Попытки реформ на фоне тридцатилетнего застоя. Крымская катастрофа 5 страница

Вольное экономическое общество, в середине 1850-х годов пере­живающее спад научной деятельности, постепенно начало выходить из кризиса. Возникшее как центр, занимающийся преимущественно областью сельского хозяйства, оно в этом направлении и развивалось, интенсивно покровительствовало сельскохозяйственному образова­нию, распространению сведений по сельскохозяйственным наукам и достижениям в этой области. Из структурных изменений Общества главными были два: учреждение в 1861 г. Комитета грамотности (в русле ранее наметившихся интереса и забот общества об образова­нии) и в конце того же 1861 г. — Политико-экономического комите­та, инициатором чего явился И. В. Вернадский. Второй Комитет был создан в тот момент, когда усилиями министра государственных иму­ществ деятельность Комитета в Географическом обществе была грубо прекращена постановкой его под правительственный контроль²⁴.

Таким образом, 1855—1861 годы — неизбежный и абсолютно не­обходимый этап становления в России гражданского общества, осо­знающего свои интересы, пытающегося выработать свою программу и механизмы воздействия на политику общества, из которого вскоре вы­шел большой отряд и реформаторов, и людей, работающих в условиях проводимых реформ, — мировых посредников, правоведов, земцев, мировых судей, учителей и деятелей городского самоуправления.

К моменту; когда самодержавие всерьез занялось разработкой проекта «эмансипации», о чем было публично заявлено, для части дворянских кругов мысль об освобождении крестьян уже стала при­вычной, а набор конкретных форм к этому времени отчасти выяс­нен. К тому же в многочисленных и обстоятельных публицистиче­ских сочинениях первых лет царствования Александра II ликвида­ция крепостничества выдвигалась как самое важное мероприятие, которое обусловит и последующие.

Освобождение крестьян было самой большой и сложной частью преобразования России, на которое решилось российское правитель­ство. Причем решилось, судя по заявлению Александра II москов­ским дворянам в 1856 г. (отсюда принято вести летопись крестьянской реформы), довольно скоро после смены царствований. Одна­ко подготовка закона потребовала огромных усилий правительства в течение пяти лет, не всегда заметных для общества, а потому сопровождающихся постоянными разговорами в обществе о неясности намерений власти, ее колебаниях, действительно имевших место. Крестьянская реформа, ее подготовка, была и тем оселком, на ко­тором власть обретала драгоценный опыт принципиальных «органи­ческих» преобразований, а российское общество быстро формирова­ло свое гражданское сознание, превращалось в силу, воздействую­щую на правительство. Эта реформа, как и последующие, могла быть проведена только благодаря поддержке ее деятельной частью россий­ского общества, впервые допущенного властью к обсуждению важ­нейшей проблемы политики. Не допустить же дворянство к реше­нию дела освобождения помещичьих крестьян самодержавие не мог­ло, ибо, с одной стороны, власть вторгалась в святая святых первого сословия государства — в его право собственности на крестьянина и землю, с другой — принудить не желающее отказываться от даро­вого труда крепостных поместное дворянство можно было, только противопоставив ему оппонентов, сторонников «эмансипации»,

В ходе разработки закона об освобождении крестьян произошло или проявилось несколько важных событий и обстоятельств, сказав­шихся и на законе, и на характере последующей политики правитель­ства. Мучительно трудно решавшееся на крутую ломку всего социаль­но-экономического уклада самодержавие первоначально ставило себе минимальную задачу: отменить право помещика на владение кресть­янином, оставив за последним только усадьбу. Но в ходе всесторон­него обсуждения дела, по мере того как либеральная публицистика и либеральное общество вообще оказывали правительству реальную поддержку («Всем в России известно, что в этом важном вопросе правительство идет в ногу с общественной мыслью всей страны», — заявлял И. С. Тургенев 28 января 1858 г.²⁵), правительственная про­грамма непрерывно расширялась, становилась все масштабнее, при­нимая формы освобождения крестьян не просто с земельным наде­лом, но с наделом в размерах прежнего пользования²⁶. В 1857—1861 гг. правительство отказалось от узкосословной политики (имеется в виду политика аграрная, до того времени направленная на приоритет ин­тересов помещиков), предпочтя ей долгосрочные государственные интересы. Более того, длительное соприкосновение власти с той час­тью помещиков, которая оппонировала либо реформе вообще, либо ее либеральному варианту, заставило самодержавие принять на буду­щее в основу политики принцип всесословности или безсословности, поскольку осознало, что опора только на дворянство обрекает Россию на стагнацию и отставание. У российского правительства за это время появился опыт изоляции консервативного дворянства с помощью других слоев дворянства и сословий, более склонных к бур­жуазным переменам, а также опыт сотрудничества с либералами.

На конкретные формы отмены крепостного права, зафиксирован­ные в «Положениях» 19 февраля 1861 г., очень повлияли реальные фи­нансовые и организационные обстоятельства. Правительство не было вольно в формулировании условий освобождения, иначе, скорее все­го, реформа приняла бы другие очертания. Особенно хорошо это вид­но на таких ее основах, как выкупная операция и община. Самодер­жавие подошло к моменту крестьянской реформы с казной, опустошен­ной расходами на провалившуюся войну, с непомерно возросшими бюджетными потребностями, ибо предстояло отстроить новый флот и перевооружить армию. Поэтому власть не могла позволить себе ниче­го иного в деле выкупа, кроме долгосрочной кредитной операции. Раз­говоры о компенсации помещикам за счет государственной казны, не­выгодности и опасности перекладывания на плечи крестьян выкупа собственного надела, сохранения большого объема платежей были бес­полезны перед фактом финансового дефицита.

Что касается общины, то, кроме отвлеченных рассуждений о пре­имуществах личного и общинного владения землей, существовала еще и неразрешимая по тем временам задача наделения землей каж­дого крестьянина или получения налогов и платежей не с сельско­го общества по принципу кругового (коллективного) ручательства, а с каждого отдельного крестьянина-собственника. При наличии об­щины эти важнейшие для власти задачи существенно облегчались. Невозможно было и оформить освобождение с помощью индивиду­альных договоров об условиях землевладения или землепользования (что соответствовало бы наилучшим образом рыночным законам), поскольку дело касалось неграмотной, бедной, обычно не имеющей иных источников дохода крестьянской массы. Поэтому оставление ее на сколько-нибудь длительное время в условиях нерегламентированного землепользования могло означать многочисленные бунты. Ведь многие помещики вполне могли позволить себе роскошь ка­кое-то время не соглашаться на заключение земельных сделок или на заключение их на приемлемых для крестьян условиях. Поэтому считающаяся либеральной мера обязательного предоставления кре­стьянину надела в действительности означала принудительное наде­ление землей. Однако время для заключения добровольных инди­видуальных выкупных сделок (выкуп — как личный, так и выкуп земли) было безнадежно упущено в первой половине XIX в.

Многие из разбросанных по проектам первой половины XIX в. идей все же были реализованы в реформе, например, идея постепен­ности. Отмена крепостного права регулировалась несколькими «По­ложениями» (Положение для Великорусских губерний, местные По­ложения, Положение о выкупе, Положение об устройстве местных по крестьянским делам учреждений), проникнутыми стремлением правительства дать возможность прежним хозяйственным единицам плавно перейти от системы обязательных отношений к договорной. Существовало несколько этапов постепенного расширения прав кре­стьянина и определения его статуса, правового и поземельного. Двухлетний переходный период вообще давал возможность все ос­тавить в прежнем виде, отводя этот срок на составление уставных грамот, где формально фиксировались размеры наделов и повинно-

стей крестьян за них, на создание крестьянского самоуправления вместо прежнего, вотчинного. На 5 лет было сохранено крестьянское пользование землями, подлежащими отрезке. 9 лет действовал зап­рет на право отказа крестьян от надела, имевший целью воспрепят­ствовать «излишнему стремлению крестьян покидать свои наделы в помещичьих имениях»²⁷. Тем же желанием дать возможность и по­мещикам, и крестьянам жить в привычных экономических усло­виях были продиктованы принципы сохранения в распоряжении крестьян наделов примерно в прежнем размере и объеме повиннос­тей — как натуральных, так и денежных.

Значительную роль в урегулировании отношений помещиков и крестьян должен был сыграть и сыграл институт мировых посредни­ков — лиц, выбираемых помещиками для составления уставных гра­мот и в качестве арбитров в земельных спорах. Для последних была выстроена целая пирамида учреждений по крестьянским делам, завер­шавшаяся высшим комитетом — Главным комитетом об устройстве сельского состояния. Рекрутирование мировых посредников из среды дворянства стало мобилизацией общественно активного слоя его, в дальнейшем поставлявшего кадры для земства, мировых судов и пр. Огромное значение придавалось постепенному, растянутому во време­ни процессу окончательного выкупа земли у помещиков, происходив­шему только с согласия землевладельцев. Составление выкупных сде­лок упраздняло всякие отношения крестьянина с прежним владель­цем и напрямую связывало землевладельцев с государством, у которого они брали ссуду, погашаемую затем, в течение полувека.

Проведенная в соответствии с условиями и финансовыми возмож­ностями государства отмена крепостного права оставила неразрешен­ными несколько проблем. Так, в 1861 г. власть только и могла рас­считывать, особенно в условиях 9-летнего срока постепенного осуще­ствления реформы, на последующее поэтапное разрешение правовых и земельных вопросов. Не были определены Положениями 19 февраля условия индивидуального выхода из общины с выделом надела или компенсацией за него. Это обстоятельство, сдерживая расслоение и обезземеливание, в то же время препятствовало естественным процес­сам перераспределения земли и развитию предприимчивости. Помощь в этом мог бы оказать земельный кредит; Однако правительство спа­совало и перед финансовыми трудностями, и перед казавшейся не­разрешимой задачей залога общинных земель. Многое при этом упи­ралось в опасения относительно массовости возможных процессов: утраты земли при ее разделе между отдельными дворами, наплывом в города лишившихся земли крестьян, бродяжничеством, перемеще­нием больших групп людей в случае официального разрешения влас­тью переселений на свободные земли. Правительству казалось, что время еще есть, а проблемы разрешатся сами собой.

Великое дело отмены крепостного права сопровождалось отстра­нением от должности тех, чьими усилиями оно было осуществле­но;— министра внутренних дел С. С. Ланского и товарища мини­стра Н. А. Милютина. Не отказавшись от реформы и не сделав су­щественных уступок наиболее консервативной части помещиков, император пожертвовал этими лицами, чтобы как-то умиротворить

дворянство. Однако он не прогадал в выборе преемника С. С. Лан­ского, назначив в апреле 1861 г. на его место П. А. Валуева, одного из наиболее способных, образованных и деятельных чиновников, чрезвычайно много в дальнейшем сделавшего для политики реформ. Валуев, уже в начале царствования заявивший о себе как сторонник европеизированной России, на протяжении 1855-1860 гг. демонстрировал свои разносторонние дарования и умение ладить с разны­ми правительственными группами, что было немаловажно. По-ви­димому, главным образом ему Россия обязана тем, что процесс пре­образований, начатый отменой крепостной зависимости, получил очень скоро новый толчок. Именно он напомнил в двух всеподдан­нейших записках императору задачу продолжения реформ. Записка от 15 сентября 1861 г. содержала отчет министра об итогах полуго­дового проведения реформы. Признав факт употребления войск «по­чти во всех губерниях», правда только для «арестования зачинщи­ков» или «для наказания крестьян», министр констатировал: «В на­стоящее время общественный порядок водворен повсеместно». Отсюда возникал и мотив встающих перед правительством планов дальнейшей деятельности: «При совершении великих реформ первое слово может быть решительным словом законодателя, но не может быть его последним словом» (имелась в виду возможность развития аграрного законодательства). «Совершенно так», — отозвался на это Александр II²⁸. В своей записке Валуев назвал проблемы, которые уже выявились заботой будущего законодателя (поземельный кредит, правила о найме работников, выкуп земли). Важнейшим положени­ем записки был тезис о том, что крестьянская реформа является всего лишь началом преобразований. «Вашему величеству благоугодно было признать, что, двинув крестьянский вопрос, надлежало вме­сте с ним, или вслед за ним, двинуть и все другие», — напоминал он. Император подтвердил это, пометив на полях: «необходимо»²⁹. В записке от 22 сентября министр внутренних дел сделал следующий шаг, предложив программу деятельности правительства и тем самым как бы взяв на себя роль премьер-министра. Там значились осторож­ные предложения о движении и к представительным учреждениям, и к объединению усилий министров с помощью неких заседаний, подобных заседаниям европейских «кабинетов», и программа воздей­ствия на общественное мнение.

Император, одобривший записку, хотя и не целиком³⁰, действи­тельно вскоре начал следующий этап реформ. Он конституировал Совет министров³¹, которому предстояло стать местом обсуждения общегосударственных вопросов, и обновил корпус министров. На осень 1861 — начало 1862 г. приходится целая серия важнейших перестановок в правительстве: в Министерство финансов назначает­ся М. X. Рейтерн, в военное — Д. А. Милютин, народного просве­щения — А. В-. Головнин; чуть позже в Министерство государствен­ных имуществ — А. А. Зеленый, юстиции — Д. Н. Замятнин. 1862 год стал временем, когда на смену неопределенным, штудийным занятиям пришла деловая разработка многих законопроектов: мест­ного самоуправления, суда, цензуры, военного, университетского, народного образования.

Этому предшествовала реформа, к сожалению, мало отмеченная в нашей литературе: в январе 1862г. российское правительство впервые допустило гласность относительно святая святых власти, опубликовав государственный бюджет, точнее — роспись государственных доходов и расходов. Распоряжение императора о ежегодной публикации бюд­жета к всеобщему сведению было сделано в форме указа 1 января 1862 г. Более того, в приложении к первому номеру новой правитель­ственной газеты «Северная почта», созданной новым министром внут­ренних дел, было напечатано официальное сообщение о подготавли­ваемых реформах суда, городской и земской полиции, народного об­разования, а также о новом порядке составления, рассмотрения и утверждения государственного бюджета, преобразовании государствен­ной и удельной деревни на основе Положений 19 февраля.

Вот пример скептической оценки не самой меры, но ее формы. К. Н. Лебедев писал: «А вот и бюджет наш обнародован... После напечатания табели на 1861 г. в «Колоколе» в Лондоне обнародова­ние табели на 1862 г. не представляет по крайней мере для нас ни­какого интереса. Но обнародование важно как огласка, как шаг, и, конечно, независимо от контрольных преобразований, к улучшению по крайней мере формы, в настоящем виде до крайности грубой. Но что же обнародовано? Страница, заключающая в себе голый пере­чень. Столько мы знали и из немецких, и французских сборников, и даже из Готского альманаха»³².

Впервые российский подданный получил признание своего пра­ва знать (пока не участвовать в формировании, кроме как уплатой податей) сумму налоговых поступлений, статьи и суммы расходной части. Публикация предполагала не только осведомление граждан, но и, в условиях быстро, развивавшейся периодики, участие в обсуж­дении бюджета, правда, уже сверстанного.Вообще же обнародова­ние бюджета, подготовленное еще в недрах Министерства финансов, которое возглавлял А. М. Княжевич, было лишь частью обширной реформы всей финансовой системы. Совершенно ясно, что преоб­разования в России должны были начаться с немедленных действий по упрочению ее финансового положения.

Россия вышла из Крымской войны с совершенно расстроенной финансовой системой. Закрытие для нее европейских денежных рын­ков и невозможность пополнить казну за счет займов привели к опус­тошению металлического запаса, обеспечивавшего прежде возможность хождения и обмена наряду с бумажными деньгами и металлических, а также к усиленному выпуску кредитных билетов. При бюджете в 300— 400 млн руб. за 1855—1857 гг. было напечатано почти полмиллиарда кредиток (примерно 440 с лишним миллионов). Курс рубля упал, мас­са денег, не обеспеченных металлическим запасом, ставила перед рос­сийским Министерством финансов задачу стабилизации денежного обращения. В этом ведомстве ранее, чем где-либо, появляются на свет различного рода программные записки (Ю. А. Гагемейстера, А. М. Княжевича, Е. И. Ламанского), и в них формулируются необходимые фи­нансовые перемены³³. Свои коррективы в финансовую политику вно­сит и начавшаяся разработка крестьянской реформы — ставится под сомнение будущность прежних банковских учреждений, выдававших

295кредиты под залог населенных крепостными земель. Ясно, что великие реформы не могли обойтись без крупных финансовых преобразований, однако случилось так, что из задуманной разносторонней реформы были реализованы только ее элементы. И потому очень редко в перечне реформ фигурирует финансовая, хотя была предпринята попытка ее вы­делить³⁴. И уже к началу 1860-х годов обозначились контуры этой ре­формы: создание Государственного банка, гласность государственного бюджета, единство кассы, реформа налоговой системы с непременной ликвидацией архаичной подушной подати и переходом к современным формам обложений, укрепление рубля путем изъятия части бумажных денег и открытия свободного их обмена на металлические. Проведение финансовых преобразований происходило в обстановке внутреннего не­спокойствия, периодических обострений внешнеполитического положе­ния, потребности в чрезвычайных расходах, почти хроническом бюд­жетном дефиците. Поэтому многое из задуманного не было осуществ­лено. И все же каждое из финансовых преобразований может быть названо реформой.

Пожалуй, первым нужно назвать основание Государственного бан­ка. Его устав был утвержден в мае 1860 г., и, по мысли законодателей, именно Госбанк должен был заправлять всей кредитно-денежной по­литикой. Но на первых порах роль Госбанка сводилась к тому, чтобы централизовать эту политику. Государственный банк учреждался взамен множества прежних, казенных банковских учреждений — сохранных казен, Государственного заемного и Государственного коммерческого банков. Банк должен был способствовать оживлению торговли, про­мышленности и сельского хозяйства предоставлением им кредитов и упрочить денежную систему. Однако средств на кредитование не было, и это стало задачей будущего. Считалось, поскольку это была эпоха господства в стране идей экономического либерализма с проповедью преимуществ частного предпринимательства и свободы торговли (фрит­редерства), что проблема кредитов будет решена с помощью частных банковских учреждений. Государственный же банк пока не должен ста­вить себе больших задач. Банк не получил права эмиссии, оставшейся в руках у казначейства, но должен был заниматься операциями с цен­ными государственными бумагами и покупкой-продажей драгоценных металлов. Большая роль отводилась банку и при будущем проведении операции обмена кредитных рублей на металлические³⁵. О том, что Го­сударственный банк учреждался в эпоху переходную, свидетельствовал тот факт, что первым управляющим его стал не новый человек, а АЛ. Штиглиц, придворный банкир. Через шесть лет на смену ему при­шел Е. И. Ламанский, человек нового времени, близкий к новому ми­нистру финансов М. X. Рейтерну³⁶, член Географического общества и его Политико-экономического комитета, участник жарких экономиче­ских дискуссий предреформенного времени.

Следующим финансовым преобразованием было уже упомянутое обнародование государственного бюджета.

Но ключевой мерой в упрочении финансов должна была стать денежная реформа: создание крупного разменного металлического фонда и введение свободного обмена бумажных денег на золотые и серебряные монеты: Предотвращению наплыва бумажных денег и

быстрого истощения запаса монет из драгоценных металлов должен был воспрепятствовать поэтапно повышающийся курс обмена. План реформы был разработан в Министерстве финансов Е.И. Ламанским, изложившим его в записке «Причины расстройства нашей кре­дитной системы и средства к ее восстановлению», в начале 1862 г. распространявшейся по рукам. В ней предлагалось прекращение выпуска бумажных денег и объявление манифестом о начале обме­на их наличной массы на металлические. М. X. Рейтерн поддержал и осуществил эту идею, несмотря на ее сложность. Как обычно в затруднительных финансовых случаях, дело рассматривалось в Фи­нансовом комитете, и предложение было одобрено в марте 1862 г. Отсутствие свободного разменного фонда заставило правительство прибегнуть к заграничному займу, причем, как было заявлено в Ко­митете финансов, заем мог использоваться только для разменной операции, проводимой ради оздоровления российского рубля. Ина­че этот долг губительно скажется на финансовом положении стра­ны. Переговоры о займе вел управляющий Государственным банком А; Л. Штиглиц. Он быстро договорился с лондонскими и париж­скими Ротшильдами о сумме 15 млн фунтов стерлингов. Указом 14 апреля 1862 г.³⁷ размен был объявлен начиная с 1 мая. Операция по размену была предпринята в самое, как оказалось, неподходящее время. Весной и летом в Петербурге свирепствовали пожары. Они уничтожили Апраксин двор и задели здание Министерства внутрен­них дел, что было воспринято частью общества как диверсия «ни­гилистов». В Царстве Польском нарастало национальное движение, перешедшее в январе 1863 г. в восстание. Все это, разумеется, не способствовало доверию населения к правительственным меропри­ятиям и спокойному ходу финансово-экономической жизни. Поэто­му наиболее практичная часть населения (не говоря уже о неизбеж­ных спекуляциях) поспешила сразу обменять кредитные билеты на золото и серебро, а развернувшиеся в Царстве Польском военные действия по борьбе с повстанцами и вовсе вынудили власть употре­бить имеющиеся денежные средства на всякого рода чрезвычайные расходы. Внешний заем в 1863 г. в условиях конфронтации с Евро­пой был невозможен. Трудно сказать, могла ли осуществиться в то время, не будь польского, восстания, такая реформа, но в 1863. г. она провалилась, не только не подняв куре рубля, но и» принеся казне около 40 млн руб. убытка. Из-за этого горького опыта на долгое время были отложены все попытки одним ударом разрешить моне­тарную проблему и М. X; Рейтерн вынужденно стал на позиции сто­ронника долгой эволюции, экономного расходования средств, под­тягивания расходов к доходной части бюджета. Сведение бездефи­цитной росписи стало его Уставной задачей. А «золотая» реформа состоялась лишь в 1897 г., с отсрочкой на три с половиной десятка лет. «Утром был у меня Рейтерн. Он сильно озабочен. Его теория «денежного обращения» подвергается тяжким испытаниям», — кон­статировал в дневнике 2 августа 1863 г. министр внутренних дел³⁸ незадолго до прекращения размена бумажных денег на золото. А в ноябре 1863 г. был прекращен размен на серебро, поскольку исто­щился фонд серебра³⁹.

Такой же неудачей закончились и все попытки создания эффек­тивной налоговой системы. Учрежденная в 1859 г. Податная комис­сия исправно работала, изучая системы налогового обложения евро­пейских государств и примеряя их к России, составляя время от вре­мени половинчатые проекты. Однако исходила комиссия из таких посылок, которые заранее делали невозможной радикальную рефор­му налогообложения. Крестьянская реформа подорвала материальное положение большинства помещиков, и поэтому нельзя было перекла­дывать часть бремени государственных налогов на их плечи. К тому же правительство постоянно опасалось их оппозиционных выступле­ний, а лишение дворянства права неплатежа податей было бы хоро­шим поводом для протеста и требований создания учреждения пар­ламентского типа, где депутаты рассматривают и принимают государ­ственный бюджет. О том, что нельзя увеличивать податное бремя крестьянства, в правительственных кругах заявлялось постоянно, хотя налоги и платежи с крестьянства понемногу возрастали. Купечество было обложено налогом. Значит, финансистам только и оставалось, что предлагать паллиативы вроде переложения подушной подати с «души» на крестьянский двор или землю, но при этом не ликвиди­руя системы кругового ручательства. Снизить объем прямых налогов правительство тоже не решалось. Большинство земских собраний в 1871 г. высказалось за введение всесословного подоходного налога, но правительство не рискнуло, воспользоваться этой жертвой, зная связь проблем налогообложения и общенационального представительства⁴⁰. Проект же 1869 г., переданный Податной комиссией на обсуждение местных учреждений, был отвергнут единодушно всеми, призванны­ми к обсуждению, по мотиву сохранения и прежней суммы налога, и прежнего контингента налогоплательщиков.

Сюда же, к системе финансовых реформ, следует отнести и новые «Правила о составлении, рассмотрении, утверждении и исполнении государственной росписи и финансовых смет министерств и главных управлений», высочайше утвержденные 22 мая 1862 г. после рассмот­рения их Государственным советом⁴¹. Это было важнейшее достиже­ние Министерства финансов в сфере централизации финансового управления и контроля. До того времени оно не имело точного пред­ставления о бюджетах ведомств. Кроме запоздалых представлений министерских смет и неточного бухгалтерского учета, препятствующих осуществлению общей финансовой политики, министерства и глав­ные управления имели собственные источники дохода, свободно ими распоряжались и вообще имели возможность не считаться с приня­тым государственным бюджетом и собственной, министерской, рос­писью, а испрашивать непосредственно у императора суммы на чрез­вычайные расходы, которые в итоге должно было изыскивать Мини­стерство финансов. На этом и строилась вея финансовая система самодержавия, позволяющая монарху действовать по своему усмотре­нию. Александр II решил отказаться от такой бесконтрольности ве­домств и пошел на шаг, считающийся мерой конституционного вре­мени. По закону 1862 г. государственный контроль получил право внезапных документальных ревизий, кассовых и фактических. Из-под такого контроля были выведены только министерства императорско-

298 го двора, уделов, учреждения Мариинского ведомства и некоторые другие. Ведомства утратили право перебрасывать средства из одной статьи расходов в другую и скрывать источники доходов. Министер­ство финансов получило возможность более рационально планировать отчисления в министерские бюджеты. Тем самым был сделан шаг к достижению так называемого «единства кассы»⁴².

Таким образом, в 1860—1862 гг. Министерству финансов и ведом­ству Государственного контроля удалось осуществить некоторые преоб­разования: Государственный банк, гласность бюджета и единство кас­сы — вот основные удавшиеся элементы этой реформы, лишенной та­ких основ, как хорошо работающая налоговая система и высокий курс денежной единицы. Нерешенность этих последних задач делала финан­совое состояние России неустойчивым и легко травмируемым при лю­бых внешних кризисах или внутренних происшествиях. Однако такое положение отчасти компенсировалось тем, что в то время император и Министерство финансов не ставили задачу крупного участия казны в финансировании промышленности, торговли, железнодорожного строительства. Все это казна уступила частной инициативе, оставляя за собой только необходимые расходы: на армию, флот, государственный аппарат. Экономическая доктрина и реальное экономическое положе­ние страны в данном случае рационально совпали.

В перечне «великих реформ» 1860-х годов принято выделять уни­верситетскую, под которой подразумевается Университетский устав 1863 г., предоставивший этим высшим учебным заведениям значитель­ную автономию. Упоминается и о «Положении» и уставе 1864 г., оп­ределившем условия существования начальной и средней школы. Но в таком случае говорить надо, как и в случае с финансовыми преоб­разованиями, о реформе системы народного образования начиная с образования женского. Именно в эпоху Александра II если и не раз­решись эта проблема, то во всяком случае дала ей ход. Еще в первой половине XIX в. Россия не имела регулярного женского образования. Оно сводилось к домашнему обучению или к обучению, но больше воспитанию девочек в закрытых частных учебных заведениях, либо в курируемых двором закрытых институтах благородных девиц. Наряду с прочими жгучими вопросами российское общественное мнение и печать поднимали вопрос о месте женщины в обществе, о необходи­мости предоставить им равные с мужчинами права в деле получения образования. В начале 1856 г. на представленной Министерством на­родного просвещения программе деятельности Александр II сделал помету, предписывающую подготовить и представить «соображения» по поводу устройства в губернских городах женских школ, программа которых приближалась бы к гимназическим курсам. Неповоротли­вость бюрократической машины, неготовность министра просвещения к реформаторству несколько затянули дело и перевели его сначала в область текущей политики. В 1858 г. были открыты в Петербурге и Москве женские училища. Причем московское находилось под покро­вительством императрицы. И только в 1860 г. было принято «Поло­жение» о женских училищах⁴³. Согласно этому документу женские училища могли открываться во всех губернских городах, где для это­го будут отысканы финансовые возможности, как общественные, так

Дата добавления: 2015-07-10