Часть 2. Обстановка накаляется

Е.В. Гильбо (Собственноручные показания).

Долго спать дома мне не пришлось. За день у меня побывало больше гостей, чем за предшествующий месяц (впрочем, в этот месяц гостей у меня было только четверо).

Среди моих гостей были и предприниматели из Петербурга, и ученые-аналитики. Все они имели потерянный вид, не понимая, что же по сути происходит. Все понимали только, что Ельцин развязал гражданскую войну, в которой долго не будет победителя. Да и вне зависимости от того, кто победит в конечном счете, результаты ее будут для России весьма плачевны.

Пожилой профессор-политолог, исследовавший на месте ситуацию в Карабахе и Приднестровье давал мрачные прогнозы. Он говорил, что первая стычка окончится большой кровью, но после нее наступит затишье примерно на полгода — восемь месяцев. Так было во всех «горячих точках». А затем гражданская война перейдет из латентной в открытую форму и Москва превратится в такое же поле боя, как Бендеры, Тирасполь, Степанакерт или Бейрут.

Молодой удачливый предприниматель из Петербурга делал вывод, что центр Москвы будет скоро раздолбан вдребезги, и ему надо заранее подыскать офис для своего московского представительства где-нибудь на окраине — в Крылатском, Тушино или Медведково. Авось туда бои не дойдут — там драться не за что.

Посетил меня и немолодой генерал с Лубянки, со вздохом рассказавший о том, как после долгих колебаний МБР вынуждено было отказаться от открытой оппозиции Ельцину. Государственный переворот готовился давно — с конца 1992 года — и был хорошо эшелонирован. Путчисты могли рассчитывать на коррумпированное МВД, поскольку Ельцин лично взял на себя миссию прикрывать коррупцию в МВД и очень активно препятствовал МБР в проведении против высокопоставленных преступников следственных действий. Уход Ельцина означал для Ерина и его подручных немедленное уголовное преследование.

Да и в самом МБР Ельцинской группировке удалось вышвырнуть из руководства наиболее порядочных людей и заменить их коррумпированными, послушными ему чиновниками. И хотя последние и не могли заставить МБР прямо принять участие в путче, но они сумели парализовать и всякую деятельность по защите Закона и Конституции.

Генерал рассказал мне, что операция по ликвидации конституционного строя глубоко проработана с участием американских советников, что ее первым этапом должно стать двухнедельное раскачивание общественного мнения, «промывка мозгов» массированным воздействием средств массовой информации. Цель этапа — внушить гражданам, что все избранные ими депутаты — фашисты и красно-коричневое отребье.

Вторым этапом должны были стать вооруженные провокации 2-3 октября. Их цель — слаженными действиями ОМОНа спровоцировать защитников Конституции на какое-то насилие, что даст возможность 4 октября начать штурм.

Итак, времени у нас оставалось — до следующего понедельника.

Доктор философских наук, профессор Н. С. Злобин: (Собственноручные показания)

Я — специалист по проблемам социального развития, и то, что творится в стране, важно для меня не только с гражданской, но и с профессиональной точки зрения. Наши же средства массовой информации, мягко говоря, не всегда беспристрастны. Поэтому в десятом часу вечера 28 сентября, после встречи интеллигенции с депутатами Моссовета, где единодушно были осуждены антиконституционные и преступные действия Ельцина и его «команды», я направился к дому Верховного Совета, чтобы самому увидеть, что там происходит.

Я свидетельствую, что:

1.Московская милиция, хотя и блокировала проходы на дальних
подступах (почти от станции метро «Баррикадная»), но вела себя
сдержанно-вежливо. Следующий кордон состоял из омоновцев, одетых
в бронежилеты, вооруженных дубинками и щитами, а некоторые (я видел)
и газовыми баллончиками.

2.Собравшиеся, несколько десятков тысяч человек манифестантов,
стыдили омоновцев, призывали их не подчиняться преступным приказам,
пропустить к «Белому Дому». Однако никаких (подчеркиваю, никаких)
агрессивных действий и никакого сопротивления защитники конституции
ни разу не допустили за те два с лишним часа, что я там находился (разве
что построили декоративные баррикады, которые, кстати, легко преодолевались на моих глазах случайными грузовиками, водители которых,
очевидно, поленились двигаться в объезд).

3.Шеренги омоновцев, время от времени двигаясь, рассекали митингующих на группы и вытесняли во дворы, проходы и переулки, — затем,
все возвращались на прежнее место. Однако с периодичностью 35-40
минут по какой-то команде омоновцы вдруг бросались бегом на стоящих
людей, избивая дубинками всех подряд. Как будто бы цепным псам кто-то скомандовал «фас!», спустив с поводков. (До этого мне лично
приходилось такое видеть только в кинохронике о действиях гестаповцев).

Молодежь, которой было больше половины, чаще успевала увернуться. Удары доставались в основном женщинам и пожилым людям. Я сам видел, как на каждого, сбитого дубинками с ног, бросалось еще три-четыре омоновца, продолжавших избивать упавших. Среди избитых таким образом я видел трех женщин. Мужчина, который попытался помочь одной из них подняться, тоже был избит. Нескольких человек, продолжая бить дубинками и ногами, потащили к какой-то машине. Три омоновца обрушили дубинки и на меня за то, что я не поддерживал заданный этими молодчиками темп бега.

При мне такие «операции» проводились трижды, причем, каждый раз омоновцы бросались на людей с каким-то нечеловеческим рыканьем, с самой грязной матерщиной, разносившейся по всей площади. Били они остервенело и с явным удовольствием. Не люди, а звери, бандиты. Это; была провокация, рассчитанная на ответные активные действия, в результате которой можно было бы свалить вину за все описанные беззакония на самих митингующих. Но спровоцировать не удалось (возможно, потому, что омоновцев было ненамного меньше, чем митингующих).

4. Завершилось всё это полным кошмаром – около 12 часов ночи несколько сот омоновцев, так же бегом, орудуя дубинками и щитами, стали загонять остававшихся еще на улице людей (включая, кстати, случайных прохожих) в вестибюль метро «Баррикадная». Люди в панике застревали в дверях, а затем в турникетах. На них давили задние, а омоновцы колотили всех подряд по плечам и головам. Они преследовали людей даже на эскалаторе, пробиваясь к ниже стоящим буквально по головам, по перилам, переколотив почти все плафоны освещения. Только благодаря действиям отряда милиции, возглавляемого полковником, который преградил омоновцам путь на перрон, была предотвращена более страшная трагедия — возможное в такой свалке падение людей на рельсы.

На перроне оставались люди с разбитыми в кровь лицами и руками, в порванной одежде. На полу сидел, согнувшись, пожилой мужчин которого омоновец ударил ногой в пах. Кстати, ни машин «Скорой помощи» на площади, ни врача в метро не было.

Еще раз повторю: люди были безоружны, никто абсолютно никакого сопротивления не оказывал — их гнали, они убегали. Это была намеренно! подлая, преступная расправа, по форме и по жестокости напоминавшая! уголовный беспредел. А на пресс-конференции члены ельцинской команды заявляют, что эти акции направлены на охрану жителей Москвы от каких-то вооруженных банд. Но такими бандами являются сами отряды омоновцев.

Из рассказа геолога Константина Скрипка (56 лет) и инженер Татьяны Богородской (56 лет) (Магнитофонная запись)

К.С. Мы, конечно, защищали Конституцию и законность. Но если говорить о своем отношении к тем, кто находился в Белом доме, то я еще первые дни думал о том, как они защитят нас, если сами себя защитить не могут. Им отключили воду, электричество, телефонную связь, а они ничего не могут сделать. Они не подготовились к этому: дизельная у них не работает, горючего к дизелю нету. Когда взяли гостиницу «Мир», из нее вынесли совершенно новенький огнемет, ранцевый огнемет, — полноценный, снаряженный. Им никто не работал, но его взяли как трофей.

Т.Б. Вот как они хотели народ встретить — огнеметами...

Свидетельствует B.C. Савельев:

(Магнитофонная запись показаний сделана Андреем Колгановьш для

книги А. Бузгалина и А. Колганова «Кровавый октябрь в Москве»)

«Все началось в конце сентября, 29-30, когда были перекрыты подходы к Белому дому. Я несколько раз по вечерам после работы приезжал на «Баррикадную» и сам наблюдал шеренги милиции и ОМОНа, людей в касках, с бронежилетами, со щитами, с дубинками и с огнестрельным оружием, в основном с автоматами, которые не пускали людей к Белому дому.

Дело доходило до того, что людей просто загоняли дубинками в метро, дело доходило буквально до избиения людей, потому что некоторые омоновцы (это была не милиция, а именно омоновцы) были здорово взвинчены и били уже не глядя кого. Доставалось даже пожилым людям. Например, 1 октября я видел, как в метро несколько омоновцев, окружив пожилого человека (а 1 октября — как раз, День пожилых людей), толкали его друг к другу щитами, устроив своего рода игру в футбол, а потом прижали его щитами к стенке. У человека, который собрался сфотографировать эту сцену, пытались вырвать фотокамеру и не позволили ему фотографировать [Однако, эта сцена была снята видеокамерой и попала в телевизионный репортаж (А.К.)].

Мы обратились к майору милиции, который там стоял. Но он не стал вмешиваться, сказал только, что это не мои люди. Эти омоновцы были вооружены автоматами, помимо щитов и дубинок.»

А Лейбов.

(Собственноручные показания)

К концу первой недели противостояния, количество людей, ежедневно Участвовавших в непрерывном митинге на Площади Свободной России превысило 20 — 30 тысяч человек и возросло настолько, что власти были вынуждены пойти на крайние меры для поддержания информационной блокады, - ввести блокаду военную. Оцепление, под надуманным предлогом «недопущения расползания оружия по Москве» было поставлено еще раньше, но выполняло свои обязанности без особого рвения. Теперь же, дав возможность уйти части отстоявших ночную смену баррикадников, они захлопнули «дырки» наглухо. Оставшимся внутри пришлось стоять бессменно под проливным дождем. В самом Белом Доме отключили связь, электричество, канализацию, отопление, горячую воду... Отключили бы и холодную, но, по словам Лужкова, система холодного водоснабжения там была независимой — от артезианских источников.

Затем началась психологическая обработка блокированных. В 20 метрах от нашей баррикады, около гостиницы «Мир», поставили МГУ (мощную громкоговорящую установку) на базе БТРа, покрашенного в милицейский «канареечный» цвет, и начали давить нас децибелами. Это было что-то ужасное. Мощность звука была такова, что болели уши, а наши слабые попытки вести ответную пропаганду через мегафоны, не могли расслышать даже мы сами, не говоря уже о милиции и солдатах, стоявших в оцеплении. Я заткнул уши ватой, но от этого рева такой защиты явно не хватало. Вещание на нас продолжалось ежедневно с 8-ми утра до 11-ти вечера. Десятки раз подряд зачитывали многочисленные указы Ельцина, распоряжения ГУВД, в перерывах пускали музыку. Любимой песней для них была «Путана». Они пустили ее даже после сообщения о похоронах их товарища - милиционера, якобы убитого Тереховым (об этом сообщили уже после того, как стало известно, что обвинение с Терехова снято). Несколько раз они давали микрофон кому-нибудь из родственников блокированных, чтобы они уговорили нас выйти за баррикады и разойтись по домам. Всем вышедшим обещали неприкосновенность. В то же время, тех немногих, что, по каким-то причинам решил выйти, у нас же на глазах избивали, крутили им руки и уводили в свой штаб, расположившийся в гостинице «Мир».

Особенно старались подкупить депутатов. Указ Ельцина о «социальных гарантиях» для них сутками транслировали с «Желтого Геббельса» (так мы прозвали БТР с матюгальником). В этом указе, Ельцин обещал всех депутатов чуть ли не золотом осыпать, если только они покинут Съезд. Им обещали приватизировать московскую квартиру, заплатить каждому по 12 месячных окладов, сохранить депутатскую неприкосновенность, спецмедучреждения и т.д. В общем, «Рус Иван, сдавайся, я дам тебе корову». Согласилось принять эти тридцать сребреников, всего около 150 депутатов.

Постепенно на нас наращивали и силовое давление. День за днем возрастала плотность оцепления. Кроме дубинок, бронежилетов и щитов, которыми милиция была вооружена в самом начале, у них появились автоматы. Не раз подразделения внутренних войск и спецназа в полном снаряжении, без видимой цели демонстративно маршировали взад — вперед вдоль фронта баррикад. Белый Дом отгородили от внешнего мира заграждениями из поливальных машин, переносными металлическими загородками и обмотали «спиралями Бруно» из режущей проволоки. Как-то раз устроили целый «парад» из одной — двух сотен армейских грузовиков и автобусов, продефилировавших вдоль «линии фронта». Регулярными ночными перемещениями войск, образцово-показательными тренировками ОМОНа в непосредственной близости, нас держали в постоянном напряжении. Случалось, что тревога объявлялась несколько раз за ночь. В конце концов и без того мощные заслоны усилили со всех сторон десятком БТРов, в которые на наших глазах загрузили боекомплект.

Глядя на это демонстративно-угрожающее поведение осаждающих, наше командование не только не предпринимало никаких мер, для защиты, а наоборот, категорически запрещало делать хоть что-то в этом направлении. Более того, во избежание провокаций, мы старались не появляться на переднем крае с палками или чем иным, напоминающем оружие. Даже в случае нападения ОМОНа нам запретили бросать в нападавших бутылки с бензином, можно было только бросая их с недолетом, создать огневую дорожку, задержать противника, и отходить к Белому Дому.

Такое противостояние сохранялось практически до 3-го октября, когда нас деблокировала многотысячная демонстрация, прорвавшаяся с Октябрьской площади.

Андрей Коренев, главный специалист Министерства социальной

защиты РФ («Путь», N10-11/30 1993)

Хочу письменно засвидетельствовать события, участником которых я был в числе десятков тысяч людей.

Я не мог оставаться безучастным к происходящему, ежедневно (после окончания работы, в обеденные перерывы, в выходные дни) находился у Дома Советов, а после того, как его оцепили — у метро «Баррикадная», «Смоленская» — везде, где пытались собраться протестующие люди.

Я собственными глазами видел, как избивали мирных граждан, включая женщин, стариков, детей, только за то, что они собирались вместе и словами выражали свой протест! На Дружинниковской улице с 27 на 28 сентября я впервые понюхал «черемухи» и видел, как снявшие форменные куртки омоновцы стянули железные листы, закрывавшие широкий водосток, чтобы туда провалились люди, которые должны были побежать под напором щитов и дубинок.

2 октября я был свидетелем тому, как на «Смоленской» разогнали мирный митинг, не мешавший никому (поскольку он проходил в сквере напротив здания МИДа), и тем самым подтолкнули к строительству баррикад на Садовом кольце. Желание спровоцировать кровавый конфликт именно московскими властями стало для меня очевидным после того, как было осуществлено абсолютно немотивированное оцепление здания Верховного Совета.

Выступление Кирсана Илюмжинова в Калмыкии («Советская Калмыкия», 9 октября)

Что же мы имели к 27 сентября? Вы знаете, что в Москве состоялось совещание председателей областных Советов, других руководителей регионов, которые написали обращение к Борису Николаевичу Ельцину, с тем чтобы этот конфликт, это противоречие разрешилось конституционным путем. Что предложил я в этой ситуации, какой выход из положения? Я предложил нулевой вариант. Что это значит? Это значит: нужно было вернуться к 20.00 часам 21 сентября 1993 года, то есть Президент приостанавливает свой указ за номером 1400 — и все акты, связанные с ним. Съезд народных депутатов и Верховный Совет Российской Федерации приостанавливают все законы, которые он также издал, выступив после 21 сентября 1993 года. То есть мы возвращаемся назад в конституционное поле. Далее. Противоречия и конфронтация между Ельциным и Хасбулатовым, а точнее, между командами Бориса Ельцина и Руслана Хасбулатова, зашли слишком далеко, чтобы их оставлять в таком состоянии.

Борис Ельцин предложил выборы, но не одновременные: сначала в Государственную Думу, законодательные органы, а затем избирать Президента России. Я был против этого, я выступал, и затем другие субъекты Российской Федерации поддержали: только досрочные и только одновременные выборы. Потому что ни одного из них нельзя было оставлять у власти. Если кто-то остается у власти, то, естественно, уничтожает другую сторону. То есть противоречия зашли слишком далеко. Я в нулевом варианте предложил создать Совет субъектов Российской Федерации, Именно Совет субъектов Российской Федерации выступит в этом конфликте гарантом стабильности и спокойствия как для президентской команды, так и для команды Руслана Хасбулатова.

Чтобы все было легитимировано, я предложил через две недели собрать Съезд народных депутатов только с одним вопросом — самороспуск Съезда народных депутатов и преобразование его в постоянно действующий Верховный Совет из двухсот депутатов. Затем, когда будет избран постоянно действующий Верховный Совет, он должен рассмотреть и принять только два закона. Первый — закон о выборах. И второй — закон о российском парламенте или Государственной Думе. И так далее.

Чем занимается Президент Российской Федерации? Он занимается только экономикой, то есть не принимает нормотворческих актов. А в это время Совет субъектов Российской Федерации выступает гарантом мира и спокойствия как для законодательной власти, так и для исполнительной. То есть Совет субъектов Российской Федерации не претендует ни на какую власть, ни на какую силу, а в этот переходный период он выступит гарантом спокойствия для всей Российской Федерации. И выборы проводить не в декабре, потому что это невозможно, а, как мы предлагали, в январе-феврале провести одновременно досрочные выборы и Президента, и Верховного Совета.

И вот, когда я предложил этот нулевой вариант, 27 сентября, мы встретились в Санкт-Петербурге на совещании, в котором участвовали сорок руководителей регионов. В нем принимали участие вице-премьер Шахрай, председатель комитета по национальностям Абдулатипов, другие руководители Российского государства. На этом совещании все согласились с нулевым вариантом, все согласились с одновременными и досрочными выборами. И Сергей Шахрай также согласился с этим. Затем было интервью Сергея Шахрая, где он говорил об одновременных досрочных выборах. То есть правительство Российской Федерации уже готово было пойти именно по нулевому варианту. Согласилось и на одновременные досрочные выборы, хотя Президент Российской Федерации заявил: никаких одновременных выборов.

27 сентября, также на этом совещании, мы приняли обращение к Черномырдину и к Лужкову для того, чтобы он подключил свет, воду, телефоны, тепло к «Белому дому». Мы говорили там, что тот островок ненависти, который он создал в центре Москвы, с оружием, отключив свет, тепло и так далее, неминуемо приведет к вооруженному столкновению. Как с одной, так и с другой стороны найдутся провокаторы и экстремисты, которым будет на руку эта бойня.

Прошло три дня, но никакого решения не было принято ни со стороны Черномырдина, ни со стороны Лужкова, то есть это обращение субъектов Российской Федерации было проигнорировано. Тогда 30 сентября по моей инициативе, как сопредседателя Совета субъектов Российской Федерации, в Москве собрались руководители регионов Российской Федерации. Из 88 субъектов Российской Федерации в нем принимало участие 68. Единогласно мы приняли решение, осуждающее блокаду «Белого дома», в котором требовали от Съезда народных депутатов, от народных депутатов Российской Федерации, Президента Российской Федерации и правительства немедленно приступить к переговорам. Вы знаете, что через день они состоялись в Свято-Даниловом монастыре.

Когда 30 сентября мы пришли на встречу с председателем правительства Виктором Черномырдиным, дали решение совещания субъектов Российской Федерации.

На что председатель Совета Министров не отреагировал. Он сказал, Что «мы будем действовать по своему сценарию». А какой сценарий, я уже Знал. Буквально через несколько дней должна быть бойня.

Вот выводы, которые мы представили Президенту Российской Федерации и правительству. Фактически в государственном перевороте принимают участие вооруженные силы. Это везде писалось. Мотострелковая дивизия имени Дзержинского. На улицы выведена бронетехника. Вся сила МВД Ерина — в дивизии имени Дзержинского. Лужков обеспечен чрезвычайными полномочиями, вплоть до отдачи приказа о штурме Дома Советов, который планировали с третьего на четвертое октября 1993 года. Уже подготовлен сценарий провокации, в результате которой и планировали отдать приказ о штурме. Полторанин отдал распоряжение блокировать информацию о возможных жертвах в момент штурма. Организован отпуск сотрудникам МВД, солдатам внутренних войск приказано выплачивать по 10 тысяч рублей в сутки. Офицеры получили по два оклада за блокирование Дома Советов. В последние дни получали по 20 тысяч рублей в сутки.

Такие выводы мы передали правительству, Президенту и в Верховный Совет. Реакции никакой не было. На встрече с председателем Совета правительства Виктором Черномырдиным он сказал: «Что вы видели? Там сейчас бандиты. Там пять бандитских группировок. Там находятся ракеты «земля — воздух». Хасбулатов и Руцкой не контролируют ситуацию, они являются заложниками этих бандитских группировок».

Тогда я Виктору Степановичу предложил: «Давайте мы, субъекты Российской Федерации, его представители, пойдем в «Белый дом», дайте нам пропуска, и мы посмотрим, действительно ли там ракеты, автоматы гуляют, их там всем раздают». Виктор Степанович выписал четыре пропуска. Я с тремя другими руководителями регионов — председателем Верховного Совета Бурятии Потаповым, председателем Ленсовета Густовым, еще двумя главами администраций — пошли к «Белому дому». Там полковники, которые в оцеплении стояли, тоже нас отговаривали проходить в «Белый дом», говорили, что нас могут арестовать. Но все-таки мы прошли на территорию «Белого дома», встретились с руководством Верховного Совета, Русланом Хасбулатовым, Александром Руцким. Я выступил на сессии Верховного Совета — зачитал решение, которое мы приняли от субъектов Российской Федерации, постановление о создании Совета субъектов Российской Федерации и призвал народных депутатов проявить благоразумие, пойти на переговоры с правительством, Президентом Российской Федерации и весь этот конфликт решить только мирным путем.

Я на сессии Верховного Совета, выступая, сказал, что мы не стоим ни на стороне Президента Российской Федерации, ни на стороне Руслана Хасбулатова, а мы стоим на защите единства Российской Федерации и, главная задача, которая стоит сейчас перед регионами, — сохранить целостность Российской Федерации и не допустить кровопролития. А кто кровавый сценарий разрабатывал, тот уже идет к финалу — он уже чувствовался и в Верховном Совете, и в правительстве. Все чувствовали, что вот-вот что-то начнется — начнется бойня.

Далее я принял решение оставаться в «Белом доме» до тех пор, пока не будет прекращена блокада Дома Советов. Потому что Верховный Совет, когда он окружен колючей проволокой, в центре Москвы... Кстати, колючую проволоку в 1933 году Лига Наций запретила использовать; во время второй мировой войны ее не применяли, и в Афганистане, когда наши воинские части привезли туда колючую проволоку, то американцы и пакистанцы очень сильно шумели, и наши войска не использовали ее, вы, наверное, по телевизору видели. Мы проверяли: дотрагиваешься до нее, и она сразу же обволакивает тело, очень страшное оружие. Вот этой колючей проволокой вокруг был обмотан «Белый дом». Стояли 5 — 6 рядов омоновцев со щитами. Впечатление не очень приятное. Я видел депутатов, руководителей Верховного Совета, которые на протяжении двенадцати суток находятся за колючей проволокой, а в средствах массовой информации, по телевизору идет явная ложь.

В «Белом доме» не было ни тепла, ни света, питались они тем, что осталось — печеньем, сухарями. Там было очень много больных, потому что было холодно, всего восемь градусов тепла. Подошли машины Международного Красного Креста, привезли лекарство. Двое суток стояли, так и не пропустили их, сказали — не положено. Пригнали машины с хлебом, продуктами питания. Ни одну машину не подпустили. Думали, наверное: или от голода помрут, или от холода. Нарушение всех прав человека.

Вот в такой ситуации мы оказались. Я связался снова по телефону-спутнику с руководством России, звонил председателю Совета Министров уже из «Белого дома», сказал, что провокации возможны, что тут возможен экстремизм, потому что люди двенадцать дней находятся в такой ситуации, в такой блокаде, возможны провокации как с той, так и с другой стороны.

Николай Кривомазов, Николай Мусиенко, Виктор Широков, Вадим

Горшенин.

Дата добавления: 2015-07-15