Уильям Шекспир 7 страница

- Скоро в шатер переберемся, я эту халупу летом срубил, перед походом. Вот и вышла такая злачная, вся ходуном на ветру ходит. Жена пилит меня за это, косоруким обзывает. Попробовала бы сама топором помахать, посмотрел б я на нее. Курей гонять да сплетни распускать дело нехитрое. У нас-то все для скота делается, а мы сами на холоде спать привычные. Тебя вот греть только, а то все мерзнешь и мерзнешь, еле живой… Эх, горе… Есть хочешь, небось?

Прикрытые глаза Билла влажно блестели, ставшие от долгого пребывания в темноте черными, зрачок затмил собой янтарную радужку.

- Нет, - беззвучно выдохнул он, даже не двигая губами.

- Хочешь, - настоял варвар и посадил Билла, прислонив его к стене. Разучившийся глотать, Билл лишь открывал рот, а наваристый бульон по капле сам стекал по языку в горло. Измученный голодом желудок с недоверием принимал долгожданную пищу, от которой в животе зарождалось тепло и расползалось по телу, жадно всасываемое каждой клеткой. Когда суп кончился, Якоб снова уложил Билла, закрывая его шкурой по горло. Оживший взгляд принца вновь стал подергиваться дымкой, и старик вновь заговорил, понимая, что нельзя отпускать Билла блуждать между сном и явью. Намеренно громко стуча посудой и прихлебывая из кружки, варвар говорил первое, что приходило ему в голову, постоянно дотрагиваясь до Билла, чтобы тот не засыпал.

- Ты на жену мою, коли слышал чего, внимания не обращай, она всегда сварливой бабой была. Любви у нас особой не было никогда, хоть живем вместе всю жизнь. Не по чести я поступил, когда взял ее. Любил другую, когда молодой был, и она меня любила, да был у нее недостаток – хромая нога. Мне отец и сказал: «Нечего брать с собой, не вынесет она нашей кочевой жизни». Ну, я и пожалел, красивую выбрал, а она вредной оказалась, как нечисть болотная. Поначалу я мучился, ох как мучился. До сих пор иногда думаю – женись я на той, счастлив бы был всю жизнь… Да ладно, привыкли уж с Агнесс друг к другу, старые оба стали, чего уж жалеть…

Якоб посмотрел на Билла и увидел, что тот по-прежнему смотрит на огонь, но равнодушие во взгляде принца сменилось на тихую печаль.

- Мой отец был воякой, и в отряде мы были скорее друзьями, чем родней, - продолжил варвар. – Для нас, варваров, отец один – наш вождь. Еще когда Вотану наши предки поклонялись, завещали нам, чтобы почитали вождя и во всем на него полагались. Был у меня один такой – Ангус покойный. Хороший был человек, мудрый. Вот как ты про своего отца рассказывал, вот таким же и Ангус был. Бывало, подсядет за костер к нам и давай байки травить, весь отряд покатывался. А жену свою берег, тут опять Агнесс брешет, неправда, что уморил. Сама пошла на болото и лихорадку там подхватила. Ангус горевал… а потом в лесу мальчонку подобрал… м-да… кто ж знал, что парень такой окажется.

Старик почесал бороду, раздумывая и не замечая, как лицо Билла осунулось и посерело.

Позволив Биллу заснуть, Якоб вышел из повозки и вдохнул полную грудь воздуха, холодного и свежего. Агнесс стояла неподалеку в окружении нескольких женщин и что-то обсуждала с ними, размахивая руками. При приближении Якоба женщины замолчали и вперили в него недовольные взгляды.

- Агнесс, - сказал Якоб миролюбивым тоном, понимая, что рискует обрушить на себя гнев жены. – Не могла бы ты сходить в лес и набрать ягод? Я хочу побаловать Билла, он, конечно же, не ел наших вкусных ягод.

Агнесс сдвинула брови и взвизгнула, оглядываясь на подруг в поисках поддержки.

- Нет, вы посмотрите на него! Служанку нашел! Сам возьми да сходи! Нет, чтобы жену порадовать, он какому-то арабу полудохлому прислуживает. Не пойду я никуда и готовить тебе жрать не буду, надоел ты мне, как пес блохастый.

Остальные женщины закивали, соглашаясь с Агнесс. Якоб побагровел и выпалил жене в лицо:

- Вот как? Тогда, раз готовить не будешь, в дом тоже не приходи, новый себе ищи. Выгоняю я тебя! Намучился я с тобой, сил нет. Дура!

Жена замокла, вытаращив глаза и открыв рот. Якоб плюнул на землю и отправился вглубь леса, решив самому раздобыть ягод. Слыша за спиной причитания и жалобы Агнесс, он ухмылялся в бороду, ощущая смешанное чувство досады и облегчения. Избавился от опостылевшей жены, но обрел человека, о ком будет заботиться, как о родном сыне.

Ягод в лесу почти не было, год выдался холодным, и они не успели набираться соком и цветом. Лишь кое-где на хлюпающей под ногами топи встречалась клюква. Зато тут и там из-под мха и листьев выпрыгивали шляпки грибов. Якоб разворашивал желтую, прибитую дождем к земле траву и срезал грибы, складывая их в поясную сумку. Иногда встречались лисьи норы и следы, и варвар подумал о том, что к зиме следует запастись их рыжими шкурами и сшить из них Биллу добротный полушубок, – зима обещала быть суровой. Но на глаза попалась засохшая уродливая коряга, и старику вдруг вспомнилась несвязная речь ведуньи о том, что араб зачахнет, несмотря на все его, Якоба, старания.

- Чушь какая, - буркнул под нос Якоб. – Я ж здоровья Биллу хочу, забочусь о нем, с чего бы ему зачахнуть у меня? Однако старая без дела не скажет, больше нашего все же ведает. Страшно мне, отдавать не хочется Билла Томасу в руки… Пусть так будет – если увижу знак, слова ведуньи подтверждающий, так и быть, вновь к Томасу пойду в ноги кланяться.

Якоб нагнулся к очередному грибу и услышал хруст за спиной. Оглянувшись, варвар замер и крепче сжал в руке нож. В нескольких шагах от него, давя лапами выстлавший землю тонкий хворост, стоял небольшой серый шакал. Якоб знал, что шакалы не нападают на людей, но все равно приготовился пырнуть зверя ножом в живот, если тот прыгнет. Шакал спокойно посмотрел в глаза человека, повел носом. Лязгнул клыками, будто говоря что-то, и убежал. Старик опустил нож, глядя на удаляющегося, неизвестно откуда взявшегося в чаще леса степного зверя.

- Вот и знак, - задумчиво проговорил он.

Порывистыми, резкими движениями Том застегивал позвякивающую сбрую на коне, и животное, недовольное таким обращением хозяина, возмущенно фыркало и трясло головой, жуя уздечку. Несколько бессонных ночей давали о себе знать, и руки тряслись, когда Том пытался затянуть на запястьях ремешки кожаных рукавиц. Он чувствовал себя разбитым и безмерно уставшим, проводя дни в бесцельном хождении по своему шатру, как маятник, туда-сюда, а валясь на шкуры, не мог провалиться в сон. И теперь, когда несколько воинов из его отряда, и он в их числе, собирались на охоту, Том был рад тому, что сможет хоть ненадолго вырваться из духоты своего шатра, наполненного утомляющим треском факелов и одиноким молчанием.

Йохан уже был верхом и гарцевал вокруг главаря, с воодушевлением что-то рассказывая о своих похождениях за эти дни и бурно жестикулируя. Том скрипел зубами и молчал, раздраженный его чрезмерной болтовней. Йохан был как пиявка – избавиться от его назойливого присутствия было весьма сложно, он не уходил и пропускал мимо ушей намеки, заговаривая людей до изнеможения.

- … а потом зашел ее папаша, и мне пришлось удирать от него через весь огород. Шакал, ты слушаешь? Он был с топором, а я даже штаны толком не натянул…

- Томас! – Донесся со стойбища голос Якоба. Шакал уперся лбом в шею коня и вздохнул. «Еще один», - подумал он.

- Томас!

Запыхавшийся Якоб подбежал к собирающемуся уезжать небольшому охотничьему отряду и остановился, согнувшись и опершись ладонями о колени. Том выжидательно смотрел на него, желая поскорее уехать.

- Томас, постой минуту, надо поговорить, - сказал бородач, переведя дух.

- Мы уже уезжаем, Якоб. Когда вернусь, поговорим.

- Это не займет много времени. Прошу тебя, пару слов.

- Ну, хорошо, - неохотно согласился Том. – Только быстро и по делу.

Якоб взглянул на возвышающегося над ними Йохана, тот с интересом переводил взгляд с одного на другого.

- Что? – Переспросил он, ловя взгляд старика.

- Оставил бы ты нас.

- Ладно тебе, Якоб, что ты там можешь сказать такого, что Шакал бы от меня скрыл. Правда ведь, Шакал?

- Черт, езжай отсюда Йохан, - отозвался главарь. – Веди отряд, я догоню.

Молодой варвар обиженно цокнул языком и отъехал.

- Чего тебе?

- Томас, ты только не ярись снова. О Билле хочу поговорить.

Шакал закатил глаза и отвернулся.

- Он совсем плохой, Томас! – Поспешно продолжал Якоб. – Ничего не ест, не встает, даже по нужде не ходит! Весь ледяной, не двигается, спит только да глядит в одну точку. Вчера весь день руки свои рассматривал, как умалишенный, а по щекам вот такие слезы катятся! Помог бы ты, Томас…

- А я-то что сделаю? – Огрызнулся Том, впиваясь пальцами в гриву лошади.

- Так ведь бабка-ведунья сказала, что ты только его спасти можешь.

- Бабке твоей помирать пора.

- Эх… За что же ты его так, а? Понимаю, что и тебе худо, так ведь не виноват в том мальчишка этот. Поможешь?

Шакал подтянулся и взобрался в седло.

- Приеду – поговорим, - сказал он, пришпоривая коня и срываясь с места.

- Ангус же тебя состраданию учил! – Услышал он вслед.

Том никогда ни с кем не делился воспоминаниями о своем детстве, храня их в памяти. Что-то - бережно и с теплом, редко позволяя себе возвращаться к ним, что-то – с болью от впившихся в ладони ногтей и закушенных губ, прокручивая их в голове вновь и вновь перед тем, как надо было идти в бой и поднимать меч. Он помнил все до последней мелочи, хоть и тщательно скрывал ото всех чувства, вызываемые прошлыми днями. Но все знали, как трепетно он относился к своему приемному отцу Ангусу, как любил его и старался походить. И Тома приводило в ярость, заставляло всего подбираться и отчаянно грубить то, как пытались порой люди стойбища воздействовать на него именем и памятью отца, как бесстыдно упоминали Ангуса везде и всегда, не заботясь о его покое. Он знал об отце больше, чем другие, и знал, каково тому пришлось, когда однажды тот подобрал в лесу ребенка…

- Эй! Куда делся? Где он, видал?

- Да вон, под столом сидит.

Мужчина опустился на колени и заглянул под стол. Том отполз к стене, обхватывая ноги руками и затравленно глядя на него.

- Ты чего, малыш, а ну вылезай! Сидеть надо за столом, а не под ним… Слушай, прямо как волчонок смотрит. Одни только глаза блестят.

Рядом с мужчиной опустился второй, и Том сжался еще больше. Здоровые, с одежде из железа, они пугали мальчика, напоминая тех, кто отвез его в лес.

- Посидит и вылезет, - сказал второй мужчина. – Жрать захочется все равно. Не будет же он там вечно сидеть.

- Нет, давай вытащим. Жалко пацана, дикий какой-то.

Человек подполз под стол и поймал Тома за ногу. Мальчик пронзительно закричал, лягаясь и колотя по чужой руке.

- Тьфу ты, чуть по морде не надавал! Так, Якоб, поступим – поднимай стол, а я его схвачу.

Том не успел опомниться, как оказался прижатым к стальной груди двумя сильными руками. Заголосив, он пытался выскользнуть из хватки, но безрезультатно.

- Вертлявый, как уж! – Гоготал Ангус, уворачиваясь от машущих во все стороны рук и ног Тома. Изловчившись, мальчик вывернулся, оказался нос к носу с мужчиной и впился зубами ему в нос. Тот вскрикнул и оторвал от себя мальчишку, со смехом и выступившими от боли слезами смотря на него.

- Вот проказа! – Улыбнулся он, держа Тома перед собой на вытянутых руках. – Кусается, как щенок…

Услышав это обидное слово, за которым обычно следовали побои, Том перестал сопротивляться и расплакался, безвольно повиснув у Ангуса в руках. Варвар удивленно переглянулся с другом, тот пожал плечами. Перехватив ребенка поудобней, Ангус сел на стул, сажая его к себе на колени. Том, подчиняясь движению руки, давящей на затылок, послушно уткнулся мужчине в грудь и тихо завыл.

- Черт знает что, - проговорил вождь. – Потерялся, что ли? Бедное дитя…

- Эй, Ангус, взгляни-ка! – Воскликнул Якоб. – Пацан-то как на тебя похож!

Ангус отодвинулся и, удивленно подняв брови, оглядел растрепанные белесые волосы ребенка, недоверчивые карие глаза и выпуклую изогнутую жилку на лбу.

- И правда, похож! Я тоже в детстве из носа так пускал!

Мужчины рассмеялись, а Том, раскрасневшийся от плача, шмыгал носом и икал, держа Ангуса за палец, неведомым чувством внутри понимая, что этот человек его не обидит.

Шакал вздрогнул и поднял голову. Сидящий рядом Йохан оскалился, обгладывая рыбную кость.

- Опять в облаках витаешь, Шакал? Что хоть снится-то, расскажи.

- Ничего, - буркнул Том, протирая глаза.

- Какой скрытный, а? Ну и ладно, больно надо мне знать. Все равно расскажи что-нибудь, скучно мне.

- Я что-то не припомню, чтобы шутом твоим становился. Скучно тебе – сядь задницей в костер, и сам побегаешь, и нас позабавишь.

- Да он надрался уже! – Сказал другой воин. – Ко всем пристает, достал уже.

- Не пьяный я! Шакал, чего он лжет? Я трезв… - Йохан придвинулся к Тому и шепотом спросил его: - Кстати, а за что ты пленника своего измордовал, а?

Том покосился на осоловелые глаза Йохана и проглотил комок презрения, вставший в горле.

- Ни за что, - ответил он и встал.

Кора деревьев приставала к рукам, влажный воздух оседал на коже каплями. Том отошел от костра и прислонился плечом к стволу, позволяя ночной темноте, завязшей между деревьев, затягивать его взгляд и топить его. Наощупь потрогал разнывшиеся вдруг сбитые костяшки пальцев на правой руке.

«Он совсем плохой, Томас! Ничего не ест, не встает, даже по нужде не ходит! Весь ледяной, не двигается, спит только да глядит в одну точку. Вчера весь день руки свои рассматривал, как умалишенный, а по щекам вот такие слезы катятся…».

Шакал разжал кулак и повернул руку ладонью вверх. Не было видно даже самой ладони, не то что линий на ней, но Том помнил, на той линии, что огибает большой палец, у него был давно заживший шрам, белой ниточкой разделивший эту линию на две части.

Внезапно из тьмы каменным валом навалились свежие, до страха живые воспоминания – распахнутые глаза, холодные хрустальные слезы, горячая алая кровь на лице и руках, губы, открытые в безмолвном крике… Том сполз спиной по стволу дерева и сел на землю, опуская голову лбом на колени. Благодарная улыбка в обмен на жизнь глупого оленя, тихий голос за спиной, слившийся с шумом камышей у заводи, умоляющий взгляд под проливным дождем…

И волна болезненного разочарования, что он испытал, увидев пленника у загона с конями, собирающегося бежать… Шакал зажмурился и сжал ладонь на левой половине груди – там словно кто-то ковырялся острыми и кривыми когтями.

«Помог бы ты, Томас».

«Помочь? Я сам себе помочь не могу. Как я могу помочь кому-то другому?»

«Помоги ему, и он поможет тебе».

Том открыл глаза и прислушался. Ему почудился странный голос, прозвеневший в голове как маленький колокольчик.

«Помоги ему».

Шакал поднял голову и изумленно открыл рот. Перед ним между деревьев стояла женщина, похожая на русалку или лесной дух, полуголая, черноволосая. Том моргнул, и видение пропало. Поспешив вернуться в лагерь, он сел у костра, вспоминая, кого ему напомнила эта таинственная женщина.

Охотники вернулись в лагерь спустя пару дней, неся с собой добычу на все стойбище. Том оставил коня в загоне, отмахнулся от обычая дележа лучших кусков между охотниками и твердыми быстрыми шагами направился к дому Якоба.

Билла он заметил издалека – тот сидел у повозки рядом с Якобом и сонно смотрел, как варвар вырезает из дерева неуклюжие забавные фигурки. Том приблизился к Биллу, проигнорировав взволнованный взгляд старика. Принц поднял голову, и его глаза чуть расширились.

- Пойдем, - не сразу смог произнести Том, испытывая неожиданную робость. – Пойдем… со мной.

Билл посмотрел на Тома пустыми, ничего не выражавшими глазами и отвернулся, продолжая равномерно покачиваться на ступеньке, обняв себя руками. Том скрипнул зубами.

- Вставай. Ты идешь со мной, - повторил он с нажимом. Пленник мотнул головой и придвинулся к Якобу. Том метнул на варвара быстрый взгляд, и тот, взяв Билла за руку, тихо сказал:

- Билл, тебе правда лучше будет пожить у Томаса. У него в шатре тепло и сухо, не то что у меня в хибаре.

Принц вздохнул и уткнулся лицом в плечо Якоба, чуть слышно прошептав:

- Не хочу.

- Ну, парень, давай не ленись. – Якоб участливо потрепал принца по взлохмаченной макушке. – В шатре Томаса гораздо уютнее. Да и в компании с ним тебе будет интереснее, чем со мной, дряхлым ворчуном.

Варвар попытался отстранить Билла от себя, но тот сильнее вжался в старика, цепляясь ногтями за его рубаху. Видя это, Том вдруг ощутил необъяснимый прилив злости – руки Якоба, обнимающие принца, раздражали его, заставляя все внутри дрожать. Перехватив его мечущий молнии взгляд, Якоб беспомощно пожал плечами и встал, попутно поднимая Билла.

- Пошли-ка. Я тебя провожу, прослежу, чтобы Томас тебя по всем законам гостеприимства принял, - бодро проговорил он. Шакал угрюмо кивнул в ответ на его молчаливый призыв к согласию.

- Не пойду, - наотрез отказался Билл, выворачиваясь из-под руки Якоба и скрываясь в доме.

- Подожди, Томас, - сказал Якоб, почувствовав, как накаляется воздух вокруг главаря. – Я с ним поговорю. Иди, я приведу Билла.

Билл отшатнулся от двери, услышав скрип ступени под ногами варвара, и быстро отошел вглубь повозки. Едва отворилась дверь, принц умоляюще воскликнул:

- Прошу, не заставляй меня возвращаться к нему!

Старик подошел к нему и покачал головой.

- Я знаю, Билл, тебе страшно, но так надо…

- Кому надо? Для чего? Если я надоел тебе, так и скажи.

- Нет, что ты! Я рад, что ты со мной. Но ты должен идти к Томасу.

- Я не понимаю, Якоб, скажи, зачем? Он ненавидит меня и хочет убить. Почему ты настаиваешь? Он угрожал тебе, заставлял отвернуться от меня?

- Нет, но что-то подсказывает мне, что так будет правильнее. Поверь, я бы не стал делать что-то, что могло бы причинить тебе вред.

- Откуда ты знаешь, что мне не будет плохо?

- Я чувствую это… ведь ты мне родной, ты мне как сын.

Принц запнулся и с грустью посмотрел на варвара. Сжав руки, он с тяжелым сердцем проговорил:

- Не говори так, прошу… не называй меня сыном. - Билл нерешительно потупился. – Я благодарен тебе за все, но… у меня есть отец и он ищет меня.

В глазах Якоба промелькнула тень, и он опустил голову. Повисло неловкое молчание.

- Прости. – Билл шумно сглотнул. – Мне действительно лучше уйти.

Том отнял ухо от двери и тихо спустился на землю с подножки. На душе было пасмурно из-за отказа Билла, а услышанное после оставило горькое ощущение общей обиды и безнадежности. Мелкая противная морось, весь день сыплющаяся с серого неба, сильнее удручала, будто пронзая крошечными каплями-лезвиями кожу и достигая сердца.

За спиной скрипнула дверь, и в проеме появился поникший Билл. Он молча спустился к Тому, безысходно готовый ко всему. Шакал внимательно взглянул на пленника, но тот поспешно сомкнул веки, не давая вырваться блестящим под ними слезам, бережно сжимая в руках криво выструганную Якобом фигурку какой-то птицы.

До шатра Шакала шли молча, Билл безучастно переставлял ноги, ведомый скорее смирением, чем страхом перед главарем. Том шел чуть впереди, сутулясь, пригибаемый к земле обреченным молчанием пленника. «Идет как в темницу или на эшафот», - мрачно подумал Том и поддел носком сапога лежащий на дороге камень. Отправленный сильным ударом в полет камень перелетел через дорогу и упал в жестяную миску, напугав лакавшую из нее воду собаку.

Внутри шатра было душно, Том плотно запахнул все отверстия и щели наружу, отгораживаясь от мира, и висел низким облаком удушливый запах истлевших факелов. Войдя, Билл тут же закашлялся, а на глазах выступили слезы. Шакал откинул полог, пуская в шатер воздух, и зажег новые огни. Принц зажмурился, ослепленный не то ярким светом, не то острыми, как кинжал, воспоминаниями о случившемся с ним здесь. Томас был спокоен, но засохшее темное пятно на ковре у столика заставляло Билла сжиматься в комок в ожидании и понимании своего бессилия и одиночества, особенно сейчас, когда он нечаянно, но так больно обидел своего единственного друга.

Том шуршал шкурами, стягивая сшитые из них покрывала со своего ложа. Бросив пару из них возле Билла, он обернулся и встретился с тревожным взглядом принца.

- Хватит смотреть на меня так, - сердито буркнул Шакал. – Не буду я тебя бить.

Вернувшись на шкуры, Том уселся, опираясь горячим лбом на ладони и с привычным немым отчаянием ощущая, как наваливается со всех сторон ватная густая тишина, наполненная неизбывной тоской по чему-то далекому, необъяснимому, никогда не встречавшемуся раньше.

- Зачем я тебе здесь? – Проник в тишину голос пленника, разрезая ее тонкой нитью звука. Том открыл глаза и посмотрел на него через плечо. Билл продолжал стоять у входа, смотря перед собой, глаза казались выцветшими от постоянно стоявшей в них влаги. Шакал промолчал – у него не было ответа. Что он мог ответить? Что не спал ночами, мучаясь от стыда и волнения, что боится кары судьбы, явившейся к нему в виде лесного призрака? Том удивленно приоткрыл рот, ловя это чувство в себе за хвост, чувствуя его хрустящей землей на зубах – забитое, гонимое, но возвращающееся столь же неотвратимо, как птицы весной. Страх, свой и смешивающийся с ним страх араба, покрытый сейчас слоем зыбкой отрешенности.

- Тебе страшно? – Спросил Том. – Боишься умереть?

- Нет, - отозвался Билл.

- Тогда прекрати дрожать и ждать от меня нападения. Ложись спать. Так и быть, обещаю, даже не подойду к тебе.

Принц, морщась, присел на негнущихся ногах и повалился на бок на постеленные ему шкуры, подбираясь так, будто хочет занять как можно меньше места. Но его глаза упрямо не закрывались, продолжая бесцельно скользить по стенкам шатра, то и дело срываясь на Шакала, и лишь тогда мутная поволока в них колыхалась, грозя прорваться. И даже засыпая, Том чувствовал на себе его болезненный взгляд.

- Знаешь, что более всего заставляет человека жить?

Том помотал головой.

- Страх умереть. Если кто-то говорит, что он не боится или даже хочет умереть, - не верь ему. Все боятся, до единого. Правда, есть тут одно но… так, дружок, нажимай-ка ножом сильнее. Колья надо затачивать, а не скоблить. Вот так. Что я говорил?

- Про одно но, - прогнусавил Том, старательно снимая стружку с маленькой деревяшки.

- Да, точно. Порой человек так боится умереть, что и жить-то перестает. Спросишь меня, как так? А вот представь - купаться на реку не ходит, боится, что утонет, не ест ничего, боится подавиться, на коне не скачет, боится, что скинет его конь да затопчет. Волков бояться – в лес не ходить, слыхал такую поговорку? Это не жизнь ведь вовсе, а чушь собачья.

- Значит, человек все делает потому, что боится умереть?

- Почти всегда. Инстинкт такой, зверя страх гонит. Человек тоже зверь, только двуногий. Страх наша основная начинка.

- Но есть же бесстрашные люди? Как рыцари из легенд!

- Нет бесстрашных людей. Есть, Томас, еще один страх, не менее сильный – не только себя, но и родных своих потерять, беде их подвергнуть. Тоже жить заставляет, вертеться, думать все время. Те же рыцари, они почему так храбро сражались? Потому что боялись, что вот погибнут они, а их семьи без защитника останутся. В походы за королем ходили не потому, что король славный был, а потому что он им золото давал, чтобы семью содержать.

- А у тебя есть семья?

Ангус поднял взгляд на мальчика. Том смотрел на него ясными глазами, и варвар видел в них свое отражение.

- Была, - ответил он и тяжело вздохнул.

Послышались приближающиеся мужские голоса и звон. Вождь выпрямился и увидел нескольких своих воинов, идущих к нему из кузницы.

- Эй, парень! – Прогрохотал один из них, кивая Тому. – Научился колья строгать?

Дернувшись, мальчик вскочил и в мгновение ока оказался у Ангуса за спиной, настороженно глядя на варваров. Злые и страшные, эти большие мужики не внушали ему доверия. Ангус поймал вопросительные взгляды друзей и, обернувшись к Тому, сказал:

- Поиграй пока, устал небось. Иди в шатер, земляники поешь.

Том попятился, не сводя глаз с воинов, а затем бросился со всех ног и скрылся под пологом.

- Все еще не оставляешь надежды приручить парнишку, Ангус? – Спросил вождя Юрген, кузнец с опаленной бородой.

- Не приручить, а подружиться с ним, - поправил Ангус. – И мне это удается. Томас нелюдим, но он смекалистый и очень добрый.

- Что-то не заметно, что он добрый, - недовольно возразил другой варвар. – Вчера моего сына отдубасил ни за что, ни про что.

- Твой сын получил заслуженно, он обзывался. Томас лишь защищал себя.

- Он бросился на моего сына с палкой! Это ты называешь защитой?

- Возможно, Томас бывает чересчур яростен, но это пройдет. Мы не знаем, как он жил до того, как я нашел его, как с ним обращались. Я его перевоспитаю.

- Ангус, дружище. – Рыжеволосый варвар с пронзительным взглядом, подошел к вождю и положил руку ему на плечо. – Мы знаем, как тебе тяжко, ты потерял и жену, и нерожденного ребенка. Но чужой сын не заменит тебе своего. Тем более этот мальчишка… Нам его жаль, но он словно волчонок, то шарахается от всех, то бросается без причины. Давай оставим его в следующем городе, сдадим на постоялый двор в услужение.

Ангус прищурил глаза, и от них лучиками разошлись мелкие морщины.

- Да что вам сделал-то этот ребенок? Неужто вы до сих пор, как дети малые, в лесного духа верите, думаете, он нам Томаса послал? Или с ума слетели все до единого?

- Ангус…

- Не отдам я этого ребенка, он мне богом послан! – Горячо воскликнул вождь. – Он мне послан, чтобы горе свое утешить. Я семью потерял и он потерян, так почему ж мне ему отцом не стать? Раз могу я несчастному ребенку свою любовь отцовскую подарить, отчего ж мне не сделать этого?

- Не назовет он тебя отцом, посмотри, у него глаза волчьи. С рождения он отравлен, не сможешь ты его вырастить, не станет он таким, как ты.

- А я не хочу, чтобы он таким, как я, стал. Хочу, чтобы он стал счастливым…

Томас сидел за пологом и смотрел в щелку, из которой в темноту шатра рвалось круглое пятно света. Мальчик загребал из глиняной миски горсти ягод, и ягодный сок тек по его пальцам и подбородку, капая на штаны и рубаху. Суровые варвары с их напряженными лицами и обидными словами мало волновали его, за свою недолгую жизнь Том слышал всякое. Нет, сейчас ему хотелось выбежать из душного шатра и повиснуть на шее у Ангуса, прижимаясь к его колючим щекам. Хоть кто-то, кроме оставшейся где-то далеко бабки Августы, любил его, и этого было достаточно маленькому ребенку для его маленького счастья.

Ангус пришел в шатер вечером, потрепал Тома по голове и лег, повернувшись к мальчику спиной. Том подождал, пока варвар обратит на него внимание, а потом, не выдержав, сам запрыгнул на шкуры и прижался к широкой спине. Ангус отвел руку назад и обнял мальчика.

- Расскажи еще что-нибудь, - попросил Том, вдыхая запах пота и сухой травы, каким пахла рубаха Ангуса. – Расскажи, как с медведем бороться!

- С медведем не надо бороться, - глухо ответил вождь. – Медведь тебе ничего не сделал. Нужно упасть на землю и притвориться мертвым. Медведь тебя понюхает и уйдет. А если бороться с ним будешь, он почует твой страх и задерет тебя.

- Но ты же сказал, что страх помогает жить.

- Не в этом случае. – Мужчина вздохнул.

- А есть что-нибудь сильнее страха?

- Есть… Любовь есть. Но ты еще слишком маленький, чтобы знать это. Подрастешь - поймешь…

Том лежал на спине, закинув руки за голову. В полутьме образы в голове вставали один за другим, принося с собой грусть и сожаление. Вспоминал и переживал в который раз, но со все усиливающейся болью свои незначительные стычки с отцом и промахи, заставлявшие того быть недовольным и краснеть за приемного сына. Томас любил Ангуса, но редко позволял себе называть его отцом. Да и имел ли он право? Ведь где-то, может быть, все еще жил его настоящий отец, жила его мать, но Том, как не старался, не мог представить себе их.

В этот момент, как никогда раньше, хотелось вдруг открыть рот и заговорить, без остановки, говорить все, что вертится в голове, вынуть и показать все, что накопилось внутри. Хотелось услышать рядом чей-нибудь небезразличный голос. Том повернулся на бок и посмотрел на свернувшегося в углу Билла. Тот спал, открыв рот словно в немом стоне, и глубокие тени залегли под его глазами. Том неотрывно разглядывал бледное лицо пленника до тех пор, пока перед глазами все не поплыло и не померкло.

Размеренное спокойствие стойбища подошло к концу. Варвары разбирали по доскам сколоченные на лето хибары, сворачивали шатры и водружали годные еще для поездок повозки обратно на колеса. Женщины суетились по дворам, в спешке снимая белье с веревок и выдергивая из земли остатки скромных огородов.

Проснувшись, Билл долго сидел, вспоминая, как оказался в шатре Шакала. Выйдя на воздух, он не узнал лагерь – в нем царила полная разруха, все бегали вокруг и кричали.

- Наконец-то, проснулся! – Том появился рядом словно из воздуха, отодвигая Билла от шатра. Несколько человек вбежало за ним внутрь, начиная сворачивать ковры, заталкивать толстые шкуры в обоз. Через некоторое время шатер просел и рухнул на землю большим пластом, заставляя принца изумленно хлопать глазами и открыть рот, как выброшенная на лед рыба.

- Что происходит? – Спросил он, когда Том вновь появился из-под тяжелых навесов, лежащих грудой на земле.

Дата добавления: 2015-07-08