Уильям Шекспир 2 страница

- Эти люди совершенно не чтят Аллаха, - продолжал ученый муж. – Они не соблюдают салят, не постятся во время рамадана, их женщинам позволяется ходить, не закрывая лица и тела. Женщины их ходят полуголые, их грудь видна всем мужчинам, не только законному мужу, волосы они не убирают.

- Вот бесстыдство! – Воскликнул принц.

- Их нравы совершенно точно бесстыдны и безнравственны. Они не внушают детям приличия, дети их вступают в связи очень рано, и их за это не наказывают, а наоборот – стараются как можно скорее поженить.

Арабы осуждающе качали головами и плевали на землю, выражая свое презрение к нравам неверных.

- Их государи не умеют решать конфликты мирным путем, они часто развязывают междоусобные войны, наслаждаются видом кровопролития, бросают своих подданных умирать на поле брани. Войной идут на всех, кто не согласный с ними, а нас считают неправоверными!

Возглас возмущения пронесся по каравану.

- Дикари, - сказал Абильхан. - Варварский народ, мне их жаль. И с этими людьми отец хочет заключить союз!

- О мудрейший, скажи, - спросил один из стражей. – Правда ли, что эти невежды едят свинину?

- Да, мой друг, они едят ее постоянно и не задумываются о чистоте своей.

- И как у них еще свиные рыла не выросли? – Изумился тот же страж, вызывая своими словами одобрительный смех попутчиков.

- Что еще ждать от людей, что идут с мечом на брата? – Подытожил мудрец, разведя руками.

На последних словах Абильхан покосился на сидящего поодаль Хикама, и в груди заныло.

Хакиму приходилось нелегко. Франкия приближалась, а принц еще был цел и невредим. Абильхан словно подозревал, словно чувствовал что-то и намеренно действовал так, чтобы у Хакима не было шансов подобраться к нему и навредить. Пищу Абильхану готовил только его повар и под наблюдением самого принца, и визирь не мог незаметно подсыпать ему в еду яда. Спал Абильхан только при неусыпном бдении стражей, и пробраться к нему в шатер с кинжалом визирь не мог. За конем принца ухаживал только специально обученный слуга, ослабить на нем седло или сбрую, чтобы принц мог упасть, тоже не представлялось возможным. Да и Хаким понимал, что убить принца – наихудший из вариантов, если того поутру найдут мертвым, то лекарь быстро выявит причину его гибели, а там найти убийцу не составит труда.

В каждом городе, в котором останавливались послы, Хаким ночами ходил по злачным местам, по самым закоулкам, узнавая, где можно найти невольничьи рынки, искал разбойников, что за небольшую плату согласились бы совершить нападение на караван. Но, узнавая, сколько в караване воинов, бандиты тут же отказывались.

- Вот тебе и самая легкая часть дела, господин аль-Мамун, - сетовал Хаким. – Самую грязную и сложную работу наказал. Как же я избавлюсь от принца? А не выполню задание – мне несдобровать…

- Принц Абильхан, у меня хорошие вести – сегодня вечером войдем во Франкию, - торжественно объявил знавший Франкию старец. – А там нас встретят гонцы Людовика и проводят к его двору.

- Правда? – Обрадовался Абильхан. – Слава Аллаху, добрались!

- Прошу, Абильхан, веди себя при дворе Людовика достойно, - попросил Шариф. – Помни, что отцу твоему важно заключить этот союз. Забудь те разговоры о возмутительных обычаях и будь приветлив и доброжелателен.

- Хорошо, хорошо. Покажу Людовику язык.

- Абильхан!

- Я пошутил. – Принц обворожительно улыбнулся. – Только пусть он сначала приготовит мне ванну, у меня все тело зудит.

- У франков не принято мыться, - заметил мудрец. – Там считается, что чем грязнее человек, тем он святее.

Абильхан поперхнулся и с усилием подавил тошноту, подступающую к горлу.

- Что же, путешествие в целом было довольно приятным, - заметил принц, готовясь ко сну в своей повозке. – Я зря тревожился, ничего страшного не произошло. Разбудите меня, когда мы встретимся с франкскими гонцами.

Абильхан отдал коня слуге и поднялся в повозку. Сменив походную одежду на спальную, он устроился на ложе, предвкушая, как скоро поедет домой, и с каждой верстой над горизонтом будут все выше подниматься башни родного Дамаска…

Арабы, прежде не бывавшие нигде, кроме халифата, ощущали себя словно в другом мире. Под ногами и копытами коней была твердая черная земля, вытоптанная дорога с явными следами от колес, по бокам от дороги росла трава, но была она не зеленой и сочной, как изумруд, а темной и поникшей, и густой лес с толстыми, высокими деревьями. И самое главное – арабы мерзли, чувствуя, как щиплет носы и уши, руки становятся красными и нечувствительными.

Лес кончился, и путникам открылось унылое плоскогорье, разорванное пополам широким рвом, на глубине которого чуть слышно журчала вода. Через ров был перекинут деревянный мосток шириной едва превышающей ширину повозки. Послам пришлось спешиться и тщательно следить, чтобы повозки не съехали с моста в ров. Преодолев ров, караван вышел к другому лесу, в который и уводила дорога. С обеих ее сторон от нее лежали огромные камни, будто отколовшиеся от целой горы.

- Странно, когда я был здесь в прошлый раз, на этом месте стояли пропускные ворота во Фракию.

Арабы остановились, с недоверием глядя в темный прогал леса.

- Давайте останемся здесь на ночлег, а завтра с утра к нам наверняка подойдут франки, - посоветовал кто-то.

- Может, спросим у принца?

- Зачем? Пусть отдыхает. Я думаю, он и сам не захочет соваться в это страшное место, - сказал Шариф.

Хаким вглядывался в темноту между навалами камней.

- Стойте-ка! – Воскликнул он. – Там кто-то есть!

Из леса показался небольшой конный отряд. Всадники явно заметили караван и остановились у развалин, от них доносилось только конское ржание.

- Эти люди по виду похожи на франков, одеты так же.

- Наверное, это и есть королевские гонцы.

- Нужно поговорить с ними и пригласить переночевать вместе, чтобы завтра отправиться в путь.

- Давай, Хаким, ты визирь халифа, тебе и говорить с ними, - подтолкнул вперед Шариф советника.

Хаким почесал подбородок, окликнул своих конников и направился к франкам. Всадники не двигались навстречу, только смотрели на приближающихся арабов.

Подъехав вплотную, Хаким спешился, вежливо поклонился и произнес на латыни:

- Братья наши, подданные могущественного короля Франкии Людовика Первого Аквитанского! С превеликим уважением и почтением обращаюсь к вам. Вы ли те гонцы от королевского двора, что посланы нам на встречу? И здесь ли находится путь в вашу достойную страну?

Хаким еще раз поклонился и стал ждать подобного ответа, как подобает приличным людям. Но всадники не спешили спешиваться и обмениваться любезностями, что неприятно удивило визиря. Франки засмеялись, бряцая тяжелыми мечами и кольчугой. Отсмеявшись, один из них ответил, грубо и насмешливо:

- А вы, должно быть, те арабы, что притащились с другого конца света, чтобы лизнуть Людовику его морщинистые пятки? Тогда вы ошиблись верст этак на пять. Там теперь гостей Людовика встречают. А это место называется Шакалий кряж, и приличные люди здесь ой как давно уже не ходят.

Хаким растерялся и только пробормотал:

- А вы кто?

Всадники снова огласили окрестность дружным хохотом. Смеялись они с надрывом и подвываниями, как гиены.

- Сразу видно, что не местные, - сказал другой всадник, держась за живот. – От нас, едва завидев, обычно убегают, что есть мочи, или запираются в своих крепостях на все засовы. А ты к нам любезничать пришел, ай да смелый человек!

- Хватит, Йохан, зачем пугаешь добрых людей? Они же с миром пришли, - осадил друга первый франк, видимо, являвшийся главным. Он повернулся к Хакиму и настороженным воинам и сказал: - Видели мы ваших гонцов. И даже привели их к вам. Вот они!

Франк поднял левую руку, до этого скрытую за его спиной, и у визиря от ужаса встали волосы дыбом. В вытянутой руке всадник держал за волосы отрубленную человеческую голову с вытаращенными глазами, из развороченной шеи которой на землю лилась кровь.

- О, Аллах! – Взвизгнул Хаким. Конники подхватили его и пустились прочь от шайки разбойников, бросавших им вслед головы несчастных гонцов. От криков попутчиков воины повскакивали на ноги, тут же занимая круговую оборону вокруг повозки принца.

- Что случилось? – Закричал Шариф, видя бледного как полотно Хакима.

- Варвары! Варвары! – Кричал тот, валясь на землю с коня.

Главарь разбойников громко свистнул, и тотчас из леса показались другие всадники. Их было много, около сотни, и все были вооружены острыми мечами, копьями и палицами.

- Стреляйте же, стреляйте! – Закричал Хаким, не помня себя от страха. Лучники как один пустили по варварам волну из стрел. Несколько всадников упало на землю, у других подкашивались и падали кони, придавливая седоков. Но разбойники будто не замечали потерь, а продолжали так же неспешно наступать, не прекращая хохотать и свистеть. Один из варваров тоже прицелился из лука и выстрелил. Лучник халифа дернулся и завалился назад, из глаза у него торчала стрела.

- Бросаем обозы, уходим! – Крикнул кто-то. – Спасаем принца!

Арабы начали отступать, отстреливаясь, чтобы не подпустить варваров. Хаким бросился к повозке и, забравшись на нее, скомандовал:

- Отступаем!

Старые мудрецы кое-как взобрались на лошадей, слуга вскарабкался рядом с Хакимом и стеганул коней, впряженных в нее, воины погнали повозку и старцев впереди себя, стремясь как можно быстрее покинуть кряж. Пролетев через мост, караван гнал скакунов, пока взмыленные лошади не остановились без сил.

- Они не преследуют нас!

- Аллах всемилостивый!

- Абильхан! Как он? – Вскрикнул Салах, страж ринулся к повозке, отталкивая Хакима и распахивая дверь.

Караван замер в безмолвном ужасе. Страж дрожащими руками вытащил из повозки сундук с шелками. Арабы рвали на себе волосы, глядя на керамические сосуды, золото и сабли. Вместо принца Абильхана они спасали дары Людовику.

Абильхан проснулся посередь ночи от шума, за стенами повозки раздавалось конское ржание, грохот, громкие крики боли и страха, но больше всего принца напугал приближающийся, не прекращающийся ни на миг свист, от которого по телу бежали мурашки, а волосы вставали дыбом. Подбежав к двери, Абильхан выглянул наружу и застыл в ужасе. Прямо на его скромное обиталище из леса неслась орда страшных людей на конях, они свистели и угрожающе размахивали мечами. Сердце принца ушло в пятки, он не мог пошевелиться, глядя на их свирепые лица. В нескольких сантиметрах от головы Абильхана, звонко тенькнув, пролетела стрела, заставив его, наконец, очнуться, и он стал оглядываться в поисках своих воинов. Но те удирали прочь от повозки, таща за собой обоз с подарками, попутно отстреливаясь из луков по приближающимся разбойникам.

- Куда вы? – Закричал принц. – Вернитесь! Немедленно вернитесь! Я приказываю вам!

Но его зов утонул в свисте и топоте копыт, не долетев до спасающихся и оставляющих господина на произвол судьбы слуг.

Увидев, что остался один, Абильхан поспешил скрыться в повозке и запереться изнутри. Он бросился в ее глубь и спрятался за большим сундуком с одеждой, дрожа от страха. Звуки, доносившиеся снаружи, говорили о том, что повозку окружили со всех сторон. Гомон прекратился, сменившись грубыми криками и возгласами, которыми, вероятно, всадники разговаривали друг с другом. Абильхан вслушивался в едва слышные обрывки фраз на непонятном языке, но смог различить лишь два голоса. Один – хриплый спокойный бас, принадлежавший, видимо, крупному мужчине в возрасте. Второй был чуть выше, обладатель его был моложе и веселее, но голос принцу не понравился, в нем четко слышалась нервозность и неприкрытая жажда крови, говоривший словно изнывал от переполняющего его лихорадочного желания. Эти двое переругивались между собой, голоса набирали высоту и угрожающие интонации. Третий голос вмешался внезапно, заставив два предыдущих умолкнуть, а принца вздрогнуть от неожиданности. Говоривший был молод, но, судя по манере говорить и по смирным ответам спорящих, имел власть и авторитет. Абильхан приложил ухо к стенке повозки, стараясь запомнить этот голос, вобравший в себя уверенность и мудрость первого мужчины и безрассудство и горячность другого.

Постепенно звуки утихли, и Абильхан решил было, что ночное нападение ему привиделось. Но тут повозка качнулась и сдвинулась с места, трясясь и подпрыгивая на неровной дороге. Неизвестные и опасные люди, обратившие его храбрых и закаленных воинов в бегство, увозили ее как трофей в свое неведомое логово, а вместе с ней и принца - прочь от своих людей, прочь от посольской миссии, прочь от дома… Абильхан почувствовал, как к глазам подкатывают слезы, и прижал к ним ладони, чтобы не дать слезам пролиться. Нашарив рукой на своем ложе Коран, Абильхан крепко стиснул его в пальцах, взывая к Аллаху о помощи, умоляя Его всей душой и сердцем, чтобы происшедшее оказалось лишь страшным сном, а завтра утром принц проснулся бы в своих покоях в Дамаске, целым и невредимым.

Проснувшись утром, принц обнаружил себя скрючившимся в неудобной позе на полу, все тело затекло и неприятно ныло. Вспомнив о событиях прошлой ночи, Абильхан встрепенулся и с отчаянием понял, что это был не сон. Оперевшись о стенку, он поднялся и подошел к небольшому окну в повозке, затянутому плотным войлоком. Аккуратно отогнув край, Абильхан с опасной приблизил лицо к образовавшейся щели.

- О, Аллах, варвары, - прошептал принц, увидев, что находится он в совершенно незнакомом месте, окруженный облаченными в кожу и меха воинственными дикарями. Разбив лагерь посреди степи, варвары отдыхали, лежа прямо на земле, расседлывали и стреножили коней, пили из курдюков и начищали оружие. Абильхан опустился на пол, проклиная себя и сопровождавших его людей за то, что на пути с ним произошло именно то, чего он более всего боялся. Плен.

Резкий удар в дверь заставил принца вновь юркнуть в свое убежище за сундуком и свернуться в клубок. Второй удар вышиб тонкую дверь с петель, и в повозку хлынул солнечный свет. В его отражении на полу Абильхан увидел тень мощной фигуры, на поясе которой висела палица с длинными острыми шипами и замер, стараясь даже не дышать. Шаги варвара были тяжелыми, сапоги стучали по дощатому полу, который скрипел и прогибался. Мужчина заговорил, обращаясь к кому-то вне повозки, и принц узнал его, это был из вчерашних голосов, первый, пожилой. Варвар поднимал и вертел в руках расшитые подушки, а Абильхан жался к полу в надежде, что его не заметят. Но все надежды развеялись, когда шаги прозвучали прямо над головой, а перед глазами Абильхан увидел стертые, подбитые железными пластинами сапоги…

Дети сидели вокруг Ахмеда, затаив дыхание, боясь пропустить хоть одно слово. Дед сделал паузу в повествовании, затянувшись трубкой и с хитрой, но доброй улыбкой поглядывая на ребят.

- Так что же стало с принцем? – Не выдержали дети. – Неужели его убили?

- Что вы, милые мои, конечно же, нет… Но, увы, Абильхан попал в плен.

- К разбойникам? А эти разбойники были благородными и справедливыми? – Пропищала маленькая девочка, сидевшая посередине.

- Нет, к сожалению, они были далеко не благородными, а наоборот, злыми и коварными.

Дети заволновались, елозя на месте, некоторые скорчили личики и зашмыгали носами, готовясь заплакать.

- Не плачьте, дорогие, - утешил их старик. – Давайте-ка я лучше расскажу вам об их главаре.

- Шакал! – Пронзил усталое спокойствие лагеря надрывный крик. – Где он?

- Он там, - неопределенно махнули рукой варвары. Йохан пошел в другой край расположившегося на отдых отряда. Его главарь, который сам себя предпочитал называть вождем, имел тягу к уединению, во время передыха или зимних стояний он забирался в самое тихое и дальнее место, предупреждая, чтобы его не беспокоили. Обычно варвары прекрасно обходились сами, решая возникающие проблемы своими силами. Но не в этот раз.

- Шакал! – Вновь гаркнул Йохан, и ветер разнес его крик по всей округе. Со стоящего неподалеку дерева вспорхнули испуганные птицы.

Вождь нашелся на самом конце лагеря, спокойно сидевший на щите подле пасущегося коня. Задумчиво жуя сухую былинку, он смотрел прищуренными глазами вдаль, думая о чем-то своем или не думая вовсе, - по его отстраненному виду неотесанному коновалу Йохану было не понять.

- Вот ты где, сукин сын! Ты чего не отзываешься? – Сердито спросил Йохан, пиная носком сапога щит. – Я тебя ищу, зову, а ты тут расселся молчком.

Шакал выплюнул травинку и перевел взгляд на разбойника.

- Я не слышал.

- Ну, конечно, не слышал он, да я так орал, что у всего отряда коней пронесло!

- Чего надо? – Грубо оборвал главарь гневную тираду Йохана.

- Э-э-э… - растерялся тот. – Пойдем, там Якоб в обозе, который мы вчера угнали, нашел кого-то.

Вождь удивленно поглядел и, поднявшись со щита, пошел за Йоханом.

У арабской повозки уже столпилась гурта варваров, что-то живо и со смехом обсуждающих. Завидев главаря, они тут же расступились, открывая тому проход. Шакал прошел в круг и увидел то, о чем говорил Йохан. Старый варвар Якоб стоял у входа в повозку и держал за плечи свою находку. Шакал подошел к ним вплотную, разглядывая пленника.

Это был молодой арабский юноша с длинными черными волосами и чистой кожей цвета свежего меда, облаченный в легкие льняные шаровары и такую же рубашку с серебряными пуговицами. Араб был тонким и стройным, как осина, и так же дрожал на ветру, в своих жарких краях не привыкший к суровой природе Франкии.

- Ты кто? – Спросил Шакал. – Откуда взялся?

- Он по-нашему не говорит, Томас, - ответил за пленника Якоб. – Я его в повозке нашел, видать, вчерашние арабы как удирали, так и оставили его. Визжал и царапался как кошка, вопил что-то на своем арабском. Такой худой, я его чуть не переломил, пока вытаскивал.

- Что в повозке?

- Подушки расписные, побрякушки драгоценные, сундуки с какой-то бабской одеждой, книжки, масла… - Перечислил Якоб. - Его вещи, видать.

Шакал протянул руку к лицу араба, и тот вскинул голову. Из-под занавеси из волос сверкнули большие темные глаза. Томас сощурился, видя в них презрение и гордость, пусть и покрытые пеленой страха. Юноша выглядел и держался так, словно принадлежал к зажиточному или даже знатному роду.

- Аристократ, - с отвращением выплюнул Шакал и потер большим пальцем подбородок пленника. – Ишь, какой мягкий.

- Хергер, когда вчера королевских прихвостней выслеживал, слышал, как они говорили, что арабское посольство к Людовику едет. Наверное, этот оттуда, - сказал Якоб. – Какой-нибудь арабский граф или что-то вроде того.

- Выглядит как наложник, - фыркнул Йохан, толкая локтем стоящего рядом разбойника. Тот тоже засмеялся, и многие подхватили их смех, показывая пальцами в араба. Пленник побледнел и сжал челюсти.

- Непонятно только, чего его бросили, - задумчиво поговорил Томас. – Так напугались, что забыли, или нарочно…

- Так что делать-то?

- Дойдем до Саксонии, там за золото купим оружие, ткани и масла обменяем у женщин на еду. Повозку оставим себе, пригодится.

- А с этим что? – Якоб ткнул пальцем в юношу, тот покачнулся.

- Черт его знает. – Шакал пожевал губами. – Пусть будет пока.

- Ты что, Шакал? Зачем нам еще один лишний рот? И так жрать нечего! Убьем его, и дело с концом! – Возмутился Йохан. – Давай, я ему кишки выпущу?

- Нет. Из Саксонии повернем на юго-запад и продадим его в Кордовском эмирате, я слышал, испанские арабы таких любят. Якоб, закрой пока его обратно. Только корми получше и выгуливай иногда, чтобы не подох.

Йохан скрипнул зубами, глядя, как пожилой варвар заводит пленника обратно в повозку и запирает дверь.

- Ну, Шакал… - Вдруг его лицо разгладилось, а в глазах сверкнули хитрые искры. – Постой-ка, я догадался, зачем ты его оставил. Араб-то пригожий, молоденький. Что, надоели девки, да?

Томас вскинулся и схватил варвара за ворот.

- Закрой пасть, олух. Ты меня кем считаешь? – Процедил главарь.

- Да ладно, я пошутил, - посерьезнев, ответил Йохан. Томас разжал кулак и быстрым шагом направился к своему коню. – Шакал!

Разбойник догнал его и пошел рядом, озадаченно бормоча себе под нос.

- Я тебя обидеть не хотел, если что, не хочешь – не надо. А я вот бы не отказался, второй месяц с женщиной не был…

- Араба не трогать, - отрезал Томас. – Нам за него чистого в два раза больше дадут. Дойдем до стойбища – все девки твои.

Томас ускорил шаг, чтобы поскорей отвязаться от надоедливого друга. Вернувшись на свое место, он снова сел на щит и положил голову на скрещенные руки.

Безродный щенок. Том слышал это с рождения везде, куда бы не пошел. Он не знал ни матери, ни отца, и ему суждено было бы умереть, если бы старая полуслепая бабка Августа не пошла бы в один осенний день полоскать белье на пруд и не услышала бы детский плач под гнилым деревянным мостиком. Кряхтя и охая, старуха спустилась с берега и увидела среди мха и вымытого на землю ила грязный сверток, в котором надрывался от плача измазанный в собственных испражнениях младенец. Синий, с необрезанной пуповиной, он едва появился на свет и уже был предан этим светом. Августа, похоронившая всех своих детей и мужа, принесла домой ребенка и стала выхаживать его, как своего, не оглядываясь на недоумение и осуждение соседей, которые издевались над старой и считали ее сумасшедшей.

Его гнали отовсюду, и взрослые и наученные ими дети. Августе то и дело приходилось промывать целебными настоями ссадины и синяки мальчишки. Старуха ходила по домам деревни и просила людей не трогать ребенка, позволить ему играть с детьми, но ее гнали из каждого дома, смеясь и угрожая вслед.

Однажды в деревню приехал богатый человек в карете, запряженной четырьмя красивыми лошадьми. Он осмотрел окрестности, а затем собрал местных жителей и объявил себя хозяином этой земли. Деревня перешла под его владение, а ее жители были обязаны платить ему дань. Богатый человек возвел себе усадьбу на холме, которая вскоре разрослась в настоящий замок. Помолясь, Августа пошла к князю с поклоном, думая попросить того взять Тома в услужение. Князь выслушал старуху и велел слугам выставить ее вон. Выброшенная двумя здоровыми мужиками за порог, Августа упала на землю и повредила ногу.

Маленький Томас бегал по деревне, прося милостыню, воровал овощи с полей и куриные яйца из сараев, чтобы прокормить себя и неподвижно лежащую на койке бабку. Августа плакала, боясь, что ребенка поймают, и это случилось.

Увидев в своем сарае маленького вора, хозяйка дома позвала мужа, и они вдвоем потащили ревущего и вырывающегося Тома в замок на холме. Их дочь зашла в каждый дом в деревне и звала жителей с собой к князю просить того, чтобы положил конец «безобразиям». Господин оказался внимательным и чутким. Отпустив крепостных по домам, он велел слугам избавиться от безродного щенка по их усмотрению. Тома связали, положили в телегу и повезли прочь из деревни. Мальчик, не переставая, плакал и молил пощадить его, и слуги князя сжалились. Но ослушаться своего господина они не могли. Вывезя ребенка в чащу леса, они оставили его там и вернулись, сказав князю, что мальчик мертв.

Августа, опираясь на палку, несколько дней выползала на порог и звала Тома. Понимая, что с мальчиком случилось что-то плохое, она переживала и просила о помощи всякого, кто проходил мимо ее покосившейся лачуги, но люди равнодушно проходили мимо. Не дождавшись ни Томаса, ни сострадания, она вскоре умерла от голода.

Через десять лет деревню было не узнать, она разрослась, похорошела. Князь вычистил поселение, построил школу, церковь, расчистил пруд. Старые избы исчезли, а на их месте выросли новые добротные дома, появились огражденные пастбища для скота и обширные общие поля, на которых дружно трудилось все население. На площади проходили веселые ярмарки, народ веселили ряженые, играла музыка, детям раздавали пироги и леденцы. Жители славили доброго господина, принесшего счастье в их деревню.

И в один такой светлый день, во время потешного представления над поселением пронесся свист. Он залетал в каждый уголок, проникал в каждый дом, приносил страх в сердце. Люди, беспокоясь и недоумевая, вертели головами по сторонам, пытаясь увидеть источник этого дикого свиста. Князь отдал стражам приказ найти и привести к нему нарушителя порядка, дабы наказать по заслугам. И стражи привели его, он сам пришел, не оказывая сопротивления, встал перед князем, ухмыляясь и буравя того тяжелым взглядом.

- Да это же… безродный щенок! – Воскликнул кто-то из толпы, узнавая в высоком крепком парне замурзанного и забитого мальчишку. Том оглянулся, оскалившись, и глаза его блеснули.

Сразу несколько домов с разных окраин вспыхнуло, огонь тут же перекидывался на крыши сараев и изгороди, огненная волна пошла пожирать спелые колосья пшеницы. На улицы из окружающего селение леса хлынули грозные люди с факелами. Проносясь сквозь толпу, они взмахивали мечами, снося головы с плеч, пускали стрелы по мечущимся в панике жителям, вешали на сучьях и перекладинах всех без разбору – мужчин, женщин, стариков, гнали бьющихся в истерике детей в лес. Свист не прекращался ни на миг. Томас, избавившись от охранников, вскочил на пьедестал, на котором вжимался в кресло побелевший от ужаса князь.

- Я Шакал, - сказал он, вгоняя короткое копье – франциску в грудь человека, так жестоко распорядившегося его судьбой.

Замок князя, крепостные дома, бараки – все выгорело дотла. Варвары уходили, оставляя за собой мертвое поле, покрытое пеплом. Стереть это место с лица земли – было первым приказом нового варварского вождя, Томаса по прозвищу Шакал.

Всю ночь арабское посольство беспомощно стояло на одном месте, воины тревожно вглядывались в темноту, а мудрецы спорили и ссорились, как мальчишки, выясняя, кто виноват в том, что случилось. Охрипшие от крика, они били себя по груди и обвиняли друг друга, вздымали руки к небу, призывая Аллаха в свидетели. А когда запас умных слов и весомых доводов иссяк, почтенные старцы и вовсе перешли на брань и взаимные оскорбления. И видеть это было бы забавным для суровых стражей, лучников и конников, с острыми мечами на поясах, если бы не глодала их души запредельная вина и страх за жизнь принца и свои головы.

- Довольно, - наконец, махнул рукой осипший Шариф. – Руганью Абильхану не поможешь. Мы должны что-то делать, чтобы помочь ему… если он все еще жив.

- Давайте повернем обратно в Сирию, - сказал Хаким. – Скажем халифу, как есть, положимся на его волю.

- Сколько мы тебя слушали, Хаким? Сделал тебя халиф визирем своим, а мудрости в твоих решениях что-то не наблюдается! Это из-за тебя мы постоянно задерживались, не туда повернули, и это ты перепутал повозки! – Мудрецы наступали на Хакима, и тот вжал голову в плечи, испугавшись того, что они могли разгадать его истинные намерения.

- Оставьте его, все мы виноваты. И всех нас ждет казнь. Когда Шахджахан узнает, что мы потеряли его сына, он тотчас велит всем нам снести головы.

- Тогда поступим так, - осторожно предложил Хаким, почуяв смутный шанс. – Я, как визирь халифа, поеду к нему и расскажу, как было дело, приняв всю вину на себя. Я думаю, наш господин смилостивится, он добр и великодушен. Наверняка Шахджахан выдвинет войско на поиски сына или хотя бы тех, в чьи вонючие лапы он попал. А вы тем временем все же отправляйтесь к Людовику и просите его о помощи. Возможно, он захочет помочь, да и должен, если союз имеет для него значение. В любом случае его солдаты могут найти Абильхана быстрее, чем я доберусь до халифата.

Мудрецы задумались.

- Хм… Да, действительно, ничего другого нам не остается.

Едва забрезжил рассвет, караван разделился на две части, и одна возобновила путь во Франкию, а вторая повернула обратно на восток. Хаким радовался тому, что остальные приняли его идею, и он сможет достойно послужить своему господину аль-Мамуну.

Но через тысячи километров, через степи и пески, отцовское сердце уже почуяло неладное. Дворец в Дамаске стоял, погруженный в ночную мглу, готовую тонко задрожать от предвкушения поднимающегося над горизонтом солнца. Шахджахан не спал всю ночь, терзаемый ноющей болью в сердце и тревогой. Он бродил по своим покоям, садился за книги, ложился, но снова вскакивал и начинал нервно ходить от стены к стене. Предчувствие беды не отпускало.

Лишь когда последние клочки ночной прохлады растаяли, и небо смиренно приняло в себя первые лучи солнца, халиф забылся, даже сквозь сон ощущая, как болит сердце. Ему снилась гробница своей любимой жены, безвременно почившей от неизвестной хвори. Шахджахан услышал легкие шаги, и жена вышла из тени в своем похоронном одеянии, как живая.

- Атхар? – Спросил халиф, почему-то не почувствовал удивления. – Или ты джинн, принявший ее облик? Отвечай!

Дух Атхар покачал головой и заговорил, а его голос гулко отражался от стен и проникал внутрь тела и души Шахджахана, заполняя его изнутри.

- Я вижу змею, свернувшуюся у тебя на груди, она готова ужалить тебя. Оглянись и увидишь, из чьих глаз она глядит. И вижу я крысу, что несет дурные вести, но до тебя они не дойдут.

- Что за вести? – Шахджахан скривился от особо сильного укола в груди.

Дух словно в подтверждение этому уколу кивнул головой.

- С Абильханом случилась беда?! – Вскричал халиф, хватаясь за голову.

- Ищи шакала, что свистит, скрывшись в лесной чаще, - сказал дух и исчез.

Взор Шахджахана заволокло туманом, а когда туман рассеялся, он узрел странные голые земли, покрытые сухой травой, огромные дремучие леса, которых прежде он никогда не видал, и слышался топот копыт как от целого войска, видел где-то вдалеке пыль, поднятую этими копытами.

Дата добавления: 2015-07-08