Современная критика и древние

Повторение Тайной Доктрины арийского Востока можно найти под египетским символизмом и фразеологией в книгах Гермеса. По мнению среднего учёного приблизительно начала нашего века, все книги, называемые герметическими, не заслуживали серьёзного внимания. Их во всеуслышание провозгласили не более чем сборниками сказок, жульнических претензий и самых абсурдных нелепостей. Утверждалось, что их «и в помине не было до христианской эры», что «всё это писалось с тройной целью как спекуляция, обман и лицемерное мошенничество», что всё, даже лучшие образцы, – лишь глупые апокрифы.[52] Девятнадцатый век оказался в этом отношении весьма достойным преемником восемнадцатого, ибо как в Вольтеровом, так и в нынешнем веках всё, что не исходит непосредственно из Королевской Академии, воспринимается как подделка, суеверие и глупость. А вера в мудрость древних презрительно высмеивалась, пожалуй, даже больше, чем теперь. Сама мысль о подлинности трудов и причуд «лжегермеса, лжеорфея, лжезороастра», лжеоракулов, лжесивилл и трижды фальшивого Месмера с его абсурдным флюидом, все время находилась под табу во всех отношениях. Таким образом, всё, что рождено вне научных и догматических стен Оксфорда и Кембриджа[53] или Французской Академии, 31] {ВСЯ СЛАВА ИСТИННЫМ УЧЁНЫМ} поносилось тогда как «ненаучное» и «до смешного абсурдное». И эта тенденция дожила и до сегодняшнего дня.

Ничто не может быть дальше от намерений истинного оккультиста – чьи исследовательские инструменты в силу его более высокого психического развития намного превосходят инструменты экспериментаторов в сфере естествознания, – как неприязнь к нынешним усилиям в области физических исследований. Напряжённый труд и усилия по разрешению как можно большего числа тайн Природы всегда были святыми в его глазах. Слова сэра Исаака Ньютона о том, что в конце всего своего астрономического труда он чувствует себя всего лишь ребёнком, собирающим ракушки на берегу Океана Знаний, сказаны в духе почтения к безграничности Природы, которую не затмит сама оккультная философия. Можно смело утверждать, что это знаменитое сравнение характеризует умонастроение подавляющего большинства истинных учёных, когда они думают обо всех явлениях физического плана Природы. В обращении с ней они часто – сама осторожность и скромность сдержанность. Они наблюдают явления с непревзойдённым терпением и не спешат строить на их основе теории, что заслуживает высшей похвалы проявляя в высшей степени похвальную рассудительность и осмотрительность. Помня об ограничениях, при которых они наблюдают Природу, они крайне аккуратны в регистрации своих наблюдений. Более того, можно признать, что современные учёные очень стараются ничего не отрицать. Они могут выразить огромные сомнения в том, что какое-то открытие может войти в противоречие с такой-то и такой-то теорией, которая опирается на такой-то и такой-то ряд зарегистрированных фактов. Но даже в отношении самых широких обобщений – которые превращаются в догмы только в кратких популярных учебниках научных сведений – сама «Наука», если считать воплощением этой абстракции самых лучших её представителей, выражается сдержанно и очень часто скромно.

И не думая, поэтому, смеяться над ошибками, которые могут совершать учёные из-за ограниченности своих методов, истинный оккультист высоко ценит пафос ситуации, при которой огромное трудолюбие и жажда истины обречены на разочарование, а нередко и на смятение.

Однако, в современной науке само по себе достойно сожаления вредное проявление чрезмерной осторожности, которая в своём самом положительном аспекте призвана защищать науку от слишком поспешных выводов. 32] Речь о том, что учёные не спешат признать, что есть и другие инструменты для разгадки тайн Природы помимо инструментов физического плана и что невозможно поэтому правильно разобраться в явлениях любого плана без оценки их с точки зрения других планов. Они заслуживают больше упрёков, чем симпатии, пока упрямо закрывают глаза на свидетельства, которые должны были бы ясно показать им, что Природа более сложна, чем можно судить лишь по физическим явлениям, что есть средства, позволяющие иногда переносить человеческое восприятие с одного плана на другой и что они неправильно направляют свою энергию, расходуя её исключительно на детали физической структуры или силы.

Обидно и унизительно читать то, что пишет о бедном человечестве и его проницательности г-н Ренан, этот современный учёный «разрушитель» всех религиозных верований прошлого, настоящего и будущего. По его мнению,

Человечество обладает очень ограниченным умом. Число тех, кто способен точно (finement) ухватить истинную аналогию вещей, незначительно.[54]

Облегчение приносит сравнение этих слов с другим мнением того же автора:

Ум критика должен уступать фактам и, связанный по рукам и ногам, следовать за ними, куда бы они не потащили его.[55]

Страх почти исчезает, когда читаешь третье высказывание знаменитого академика, подкрепляющее два первых философских утверждения:

Tout parti pris à priori, doit être banni de la science (Всякая априорная предвзятость должна быть удалена из науки).[56]

К сожалению, первым нарушает это золотое правило сам же г-н Ренан.

Свидетельство Геродота – названного «Отцом Истории» только саркастически, так как в каждом вопросе, где современная мысль расходится с ним, его свидетельство ни во что не ставится, – серьёзные и трезвые уверения из философских повествований Платона и Фукидида, Полибия и Плутарха, и даже некоторые утверждения самого Аристотеля неизменно отбрасываются, как только затрагивают то, что современной критике угодно называть мифом. Не так много времени прошло с тех пор, как Штраус провозгласил:

33] {ЧТО ТАКОЕ МИФ?} Наличие в повествовании сверхъестественного элемента или чуда является несомненным признаком наличия в нём мифа,

как это уже стало каноном критики, который молчаливо принимает каждый современный критик. Но давайте сначала разберёмся, что такое миф – m$qo~? Разве древние писатели не говорят нам ясно, что это слово означает «предание»? Разве латинское слово fabula, фабула, не был синонимом рассказа о чём-то, что произошло в доисторические времена, а не обязательно выдумки. У таких автократов критики и деспотических законодателей, как большинство французских, английских и немецких востоковедов, в запасе может быть бесконечное количество исторических, географических, этнологических и филологических сюрпризов для грядущего столетия. Искажения в философии в последнее время стали настолько обычным явлением, что в этом направлении публику уже ничем не удивишь. Один учёный мыслитель уже назвал Гомера лишь «мифической персонификацией той эпопеи»[57]; по мнению другого, Гиппократ, сын Эскулапа, «мог быть только химерой»; асклепиады, несмотря на их семисотлетнюю длительность, могут в конечном счёте оказаться просто «выдумкой»; «город Троя (вопреки Шлиманну) существовал только на картах», и т.д. Почему бы после этого не предложить миру считать всех исторических персонажей древности мифическими? Если бы филология не нуждалась в Александре Великом как в молоте для сокрушения браминских хронологических претензий, то и он уже давным-давно превратился бы в «символ аннексии» или в «дух завоеваний», как уже предлагал некий французский писатель.

Тупое Полное отрицание – это единственное прибежище, оставшееся критикам, и самое безопасное убежище на какое-то время в будущем для последних скептиков. Безоговорочно отрицающему нет необходимости спорить, благодаря чему он избегает и худшего – уступок по некоторым пунктам перед неоспоримыми аргументами и фактами своего оппонента. Крейцер, крупнейший из современных специалистов по символизму, самый знающий из массы эрудированных немецких мифологов, должен был позавидовать спокойной самоуверенности некоторых скептиков, когда в момент безнадёжного недоумения признал:

Мы вынуждены вернуться к теориям о троллях и гениях в том виде, как их понимали древние, иначе [без этой доктрины] абсолютно невозможно объяснить себе ничего, что касается Мистерий,[58]

древних, а отрицать эти Мистерии невозможно.

34] Римские католики, исповедующие в точности тот же самый культ – позаимствовав его у более поздних халдеев, ливанских набатеян набатеев и крещенных сабеян сабеев,[59] а не у учёных астрономов и Посвящённых древности, – хотят теперь скрыть источник его происхождения, предавая его анафеме. Богословие и церковь с радостью испортили бы чистый источник, питавший их с самого начала, чтобы в него не могли заглянуть потомки и узнать их прототип. Однако, оккультисты думают, что всё пора расставить по своим местам. Другие же наши оппоненты – современные скептики и эпикурейцы, циники и саддукеи, – могут найти ответ на свои отрицания в наших предыдущих томах. Что же касается обильной и несправедливой клеветы на древние доктрины, то вот как её причина объясняется в «Разоблачённой Изиде Исиде»:

Мысль современного комментатора и критика в отношении древней учёности ограничивается и крутится вокруг экзотеризма храмов. Он либо не хочет, либо не способен проникнуть своей проницательностью в святое святых старины, где иерофант открывал неофиту истинное значение народного культа. Ни один мудрец древности не стал бы учить, что человек является царём мироздания и что звёздное небо и наша мать Земля созданы ради него.[60]

Появление сегодня в печати таких трудов, как «Phallicism»,[61] даёт ясно понять, что времена сокрытия и искажений миновали. Наука в филологии, символистике и сравнительном религиоведении слишком далеко продвинулась, чтобы продолжать огульное отрицание, а церковь слишком умна и осторожна, чтобы не извлечь всё возможное из ситуации. Между тем, «ромбы Гекаты» и «колёса Люцифера»,[62] каждый день откапываемые на участках в Вавилонии, больше не могут использоваться как явные доказательства сатанинского культа, так как те же самые символы видны и в ритуалах Латинской Церкви. Последняя слишком хорошо осведомлена, чтобы не знать того, что даже позднейшие халдеи, которые постепенно пришли к дуализму, сведя всё сущее к двум исходным Принципам, никогда не поклонялись ни Сатане, ни идолам, как и обвиняемые теперь в том же зороастрийцы, но что у них была столь же глубоко философская религия, как и другие. Их двойная и экзотерическая теософия стала наследием евреев, которые, в свою очередь, были вынуждены поделиться ею с христианами. Парсов по сей день обвиняют в 35] {ХАЛДЕЙСКИЕ ОРАКУЛЫ} солнцепоклонничестве, однако в халдейских оракулах под заголовком «Магические и философские заповеди Зороастра» мы встречаем следующее:

Не обращай ум к широким просторам земли,

Ибо растение истины не на её поверхности.

Не измеряй размеров Солнца, собирая правила,

Ибо не ради вас носит его вечная воля Отца.

Отвергни стремительный ход Луны, ибо её всегда движет необходимость.

И не ради вас установлено движение звёзд.

Огромная разница проходила между истинным культом, которому учили достойных того, и государственными религиями. Магов обвиняют во всякого рода суевериях, но вот что говорит всё тот же халдейский оракул:

Не увидеть правды ни в свободном полёте птиц небесных,

Ни при вскрытии внутренностей жертвы – всё это лишь игрушки,

Основа корыстного обмана. Беги от них,

Если хочешь открыть священный рай благочестия,

Где собраны мудрость, добродетель и справедливость.[63]

Как сказано в нашем предыдущем труде:

Вряд ли в «корыстном обмане» можно обвинять тех, кто предостерегает от него других. И если их деяния кажутся чудом, то кто может честно отрицать, что делать это им позволяли столь глубокие познания в натурфилософии и психологии, каких не имеют наши научные школы?[64]

Приведённые стансы передают довольно странное учение для тех, кого принято считать поклонниками якобы обожествлённых ими Солнца, Луны и сонмов звёзд. Так как возвышенная глубина заповедей магов недостижима для современной материалистической мысли, то халдейских философов обвиняют в Сабеанизме сабеизме и поклонении Солнцу, составлявших религию лишь необразованных масс.

36]

Дата добавления: 2015-07-10