то, что ты слушал.

(2) 1. Все сущее движется; лишь не-сущее неподвижно.

2. Всякое тело изменчиво; не всякое тело подвержено разложению. [Некоторые тела подвержены разложению.]

3. Не всякое живое существо смертно, не всякое живое существо бессмертно.

4. Разложимое подвержено гибели; лишь неразложимое вечно.

5. Вечно возникающее вечно же и разрушается, единожды же возникшее никогда не разрушается [и не становится ничем другим].

6. Первое — бог, второе — космос, третье — человек.

7. Космос — по причине человека, человек — по причине бога.

8. Ощущающее в душе смертно, разумное — бессмертно.

9. [Всякая сущность бессмертна;] всякая сущность изменчива; не всякая сущность подвержена гибели>.

10. Все сущее подвижно; ничто сущее не покоится.

11. Не все движется благодаря душе, но все движущееся движется благодаря душе.

12. [Все претерпевающее ощущает;] все ощущающее претерпевает; лишь бог не подвержен претерпеванию.

13. Все печалящееся также и радуется [смертное живое существо]; не все радующееся также печалится [вечное живое существо].

14. Не всякое тело болеет; всякое болеющее тело подвержено разложению.

15. Ум — в боге, [способность к рассуждению — в человеке,] логос — в уме. Ум не подвержен претерпеваниям.

16. Ничто телесное не истинно; лишь бестелесное неложно.

17. Все возникшее изменчиво; не все возникшее подвержено гибели.

18. Ничто на земле не благо; ничто на небе не дурно.

19. Бог благ; человек дурен.

20. Благо добровольно; зло вынуждено.

21. Боги выбирают для себя благо; <люди же выбирают для себя зло,> словно благо.

22. Благозаконие вместе с богом — единомыслие; благозаконие есть закон.

23. Божественное время есть закон человеческий.

24. Порочность — пища для космоса; время — порча для человека.

25. Все, что на небесах, непереставимо; все, что на земле, подвержено перестановке.

26. Ничто на небе не рабствует; ничто на земле не свободно.

27. Нет ничего непознаваемого на небе; нет ничего известного на земле.

28. То, что на небе, не образует общности с тем, что на земле; то, что на земле, образует общность с тем, что на небе.

29. Все на небе непорочно; все на земле запятнано.

30. Бессмертное не смертно; смертное не бессмертно.

31. Засеянное не всегда смертно; смертное всегда засеяно.

32. У разложимого тела два времени: от зачатия до рождения и от рождения до смерти; у вечного же одно — от рождения.

33. Разложимые тела растут и уменьшаются <; вечные же не растут и не уменьшаются>.

34. Разложимая материя превращается в противоположное [в отношении разрушения и рождения], вечная же — [либо в саму себя, либо] в подобное.

35. Рождение [человека] есть начало гибели, гибель же [человека] — начало рождения.

36. Уходящее <также появляется вновь; появляющееся вновь также > уходит.

37. Среди сущих одно — тела, другое — идеи, третье — энергии; идея и энергия, будучи бестелесными, находятся в телах.

38. Бессмертное не участвует в смертном, смертное участвует в бессмертном.

39. Смертное не входит в бессмертное тело, бессмертное соединяется со смертным телом.

40. Энергии направлены не снизу вверх, а сверху вниз.

41. Ничто небесное не получает пользы от земного; все земное получает пользу от небесного.

42. Небо вмещает тела вечные; земля — тела тленные.

43. Земля неразумна; небо разумно.

44. Небесное располагается под <небом>; земное — на земле.

45. Небо — первая из стихий; земля — последняя.

46. Промысел есть божественный порядок; необходимость — служанка промысла.

47. Случайность — <беспорядочное> движение; [<наименование> беспорядочного движения;] <...> [ложное мнение — призрак].

48. Что есть бог? Непоколебимое, благое. Что есть человек? Изменчивое, дурное.

(3) Если ты будешь помнить эти изречения, ты с легкостью вспомнишь то, что я рассказывал в ходе продолжительных бесед; ибо первые охватывают содержание последних.

(4) Однако откажись для себя от общения с большинством; в самом деле, я не хочу завидовать тебе, напротив, я делаю это предупреждение тебе потому, что ты покажешься большинству крайне забавным.

Ведь подобное перенимает подобное; неподобное же никогда не дружит с неподобным. Этих самых рассуждений будут достойны весьма немногие слушатели, а вероятно, даже и этих немногих не окажется.

(5) Обладают эти речи еще одним собственным признаком: они побуждают дурных людей к еще большей порочности. [Потому необходимо остерегаться большинства, поскольку они не понимают добродетели сказанного.]

Т а т. Как ты это сказал, отец?

Г е р м е с. Вот как, дитя. Всякое живое существо, именуемое человеком, тяготеет скорее к порочности; в самом деле, оно вырастает среди нее, почему и находит в ней удовольствие. И если это самое живое существо узнает, что космос рожден и что все возникает в согласии с [промыслом и] необходимостью, в то время как все возглавляет рок, оно станет много хуже самого себя прежнего, поскольку пренебрежет всем как рожденным, а так как причины зла оно будет возводить к року, то никогда не станет избегать никакого дурного дела. Поэтому необходимо остерегаться таких людей, чтобы они, пребывающие в неведении, оставались менее дурными [вследствие своего страха перед неведомым].

Дата добавления: 2015-08-13