Из рассуждений Гермеса

XVIII

(2.8.31)

(1) Итак, имеются сущность, логос, мысль и мышление. <Три последних> обращаются к сущности. К мышлению обращаются мнение и ощущение. Логос следует за сущностью. Мысль движется при его посредстве. Мысль переплетается с мышлением; следуя друг за другом, они становятся единой идеей. Ею оказывается идея души. Мнение и ощущение следуют именно за ее мышлением. При этом все перечисленное не остается в одном и том же положении, (2) в пределах души оно обретает излишество и недостаток и отличается от самого себя. Дурным названное делается всякий раз, когда оно отторгается от мышления; когда же оно следует за ним и подчиняется ему, то при посредстве математических объектов образует общность с мыслительным логосом.

(3) <...> Мы обладаем возможностью выбора; в самом деле, свобода выбора есть лучшее в нас и равным образом худшее в нас происходит по принуждению. Тот свободный выбор, который соседствует со злом, близок к телесной природе, и потому над тем, кто выбирает худшее, тяготеет рок.

(4) Далее, бестелесная сущность в нас самовластна, подобно мыслительному логосу, она всегда находится в тождественном и одинаковом положении, и потому рок ее не касается, (5) поскольку, приблизив к себе первый мыслительный логос, исходящий от первого бога, она ставит на первое место логос вообще, которому соответствует природа возникающего; для последнего душа объединяется с роком, властвующим над ним, так как она не участвует в природе возникающего.

XIX

(1.49.6)

(1) Итак, душа есть вечная мыслящая сущность и мысль ее — это принадлежащий ей логос; мысля, она одновременно привлекает к себе разум гармонии. Освободившись же от природного тела, она пребывает сама по себе, поскольку в умопостигаемом космосе она принадлежит самой себе. Она начальствует над своим собственным логосом, придавая ему подобное собственной мысли движение и жизнь, подобную ее имени, применяющемуся к жизни. (2) В самом деле, собственным признаком души является то, что она предоставляет иному нечто подобное ее собственному своеобразию.

(3) И потому имеются две жизни и два движения: одно соответствует сущности, а другое — природе тела. И одно оказывается скорее родовым <, а другое — частным>. Одно, соответствующее сущности, свободно, а другое вынужденно; в самом деле, все движущееся должно подчиняться тому, что его приводит в движение. (4) То движение, которое в свою очередь приводит в движение, подобно любви мыслительной сущности. Действительно, душа, которая бестелесна, по-видимому, будет сущностью, не участвующей в природном теле. Ведь если ею владеет тело, то она не имеет ни логоса, ни мышления. Действительно, всякое тело безмысленно; и лишь когда оно участвует в сущности, ему свойственно быть дышащим живым существом.

(5) И дух есть то, что ощущает тело, логос же есть то, что созерцает сущность прекрасного. Ощущающий дух есть то, что выносит суждение о зримом. Он разделен по органам ощущения, и некоей частью его являются дух зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Этот дух, заняв положение аналогичное мышлению, выносит суждение о чувственно воспринимаемом, а в противном случае он всего лишь предается фантазиям.

(6) В самом деле, телу принадлежит также способность принимать все. Логос же есть мышление о сущности. С логосом сочетается знание о почитаемом, а с духом — мнение о нем. Ведь первое обладает своей энергией из объемлющего космоса, а второе — из самого себя.

XX

(1.49.3)

(1) Итак, душа есть бестелесная сущность. В самом деле, если бы она сама по себе имела тело, то уже не была бы спасительной для самой себя. Действительно, всякое тело нуждается в бытии, а равным образом и в жизни, которая располагается в определенном порядке.

(2) Ибо за всем тем, что имеет рождение, с необходимостью следует также и изменение. Ведь возникающее возникает в виде некоторой величины, так как обладает ростом; и всему растущему сопутствует уменьшение, а уменьшению — гибель1.

(3) Тело, участвующее в эйдосе жизни, живет и образует общность с бытием благодаря душе. Причина же бытия для иного — само изначальное сущее. (А под бытием я в данном месте имею в виду окончательное становление в логосе и участие в разумной жизни; душа предоставляет <телу> эту самую разумную жизнь.)

(4) <Человек> именуется «живым существом» вследствие жизни, «разумным» благодаря тому, что он обладает способностью мыслить, а «смертным» — из-за тела. Следовательно, душа есть бестелесная сущность, обладающая незыблемой силой. В самом деле, разве можно было бы говорить о том, что человек есть живое существо, если бы не имелось сущности, предоставляющей жизнь? Было бы невозможно утверждать, что он разумен, если бы не было мыслительной сущности, предоставляющей разумную жизнь.

(5) Впрочем, разумность достигает своего завершения отнюдь не во всех людях, и причиной тому телесное устройство, а именно его отношение к гармонии. В самом деле, если в составе тела преобладает тепло, человек становится легковесным и склонным горячиться; если, напротив, преобладает холод, то он будет ленивым и глупым; ибо природа стремится привести состав человека в соответствие с гармонией. (6) Последняя же бывает трех видов: основанная на тепле, основанная на холоде и соответствующая промежуточному состоянию. Природа определяет ее в согласии с главной звездой в созвездии. И душа, получив в свое владение тело, как это назначено роком, предоставляет ему, произведению природы, жизнь.

(7) Итак, природа уподобляет телесную гармонию той гармонии, которая присуща созвездиям, и объединяет эту многокомпонентную смесь с гармонией звезд так, чтобы компоненты обладали между собой общими свойствами. В самом деле, целью гармонии звезд является рождение общего для них свойства, назначенного роком.

XXI

(1.41.11)

(1)Итак, имеется предсущее, потустороннее всему сущему — даже подлинному. Это предсущее есть то, благодаря чему у подлинного сущего и сущего, мыслимого как самостоятельное, возникает сущностность, вообще говоря называемая общей. То, что противоположно такому сущему в качестве иного, когда оно, со своей стороны, пребывает само по себе, оказывается природой, чувственно воспринимаемой сущностью, содержащей в самой себе все чувственно воспринимаемое. Между названным располагаются мыслимые и чувственно воспринимаемые боги; <...> и одно причастно умопостигаемому, а другое является предметом мнения, причем оно образует общность с мыслимыми богами.

(2) Таковы изображения мыслимых богов, подобно тому как Солнце есть изображение наднебесного бога-демиурга. В самом деле, подобно тому как последний сотворил всеобщее, Солнце созидает животных, рождает растения и правит духами.

ИЗ КНИГИ, ОЗАГЛАВЛЕННОЙ «АФРОДИТА»

XXII

(1.42.7)

Почему потомство либо похоже на своих родителей, либо в нем проявляются семейные черты? Я изложу смысл этого. Когда в момент вспенивания возвращающейся обратно крови происходит рождение потомка, случается так, что из всего тела и из его членов исходит некая сущность, соответствующая божественной энергии, поскольку возникает тот же самый человек, и, вероятно то же самое случается с женщиной. Итак, когда то, что истекло из мужа, преобладает и остается неприкосновенным, потомок рождается похожим на отца, а когда происходит обратное, он похож на мать. И если возникло превосходство какой-либо части тела, то ей уподобится соответствующая часть. Случается, что и в течение многих поколений потомство воспроизводит облик прародителя, если тот занимает положение декана в тот час, когда его жена зачала.

ИЗ КНИГИ, ОЗАГЛАВЛЕННОЙ «ЗЕНИЦА КОСМОСА»

XXIII

(1.49.44)

(1) Сказав это, Исида сперва налила для Гора сладкое питье амброзии, которое обыкновенно вкушают души богов, а затем начала свою наисвященнейшую речь так:

(2) — Поскольку небо, украшенное множеством венцов, дитя мое Гор, примыкает ко всяческой природе низших предметов и кет ничего среди того, чем располагает ныне совокупный космос, что отсутствовало бы в каком бы то ни было месте, то имеется строгая необходимость в том, чтобы все было упорядочено благодаря высшему и наполнено всяческой подчиненной природой; в самом деле, разумеется, не может быть такого, чтобы низшее упорядочивало то устроение, которое располагается выше. Итак, необходимо, чтобы низшие таинства подчинялись лучшим; лучшим же, нежели подчиненные, является устроение небесных тел: оно во всем блистательно и непостижимо для разума смертных. 

* * *

(3) Поэтому <люди>, находящиеся внизу, стонали от страха и одновременно поражались прекраснейшему <порядку, который они могли созерцать> в пребывании высшего. Ибо зрелище это было достойно одновременно созерцания и тревоги: красота неба, освещаемого Солнцем, и подобное же величие ночи, также несущей огонь, дарующий свет, хотя и более слабый, нежели солнечный, в то время как все остальное на небе по отдельности движется в порядке, установленном таинствами — движениями и кругооборотами времени — при посредстве скрытых истечений, упорядочивающих низшее и взращивающих его. И так один за другим следовали страхи и бесконечные вопросы.

(4) И пока творец всего, вместе взятого, не желал быть познанным, все охватывало неведение; когда же он решил явить миру самого себя и показать то, каков он, он вдохнул в некоторых божественных людей любовь, и наделил он их разум сиянием куда большим, чем они имели ранее в груди, с тем чтобы они сперва возжелали отыскать бога, до сих пор пока неизвестного, а затем и [испытали к этому сильнейшее вожделение] смогли его найти [, будучи направлены должным образом]. (5) Это действие, дитя мое, достойное удивления, Гор, не было бы возможно для смертного племени, если бы не появилась душа, [которой не было никогда,] обладающая общим с небесными таинствами состоянием. Таков был всеведущий Гермес; он увидел все, а увидев, понял и, поняв, нашел в себе силы, чтобы сделать известным [и показать] это остальным людям. И то, что он понял, он записал, а записав, скрыл в безопасном месте, и по большей части хранил он молчание, с тем чтобы искали эти записи весь век грядущие за ним в космосе поколения.

(6) И взошел он на звезды, будучи приставлен в качестве копьеносца к родственным ему богам; однако был у него наследник, Тат, его сын и одновременно преемник на поприще этих наук, а также недалеко от него ушедший Асклепий Имуфет, сын Пта, другое имя которого Гефест, и еще другие — все те, кто вознамерился во всех деталях описать небесную теорию и царицу всего — промысел. (7) Итак, Гермес оправдывал себя перед своим окружением, поскольку даже сыну не сообщил всю теорию в целом, так как тот был еще в нежном возрасте. И говорил он следующее: «Я [, оказавшись на Востоке,] узрел безвидное всевидящими очами моего ума; и ко мне, пока я предавался созерцанию, пусть медленно, но все-таки пришло точное знание. И ныне мне необходимо возложить священные символы космических стихий подле тайных святилищ Осириса, совершив в дополнение молитвы, с тем чтобы [, сказав эти слова,] взойти на небо».

(8) Однако, дитя, не подобает, чтобы я оставила этот рассказ незавершенным; следует сообщить то, что сказал Гермес, когда прятал свои книги. А сказал он вот что: «О священные книги, которые были созданы моими подверженными порче руками, но которые были наполнены всевластным лекарством, несущим неподверженность такой порче, оставайтесь нетленными [и неповрежденными] на все века, будучи невидимыми и ненаходимыми для того, кто вознамерится обойти всю эту земную равнину, до тех пор, пока древнее небо не породит союзы, <которые демиург назвал душами достойные вас». И после того как он это сказал и произнес молитву над делом своих рук, он удалился в святилище вечных зон.

* * *

(9) На протяжении достаточно продолжительного времени природа положенного в основу оставалась бездеятельной и скрытой, дитя, и была она бесплодной, до тех пор пока сами боги, которым было предписано перемещаться по небу, представ перед царем всего, не сообщили ему о спокойствии низшего сущего и о том, что необходимо упорядочить и его [в совокупности]. И сказали они: «Мы просим тебя рассмотреть то, в чем польза ныне сущего и того, что будет позже; ибо это не чье-то другое дело, а именно твое».

(10) После того как они сказали это, бог улыбнулся и сказал: «Природе быть», и произведением звуков голоса его была прекрасная во всех отношениях женщина, увидев которую боги были поражены; и удостоил ее бог-праотец имени Природа, и предписал он ей порождать семена.

(11) И, внимательно осмотревшись вокруг, сказал он следующее: «Пусть же небо, воздух и эфир будут полны всем». И сказал так бог, и было так.

(12) А Природа, поговорив сама с собой, поняла, что не должно ей пренебрегать поручением отца; и <...> (13) [сочеталась она браком с Трудом и сотворила прекрасную дочь, которую назвала Открытие. И благословил ее бог, а благословив, разделил то, что уже возникло, и наполнил его таинствами. И благословил он Открытие, чтобы была она во всем этом и в стоящем ниже водительницей].

(14) <...> Сам же он, уже не желая, чтобы поднебесный космос был бездеятельным, но стремясь к тому, чтобы наполнить и его духами, чтобы промежуточное не оставалось неподвижным [и бездеятельным], так начал свое творчество в отношении его, воспользовавшись для совершения собственного дела необходимыми для этого сущностями. В самом деле, взяв достаточное количество духа из своего собственного и смешав его с мыслящим огнем, он слил его с какими-то иными, непознаваемыми материями; и, объединив их [каждое с каждым] с некими тайными возгласами, он тем самым разбавил всю смесь в достаточной мере, пока не зажурчала в этой смеси некая материя, более тонкая, чистая и прозрачная, нежели то, из чего она образовалась; и она была проницаемой для взора, и лишь сам создатель видел ее. (15) И когда она была доведена до совершенства, так что ни в огне она не горела и не плавилась, ни под воздействием духа не переохлаждалась, она обрела некий единородный и собственный состав [, типичный и составленный специально для нее], и [на основании имени, более всего дарующего добрые предзнаменования, и энергии, соответствующей подобию,] назвал бог [этот состав] душевностью. И именно из пены, поднимающейся над ней, он произвел на свет достаточное число мириад душ, преобразуя по своей воле в том направлении, в котором он желает, цветение этой смеси — упорядоченно, соразмерно, с опытом и подобающим смыслом, так что никакой <...>. (16) Этим душам было необходимо отличаться друг от друга, коль скоро цветение, выступившее на поверхности смеси, не было подобно самому себе; напротив, <в совокупности душ> первое было [больше,] полнее по своему составу и во всем чище второго, а второе в должной мере уступало первому, но во всем превосходило третье, и совокупность в целом была выстроена по этому принципу вплоть до шестидесятой ступени; исключение составляло лишь то, что бог, положив начало соответствующему закону, предписал всем душам быть в равной мере вечными, как если бы они возникли из единой сущности, состав которой ведом только ему. И распределил он <между душами> части [и должности] в вышнем мире [высшей природы неба], с тем чтобы они вращали их цилиндр при посредстве некоего порядка и подобающего управления и радовали отца.

(17) И после того как он встал в прекрасном <ореоле> эфира и послал за племенами уже существующих душ, он сказал им так: «О души, прекрасные дети моего духа и моей заботы, коих, произведенных на свет моими собственными руками, я помещаю в средоточие космоса, повинуйтесь [моим словам как] законам этим и не касайтесь никакого другого места, кроме того, которое предписано вам моим решением. Платой вам, расположенным должным образом, со своей стороны, будет небо, и будете вы находиться на звездах, и троны ваши будут полны добродетели; если же вы совершите против моих желаний что-нибудь новое, то, клянусь священным духом, и той смесью, из которой я породил вас, и вот этими одушевляющими моими руками, что я изобрету для вас немалые кары и наказания».

(18) Сказав это, бог [и мой господин] смешал оставшиеся [родственные] стихии — воду и землю, произнес и над ними тайные слова, полные силы, но не похожие на предшествующие, хорошо перемешал их, и вдохнул в смесь жизненное качество, и взял подобным же образом появившуюся на поверхности смеси накипь, когда она сделалась [правильно окрашенной] и чистой, и вылепил из нее <духов> живых существ-

(19) остаток же смеси он препоручил душам, уже сделавшим успехи, тем, восхождение которых в местности богов и в места близкие к звездам было завершено, и переименовал он эти души в священных демонов, говоря: «О дети, порождения моей природы, примите то, что осталось в моей творческой деятельности, и пусть каждая из вас сотворит нечто подобное собственной природе; а предпошлю я вам вот какие образцы». И, взяв, как это следовало по благу и красоте (20) зодиак, он упорядочил космос согласно душевным движениям, поставив в зависимость от тех подобий знаков, которые имеют человеческий облик, все остальные, и даровал он им вседеятельные силы и всеискусный дух, порождающий то, что всегда предстоит в будущем все в целом.

(21) <...> И отошел он прочь, дав заверение в том, что он сопряжет с видимыми творениями душ невидимых духов и что дарует каждому из них власть над порождением подобных существ, чтобы [они порождали иное подобным самим себе, но] при этом не было необходимости им созидать нечто другое по сравнению с тем, что они делали ранее.

(22) <И тогда Гор спросил:>

— И что же сделали души, о породившая меня?

И ответила Исида:

— Взяв смешанное [из материи], дитя мое Гор, они сперва пытались понять, что это такое; они [пали ниц перед смесью, сделанной отцом, и] исследовали, из чего она состоит; однако это им было понять нелегко. Затем они испугались того, что своими исследованиями они вызовут гнев отца, и обратились к исполнению предписанного. (23) После этого из верхнего слоя материи, обладающего высшей мерой легкости, они создали форму рода птиц, а поскольку за это время смесь уже наполовину застыла и обрела уже черты твердости, они создали род четвероногих, а из менее легкой [и нуждающейся в иной, влажной сущности для своего соединения] ее части — род рыб. И после того как остаток смеси, который находился внизу, сделался холодным, души создали новых существ — природу пресмыкающихся.

(24) Души, дитя, поскольку они совершили нечто великое, в качестве побочного его результата вооружили себя также и дерзостью и начали действовать в противоречии с предписанным. Они вышли за пределы собственных частей [и должностей]; ибо они уже не желали оставаться в одном месте, но вечно двигались и уже считали пребывание в одном месте смертью.

(25) И то, что они делали, дитя, как говорил мне Гермес, ведя в числе прочих беседу и со мной, не осталось скрытым от бога, господина всего; и стал он искать наказания для них [и оковы, в которые они будут закованы на веки вечные]. И потому решил вождь и господин всего сотворить человеческое существо, чтобы, пребывая в нем, род душ получал свою кару во всех отношениях. (26) «И тогда, послав за мной, — говорил Гермес, — он сказал: „О душа моей души, ум священного моего ума, <...>

(27) до каких пор природа низших вещей будет видеться столь омерзительной? Доколе уже рожденное будет пребывать бездеятельным и бесславным? Давай, пусть придут ко мне уже все небесные боги“. [Вот что, дитя, по словам Гермеса, сказал бог.] И прибыли они по его приказанию. И сказал он им: „Взгляните на землю и на низшие предметы; <и посмотрите и подумайте, есть ли на земле покой>“. Они посмотрели со всей возможной поспешностью, и поняли, чего пожелал владыка, и согласились с ним, когда он заговорил о рождении людей.

(28) И когда он спросил их о том, что каждый из них мог бы предоставить тем, кто должен возникнуть, Гелиос сказал: „Я буду светить еще ярче“. Селена заверила, что будет светить вслед за бегом Гелиоса; говорила она и о том, что заранее сотворила [страх,] молчание, сон и память, которая в будущем окажется для них весьма полезной. Крон сообщил, что он уже является отцом справедливости и необходимости. Зевс сказал: „Чтобы будущее племя не погибло во всех войнах, я уже породил для него [случай, надежду и] мир“. Apec говорил, что он уже выступил как отец борьбы, гнева и распри. И Афродита незамедлительно сказала: „Я же, господин, придам им желание, удовольствие и смех, чтобы родственные души не подвергались излишним тяготам, перенося свое наказание“. И, дитя, радовался отец, когда Афродита это говорила. (29) „Что же касается меня, — сказал Гермес, — то я сделаю природу людей разумной, и придам я им также мудрость [, умеренность, веру] и истину; я не перестану также способствовать их открытиям, а также оказывать помощь в жизни смертным, поскольку люди рождаются по воле моих знаков зодиака, ибо именно эти знаки и вверил мне отец и демиург и они соответствуют мудрости и разуму; и такая помощь будет больше, когда покровительствующее им движение звезд будет обладать физической энергией, созвучной каждому отдельному человеку“. И радовался бог, господин космоса, слушая все это, и повелел он, чтобы возникло племя человеческое».

(30) <...> «И я, — рассказывал Гермес, — искал ту материю, которой необходимо было воспользоваться. И призвал я на помощь монарха; он же приказал душам отдать мне остаток смеси. И когда я взял ее, то обнаружил, что она совершенно суха. Затем я воспользовался большим количеством воды — куда большим, чем требовалось, — чтобы добавить ее к смеси, и, изобретя новый состав материи так, чтобы создаваемое получилось совершенно легким, слабым и бессильным, чтобы в добавление к бытию составным оно не было уже полно силы, я создал такое существо; и дело рук моих было прекрасным, и я радовался, глядя на него. И попросил я монарха взглянуть на него; он же узрел его и обрадовался и приказал душам воплотиться в тело. (31) Они же тогда сперва были опечалены и стенали, ибо узнали, что осуждены. Я же, со своей стороны, был поражен речами душ».

(32) Приблизься, дитя мое Гор, ибо ты услышишь теперь тайное учение, которое моему предку Камефису случилось выслушать от Гермеса, летописца всех этих дел, а от Камефиса, родившегося прежде всех,— и мне, когда он посвятил меня в черное совершенство; ныне же и ты узнаешь его от меня.

(33) Ибо, о мой удивительнейший и великославный сын, когда душам предстояло быть заключенными в тела, одни из них только скорбели и стенали, другие же боролись против этого, точно так же как среди рожденных зверей свободные, попавшись на приманку, отвергают обычный для них и любезный им мир, и пытаются сражаться и

бороться, и не соглашаются с теми, кто их поймал [, и, если им случится превозмочь тех, они предадут смерти тех, кто против них злоумышлял]. И борющиеся души словно бы бряцали щитами, (34) а одна из них, из- дав*душераздирающий вопль, порыдав, прежде чем что-либо сказать, и подняв много раз те глаза, которые ей случилось иметь, вверх и вниз, сказала: «О небо, начало нашего рождения, эфир и воздух, руки и священный сиятельный дух бога-монарха, очи богов, звезды, немеркнущий свет Солнца и Луны, все те, кто был вскормлен вместе с нами с нашего начала! Отторгнутые от вас всех, мы жестоко страдаем, тем более что из великого и сиятельного и из священного окружения, и из мест, близких к полюсу, и из блаженного государства, общего с богами, мы переходим в столь непочтенные и жалкие обиталища. (35) Что же столь неподобающее было совершено нами, несчастными? Что достойное такой кары? Какие прегрешения ожидают нас, несчастных; какие деяния мы совершим под дурным влиянием надежд, чтобы предоставить в избытке разбавленному водой и легко расторжимому телу необходимое; (36) глаза неразумные вместят в себя души, уже не принадлежащие богу, и мы будем вечно стенать, чтобы хотя бы бросить взор на смутно видимый вследствие заключенной в них влаги круг неба предка нашего, но будем мы его видеть далеко не всегда.

[И по этому поводу Орфей сказал: „Через сияние смотрим, глазами увидеть не можем“.]

В самом деле, мы, злосчастные, осуждены, и непосредственное созерцание нам не позволено, потому что не дано нам видеть без света; значит, словно бы поры будут у нас, а вовсе не очи. А когда мы будем слышать духов в воздухе, которые произросли как родственные нам, мы будем полагать, что они несут страдание, поскольку не будем обладать с ними общим дыханием. И домом нашим вместо вот этого вышнего космоса будет крошечный объем сердца. (37) Забудь же навсегда то, за что мы оказываемся подверженными стольким бедам, освободи нас от печали, господин, отец и творец, хотя мы и пренебрегли твоими делами — но так ненадолго! Установи для нас какие-либо пределы, удостой нас хотя бы нескольких слов, пока мы еще способны созерцать весь сияющий космос!»

(38) И достигли эти слова цели, дитя мое Гор, ибо присутствовал здесь монарх; воссев на престол истины, он ответил просительницам так: «Над вами, души, неограниченно господствуют Эрос и Ананке, ибо они после меня господа и военачальники И все те души, которые служат моему неувядающему скипетру, знайте, что пока вы будете безгрешными, вы будете населять небесные места; следовательно, если в отношении какой-нибудь из вас будет какой-либо упрек, то вы, осужденные, поселитесь в том месте, удел которого — быть предназначенным смертному нутру. (39) И даже если ваша вина будет невелика, после того как вас повергнут в печаль подвластные року оковы плоти, вы без жалоб вновь будете приветствовать свое небо; стало быть, если вы окажетесь создателями каких-либо больших грехов, не пройдя свой подобающий путь в данном воплощении до конца, то уже не поселитесь на небе и даже в человеческом теле, но проведете остаток дней своих блуждая по телам неразумных животных».

(40) Сказав так, дитя мое Гор, он даровал всем им духов и вновь изрек следующее: «Впрочем, я установил для вас в качестве закона изменения вовсе не произвольно и не случайно, напротив, если вы сделаете что-либо постыдное, то изменение будет к худшему, а если захотите чего-либо достойного вашего собственного рождения, то к лучшему; ибо я сам, а не кто-либо иной, буду наблюдателем и стражем. Так вот, знайте еще и следующее: вы будете терпеть это воплощение в тело как кару за то, что вами было сделано ранее. (41) Итак, различие в палингенесии для вас, как я и говорил, будет различием телесным; благодеянием и даже и возвращением > прошлого счастья — распадение тела. И разум ваш будет помрачен, если вы решите сделать что-либо недостойное меня, так что вы перестанете различать противоположное и будете полагать кару за благодеяние, а изменение к лучшему — за бесчестие и обиду. И самые справедливые среди вас, ожидающие перехода в божественное состояние, (42) в случае воплощения в людей станут справедливыми царями, подлинными философами, основателями городов и законодателями, истинными прорицателями, исконными травниками, наилучшими пророками богов, опытными музыкантами, разумными астрономами, проницательными птицегадателями, тщательными исполнителями жертвоприношений и вообще всеми теми, кто достоин калокагатии; при воплощении в пернатых они будут орлами, поскольку те не будут вспугивать ни одного из сородичей и не станут питаться за его счет, напротив, они не будут позволять и того, чтобы находящееся поблизости от них животное как-то обижало иное, в чем-то более слабое, нежели оно, ибо природа орлов следует указаниям высшей справедливости; воплощаясь в четвероногих, они окажутся львами, так как это животное сильно и в каком- то смысле удостоено неусыпной природы, поскольку при посредстве подверженного гибели тела оно упражняет в себе эту самую бессмертную природу (ибо не трудится до изнеможения и не засыпает); воплощаясь в пресмыкающихся, они станут драконами, потому что это животное могучее и живущее долго, не подверженное злу и в каком-то смысле любящее людей: оно порой будет приручаться и не будет в нем яда, даже состарившись, оно станет молодеть, подобно природе богов; в <телах> водоплавающих они окажутся дельфинами, ибо последние сочувствуют тем людям, которые погружаются в пучину моря, и дышащих доставляют на землю, к мертвым же вообще никогда даже и не прикоснутся, хотя этот род водных живых Существ и будет более всех обожать пищу»-

Сказав так, бог сделался нетленным умом.

(43) И после того, дитя мое Гор, как сделалось именно так, как было сказано, от земли поднялся наисильнеишии дух, невоспринимаемый для телесного объема, но существующий силой разума, который хотя и был по внешнему виду теми, о ком он спрашивал, но обладал телом, по своему облику принадлежащим мужу, и был прекрасен и величав, хотя и в высшей мере дик и полон ужаса, и он, конечно же, увидел души тотчас после того, как они вошли в сотворенные тела. «Кто это, — спросил он, — и как они прозываются, о Гермес, летописец богов?» (44) И после того как тот ответил: «Люди, <Мом>», он сказал: «О Гермес, рискованное это дело — сотворить человека, излишне любопытствующего своими глазами и болтающего языком, намеревающегося быть слушателем того, что ему не подобает, сующего свой нос куда не следует и стремящегося ко всему прикоснуться своим касанием. Не решил ли ты, генесиург, оставить его беззаботным и намеревающимся дерзновенно созерцать прекрасные таинства природы? Уж не пожелал ли ты позволить быть ему беспечальным, чтобы он распространил свои замыслы до пределов земли? (45) Люди выкопают корни растений и исследуют качество их соков, они рассмотрят природы камней и при их посредстве иссекут не только неразумных животных, но и самих себя, поскольку родились они желающими исследовать; они протянут свои дерзновенные руки до самого моря, вырубая девственные леса, и переправят друг друга на противоположный его берег в своем изыскании того, какая природа находится в глубинах недоступных для входа частей храмов; они будут следить за тем, что распространяется до самого верха, стремясь разведать то, какое движение неба установилось. Но это еще сообразно с мерой; ибо ничего уже не остается, кроме последнего места земли. Однако они будут исследовать в своем желании даже самое последнее среди этого — ночь. (46)

Итак, что же, не получается ли, что у них не будет никакого препятствия, напротив, они окажутся посвящены в таинства благом беспечалыюсти и, не принуждаемые суровыми центрами страха, будут нежиться в своей беззаботной жизни? И разве не вооружатся они затем излишней любознательностью, чтобы дерзнуть достигнуть неба? И не обратят ли они беззаботные души свои на сами стихии? Научи же их поэтому любви к совещаниям с самими собой по всем вопросам, [чтобы они обладали сильным страхом перед трудностями,] чтобы были они укрощены жалом печали, потерпев неудачу в своих надеждах. Да умерятся посягательства душ их в излишнем любопытстве посредством вожделения, страхов, печали и случайных надежд! Пусть возмездием для душ их будут без передышки чередующиеся любовь, надежды, разнообразные вожделения, притом что порой они будут удовлетворять их, а порой удовлетворения достигать не будут, чтобы счастливый случай выступал для них как приманка в состязаниях совершенных зол; пусть тяготит их горячка, чтобы в своем унынии они потерпели кару за вожделение!»

(47) Разве не впадаешь ты в печаль, дитя мое Гор, когда твоя родительница толкует для тебя об этом? Разве не удивляешься ты и не поражаешься тому, сколь отягощен несчастный человек? Выслушай же в дополнение нечто еще более ужасное.

(48) Гермес радовался, когда Мом говорил это, ибо говорил тот то, что было сказано им самим, и поступал тот точно так же во всем том, что только не было высказано- и сказал он следующее: «Мом, разве не станет тогда очевидной природа объемлющего божественного духа? В самом деле, господин всего приказал мне быть правителем и покровителем <рода людского>. Итак, надзирательницей над земными делами будет проникающая все своим взором богиня Адрастея, я же создам некое тайное орудие, подобное неуклонному и неусыпному наблюдению, благодаря которому все земные живые существа с необходимостью будут, подобно рабам, следовать от рождения к последней погибели, и будет оно обеспечивать постоянство совершающегося; и будет все другое на земле доверяться этому орудию». И сказал [я,] Гермес это Мому, и уже было приведено в движение это орудие.

(49) Когда все это произошло и души воплотились в тела, он был удостоен похвалы за сделанное, (50) монарх же вновь созвал синедрион богов на совет, и прибыли боги, и вновь он им сказал следующее: «Боги, все те, кто наделен природой высшей, все те, кто наделен природой бессмертной, кому навсегда в удел назначено устроение великой вечности, благодаря кому препорученное нам самим все в совокупности неустанно, до каких пор мы будем властвовать над этим непознанным воинством? До каких пор все это будет происходить без надзора Солнца и Луны? Пусть каждый из нас оставит свое собственное потомство! Сотрем своей силой этот пока еще бездеятельный состав; пусть хаос будет сочтен теми, кто родится впоследствии, недостойным доверия мифом. Прикоснитесь к великим делам, я же сам начну первым!» И сказал он так, и возникла упорядоченная протяженность до тех пор еще темного единства; (51) и оказалось небо вверху, и образовало оно общий порядок со всеми своими таинствами; и земля, до тех пор еще колеблющаяся, после того как воссияло Солнце, утвердилась и стала зримой, образовав общий порядок со всеми располагающимися на ней красотами. Ибо для бога прекрасно даже то, что, по мнению смертных, дурно, причем именно потому, что оно было сотворено, чтобы рабствовать законам бога. И радовался бог, глядя, как уже приходят в движение его творения; (52) наполнив свои руки, по размаху равные объемлющему, тем, что существует от природы, он сильно сжал это в горстях и сказал: «Прими, священная земля, прими, досточтимая, та, которая намеревается быть прародительницей всего, и пусть никому не покажется, что здесь что-либо осталось!» И сказал так бог, и простер те руки, которые положено иметь богу, и опустил все, что было в них, в слияние сущего.

(53) И поначалу было полное неведение. Ибо души, только что заточенные в тела и не переносящие своего позора, спорили с небесными богами, отстаивая собственное благородное происхождение и хватаясь за него, а в качестве предлога выставляли то, что сотворил их тот же самый демиург; <итак,> они бунтовали, пользуясь как орудиями оставшимися им людьми: они заставляли тех нападать друг на друга, противостоять друг другу и воевать друг с другом. И сила столь преобладала над бессилием, что сильные сжигали и убивали бессильных и [даже в храмах] бросали в недоступные для входа святилища то живых, то трупы; (54) и так происходило до тех пор, пока рассерженные стихии не попытались обратиться к богу-монарху, прося у него защиты от дикого государства людей. И поскольку возникло уже великое зло, стихии, придя к сотворившему их богу, в защиту от упреков воспользовались приводимыми ниже словами.

(55) Огонь, разумеется, имел право говорить первым. И сказал он: «О господь и творец вот этого нового космоса, чье имя скрыто среди богов и доныне почитается всеми людьми! До каких пор, о демон, ты будешь придерживаться изначального решения — оставить жизнь смертных безбожной? (56) Позволь наконец самому себе взойти к нуждающемуся в тебе космосу и посвяти дикость жизни в мистерии мира; благослови жизнь законами, благослови оракулами ночи; наполни все прекрасными надеждами! Да убоятся люди правосудия богов, и пусть ни один из них не прегрешит: если они будут получать достойное грехов возмездие, то уцелевшие остерегутся бесчинствовать, убоятся клятв и ни один уже не будет замышлять ничего нечестивого. Пусть они научатся благодарить за оказанные благодеяния, чтобы я [, огонь,] с радостью прислуживал при жертвоприношениях и чтобы посылал к тебе из жертвенника душистый дымок. Ибо до сих пор, господин, я был осквернен и волею безбожной дерзости появившихся людей вынужден сжигать трупы; они не позволяют мне пребывать тем, что я есть по природе своей, поскольку неподобающим образом переиначивают то, что нетленно».

(57) Воздух сказал: «И я обеспокоен, господин: из-за зловония, исходящего от мертвых тел, я стал носителем болезней и уже более не здоров; сверху я наблюдаю все то, что мне видеть не положено».

(58) Вслед за тем, мой великодушный сын, право говорить имела Вода, и сказала она следующее: «Отец и чудесный творец всего, самородный демон, создатель природы, породившей все по причине тебя, прикажи уже, демон, чтобы течение рек было всегда чистым! Ибо реки и моря либо смывают грязь с убийц, либо принимают убитых».

(59) Затем, мой достославный сын, слово взяла Земля, которая от сказанного была крайне опечалена и расстроена; и начала она свою речь так: «Царь, притан и господин небесных сводов, вождь <и> отец для нас, стихий, стоящих подле тебя, от которых все получает начало своего роста и уменьшения и в которые все вновь с необходимостью превращается, когда наступает неизбежный конец, несется по мне, досточтимый, неисчислимый и безбожный хоровод людей. Я вмещаю в себя природу всего, ибо я сама, как ты и приказал, несу все и принимаю в себя погибшее. (60) Однако теперь уже я презираема всеми; наземный же космос, полный тобой, не имеет бога. В самом деле, люди пренебрегают всеми законами, страха перед которыми не имеют, и на моих, владыка, жилах падают под ударами всякого дурного искусства. Вся я орошаюсь соками распадающихся тел. (61) В результате я вынуждена принимать в себя, владыка, даже тех, кто этого недостоин. А между тем я желаю принимать в себя наряду со всем, что я несу на себе, также и бога. Даруй Земле если не самого себя, ибо не положено мне вместить тебя, то хотя бы некое твое священное истечение. Преврати Землю среди всех остальных стихий в наиболее почитаемую! Ибо ей одной подобает хвастаться тем, что она предоставляет все то, что исходит от тебя».

(62) Вот что сказали стихии; бог же, наполнив все в речи своим священным голосом, ответил: «Идите, священные дети, достойные своего великого отца, и никоим образом не пытайтесь сделать ничего нового, но также и не оставляйте весь мой космос бездеятельным вне вашего попечения. Ибо среди вас уже находится некое иное истечение моей природы; именно он будет священным смотрителем совершающегося и непреклонным судьей живущих, не только бросающим в дрожь, но и мстящим тираном подземного царства. И за каждым человеком будет следовать в роду его подобающее возмездие».

(63) и потому прекратили стихии свои жалобы, поскольку приказал это господин, и сдержали они свои слова; и каждая из них повелевала и властвовала в собственной области.

(64) И сказал после этого Гор:

— О родительница моя, посчастливилось ли Земле владеть истечением бога?

Исида ответила:

— Я избегаю упоминания о его возникновении; ибо не положено описывать начало твоего семени, о великосильный Гор, чтобы никогда в будущем до людей не дошли вести о рождении бессмертных богов, кроме разве что вот чего. Бог-монарх, творец и создатель всеобщего космоса, на короткое время предоставил ему от себя величайшего отца твоего Осириса и величайшую богиню Исиду, с тем чтобы они стали помощниками для нуждающегося во всем космоса. (65) Они наполнили жизнь смыслом; они прекратили дикость взаимного истребления; они освятили священные земли и обряды жертвоприношений; они предоставили смертным законы, пищу и кров.

(66) «Они,— говорит Гермес,— будут знать весь тайный смысл моих надписей и разделят их: какими-то они будут владеть сами, те же, которые послужат на пользу смертным, они высекут на стелах и обелисках».

(67) Они первые провели показательные суды и тем самым наполнили все законностью и справедливостью; они, изобретя клятвы и ручательства, подчинили человеческую жизнь великому богу Горку; они научили хоронить так, как это положено, тех, кто закончил свою жизнь; они, изучив дикость смерти, узнали, что, в то время как внешний дух, стремящийся к кругообращению, входит в человеческие создания, если он порой запаздывает, то тем самым создает такой обморок, прекращения которому нет; они, узнав от Гермеса о том, что окружающее полно демонов, высекли их на тайных стелах; (68) лишь они, узнав от Гермеса о тайных законоположениях бога, стали для людей изобретателями искусств, наук и практических навыков, а также законодателями; они, узнав от Гермеса о том, что низшее благодаря демиургу обладает общими свойствами с высшим, учредили на земле священнодействия, соответствующие небесным таинствам; они, познав тленность тел, положили начало совершенному во всем знанию пророков, дабы ни один будущий пророк, который простирает руки к богам, никогда не пребывал в неведении ни о чем среди сущего, с тем чтобы философия и магия питали душу, а врачебное искусство спасало тело, если с ним случается какое-либо претерпевание.

(69) И после того как мы, Осирис и я, сделали все это, дитя мое, и увидели космос

полным, мы были наконец отозваны прочь обитателями неба, однако уйти туда не было позволено, прежде чем того не прикажет сам монарх, с тем чтобы объемлющее наполнилось созерцанием этим, и мы сами удостоились легкого восхождения.

<...>

Ибо бог радуется гимнам.

(70) И сказал Гор:

— О родительница моя, даруй и мне знание этого гимна, чтобы не остался я не наученным ему.

И сказала Исида:

— Приблизься, сын мой.

XXIV

(1.49.45)

(1) — Если ты, мой великодушный сын, желаешь чего-либо иного, то спрашивай.

И сказал Гор:

— О достопочтенная мать, я желаю знать, как появляются царские души.

И ответила Исида:

— Отличие, дитя мое Гор, возникающее в случае царских душ, примерно таково. В самом деле, коль скоро во Всем во Вселенной имеются четыре места, которые подчиняются нерушимому закону и власти: небо, эфир, воздух и наисвященнейшая земля, в вышине, дитя, на небе, обитают боги, над которыми наряду со всем остальным властвует всеобщий демиург; в эфире располагаются звезды, над которыми начальствует великое светило Солнце; в воздухе находятся демонические души, руководит которыми Лука; на земле живут люди и все остальные живые существа, которыми повелевает появившийся в надлежащий момент царь. Ибо боги, дитя, рождают царей, достойных пребывать на земле. (2) И являются архонты бога истечениями царя, и среди них один более всего близок к тому и царствен в большей мере, нежели все остальные. В самом деле, Солнце, поскольку оно ближе к богу, превосходит Луну по своим размерам и силе, а Луна занимает второе после него место по порядку и по силе. (3) И царь — последний среди богов, но первый среди людей; и находится он на земле до той поры, пока отлучен от истинной божественности, но при этом обладает чем-то, что выделяет его среди людей, — подобием богу. Ибо та душа, которая послана в его тело, происходит из того места, которое располагается над теми местами, из которых посланы души, принадлежащие всем остальным людям.

(4) А посылаются на царство, дитя мое, Души вот по каким двум причинам: те, которые проживают свой век прекрасно и безупречно и уже намереваются обожествиться, с тем, чтобы на царстве они предварительно поупражнялись в божественной власти; те же, которые уже божественны и в чем-то малом преступили предписания того судьи, который находится среди богов, — с тем, чтобы они понесли в своем воплощении в тело наказание, но притом по причине недостойности этой природы не испытывали ничего подобного всем остальным, воплотившимся в тело, но обладали теми же свойствами, будучи скованными, что и когда они были свободны.

(5) Однако различия, относящиеся к нравам царствующих, возникают отнюдь не в связи с осуждением души, ибо все такие души божественны, напротив, они обусловлены состоянием тех ангелов и демонов, которые выступают их оруженосцами. В самом деле, столь великие души, посылаемые на столь великие дела, не отправляются без сопровождения процессии оруженосцев. Ибо высшая Дике знает, какие почести уделить каждой из душ, даже если она выслана из благоденствующей местности. (6) И потому, дитя мое Гор, когда ангелы и демоны, сопровождающие душу в ее путешествии вниз, воинственны, душа может превозмочь это их расположение не иначе, как забыв собственные дела, а вернее, отложив их вплоть до путешествия в ином окружении; когда же они миролюбивы, тогда душа совершает свой собственный бег также в мире; когда они склонны судить, тогда и она участвует в судилищах; когда они — любители музыки, тогда и она поет; когда же они почитают истину, тогда и она философствует. В самом деле, когда в силу необходимости сами души превозмогают то мнение, которое свойственно тем, кто их сопровождает в путешествии вниз (ибо они обретают человеческий облик), они, забыв собственную природу, столь далеко отходят от нее, что помнят лишь о расположении тех, кто бросил их в эту темницу.

(7) Тогда Гор сказал:

— Ты прекрасно рассказала мне обо всем этом, родительница моя, однако ты еще не дала мне истолкования того, как появляются благородные души.

— Точно таким же образом, как на земле, дитя мое Гор, существуют некие государства, отличающиеся друг от друга, они имеются и в применении к душам. В самом Деле, души соответствуют тем местам, откуда они отправляются, и та душа, которая происходит из более славного места, благороднее той, которая находится в ином положении. Ибо точно так же и среди людей свободный человек, по общему мнению, благороднее раба; это, дитя, относится и к душам, поскольку и среди них превосходящее и царственное по необходимости превращает в рабов уступающее.

(8) - А как, родительница моя, появляются мужские и женские души?

— Души, дитя мое Гор, по природе подобны самим себе, поскольку происходят они из одного места, в котором их запечатлел демиург, и нет среди них ни мужчин, ни женщин. В самом деле, подобное расположение возникает лишь в применении к телам и не имеет отношения к бестелесному.

(9) То же различие, которое касается того, что одни души более гневливые, а другие — мягкие, есть воздух, дитя мое Гор, в котором возникают все вещи. Само тело души, которое окружает ее, есть воздух, вернее, смесь земли, воды, воздуха и огня. Итак, коль скоро смесь, образующая женские тела, изобилует влажностью и прохладой, но при этом в ней недостает сухости и тепла, вследствие этого душа, заключенная в подобное творение, сама становится влажной и изнеженной; в случае же мужских тел, как это легко обнаружить, происходит противоположное. В самом деле, в них изобилует сухость и тепло, но недостает прохлады и влажности; поэтому души, воплотившиеся в такие тела, суровы и более деятельны.

(10) — А как возникают сметливые души, о родительница моя?

И ответила Исида:

— Орган зрения, дитя, окружен покровами. Когда эти покровы плотны и толсты, глаз близорук, а если они легки и тонки, тогда он видит наиболее остро. То же самое относится и к душе. В самом деле, и она имеет собственные покровы, которые бестелесны, так как и она сама бестелесна. Такие оболочки есть слои воздуха, которые располагаются в нас. Когда они тонки, легки и прозрачны, тогда душа сметлива; когда же они, напротив, плотны, толсты и мутны, тогда она, словно зимой, не видит далеко, но различает только то, что находится подле ее ног.

(И) И сказал Гор:

— Так по какой причине, родительница моя, люди, живущие вне нашей наисвященнейшей местности, не являются в своих мыслях на самом деле сметливыми, каковы наши люди?

И сказала Исида:

— Земля лежит посредине Всего навзничь, созерцая небо словно человек; и разделена она на все те же части, что и человек. Она смотрит на небо, словно на собственного отца, поскольку сама она изменяется собственным для нее образом вместе с его изменениями. И что касается направлений всего, то голову она держит обращенной к южному ветру, правое плечо — к восточному, левое — к ливийскому, а ноги — под Медведицами: <правую — под хвостом,> левую же — под головой Медведицы; бедра при этом располагаются в местах, следующих за Медведицей, а средние части — в промежуточных. (12) И признаком этого является то, что люди, живущие на юге и населяющие самую макушку Земли, прекрасноголовы и роскошноволосы, те, которые населяют восток, предрасположены к сражениям и являются искусными лучниками (а повинна в этом правая рука); живущие на западе осторожны, поскольку большинство что другие относят к правой части, приписывают левой; те, которые живут под Медведицей, первенствуют в отношении ступней и остальных частей ног; те, кто живет вслед за ними и немного дальше, населяя страну, которая соответствует нынешним Италии и Элладе, имеют прекрасные бедра и ягодицы, так что вследствие превосходства этих частей тела по своей красоте здешние люди предпочитают любовное общение между мужчинами. (13) И поскольку все эти части по сравнению со всеми остальными являются бездеятельными, то и населяют их люди бездеятельные. И коль скоро наисвященнейшая местность наших предков располагается посредине земли, средняя же часть человеческого тела является святыней одного лишь сердца, а сердце — вместилище душевных порывов, то по этой самой причине, дитя, здешние люди обладают всеми остальными достоинствами ничуть не меньше, чем другие, но в особенности они являются разумными и рассудительными, поскольку родились и были воспитаны в сердце.

(14) С другой стороны, юг, сын мой, является вместилищем облаков <...> (по крайней мере, например, как говорят, вследствие того, что оттуда тем самым открывается путь для них, оттуда течет и наша река, когда там тает снег); и там, где проливается дождем облако, окружающий воздух темнеет и превращается в некий род дыма, дым же или мрак создает препятствия не только для глаз, но и для ума. Восток же, достославный Гор, приводится в волнение и разогревается восходом Солнца, происходящим в непосредственной близости от него, а запад, расположенный напротив него, причастен тем же самым бедам, но при заходе

Солнца; потому у людей, рожденных в этих местах, не возникает никакой отчетливой способности к наблюдению. Север вместе с соответствующим ему холодом отмораживает у тамошних людей вместе с телами и сам ум. (15) И лишь средоточие всего перечисленного, которое пребывает в ясности и невозмутимости, предоставляет соответствующие качества всем тем, кто живет там. В самом деле, оно рождает, упорядочивает и воспитывает людей в постоянной безопасности, и состязания здесь проходят лишь в том, чтобы одержать подобную победу в знании; оно во всем подобно благому сатрапу, который воздает должное даже побежденным.

(16) — Объясни мне еще и то, госпожа и мать моя, по какой причине, в то время как люди еще живут, во время долгой болезни их разум и сама способность к выражению и даже душа порой повреждаются?

И ответила Исида:

— Среди живых существ, дитя, одни родственны огню, другие — воде, третьи — воздуху, четвертые — земле; некоторые — двум или трем из названных стихий, а некоторые — всем им. С другой стороны, одни чужды огню, другие — воде, третьи — земле, четвертые — воздуху; некоторые двум из этих стихий, некоторые — трем, а кое-кто — всем им. (17) Так, саранча, дитя, как и всякая муха, избегает огня; орел, сокол и все те птицы, которые летают высоко, — воды; рыбы — воздуха и земли; змея уползает с чистого воздуха. Змеи, как и все пресмыкающиеся, любят землю; все водоплавающие — воду; пернатые — воздух, в котором они и ведут общественную жизнь; все те, кто парит в вышине и ведет подобный же образ жизни, предпочитают огонь. Впрочем, огонь любят также некоторые другие животные, например саламандры, которые прячутся в нем, словно в норе.

(18) В самом деле, каждая из стихий есть вместилище тел. Таким образом, всякая душа, располагающаяся в теле, отягощается и обременяется этими четырьмя стихиями. Действительно, ей, естественно, нравятся какие- то из них, а каких-то она избегает. Итак, по этой самой причине она и не достигает высшего счастья; тем не менее поскольку по природе своей она божественна, то и в этих обстоятельствах она сражается и мыслит, но, разумеется, не так, как она мыслила бы не будучи скованной телом. Однако если эти самые тела обретают неустойчивость и непостоянство — будь то вследствие болезни, будь то под влиянием страха, — то и она сама словно бы падает в разверзшуюся пропасть и не переносит ничего постоянного.

XXV

(1.49.68)

(1) Гор сказал:

— Ты дала удивительные ответы на каждый из моих вопросов, о великая и могучая родительница моя Исида, относительно удивительного сотворения душ богом, и пребываю я в восхищении; однако ты пока еще не сообщила мне, куда уходят души, после того как освободятся от тел. Потому я, сделавшийся мистом этой теории, прошу тебя благословить меня лишь этим знанием, о бессмертная мать моя.

(2) И сказала Исида:

— Подойди, сын мой; ибо твой вопрос более всего необходим. Составное и место занимает неуничтожимое <...>.

(3) в самом деле, о удивительное и великое дитя великого отца Осириса, вовсе не получается такого, что души, без всякого разбора и под влиянием порыва покинув тела, разливаются в воздухе и рассеиваются наряду с другим бесконечным духом, так что не в состоянии они уже, оставаясь теми же самыми, ни воплотиться вновь в тела, ни, напротив, вернуться в то место, из которого они ранее пришли; точно так же невозможно, чтобы вода, взятая из перевернутых сосудов, вновь притекла в то место, откуда она была взята, и равным образом невозможно, например, чтобы она, взятая и пролитая, заняла какое-то собственное место — разве что со всей водной влагой.

(4) Разумеется, этого не происходит, о великоумный Гор. Поскольку я сама стала мистом и удостоилась посвящения в тайны бессмертной природы, следуя по равнине истины, я растолкую тебе все сущее по отдельности; а в первый черед я скажу тебе следующее: вода есть тело неразумное, состоящее из многих компонентов и пребывающее в жидком состоянии, душа же — предмет, обладающий собственной природой, дитя, царственный, произведенный божественными руками и умом, причем сам для себя указывающий дорогу к уму. Итак, тому, что происходит от единого и не от другого, невозможно смешаться с чем-то иным; потому-то ее совместный путь с телом в силу необходимости и оказывается божественной гармонией.

(5) То, что они не возвращаются попросту в одно и то же место, как равным образом не происходит это и наобум, и как придется, напротив, что каждая из них уходит в свое собственное место, вполне очевидно хотя бы на том основании, что, еще пребывая в теле, она испытывает то же самое, что и ее вместилище, поскольку против своей природы обладает плотностью. (6) Однако переступи в своей мысли, в высшей мере желанный Гор, так называемое подобие. В самом деле, сделай допущение о том, что в одно и то же узилище заключены, скажем, люди и орлы, голуби, лебеди, соколы, ласточки, воробьи, мухи, змеи, львы, леопарды, волки, собаки, зайцы, быки, бараны, а также некоторые из животных, жизнь которых двойственна, например тюлени, выдры, черепахи и наши крокодилы, и что потом вдруг их, дитя, разом освобождают из узилища. (7) Разве, конечно же, не вернется человек на агоры и в жилища? А орлы — в эфир, туда, где им положено проводить жизнь в согласии с природой? А голуби — в нижние слои воздуха? А соколы — в те, что располагаются несколько выше? Разве ласточки не полетят в те места, где могли бы жить люди? Воробьи — к плодовым деревьям? Лебеди — туда, где им позволено петь? Мухи — к самой земле, на такое расстояние от нее, на какое может подняться запах человека (ведь мухам, дитя, свойственно питаться за счет человека и потому летать над самой землей)? Львы и леопарды — в горы? Волки — в пустыни? Собаки — вслед за человеком? Зайцы — в леса? Быки — на скотные дворы и на поля? Бараны — на пастбища? Змеи — в земные полости? Тюлени, черепахи и тому подобные — в глубины и в потоки, чтобы не лишиться твердой земли и не потерять воду, их родную стихию? И при этом каждое существо вернется в свое собственное место, подчиняясь некоему внутреннему критерию. (8) Точно так же каждая душа человеческая ли ока или принадлежит какому-то иному земному существу — прекрасно знает, куда ей следует идти; и разве что какой-нибудь слепец мог бы походя заявить нам, что бык может провести свою жизнь в пучине, а черепаха — в воздухе. И если души, погруженные во плоть и кровь, испытывают именно это, поскольку ничего не совершают против установленного порядка, хотя и несут свое наказание (а воплощение в тело и есть для них наказание), то насколько же они окажутся более достойны, когда вместо такой погруженности и наказания обретут свойственную им свободу?

(9) Таков наисвященнейший порядок. Взгляни же, о величайший по природе сын мой, теперь ввысь, на то положение, которое занимают души. Между вершиной неба и Луной они обучаются у богов, звезд и у иных вершителей промысла; между Луной и нами самими, дитя, находится жилище душ.

(10) Однако соответствующий им воздух владеет в самом себе путем, который у нас в обычае называть ветром; и это его собственная величина, в которой он движется, неся прохладу земным предметам; о ней я расскажу позднее. Тем не менее, совершая движение к самому себе, он никоим образом не становится препятствием для душ; в самом деле, хотя он и движется, душам все равно позволено без какой либо помехи возноситься вверх и опускаться вниз — так, как это им положено. Ведь они текут сквозь него, не смешиваясь и не слипаясь с ним, словно вода через оливковое масло.

(И) Все описанное пространство, дитя мое Гор, разделено на четыре родовых удела [и на шестьдесят видовых мест]. Среди них первый, примыкающий к земле, состоит из четырех разделов; его еще пронизывает и достигает земля в виде некоторых холмов и горных вершин; ибо их высоту ей по природе превзойти не положено. Второй от земли удел состоит из восьми разделов [, в которых возникает движение ветров] (подойди поближе, сын мой, ибо ты слушаешь рассказ о неизреченных мистериях земли и неба и всего священного промежуточного духа); здесь еще происходят движение ветра и полет птиц; ибо выше воздух не движется, туда не поднимается ни одно живое существо. Тем не менее такую власть от природы имеет сам воздух, и потому он странствует вместе с сопровождающими его живыми существами как в своих собственных восьми разделах, так и в четырех принадлежащих земле, притом что сама земля подняться в разделы воздуха не способна. (12) Третий удел состоит из шестнадцати разделов и наполнен тонким и чистым воздухом. Четвертый образован из тридцати двух, в которых располагается наиболее тонкий, несмешанный и прозрачный воздух, служащий нижней границей высших небес, огненных по своей природе.

(13) Таков этот самый порядок, простирающийся по прямой линии сверху вниз безо всяких залипаний: имеются четыре родовых удела, двенадцать протяженных и шестьдесят разделов. В этих разделах, число которых шестьдесят, обитают души, каждая подле той природы, которую она имеет, и состав их один и тот же, а достоинство — уже нет. В самом деле, насколько каждый раздел по своему расстоянию от земли превосходит иной, настолько же и души, располагающиеся в нем, превосходят иные, дитя, поскольку обладают превосходством по местоположению и судьбе.

(14) Итак, теперь я вновь начну рассказывать тебе, достославный Гор, о том, как по каждому из них распределяются души; а выберу я для себя следующий порядок: от высших к околоземным.

XXVI

1.49.69)

[Об эмпсихосисе к метеагпеихосисе]

(1) Пространство между землей и небом делится, дитя мое Гор, с соблюдением меры и гармонии. Соответствующие разделы были названы некоторыми нашими предками зонами, некоторыми — небесными сводами, некоторыми — слоями. В этих разделах обитают как те души, которые свободны от тел, так и те, которые еще не воплотились в тело. Каждая из них, дитя, владеет соответствующим разделом по своему достоинству; так что божественные и царские обитают в том, который выше всех, почитаемые менее всего и все остальные, которым свойственно кружиться вокруг земли, — в том, который ниже всех, те же, которые занимают промежуточное положение, — в промежуточном.

(2) Итак, дитя мое Гор, души, которые посылаются для властвования, направляются на него из самых высоких зон, а по освобождении от тел они восходят в них же либо еще выше, за тем исключением, когда какие-то души совершат нечто противоречащее достоинству их собственной природы и повелению божественного закона; их высший промысел изгоняет в низшие зоны сообразно их прегрешениям; равным образом и худшие души <могут выделиться в своем воплощении в тела> по своей силе и достоинству; ибо тогда он же переводит их из низших зон в лучшие и выше расположенные.

* * *

(3) <...> В самом деле, в высшем мире существуют два стража всеобщего промысла, и один из них — хранитель душ, а другой — проводник, отправляющий и распределяющий те души, которые воплощены в тела. И один охраняет их, а другой сопровождает согласно воле бога.

(4) Так вот, сын моей, в соответствии с этим рассуждением, вследствие установленной свыше изменчивости предметов, на земле также существует Природа, ибо она, будучи создательницей телесных оболочек и того, что их окружает, погружает души в соответствующий сосуд. Помогают ей также две энергии: память и опыт; и память обладает вот каким действием: чтобы Природа сохраняла и поддерживала соответствие того, что возникает, каждому типу, посланному вниз изначально, опыт же — вот каким: чтобы телесная оболочка была создана аналогичной каждой из нисходящих в свое телесное воплощение душ и чтобы у способных душ и тела оказались способными — у медлительных медлительными, у деятельных деятельными, у коварных коварными, — и, вообще говоря, каждой душе тело досталось такое, какое должно.

(5) Ведь не случайно же она наделила пернатых живых существ крыльями; разумных украсила необыкновенными и тщательными ощущениями, а среди четвероногих одним в качестве оружия назначила рога, другим — зубы, третьим — когти; пресмыкающимся она назначила быть гибкими благодаря способности их тела легко извиваться и хорошо ползать, а с тем чтобы влажность их тел не обернулась полной слабостью, одним из них она выточила во рту острые зубы, а других усилила панцирем, словно состоящим из острых кожей (и потому эти живые существа, вследствие своей защищенности от смерти, сильнее остальных); водоплавающим, которые робки, она позволила обитать в такой стихии, в которой свет уже не может проявлять ни одну из двух своих обычных сил (поскольку в воде огонь не светит и не обжигает), и потому каждая из них, плавая в воде с своей чешуей и плавниками, может удалиться в то место, в которое захочет, находя собственной робости покровительство в том, что в воде ее не видно.

(6) В самом деле, души заключаются в каждое из этих тел на основании своего подобия им, и потому в людях воплощаются души, способные выносить суждения: в пернатых — нелюдимые, в четвероногих — избегающие выносить суждение (ибо закон для них — сила), в пресмыкающихся — коварные (ибо ни одно из них не нападает на людей открыто, а убивает из засады), в водоплавающих, а также во всех тех, кто недостоин вкушать от остальных стихий, — робкие. (7) Однако возможно также в каждом виде отыскать живое существо, не соответствующее своей собственной природе.

— Как это, родительница? — сказал Гор.

И ответила Исида:

— Вот так: человек, дитя, пренебрегает своей способностью к суждению, четвероногое уклоняется от необходимости, пресмыкающееся пренебрегает коварством, водоплавающее теряет робость, пернатое избегает безлюдных мест.

Вот что следует сказать относительно устроения высших душ и об их нисхождении, а также о телесности.

Дата добавления: 2015-08-13