Изумрудная скрижаль 1 страница

ТАЙНОЕ СЛОВО ГЕРМЕСА ТРИСМЕГИСТА

(1)

Истинно, неложно, достоверно и более всего правильно.

(2)

То, что внизу, существует так, как оно есть наверху, а то, что наверху, существует так, как оно есть внизу, чтобы воплотить собой явленностъ единого сущего.

(3)

И вот как все сущие произошли от одного при посредстве единого: все сущие появились от этого единого сущего благодаря уподоблению.

(4)

Отец же его — Солнце, а мать его — Луна; и выносил его во чреве своем ветер; и кормилицей ему была земля.

(5)

И потому оно — отец всякого совершенства во всем космосе.

(6)

Состояние же его совокупно, когда оно оказывается на земле.

(7)

Так отдели землю от огня, а тонкое от плотного со тщанием и с великой осторожностью.

(8)

Восходит же оно с земли на небо, и вновь опускается на землю, и наполняется свойствами высшего и низшего.

Тем самым будешь ты владеть славой всего космоса. И потому всякая тьма будет отринута от тебя.

(9)

Оно же есть наисильнейшая сила всякой силы: она превозможет всякое тонкое сущее и пойдет через плотное.

(10)

И потому космос суть творение.

(11)

А подобия в нем суть явленности, и таков их способ.

(12)

Итак, имя мне — Гермес Трисмегист, ибо владею я тремя частями философии всего космоса.

(13)

И довольно того, что я сказал о действии Солнца.

ГЕРМЕТИЧЕСКИЙ

КОРПУС

I

ПОЙМАНДР

(1) Однажды, когда думы о сущем охватили меня и разум мой воспарил высоко, а все телесные чувства мои были притуплены, словно во сне, но не так, как у тех, кто засыпает отягощенный избытком пищи или телесной слабостью, привиделось мне, будто некто сверхвеличайший, кого невозможно охватить никакой мерой, представ передо мной, назвал меня по имени и обратился ко мне: «Что желаешь ты услышать, увидеть и, постигнув мыслью, изучить и познать?»

(2) И сказал я ему: «Но кто ты такой?» — «Я, — говорит он, — Поймандр, ум самобытности».

(3) «Я хочу,— сказал я, — изучить сущее, постигнуть в мыс­ли его природу и познать бога — вот о чем, как я мог бы выразиться, я желаю слышать». Он вновь сказал мне: «Мне ведомо, чего ты хочешь, ибо я тот, кто повсюду с тобой; вос­произведи в своем уме все то, что ты желаешь познать, и я буду учить тебя».

(4) Сказав так, он тотчас изменил для меня вид всех вещей, и открылось мне их значение. Я увидел зрелище, не подвластное никакому определению: все стало светом, мягким и приятным, и, узрев его, возлюбил я его. Спустя небольшое время в какой-то его части появилась принижающая его тьма, ужасающая и жуткая, как мне показалось, несущая на себе отпечаток неправильности. И дано было мне видеть, как эта тьма пре­вращается в некую влажную природу, пре­бывающую в невыразимом бурлении и испускающую дым, подобный исходящему от огня. И издавала зта природа какой-то звук — словно бы нечленораздельный стон; ибо был испущен ею нестройный крик. (5а) И святой логос, появившийся из света, приблизился к влажной природе, и был он, как мне показалось, гласом света.

(6) И говорит мне Поймандр на ухо: «Понял ли ты, что стремится показать это зрелище?» — «<Объясни мне,> и я буду знать», — ответил я. «Этот свет, — сказал он, — есть я сам, ум, первый бог, который стоит выше влажной природы, появившейся из тьмы; исходящий же из света логос — сын бога». — «Как это?» — переспросил я. «Понимай это так же, как и в отношении самого себя: и в тебе логос есть сын, а ум — отец, ибо не отделяются они друг от друга; действительно, жизнь есть их единство». — «Благодарю тебя», — ответил я.

(7) «Теперь же мысли свет и познавай его». Сказав так, он на долгое время предстал перед моим взором, так что содрогался я от вида его. И, запрокинув голову вверх, я увидел в своем уме свет, пребывающий в неисчислимых силах и ставший неохватным космосом. Вот о чем подумал я, обретя способность к созерцанию благодаря речи Поймандра. (8а) И поскольку я был ошеломлен, он вновь сказал мне: «Ты видишь в уме архетипический эйдос, предначальствующий началам, лишенный пределов». Вот с какой речью обратился ко мне Поймандр.

(8Ь) «И что же, — говорю я, — откуда появились стихии природы?» На это он снова ответил: «Изволения бога, которое, узрев прекрасный космос, воспроизвело его. В самом деле, влажная природа, поскольку она восприняла логос, была упорядочена, после того как из нее были выделены стихии, из которых и произошло рождение одушевленных существ. (5Ь) Ибо из влажной природы взметнулся ввысь чистый огонь; он был легок и ярок, а также деятелен. Одновременно и воздух, поскольку он также был легок, последовал за огнем, возвысившись до состояния огня над землей и водой, так что кажется, будто он зависит от него. И был огонь окружен силой величайшей, и, обузданный, пребыл в покое. Земля же и вода оставались на своем месте, смешанные между собой, так что отдельно от воды земля рассматриваться не может; при этом они пребывают в движении вследствие обращенного на них свыше духовного логоса.

(9) Первый ум, который есть жизнь и свет, будучи обоеполым, породил иной ум — демиурга, который, будучи вторым, сотворил из огня и духа семь правителей, кругами охватывающих чувственно воспринимаемый космос; правление же их называется роком.

(10) И непосредственно вслед за этим логос бога изошел из стихий природы, в своем движении опускающихся вниз, в это творение и соединился с демиургом, ибо он подобен ему по сущности; тем самым эти нисходящие стихии природы остались неразумными, так что представляли собой всего лишь материю.

(11а) Демиургический ум вместе с логосом, объемля собой круги и словно бы с посвистом погоняя их во вращении, привел свои творения во вращательное движение и позволил им обращаться от неопределенного начала к беспредельному концу; в самом деле, их кругообращение начинается там же, где заканчивается.

(lib) Природа, как того пожелал ум, из тяготеющих вниз стихий произвела на свет неразумных животных, ибо не владела она уже логосом. Воздух произвел пернатых, вода — плавающих (а земля и вода уже были обособлены друг от друга), земля породила четвероногих и пресмыкающихся животных, зверей диких и домашних.

(12) Ум же, отец Всего, будучи жизнью и светом, породил человека, подобного ему самому, коего и возлюбил как собственного потомка; ибо в высшей мере прекрасен был тот, обладающий обликом своего отца; следовательно, бог естественным образом возлюбил собственную форму, и вверил он ему все творения.

(13а) И человек, оказавшись в демиургической сфере, узнал творения своего брата, соседствующего с огнем; узнав же в огне создание демиурга, он возжелал и сам стать демиургом; и получил он на это согласие своего отца. <...> И заключил он в себе всякую энергию правителей, те же, в свою очередь, возлюбили его, и каждый передал ему часть собственной природы.

(13Ь) Познав же их сущность и причастившись их природы, возжелал он расторгнуть облачение их кругов; (14) и взглянул он вниз сквозь <небесную> гармонию, расторгнув оболочку, и явил он низшей природе прекрасную форму бога. Природа же, узрев красоту формы бога, улыбнулась от нескончаемой любви человека, воспроизведя вид наипрекраснейшей формы в воде и тень на земле. И человек, увидев подобную самому себе форму, нашедшую свое место на земле и в воде, радостно приветствовал ее и возжелал поселиться в ней и вместе с желанием своим произвел действие и поселился в неразумной форме. А природа, получив его, предмет своей любви, вся объяла его и смешалась с ним; ибо любовь их была взаимной.

(15) И потому в отличие от всех живых существ, населяющих землю, человек двойствен: телом он смертен, а как сущностный человек — бессмертен. Ибо, будучи бессмертным и обладая властью надо всем, он претерпевает то же, что и смертное, поскольку подвластен року. Ведь, располагаясь превыше <небесной> гармонии, он стал рабом рока; будучи обоеполым в силу своего происхождения от обоеполого отца и не нуждаясь во сне благодаря рождению от не нуждающегося во сне, он подчиняется любви и забвению».

(16) И вслед за этим молвил я: «Расскажи мне, о ум, и все остальное, ибо я полюбил твою речь». Поймандр же сказал: «Таково таинство, до настоящего дня скрытое. В самом деле, природа, смешавшаяся с человеком, произвела некое наиудивительнейшее из чудес. Ибо, поскольку он благодаря <небесной> гармонии обладает природой тех семерых, которые, как я тебе говорил, произошли от огня и духа, природа не осталась в том же состоянии, напротив, она сразу же произвела на свет семерых людей, соответствующих природам семерых правителей, обоеполых, парящих над землей». И сказал я после этого: «О Поймандр, вожделение мое стало огромным, и жажду я слушать, не прерывайся!» Поймандр произнес: «Помолчи, ибо я еще не открыл для тебя первый смысл». — «Продолжай, я молчу», — ответил я. (17) «Итак, рождение этих семерых произошло следующим образом. Природа произвела на свет тела; ибо была земля женским началом, а вода — оплодотворяющим; из эфира они обрели дух. <Бестелесная же их часть прибавилась> к человеческому облику. Человек же из жизни и света родился в виде души и ума: из жизни — как душа, а из света — как ум. И пребыло все в таком состоянии до конца кругооборота.

(18) Выслушай же в заключение ту речь, которую ты так жаждешь услышать. По завершении кругооборота по волению бога всеобщая связь была разорвана; в самом деле, все живые существа, бывшие обоеполыми, одновременно с человеком были разделены и отчасти стали самцами, а отчасти — самками. И сказал тогда бог в своем священном слове: „Растите в своем росте и преумножайтесь во множестве, все твари и творения. И да познает мыслящий человек самого себя — что он является бессмертным, а причинствует для смерти любовь. Познавший же самого себя идет к благу“.

(19) После того как он это сказал, при посредстве рока и гармонии был создан промысел и установлен порядок рождений; и преумножилось все по своему роду. Тот, кто познал самого себя, пришел к сверхсущностному благу; тот же, кто возлюбил вследствие случайной любви, пребывает во тьме, блуждая так, как это положено чувственно воспринимаемому, и претерпевая страдания смерти».

(20) «Чем же, — воскликнул я, — так прегрешили неведающие, что были лишены бессмертия?» — «Эй, ты, похоже, не понял того, что выслушал, разве я не сказал тебе обдумать сказанное?» — «Я обдумываю и держу в своей памяти и одновременно благодарю тебя». — «Если ты обдумал это, то скажи мне, почему достойны смерти те, кто пребывает в неведении?» — «Потому что над их собственным телом властвует ужасающая тьма, из которой произошла влажная природа, из которой, в свой черед, составилось тело; <стало быть, такие люди заключили себя> в чувственном космосе, из которого и черпается смерть». — (21) «Что же, это ты понял правильно. А почему речь бога гласит: „Познавший самого себя идет к благу“?» И я ответил: «Потому что отец всего состоит из света и жизни, а человек рожден от него». — «Ты хорошо говоришь [когда утверждаешь, что бог и отец, от которого родился человек, есть свет и жизнь]. Стало быть, если ты, происходящий от жизни и света, познаешь самого себя в том отношении, что ты произошел от них, ты вновь уйдешь к жизни и свету» — вот как сказал Поймандр.

«Однако объясни мне следующее, — сказал я. — В самом деле, бог говорит: „И да познает мыслящий человек самого себя...“; но разве не все люди обладают умом?» (22) И сказал мне ум: «Эй, ты, соблюдай благочестие! Я, ум, имеюсь у святых, благих, чистых и милосердных, и присутствие мое становится для них помощью: они непосредственно познают все, они любовно привечаются отцом и благодарят его в своих похвальных словах и гимнах, соединенные с ним любовным восторгом. И еще до того, как их тело будет предано свойственной ему смерти, они презирают ощущения, поскольку ведают его действия. А вернее, я сам, ум, не позволяю свершаться случайным действиям тела; в самом деле, словно привратник, я закрою дверь на ключ на пути дурных и постыдных действий, пресекая само их желание. (23) От неразумных же, дурных, испорченных, завистливых и алчных, убийц и нечестивцев, я далек; я уступаю их демону возмездия, который, вооружившись остротой огня, пытает такого человека, потрясая его в чувственном восприятии, и все более вооружает его к беззаконию, с тем чтобы того постигла большая кара. И не прекращает тот темной битвы, поскольку неутолимо его вожделение к неизмеримым влечениям, и все больше разгорается в нем огонь».

(24) «Ты прекрасно преподал мне все, как я того и желал, о ум; расскажи мне еще и о возникающем восхождении — о том, каким образом я уйду к жизни». И в ответ на это Поймандр сказал: «Сначала в разложении материального тела ты предоставляешь само тело изменению, и тот облик, который оно имело, делается невидимым. И свой нрав ты бездеятельным вверяешь демону; и телесные ощущения вновь возвращаются к собственным истокам, становясь частями космоса и вновь составляясь в иные энергии. И гнев, и вожделение уходят в бессловесную природу.

(25) Тем самым человек отправляется назад, ввысь через гармонию космоса. И первой его зоне он дарует энергию роста и уменьшения, второй — измышление дурных хитростей, третьей — обман вожделения, четвертой — начальственное высокомерие, пятой — нечестивую порывистость и поспешность дерзости, шестой — дурные позывы к богатству, а седьмой — злокозненную ложь. (26а) И тогда, скинув покровы действий космической гармонии, он оказывается в восьмой природе, обладающей собственной силой, и вместе с сущими там воспевает отца; а находящиеся там вместе радуются его присутствию. И, уподобившись сотоварищам, он слушает силы, располагающиеся превыше восьмой природы, поющие гимн богу неким собственным голосом. И тогда по порядку они восходят к отцу; ибо препоручают они самих себя силам и, сами становясь силами, оказываются в боге. Таково благо, такова цель обладающих знанием — обожествиться.

(26Ь) В завершение — что же ты медлишь? Разве ты, восприняв все сказанное, не станешь поводырем для достойных, чтобы при твоем посредстве род человеческий был спасен богом?» Сказав мне это, Поймандр смешался с силами.

(27) И после того, как я возблагодарил и восславил отца всего, я посвятил себя ему, обретший благодаря ему силу, наученный им природе всего и узревший величайшее зрелище. И воззвал я людей к красоте благочестия и знания: «О народы, мужи земнородные, впавшие в пьянство, в сон и в незнание бога, протрезвитесь, остановитесь в своем похмелье и прельщении сном бессловесным!» (28) Они же, услышав меня, единодушно собрались вокруг меня. И сказал я: «Почему, мужи земнородные, предаете вы самих себя смерти, хотя и имеете власть причаститься бессмертия? Раскайтесь, блуждающие неверным путем и сроднившиеся с невежеством; отстранитесь от тьмы и соприкоснитесь со светом; причаститесь бессмертия, прекратив свою погибель!»

(29) И одни из них, предавшись пустой болтовне, отступили, вверив самих себя пути смерти, а другие просили научить их, бросившись в ноги мои; я же, подняв их, стал поводырем для их рода, проповедуя учение о том, как и каким способом они спасутся. И сеял я в них слова мудрости, и то, что было засеяно, получило свою пищу от воды бессмертия. А когда наступил вечер и солнечный свет начал меркнуть, я повелел им всем возблагодарить бога. И каждый, исполнив обряд благодарения, направился к своему ложу.

(30) Я же запечатлел для себя в письменном виде благое дело Поймандра и, исполнившись того, чего я возжелал, возрадовался. Ибо телесный сон стал протрезвлением души, сомкнутость век — истинным зрением, молчание мое — чреватостью благом, а бесплодность рассудка — рождением добра. Вот что случилось со мной, воспринявшим от Поймандра, то есть ума самобытности, логос, и потому я, исполнившись божественного вдохновения, пошел по пути истины.

И потому дарую я от всей своей души и силы славословие отцу-богу:

(31) «Свят еси, бог и отец всего, сущий прежде начала; свят еси бог, чье воление исполняется собственными силами; свят еси бог, который желает быть познанным и познается своими, свят еси, словом приведший сущее в сочетание между собой; свят еси, которого не скрыла природа; свят еси, чьим изображением произросла всякая природа, свят еси, кто мощнее всякого могущества; свят еси, превосходящий всякое превосходство; свят еси, коего недостойны любые похвалы.

Прими словесную жертву, от души и сердца обращенную к тебе, непроговариваемый, неизреченный и описуемый лишь тишиной!

(32) Вдохнови меня, просящего неуклонности на пути знания, сообразного нашей сущности; и придай мне силы, чтобы я осветил светом благодати этой пребывающих в неведении сородичей моих, братьев моих, сынов твоих!

И потому я верю и свидетельствую, что иду я к жизни и свету.

Благословен еси, отец; твой человек желает освятиться вместе с тобой, поскольку вручил ты ему всю власть».

II

Диалог Гермеса Трисмегиста с Асклепием

(1) Гермес. Не движется ли все движущееся, Асклепий, в чем-то и чем-то?

Асклепий. Несомненно.

Гермес. Так нет ли необходимости в том, чтобы то, в чем движется движущееся, было больше самого движущегося?

Асклепий. Конечно, необходимость имеется.

Гермес. А не сильнее ли движущее, чем движущееся?

Асклепий. Разумеется сильнее.

Гермес. И не обладает ли то, в чем совершается движение, противоположной движущемуся природой?

Асклепий. Да, само собой.

(2) Гермес. Далее. Наш космос велик, и нет тела больше его.

Асклепий. Очевидно.

Гермес. И он плотен, ибо наполнен множеством других великих тел, а вернее, всеми телами, которые существуют.

Асклепий. Так и есть.

Гермес. А есть ли космос тело?

Асклепий. Тело.

Гермес. Причем движущееся?

Асклепий. Несомненно.

(3) Гермес. Итак, сколь же великим должно быть то место, в котором он движется, и какова будет его природа? Не много ли большим, чтобы быть в состоянии воспринять непрерывность его движения и чтобы движущееся не сдерживало своего движения, будучи стеснено его узостью?

Асклепий. Это некая всевеликая вещь, о Трисмегист.

(4а) Гермес. И какой она природы? Не противоположной ли, Асклепий? Природой же противоположной телу является бестелесное.

Асклепий. Согласен.

Гермес. Итак, место бестелесно.

(4Ь) Но бестелесное есть либо божественное, либо бог. Божественным же я называю сейчас не рожденное, а нерожденное. Так вот, если оно есть божественное, то будет сущностным; а если бог, то окажется бессущностным <...>. (5) Место же есть умопостигаемое в некотором ином смысле; в самом деле, умопостигаемым в первом смысле является бог <— для самого себя, место же —> для нас, а не для самого себя. Действительно, умопостигаемое <есть умопостигаемое > для мыслящего; следовательно, место умопостигаемо не для самого себя, ибо мыслится не самим собой, будучи одновременно чем-то другим мыслимому, а нами. (6а) И если место есть умопостигаемое не как бог, а как вмещающая в себя энергия, то оно есть нечто иное богу.

(6Ь) Все движущееся движется не в движущемся, но в покоящемся. И движущее также покоится; ибо не в состоянии оно свершать движение совместно с движущимся.

Асклепий. Почему же, Трисмегист, в нашем мире движущее совершает свое движение совместно с движущимся? В самом деле, ты говоришь, что сферы блуждающих звезд приводятся в движение сферой неподвижных.

Гермес. Такое движение является не совместным, а противоположным; ведь они движутся не в одну и ту же, а в противоположные друг другу стороны. Противоположность же движения подразумевает пребывающее в покое равновесие; (7) действительно, равновесие есть покой перемещения. Итак, сферы блуждающих звезд, совершающие свое движение в направлении противоположном сфере неподвижных, приводятся в движение вокруг точки противоположности сферой неподвижных звезд при посредстве их взаимных противоречий. И иначе дело обстоять не может. В самом деле, полагаешь ли ты, что вот эти Медведицы, которые, как ты видишь, не заходят и не восходят, а вращаются вокруг одной и той же точки, движутся или покоятся?

Асклепий. Движутся, Трисмегист.

Гермес. А какое движение, Асклепий, они совершают?

Асклепий. Бесконечное обращение вокруг одной и той же точки.

Гермес. Кругообращение вокруг одной точки есть движение, пребывающее в покое; в самом деле, движение вокруг одной и той же точки препятствует отклонению от нее, когда же отклонение от нее встречает препятствие, то подразумевается состояние покоя в отношении движения вокруг одной и той же точки. Равным образом и противоположное перемещение покоится в неколебимости, утверждаемое самой противоположностью. (8а) Я приведу тебе наглядный пример; я имею в виду наземных животных. Посмотри, например, как плывет человек: притом, что вода движется, противодействие ног и рук оказывается для человека покоем, для того чтобы не быть унесенным водой вниз по течению.

Асклепий. Твой пример ясен, Трисмегист.

Гермес. Таким образом, всякое движение пребывает в покое и вызывается покоем <...>.

(8Ь) Стало быть, вовсе не получается так, что движение космоса и всякого материального живого существа происходит по внешним для тела причинам, напротив, оно происходит по внутренним причинам в их отношении к внешнему — благодаря либо душе, либо духу, либо чему-то другому бестелесному. В самом деле, одушевленное тело приводится в движение вовсе не телом; не относится это и к телу вообще, хотя бы оно и было неодушевленным.

(9) Асклепий. Как ты это говоришь, Трисмегист? Что же, в этом случае то, что приводит в движение дерево, камни и все остальное неодушевленное, не является телом?

Гермес. Разумеется нет, Асклепий; в самом деле, внутреннее содержание тела, то, что приводит неодушевленное в движение, не есть тело. Оно есть то, что приводит в движение составное — и носитель, тело, и несомое; действительно, неодушевленное само по себе ничего в движение не приводит. По крайней мере, ты видишь, что душа отягощена, когда одна несет два тела. Таким образом, очевидно, что движущееся движется в чем-то и чем-то.

(10) Асклепий. Но разве не должно движущееся двигаться в пустоте, Трисмегист?

Гермес. Не говори слов с дурным предзнаменованием, Асклепий. Ни одно сущее не пусто; пустым является лишь несущее. В самом деле, наличествующее никогда не может сделаться пустым в силу самого смысла наличного бытия: сущее не смогло бы уже быть сущим, если бы не было полно наличного бытия.

Асклепий. Но разве, Трисмегист, не бывает чего-то пустого, такого, например, как пустая бочка, кувшин, пересохшее русло реки, чан и все остальное подобное?

Гермес. Увы, сколь глубокое заблуждение, Асклепий! Что же, ты полагаешь, что пусто то, что полным-полно?

(11) Асклепий. Как ты говоришь, Трисмегист?

Гермес. Разве воздух не тело?

Асклепий. Тело.

Гермес. А разве это тело не проникает во все сущее и не заполняет все, во что проникает? И разве это тело не возникло как смешение четырех тел? Стало быть, все, о чем ты говоришь как о пустом, полно воздуха, а если оно полно воздуха, то и всех четырех стихий; но можно было бы продемонстрировать и противоположное рассуждение: все то, о чем ты говоришь как о полном, в отношении воздуха пусто, поскольку до отказа заполнено другими телами и нет в кем места, куда мог бы проникнуть воздух. Итак, то, что ты называешь пустым, необходимо называть не пустыми, а полыми, ибо они полны наличного бытия — воздуха и духа.

Асклепий. Это суждение неоспоримо, Трисмегист.

(12а) Гермес. А что мы скажем о том месте, в котором движется Все? Конечно, Асклепий, что оно бестелесно.

Асклепий. И что же это за бестелесное?

Гермес. Всеобщий ум из всеобщего, объемлющий в себе самого себя, свободный от телесного искажения, бесстрастный, неосязаемый, сам по себе покоящийся в самом себе, предоставляющий место для всего разом, спасительный для всего сущего, свет души.

(12Ь) Асклепий. Что же ты тогда называешь благом?

Гермес. Благо есть архетипический свет, словно бы лучами коего являются ум и истина.

(13) Асклепий. А что есть бог?

Гермес. Тот, кто не есть ни то ни другое, который причинствует и для их бытия, и для бытия всего и каждого одного из всех сущих; ибо он не пропустил ничего, кроме несущего. И все возникающее возникает из сущего, а не из не-сущего; в самом деле, не-сущее обладает природой не самой способности к порождению чего-либо, а неспособности произвести нечто на свет; и в свой черед — сущее не обладает природой небытия в каком-то отношении. Стало быть, бог не ум, а причина бытия ума, и не дух, а причина бытия духа, и не свет, а причина бытия света.

(14) Потому-то бога и нужно почитать этими двумя именами, которые свойственны только ему — и более никому. Ибо любой из так называемых других богов, людей или демонов может не быть благим хотя бы в каком-то отношении, за исключением одного лишь бога; все же остальное не в состоянии вместить в себя природу блага. В самом деле, оно есть тело и душа, и не имеет оно такого места, которое способно вместить благо, (15) ибо размеры блага столь же велики, сколь велико наличное бытие всех сущих — и тел, и бестелесных, и чувственно воспринимаемых, и умопостигаемых; и соответствует им один лишь бог — и ничто другое. Итак, ты не должен говорить как о благе ни о чем другом, кроме как об одном лишь боге, коль скоро в противном случае ты совершишь богохульство. (16) На языке у всех людей постоянно вертится слово «благо», и тем не менее не служит для них предметом мысли вопрос о том, что же оно такое; потому-то и не мыслится всеми сам бог; напротив, по неведению именуют они благими богов и некоторых из людей, которые никогда не смогли бы ни быть, ни сделаться таковыми. В самом деле, благо более всего чуждо им, оно неотделимо от бога, поскольку и есть сам бог. Стало быть, все остальные боги именуются благими потому, что им оказана честь именем бога; бог же именуется благом отнюдь не в качестве почести, но по своей природе; ибо у бога и блага одна природа и один у них обоих род, от которого — все роды. В самом деле, бог благ потому, что он есть тот, кто все дарует и ничего не забирает себе. Значит, бог дарует все и не забирает себе ничего. Потому бог есть благо, а благо есть бог.

(17а) Другое имя есть, в свой черед, «отец», в силу того что он сотворил все; ибо дело отца — творение. Потому-то величайшее в жизни и наиболее благочестивое действие для здравомыслящих людей — это деторождение; и величайшее несчастье и нечестивое дело — прожить жизнь бездетным. После смерти такой человек будет наказан демонами. Кара же назначена ему такая: душа бездетного будет осуждена на вхождение в тело, которое не обладает ни мужской, ни женской природой, и будет такое существо проклято под солнцем. Потому, Асклепий, не разделяй радость ни с кем, у кого нет детей, напротив, сострадай его несчастью, зная, какое наказание его ожидает.

(17Ь) Вот что пусть будет сегодня тебе изложено, Асклепий, — некое предварительное знание о природе всего.

О том, что бог — первый среди всего,

и что все божественно, и что природа божественна

(1а) Бог есть начало сущего — и ума, и природы, и материи; он сотворил все, будучи началом всего, для проявления своей мудрости. И природа есть энергия бога, в силу необходимости созидающая и завершение, и возрождение.

(1Ь) Ибо была тьма в бездне, и бесконечная вода, и тонкий и разумный дух, божественной силой <пронизавший> предметы, пребывавшие в хаосе. И когда все было неразделенным и неподготовленным, возжегся священный свет; и возникли стихии и все боги. (2а) Ибо после того, как все вещи были определены, легкие воспарили ввысь, поскольку к огню, расположенному вверху, был словно бы привешен воздух, и огонь носится в нем; тяжелые же опустились вниз, и в качестве основания под влажную сущность был положен песок, и появилась из влажной сущности суша.

(2Ь) И была расчленена огненная сущность вместе с располагающимися в ней богами; и явилось небо в семи кругах и боги, видимые в обликах звезд со всеми своими созвездиями; и было положено движение по кругу для эфирного, несущегося на божественном духе.

(За) И совершил каждый бог по собственной силе то, что было ему предписано; и возникли звери четвероногие, и пресмыкающиеся, и водные, и пернатые, и всякое семя оплодотворяющее, и трава, и зелень всякого цветка, засеянные в согласии с различием природ; и все они несли в себе семя палингенесии.

(ЗЬ) <...> и <бог определил> рождения людей на познание божественных дел, на свидетельствование действия природы, множество людей на господство над всем поднебесным и на рассмотрение благ, дабы росли они в своем росте и преумножались во множестве. И вложил он всякую душу в тело при посредстве бега богов, движущихся по кругу, приуготовив ее к созерцанию неба и бега небесных богов, и к господству над всем подлунным, и к познанию божественной силы, и свидетельствованию действия природы, и к знаменованию благ, поскольку доля ее была отягощена познанием добра и зла и изысканием всяческого прекраснодействия.

Дата добавления: 2015-08-13