Глава десятая. — это недалеко, — ободряюще произнес Ник.

— Это недалеко, — ободряюще произнес Ник.

Сердце Барби припустило вскачь. Сью обяза­тельно сказала бы, что она спятила, согласившись пойти к нему домой. Ник крепко держал ее за руку, но Барби и не собиралась вырываться. Она сама ис­пытывала непреодолимое желание быть с ним — во­преки всем доводам здравого смысла.

Вряд ли она сможет долго оставаться инкогни­то, поэтому дорога каждая минута, проведенная рядом с Ником, особенно после его слов, что Энн Шепард для него — единственная и неповторимая. Сначала она должна убедиться, что он сказал прав­ду, и только потом рискнет во всем признаться.

Барби убеждала себя, что согласилась пойти к нему домой потому, что его квартира сможет мно­го рассказать ей о своем хозяине, но понимала, что занимается самообманом. Все дело было в теплой руке, крепко сжимающей ее ладонь. Чувство при­надлежности, причастности к Нику пьянило Бар­би... И неважно, как долго это продлится. Зная, что желанна, она была согласна последовать за ним хоть на край света.

— Ты готовишь дома? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее Ник не должен догадаться, как действует на нее его близость и сводит с ума мысль о том, что может произойти дальше.

— Не очень часто. Иногда готовлю легкий завтрак Постель и завтрак... Как банально!

Барби постаралась прогнать неприятную мысль, но вернуться к непринужденной беседе не нашла в себе сил. Ее нервное возбуждение усиливало мол­чание Ника, но оно красноречивее слов говорило о его страстном желании поскорее остаться с ней на­едине.

Она не представляла себе, куда и как долго они идут под сводами аркады. Барби казалось, что она по­пала в волшебный мир, где сбываются мечты, и ей не хотелось возвращаться в серую повседневность

Наконец они оказались в огромном круглом фойе с широкой лестницей, ведущей наверх.

— Мы пойдем пешком? — спросила она, и ее го­лос эхом отозвался в гулкой пустоте.

— Нет. Эта лестница ведет только на офисные этажи, — ответил Ник, увлекая ее к лифту, встроен­ному в боковую стену.

Двери лифта раздвинулись в тот же миг, как он на­жал кнопку. Они вошли внутрь, Ник вставил в про­резь персональную магнитную карточку и только по­сле этого нажал кнопку восьмого этажа. Такую систе­му безопасности могли позволить себе лишь очень богатые люди. Как и апартаменты на восьмом этаже с видом на гавань, мысленно добавила Барби. Это по­хоже на сказку, ставшую реальностью.

Но отнесется ли к ней Ник как к сказочной фее... или ей предстоит упасть с небес на землю, пребольно стукнувшись при этом?

Она вспомнила, как он сказал, что чувствовал по­требность защищать Барби Лэм, оберегать ее... Впро­чем, его слова относились к Барби, а не к Энн. Но в глубине души Барби безоговорочно доверяла ему, зная, что Ник ничего не сделает вопреки ее желанию. В глубине души она понимала, что проблема не в нем, а в ней, в силе ее собственного желания.

Когда они вышли из кабины скоростного лифта и Ник был вынужден отпустить ее руку, чтобы от­крыть дверь своей квартиры, Барби как будто ли­шилась сил, утратив физический контакт с ним. И сразу же мучительные сомнения в правильности того, что она делает, охватили ее с новой силой.

В этот момент Ник распахнул дверь и взглянул на Барби с вызовом — мол, отважишься или нет?

Сердце Барби перевернулось в груди. Как будто вернулись старые добрые времена и он проверял, достаточно ли она храбра, чтобы следовать за ним, делать то, что делает он, ответить на вызов.

Гордость и многолетнее стремление заслужить его одобрение заставили ее шагнуть вперед. Яркий свет и вид просторной гостиной ослабили чувство, что она играет с огнем, поэтому Барби уже смелее сделала несколько шагов, горя желанием увидеть, как он живет, чтобы лучше узнать и понять мужчи­ну, который так откровенно хочет ее присутствия в своей жизни. Теперь хочет. Но надолго ли?

— Как чудесно! — воскликнула Барби, радуясь тому, что увиденное не разочаровало ее.

Огромное пространство было разбито на услов­ные зоны. В зоне отдыха доминировали два длин­ных дивана, обитых зеленым бархатом с коричне­выми вкраплениями в виде тонких веточек. По ди­ванам были разбросаны золотисто-коричневые ма­ленькие подушки, на тумбочках стояли красивые лампы с золотистыми абажурами, давая мягкий, приглушенный свет.

С обоих диванов можно было легко дотянуться до большого квадратного журнального столика, а тяжелые портьеры — от потолка до пола — наверня­ка скрывали прекрасный вид на гавань. Только Бар­би попыталась представить его, как Ник уже раз­двинул портьеры.

От ночной панорамы у Барби захватило дух: ог­ни города повторяли рельеф и словно поднимались по мере приближения к гавани. Форт Дэнисон был освещен прожекторами, по воде скользили ярко ос­вещенные суда и суденышки.

— Господи! — снова воскликнула Барби, не в си­лах сдержать восхищение и устремляясь к окну. — Должно быть, это потрясающе — каждый день ви­деть из окна такую красоту.

— Да. В море обязательно происходит что-ни­будь интересное — заходят океанские суда и паро­мы, соревнуются яхты, на рейде стоят военные ко­рабли.

Говоря это, Ник приближался к ней. Пульс Бар­би участился. Неожиданно его настойчивость по­казалась ей агрессивной, черты красивого лица в приглушенном свете настольных ламп — более рез­кими, полуприкрытые глаза — не скрывающими конкретных намерений.

— Думаю, тебе это больше не требуется, — не­громко произнес он, снимая с плеч Барби шаль и бросая ее на ближайший диван.

Место шали заняла его рука. Ник развернул Барби лицом к кухне и столовой, которые были от­делены от зоны отдыха барной стойкой с высокими табуретами. Сидя здесь, тоже можно было наслаж­даться видом из окна.

— Точно такой же вид открывается и из спальни, — сказал Ник, ласкающими движениями поглаживая ее предплечье — Пойдем, посмотрим?

Барби подняла на него глаза, снова уловив вы­зов в его словах. Их взгляды встретились, но она не успела осознать, что же увидела в их глубине, по­скольку он уже увлекал ее в глубь квартиры.

Прижатая к его боку, она остро чувствовала ис­ходящее от Ника тепло и мускулистость его бедра. В голове пульсировало одно только слово — спаль­ня, — отчего предметы теряли свои очертания, а в голове воцарился полный сумбур из страхов и на­дежд. Ей вовсе не хотелось снова любоваться ви­дом из окна, но было болезненно любопытно побывать в спальне Ника.

Ник открыл еще одну дверь. Вспыхнул свет, и Барби очутилась в очень красивой, очень мужской и очень интимной обстановке его спальни.

Ник подвел ее к кровати, а сам отошел к столу и нажал какую-то кнопку. Портьеры стремительно раздвинулись, но Барби едва заметила это, потря­сенная видом его кровати. Перед ней была кровать-вызов, кровать-искушение, кровать-грех.

Покрывало сшито из полосок переливающегося соболиного меха, по которому так и хотелось провес­ти рукой. Чуть выглядывает шелковое постельное бе­лье бледно-серого цвета, а маленькие подушки в из­головье обтянуты темно-коричневым мехом.

— Мех настоящий? — с придыханием спросила Барби и, не справившись с искушением, провела ладонью по нему.

— Нет, искусственный.

— А выглядит как настоящий. И на ощупь такой же нежный.

— Просто очень хорошая подделка. Высококаче­ственная, можно сказать. — Насмешливо скривив губы, Ник снова подошел к Барби. — Такая поддел­ка кого хочешь может ввести в заблуждение. И все-таки это подделка. Как ты...

— Что — я?

—...в наряде сказочной феи. Детям ты кажешься настоящей, но, по сути...

Барби резко выпрямилась, неприятно поражен­ная таким сравнением, как будто под сомнение бы­ли поставлены все ее человеческие качества.

Ник обошел кровать и развел руки в приглаша­ющем жесте.

— Вот я и хочу удостовериться, насколько ты ре­альна, Энн.

Неужели он что-то заподозрил? Почему? Барби лихорадочно анализировала свое поведение.

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать? Ник стоял близко, очень близко. Подняв руку, он провел по ее щеке, а его глаза вглядывались в нее ищуще, вопрошающе.

— Ты все время представала передо мной под разными масками, играла роли.

— Но это был всего лишь маскарад, — попыта­лась защититься Барби. — И под теми масками, о которых ты говоришь, скрывался один и тот же че­ловек.

Рука Ника обвилась вокруг ее талии и притянула Барби к себе. Она как-то сразу оказалась полностью прижатой к его крепкому телу и инстинктивно упер­лась руками в мощную грудь, чтобы отвоевать хоть немного пространства, чтобы можно было дышать. Барби чувствовала, что Ник будто провоцирует ее на что-то. Может, все дело в его неудачном предыдущем опыте с Таней? Как бы там ни было, Барби понима­ла, что нервничает все сильнее.

— Ты правильно говоришь, — произнес Ник низ­ким голосом с неожиданной страстью.

Эта страстность заставила сердце Барби уча­щенно забиться. Его рука ласкала золотистые воло­сы, а большой палец нежно поглаживал висок, как будто просился в ее тайные мысли.

Тело Барби затрепетало — от страха ли, от воз­буждения, она не знала. В голове все смешалось. Страсть, которую излучало его тело, делала невоз­можным думать и анализировать. Она вспомнила, каково это, когда тебя целует Ник Армстронг...

— Поцелуй меня, — прошептала Барби. Желание, чтобы между ними все произошло, стало таким не­преодолимым, что эти слова вырвались сами со­бой.

В глазах Ника вспыхнуло что-то темное и пуга­ющее, и Барби охватила паника. Это не было отве­том на ее призыв. Чего же тогда он хочет от нее?

И тут губы Ника обрушились на ее рот, горячие и требовательные. Барби почувствовала, как безум­ная паника сменяется не менее безумным ответ­ным желанием. Поцелуй Ника не был ни сладким, ни нежным. Это был захват, интервенция, цель ко­торой смести существующие между ними прегра­ды, стремление узнать, насколько далеко может завести ее страсть, насколько она реальна.

В этом поцелуе было все — злость, разочарова­ние, дикое желание взять от него как можно боль­ше, как будто это был единственный шанс вернуть некогда утраченное. Обоих словно лихорадило в непреодолимом желании получить компенсацию за прошлые потери.

Где-то на задворках помутившегося сознания Барби билась мысль, что она ведет себя безрассуд­но, но ей уже было все равно. Пути назад нет. И Ник Армстронг больше не главный в их тандеме, потому что она не та маленькая робкая овечка, сле­довавшая за ним как на привязи. Теперь они равны.

Барби крепко обнимала Ника, упиваясь ощуще­нием большого сильного тела, напрягшейся плоти, упирающейся ей в живот, как неоспоримое свиде­тельство силы его желания обладать женщиной, ко­торой она стала. Его губы ни на миг не отрывались от ее рта, исследуя, прося, требуя позволить по­знать ее, обладать ею безраздельно.

Рука Ника осторожно убрала волосы Барби со спины, перебросив их вперед, и нащупала язычок молнии. Не желая отдавать ему преимущество в этой любовной схватке, она тотчас же занялась пу­говицами на его рубашке. Я буду делать все то, что делаешь ты, хотела дать понять Нику новая Барби. На этот раз я не позволю тебе отвергнуть меня, снова оставить в прошлом.

Одежда усыпала пол, туфли отброшены в даль­ний угол. Большие сильные руки подхватили ее и оторвали от пола. Брошенная на кровать, Барби распростерлась на соболином меху, прикосновение которого лишь обострило греховную чувствен­ность происходящего.

Ник возвышался над ней с видом пещерного че­ловека, притащившего с охоты вожделенную добы­чу, — грудь ходуном, в глазах пламя.

— Ты действительно готова зайти так далеко? — требовательно спросил он.

Отголоски прошлого ворвались в сознание Бар­би, вернув сомнения и превратив ее на миг в ма­ленькую «Бе-е - Бе-е» Лэм.

— Я уже зашла, — ответила она, решительно от­метя сомнения. А женщина-искусительница, про­снувшаяся в ней, добавила провокационно: — Это ты мешкаешь в нерешительности. Не хочешь ли присоединиться ко мне?

Великолепно сложенное тело Ника было силь­ным и мускулистым, но и Барби была сильна — сильна тем, что была женщиной, которую он хотел. Подтверждение силы его желания стало бы оче­видным и вполне осязаемым, протяни она руку.

Мысль о том, что теперь Ник так сильно хочет ее, наполняла сердце Барби ликованием.

Она упивалась обжигающим пламенем в его гла­зах, когда Ник приблизился к ней и поставил одно ко­лено рядом с ее бедром. Вторым коленом он раздви­нул ноги Барби, получив этим ловким маневром бес­спорное преимущество над ее положением. Собст­венная уязвимость вдруг сильно испугала Барби, но она не собиралась выказывать свой страх. И даже когда он оперся на руки и навис над ней, угрожающе, подавляюще, у нее достало сил посмотреть на него с вызовом — в этой игре она не уступит.

Возьми меня, молча молила она.

Это больше не было игрой — просто мужчина и женщина, наконец, оказались у самых истоков бытия.

Ник овладел ее ртом, его язык ворвался в него так стремительно, с такой страстью, что тело Барби не­вольно выгнулось в призыве другого, еще более ин­тимного вторжения. Но Ник, этот нежный захватчик, не откликнулся на призыв, терзая ее ласками и суля неземное блаженство. Она впилась ногтями в его спину. Он поднял голову, и Барби заметила в его гла­зах вспышку яростного триумфа при виде ее жела­ния, скрыть которое она была не в силах.

Но в следующий момент это перестало иметь значение, потому что Ник склонился к ее груди, по очереди взял в рот затвердевшие соски, и все, что Барби чувствовала теперь, — это вспышки наслаж­дения каждый раз, когда он, посасывая, втягивал в рот розовые горошины, ласкал их языком. Она схо­дила с ума под этой сладостной пыткой — хотела продолжения и прекращения одновременно, хотела еще большей близости, полного слияния. Она сжимала его голову, оттягивала за волосы и тут же при­жимала обратно, настойчиво побуждая удовлетво­рить, наконец, это испепеляющее ее желание.

Но Ник снова не внял ее мольбам. Высвободив­шись из цепких пальцев Барби, он скользнул ниже и проложил пылающую дорожку поцелуев вниз по ее животу, ниже, ниже... Его пальцы скользнули меж ее бедер и стали дразнить, ласкать мягкую влажную плоть... Ощущение было настолько оше­ломляющим, что Барби даже перестала скрести ногтями спину Ника. Она просто закрыла глаза и отдалась во власть его умелых рук.

Наконец поцелуй стал настолько интимным, что она инстинктивно попыталась вырваться, но сильная рука, лежащая поперек ее бедра, удержала Барби, пригвоздив к кровати, и она осталась умирать от на­слаждения под натиском его губ, которое накатывало волнами, заставляя ее взмывать вверх и стремитель­но падать вниз в ожидании полного слияния.

— Прекрати! — Крик, который она не смогла сдержать, исторгся из самых глубин ее естества. — Иди ко мне, Ник! Сейчас!

Она извивалась в объятиях Ника, побуждая его сделать, наконец, то, что должно. Ник завел одну ру­ку под ее ягодицы, приподнимая их, а она вцепи­лась ему в плечи в лихорадочном нетерпении полу­чить желаемое. Ник на мгновение завис над ней и начал проникновение, которого она так страстно ждала. Глубже, глубже... Экстатическое чувство правильности происходящего затопило Барби.

— Да!.. — выдохнула она с облегчением. Налитая желанием плоть Ника глубоко внутри нее чувство­вала ритмичное сжатие ее мышц, что доставляло ему головокружительное удовольствие.

— Открой глаза.

Повелительная интонация в его голосе застави­ла Барби немедленно сделать это. И встретить его пылающий взгляд.

— Не смей закрывать глаза. Я не хочу быть тво­ей фантазией. То, что происходит, очень... — он от­прянул, покинув ее лоно и заставив Барби мгновен­но почувствовать себя опустошенной и разочаро­ванной, — очень реально, — хрипло закончил он и рывком вернулся в нее, словно показывая степень своей реальности.

— Да, действительно, — простонала Барби, раду­ясь такому доказательству.

На этот раз Ник медленно вышел из нее, оставив дрожать в нетерпеливом ожидании, пока он вернется, заполнит образовавшуюся пустоту, дойдет до самых глубин ее естества, вызывая конвульсивную пульса­цию почти невыносимого наслаждения.

— Тебе хорошо?

Его глаза сверкали, тон был требовательным. А может, он посмеивается над неистовым желанием Барби отдаться ему целиком и полностью?

— Да... да... — прошептала она. — Ты же знаешь, что да! Зачем же спрашиваешь?

— Потому что хочу услышать, как ты признаешь­ся в этом.

Зачем? Ему требуется доказательство, что и здесь он победитель, как всегда и во всем?

— Перестань играть, Ник, — взмолилась Барби. — Просто будь со мной. Разве тебе не этого хочется?

Ник закрыл глаза и без единого слова начал дви­гаться, подчиняя их слившиеся тела первобытному, всепоглощающему ритму... Все чувства Барби, много лет дремавшие в глубине ее сердца — и тела, — вырва­лись наружу.

Ник и она. Она и Ник.

Ей нравилось чувствовать его в себе и думать, что ему тоже нравится быть внутри нее. Она уже не помнила, сколько раз сама достигала кульминации, а Ник все не останавливался, продолжая свое рит­мичное движение во все ускоряющемся темпе.

Когда же Барби глубоко внутри себя почувство­вала его высвобождение, это было ни с чем не сравнимое чувство полного слияния. Ник рассла­бился, крепко прижал Барби к себе, но не покинул ее лона, чтобы не прерывать их единения, когда двое — словно одно целое.

Какое блаженство лежать вот так, слившись вместе! Даже когда Ник решил освободить ее от тя­жести своего тела и перекатился на спину, он не выпустил Барби из объятий, увлекая за собой. Она оказалась лежащей на нем, прижатой щекой к его гулко бьющемуся сердцу. Ее охватило чувство глу­бокого удовлетворения и спокойствия. Если бы это ощущение длилось вечно!

Неожиданно мысли Барби вернулись к стран­ным намекам Ника, и она импульсивно произнес­ла, стремясь устранить любое недопонимание, по­чему она здесь с ним:

— Для меня это не фантазия, Ник. Это как... сбыв­шаяся мечта.

Сначала Ник не понял смысла ее слов, всецело занятый волосами Барби: он перебирал пальцами шелковистые локоны, вдыхал их аромат, испыты­вая чувственное удовольствие от щекочущего скольжения мягких прядей по его обнаженной ко­же. Когда же смысл сказанного достиг его созна­ния, он насторожился.

Какая мечта?

Ник нахмурился, подумав, что Барби так и не воспользовалась случаем признаться, кто она есть на самом деле. И тут же вспомнил, как она попро­сила поцеловать ее, как искушала овладеть ею, мо­лила поскорее завершить начатое. И это заверше­ние было таким неистовым и всепоглощающим, что чувство какой-то неправильности происходя­щего перестало его тревожить.

Но теперь оно вернулось вопреки его желанию. Нику не хотелось ни о чем думать, когда Барби вот так лежала на его груди. Барби, которая так и не на­звала ему свое настоящее имя. Впрочем, думать о той шестнадцатилетней влюбленной девочке, с ко­торой он столь жестоко обошелся, ему тоже не хо­телось. Ему хотелось наслаждаться женщиной, ле­жащей в его объятиях... И все же, какая мечта Бар­би Лэм стала явью?

Неужели мечта отомстить? Заняться с ним лю­бовью, чтобы показать, чего он лишился по собст­венной воле? Каким будет следующий ее шаг? Бро­сит ему в лицо свою фамилию и оставит с незабы­ваемым ощущением того, чем бы он мог владеть все эти годы, если бы тогда повел себя по-другому?

Мучительные мысли вмиг выветрились из голо­вы Ника, когда он почувствовал, как рот Барби при­коснулся к его левому соску, как ее язычок нежно дразнит его, а зубы игриво прикусывают. Неожи­данный всплеск эротического наслаждения заста­вил Ника вцепиться в волосы Барби и оттянуть ее голову назад. Она посмотрела на него, в ясных се­рых глазах прыгали лукавые бесенята.

— Ты делал это со мной, теперь я хочу сделать то же с тобой.

— Око за око?

Она улыбнулась так открыто, так искренне, что Ник не мог поверить, будто при этом она его обма­нывает.

— Позволь мне. Я очень хочу сделать это. — Ее тихий голос был зовом сирены, сулящей неземное блаженство.

И Ник позволил. Просто не мог не позволить.

От поцелуев Барби горячие потоки наслажде­ния заструились по венам Ника вместо крови, лег­кие касания ее пальцев прокладывали по его коже пульсирующие от возбуждения дорожки, ее женст­венное тело прижималось к нему, делая его жела­ние почти непереносимым. Когда же нежные руки Барби взяли в плен его плоть, все возбуждение Ни­ка сосредоточилось в ее руках и символ его муже­ственности немедленно увеличился и затвердел.

Не в силах больше сдерживаться, Ник сделал попытку пошевелиться, но тут Барби обхватила его плоть губами. Эта утонченная и очень интимная ласка вознесла Ника на вершины блаженства; осо­бую остроту придавал вид и ощущение ее шелко­вистых волос на его бедрах и в паху.

Тело Ника ломило от напряжения. Он понял, что не сможет долго управлять своими эмоциями. Искусными ласками Барби подвела Ника к самой черте, за которой должна была наступить неминуе­мая кульминация, но Ник вдруг не захотел, чтобы все закончилось так, односторонне. Он резко приподнялся, оторвал Барби от себя и заставил ее оседлать свои бедра, погрузившись на всю глубину в ее жаркие влажные недра. В этот миг в его мозгу не было места ни сомнениям, ни подозрениям. Сейчас она могла украсть его сердце и душу, а он даже не заметил бы этого.

Барби была похожа на златокудрую богиню. Медленно приподнявшись, она скользнула вниз, и опять вверх почти на всю длину его плоти, и снова вниз... Это было похоже на эротический танец, ин­тимное танго для двоих. Ника больше не беспоко­ило, чем закончится нынешняя ночь, потому что все его помыслы сосредоточились на том, что про­исходит здесь и сейчас.

Он испытывал не просто физическое удовольст­вие. Желание обладать этой женщиной не заканчи­валось с оргазмом. Ее тело было восхитительным, манящий рот умел дарить невероятное наслажде­ние, а подобной чувственности он не встречал ни у одной своей любовницы. Барби вернула выраже­нию «заниматься любовью» его давно утраченное истинное значение.

Ник погрузился в сон с чувством, что все слу­чившееся — правильно и прекрасно. Его сон был глубоким и мирным: ни беспокойных мыслей, ни дурных предчувствий, ни тревог.

В шесть тридцать, когда на прикроватной тум­бочке включился радиобудильник, оповещая о на­ступлении нового дня, Ник проснулся и, прежде всего, подумал, что громкий сигнал и музыка навер­няка разбудили Барби, еще не зная, что лежит в кровати один.

С улыбкой, навеянной воспоминаниями о прошедшей ночи, он открыл глаза... и увидел, что ее нет в его кровати, его квартире... И ничто не указы­вало на то, что она еще когда-нибудь появится в его жизни!

Дата добавления: 2015-07-10