Глава восьмая. Ник видел, насколько его слова потрясли Энн

Ник видел, насколько его слова потрясли Энн... как напряглось ее лицо. Он увидел испуг в ее глазах и лихорадочную попытку взять себя в руки. Его последние сомнения рассеялись.

Энн Шепард была Барби Лэм.

Он мог бы догадаться и раньше — в глубине ду­ши Ник чувствовал, что знает эту женщину, по­мнит то физическое чувство, которое она вызывала в нем... Кроме того, Сью Ольсен назвала ее Барби.

Конечно, с ним сыграли шутку прошедшие годы и, естественно, внешние изменения: новая Барби просто-таки ослепила его. Кроме того, обстоятель­ства их встречи не способствовали трезвому взгля­ду на нее. Но теперь пелена спала с его глаз, и он понял, что идет по туго натянутому канату, когда один неверный шаг может повлечь гибель хрупкой надежды на отношения, которые могут возникнуть между ними нынешними.

Нику требовалось знать, о чем она думает, что чувствует, чтобы понять, есть ли у них шанс.

Сквер­ная история, сказал Леон и попал в самую точку. И виновник этой истории не какой-то гипотетический богатый парень, а он, Ник Армстронг. Это он причи­нил ей боль, которую теперь надеется исцелить.

Барби не поднимала глаз, боясь, что их выражение выдаст ее. Она поднесла стакан воды к губам, пыта­ясь выиграть время и успокоиться. Ник увидел, что ее рука дрожит. Он почувствовал себя плохо, очень пло­хо, вспомнив о том, как поступил с ней девять лет на­зад. И мысль о том, что он действовал ей во благо, была слабым утешением все эти годы.

Ему не надо было объяснять, почему Барби пред­стала перед ним в облике сказочной феи. Она хотела заинтересовать его, поразить... заставить пожалеть о том, чего он лишился по собственной инициативе, раздразнить, увлечь и... уйти. Интересно, она раскро­ет карты сейчас или прибережет «пощечину» до кон­ца вечера, чтобы месть была слаще? Когда она опус­тит стакан и посмотрит на него, кем она будет — Энн Шепард или Барби Лэм?

Барби сделала глоток ледяной воды, но продол­жала держать стакан у лица, надеясь остудить ох­ватившую ее лихорадку. Неужели Ник начал узна­вать ее? Впрочем, это еще не факт, и если она про­сто «напоминает» ему кого-то, то это не так страш­но, убеждала себя Барби, пытаясь справиться с па­никой. Вряд ли бы ему вообще пришла на ум некая Барби Лэм из далекого прошлого.

Барби изо всех сил гнала воспоминания. Не сей­час! — молило сердце. Пусть он узнает ее не сейчас, когда все может быть по-другому, когда появился шанс быть с ним. Ей необходимо время, хоть не­множко, а там...

Немного успокоившись, Барби опустила стакан и слегка улыбнулась.

— Сомнительный комплимент, — сказала она, вспомнив его последние слова. — Вряд ли какой-нибудь женщине понравится, что она не единствен­ная в своем роде и на кого-то похожа.

Ник молчал, и Барби снова запаниковала. Страх нашептывал ей, что Ник ожидает от нее чистосер­дечного признания. Но тут он рассмеялся и пока­чал головой. Она перевела дух и немного расслаби­лась. Ник же слегка подался вперед и посмотрел ей в лицо теплым и успокаивающим взглядом.

— Я не сравнивал, ни в коем случае. Ты прекрас­на и неповторима, Энн. Поверь, я очень счастлив, что наши пути пересеклись.

Страх окончательно отпустил Барби. Она облег­ченно улыбнулась, принимая комплимент.

— И все же я кого-то тебе напоминаю, да? Уверившись, что Ник ее не узнал, ей захотелось продолжить этот разговор.

— Все дело в глазах, — ответил он, глядя в эти са­мые глаза. — Этот чистый серый цвет... А иногда твои глаза бывают ярко-голубыми и даже коричне­ватыми, как лесной орех. Только у одного человека я видел такую причудливую игру цвета.

У нее? У Барби Лэм? Неужели тогда он заме­чал такие подробности? Необходимость во что бы то ни стало выяснить это толкнула ее задать следу­ющий рискованный вопрос:

— И кто же этот мой двойник?

Ник слегка пожал плечами.

— Это было давно. Даже не думал, что воспоми­нания так крепко засели в моей памяти. Там, где я рос, было много соседских детей. Мы много лет дружили большой компанией. У одной из девочек были точно такие же глаза, как у тебя.

Той девочкой была я! — чуть не закричала Барби.

Она с трудом удерживала рвущиеся наружу яростные эмоции, едва не потеряв над собой контроль, услы­шав, что была всего лишь соседской девчонкой.

Более благоразумный человек наверняка увел бы разговор в сторону, ведь копание в прошлом ни­чего не изменит, а лишь причинит новую боль. Кроме того, той девочкой была Барби Лэм, а не Энн Шепард. А в глазах Ника Армстронга «пре­красна и неповторима» именно Энн.

Но Барби словно дьявол подначивал изнутри. А может быть, это застарелая сердечная рана требовала окончательного заживления, но Барби должна была выяснить, какой видел ее Ник в те далекие дни. Пусть открытие будет болезненным, но оно будет и цели­тельным одновременно. Понимая, на какую опасную тропу вступает, она все-таки спросила:

— Видимо, ты хорошо помнишь эту соседскую девочку. Она была какой-то особенной?

Улыбка, вспыхнувшая на лице Ника, была чу­десной.

— Да. Сколько бы мальчишки ни пытались отде­латься от нее в своих играх, она всегда была тут как тут и участвовала во всех наших проделках. Она никогда не плакала и не жаловалась, даже когда ей здорово доставалось от нас. Она следовала за нами повсюду.

Бедная «бяшка»!

В груди у Барби защемило, но все же она была готова выяснить все до конца.

— Ты считал ее надоедой?

— Нет. — Выражение его лица стало серьезным и задумчивым. — Это кажется странным, оглядываясь назад, но меня покоряло ее бесстрашие в сочетании с удивительной наивностью. Мне все время хоте­лось защитить ее.

— Из того, что ты рассказал о ней, у меня не со­здалось впечатления, что она нуждалась в защите.

В глазах Ника Барби увидела благодарность за понимание.

— В чем-то ты права. Она была очень гордой де­вочкой. Но я был на пять лет старше и чувствовал ответственность за нее.

— Почему?

— Думаю, потому что... — губы Ника искривила чуть ироничная усмешка, — она была... по-особен­ному привязана ко мне. Прав я был или нет, но мне казалось, что я как-то влияю на ее жизнь. — Он за­молчал, а потом тихо добавил: — В конце концов, я был вынужден прекратить все это.

Разум Барби пришел в смятение после столь не­ожиданного признания в преднамеренном отказе от нее. Она никогда не рассматривала ту ситуацию с такой точки зрения. Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать:

— Почему?

— Это слишком личный вопрос, — с улыбкой за­метил Ник.

Барби поддалась на провокацию и спросила:

— Насколько личный?

Он печально улыбнулся.

— Она даже не замечала, что мой младший брат, который был намного ближе ей по возрасту, был в нее безумно влюблен.

От неожиданности Барби даже покачнулась на стуле. Дэнни? Застенчивый, слегка заикающийся Дэнни, который никогда ни о чем с ней не говорил, видел? Она всегда была добра к не­му, но только потому, что он был братом Ника, и только так она его и воспринимала.

— А она замечала только тебя, да?

— Что-то вроде того. И это очень огорчало Дэнни. Он буквально ненавидел меня, хотя я ничего не делал, чтобы привлечь ее внимание. В любом слу­чае она была слишком юной для меня.

— И как же ты прекратил все это?

Ник вздохнул.

— Я дал понять, что интересуюсь другой девуш­кой.

— А ты на самом деле ею интересовался?

— В достаточной степени, чтобы быть убедитель­ным. Во всяком случае, я ушел с дороги Дэнни.

— А что она? — И снова вопрос вырвался у Барби помимо воли. Она молила Бога, чтобы Ник не уловил в нем горечи.

В его глазах промелькнула боль, и Барби как-то вдруг сразу поверила, что собственная вынужден­ная жестокость далась ему не так легко.

— Мой маневр удался, — признал он. — Но Дэнни это не принесло счастья. Она перестала общаться с нами обоими, ушла в себя, а через год ее семья пе­реехала куда-то на побережье. В Байрон-Бей, если я не ошибаюсь.

— Ты так хорошо помнишь те давние события... — заметила Барби. Сердце ее щемило от горькой иро­нии произошедшего девять лет назад.

— Она много значила для меня. — Глаза Ника по­теплели. — Наверняка в твоей жизни тоже были лю­ди, так или иначе повлиявшие на нее, окрасившие в разные тона.

Да! Ты! И ты окрасил мою жизнь в черный цвет!

Впрочем, после слов Ника Барби стала пони­мать, что были и полутона, что Ник не был таким уж подлым предателем, как она считала все эти го­ды. Оп просто заботился о брате... О Дэнни, кото­рый ничего не значил и не мог значить для нее.

— А где живет твоя семья, Энн? — неожиданно спросил Ник.

Барби вытолкнула себя из омута воспоминаний, навеянных откровениями Ника. Она потом подума­ет об этом, вспомнит каждое его слово и интона­цию, а сейчас важнее то, что он здесь, рядом с ней, вернее, с Энн Шепард.

— В Квинсленде, — ответила она, не покривив душой. Ее родители переехали туда из Байрон-Бей.

— Ты далеко уехала из дома.

— Я езжу по стране с тех пор, как мне исполни­лось восемнадцать. Я была вынуждена, занимаясь тем, чем занимаюсь. Пою, в смысле.

Ник улыбнулся.

— Я так и понял.

— А твоя семья? — Барби решила увести разговор в более безопасное русло.

— Мои родители по-прежнему живут в Уомбреле. Это Центральное побережье. Остальные члены семьи — кто где. Сестра живет в Сиднее. Она заму­жем, и у нее двое детей.

Кэрол... Всего на два года старше Барби и боль­шая модница. Хорошо, если ее брак оказался удач­ным.

— А твой брат? — не удержалась от вопроса Барби.

— Сейчас он в Сан-Диего. Дэнни — яхтсмен, участвует в регатах. Он всегда был помешан на лод­ках.

Барби вспомнила маленький катамаран, при­надлежавший Армстронгам. Дэнни часто пригла­шал ее покататься, и она пару раз соглашалась, но отнюдь не ради Дэнни, а ради самой прогулки, меч­тая, чтобы на его месте оказался Ник.

Она обрадовалась, узнав, что Дэнни далеко от­сюда и чем-то страстно увлечен. Во всяком случае, на этот раз он им не помешает.

Три официанта выросли у их столика — один с бу­тылкой вина, другой с плетеной корзинкой хлеба, а третий — с заказанной закуской из кальмаров. Барби обрадовалась короткой передышке, потому что Ник невольно был вынужден переключить свое внимание на официантов. Она даже не представляла себе, как, оказывается, тяжело притворяться, выдавая себя за кого-то другого, контролируя каждое свое слово и не давая выход истинным эмоциям.

Барби взяла из корзинки булочку и улыбнулась официанту, пожелавшему приятного аппетита, кив­нула тому, который держал наклоненной бутылку вина над ее бокалом. Когда же суета возле их сто­лика улеглась, она почти убедила себя в том, что не вправе обвинять Ника за принятое решение поло­жить конец их отношениям, даже столь жестоким способом. Но разве можно положить конец чувст­вам? Их можно похоронить глубоко в сердце, за­толкать в самый отдаленный уголок памяти, они могут принять прямо противоположную окраску — но не закончиться.

Кроме того, когда он говорил о той девочке и рассказывал, как и почему был вынужден причинить ей боль, в его словах сквозили неподдельное восхищение и горечь. Барби решила, что больше не стоит бередить старую рану и следует перевести разговор на более безопасную тему.

— Что-то не так?

Голос Ника вернул ее к действительности, и Барби взглянула в его обеспокоенное лицо.

— Нет. Почему ты спросил?

— Ты слишком подозрительно смотрела на не­счастных кальмаров. Может быть, хочешь заказать что-нибудь другое?

— Нет, что ты! Я просто не представляла себе, что можно так красиво оформить блюдо. — Она ши­роко улыбнулась, чтобы развеять его подозрения. — Просто рука, вернее, вилка не поднимается на та­кую красоту.

Ник демонстративно воткнул нож и вилку в своих кальмаров, с улыбкой поощряя ее поступить так же.

— Bon appetit!

Барби последовала его примеру и принялась за еду. Кальмары, приправленные различными специ­ями, имели нежный и изысканный вкус.

Ник лихорадочно соображал, что задумала Бар­би. Что происходит в ее прелестной головке? А в сердце? Она по-прежнему вела себя как Энн Шепард, и он не представлял, как она отнеслась к его словам, которыми он пытался дать ей понять, что помнит ее, и объяснить, что двигало им тогда, де­вать лет назад, когда он вынужденно унизил ее. Может, Барби все-таки примет во внимание смяг­чающие обстоятельства его поступка?..

Тогда выбор сделал он, теперь ее черед – если она хочет оставаться Энн Шепард, пусть остается. А если он хочет, чтобы у их нынешних отношений было будущее, то должен уважать ее решение. И все-таки, почему она не открылась даже после его признания? Неужели воспоминания о пережитом унижении все еще так болезненны, что она боится снова стать уязвимой?

Барби хочет быть защищенной. Она пришла се­годня в его офис в своем черном наряде только по­тому, что была полностью уверена в том, что он ее не узнает. Впрочем, он и не узнал. Энн Шепард призвана защитить Барби Лэм, ту девочку, которую он когда-то жестоко обидел. А вдруг это не жела­ние защититься, а хорошо продуманная месть и она откроет свое истинное лицо, когда сочтет его наиболее уязвимым?

Ник инстинктивно постарался отогнать эту мысль. Она была слишком черной, слишком тре­вожной. Прошло девять лет. Ник мог понять ее подозрительность по отношению к нему, боязнь снова им увлечься, но намеренно заманивать его в ловушку, чтобы насладиться местью... Нет, он не хотел думать так о Барби.

Та Барби Лэм, которая жила в его воспоминани­ях, была честной и открытой, а человеческий ха­рактер не может настолько измениться. Гордость заставила ее скрывать свое имя, но ответ на его по­целуй был искренним, непритворным. Это было так похоже на Барби — целиком отдаться страсти, которая вспыхнула между ними.

Взаимная страсть. Взаимное желание.

Или он обманывает сам себя? Пытается выдать желаемое за действительное?

Барби положила вилку и нож на опустевшую та­релку и благодарно улыбнулась

— Это было... восхитительно. Спасибо за реко­мендацию.

— Рад, что тебе понравилось, — тепло ответил Ник. От ее искренней улыбки его сомнения растая­ли без следа.

Он безумно хотел ее, независимо от того, каким именем она назвалась и куда это их может завести. На этот раз все будет по-другому: он не даст ей уй­ти, не станет обманывать собственное сердце.

Дата добавления: 2015-07-10