Происхождение магии

В последнее время положение, можно сказать, изменилось. Расширились границы исследований, несколько лучше начинают пониматься древние религии; и с того печального дня, когда комитет Французской Академии под председательством Бенджамина Франклина рассмотрел феномены Месмера лишь за тем, чтобы провозгласить их шарлатанством и ловким мошенничеством, как языческая философия, так и месмеризм приобрели некоторые права и привилегии, и теперь на них смотрят совершенно с иной точки зрения. Но дана ли им справедливая оценка и стали ли к ним относиться лучше? Боимся, что нет. Человеческая натура ничуть не изменилась с тех пор, как Поуп сказал о силе предрассудков:

Между видящими глазами разница столь же велика,

Как и между наблюдаемыми предметами.

Любые черты принимают оттенки наших собственных

Или теряют цвет при проявлении наших страстей,

Или их увеличивает, умножает, сокращает, переворачивает

И тысячи окрасок им придаёт луч фантазии нашей.

Так, в первые десятилетия текущего столетия духовенство и учёные смотрели на герметическую философию с совершенно противоположных точек зрения. Для первых она была дьявольской и грешной, вторые же категорически отрицали её подлинность, несмотря на свидетельства самых сведущих людей всех веков в том числе и нынешнего. На обладающего глубокими познаниями отца Кирхера, например, даже не обратили внимания и просто посмеялись над его утверждением, что все фрагменты, известные под заглавиями трудов Меркурия Трисмегиста, Бероза Бероcа, Ферекида из Сироса и т.д., это свитки, уцелевшие при пожаре, пожравшем 100’000 томов великой Александрийской библиотеки. Тем не менее, образованные классы Европы знали тогда и знают теперь, что знаменитая Александрийская библиотека, «чудо веков», была основана Птолемеем Филадельфом, что многочисленные её манускрипты были тщательно 37] {КНИГИ ГЕРМЕСА} скопированы с иератических текстов и древнейших пергаментов, написанных на халдейском, финикийском, персидском и других языках и что количество этих транслитераций и копий доходило, в свою очередь, ещё 100’000 свитков, как утверждают Иосиф и Страбон.

Есть ещё и свидетельство Климента Александрийского, которому в определённой мере можно верить.[65] Он говорит ещё о 30’000 томов книг Тота из библиотеки гробницы Озиманди, над входом в которую были начертаны слова: «Лекарство для Души».

С тех пор, как всем известно, целые тексты «апокрифических» трудов «ложного» Пэмандра и не менее «ложного» Асклепия были обнаружены Шамполлионом Шампольоном в самых древних памятниках Египта.[66] Как сказано в «Разоблачённой Изиде Исиде»:

Посвятив всю свою жизнь изучению документальных источников древнеегипетской мудрости, и Шамполлион Шампольон старший, и Шамполлион Шампольон младший публично заявили, несмотря на множество предубеждённых суждений некоторых поспешных и неблагоразумных критиков, что книги Гермеса «действительно передают массу египетских традиций, которые постоянно подтверждаются в самых подлинных записях и памятниках Египта глубочайшей древности».[67]

Никто не станет оспаривать заслуг Шамполлиона Шампольона как египтолога, и если уж он заявляет, что всё говорит о правильности писаний таинственного Гермеса Трисмегиста и если утверждение о том, что их древность уходит во тьму веков, подтверждается им в 38] мельчайших подробностях, то критика должна чувствовать себя вполне удовлетворённой. По словам Шамполлиона Шамполоьна:

Эти надписи – лишь точное эхо и выражение самых древних истин.

С тех пор, как были написаны эти слова, в некоторых надписях Четвёртой Династии были также обнаружены дословные иероглифические копии некоторых «апокрифических» стихов «мифического» Орфея, обращённых к различным Божествам. Наконец, Крейцер обнаружил и немедленно указал весьма значительное обстоятельство, что многочисленные места в произведениях Гомера и Гесиода бесспорно заимствованы этими двумя великими поэтами из орфических гимнов, что доказывает, что последние намного старше «Илиады» и «Одиссея».

Так, постепенно подтверждаются права и претензии древних, и современная критика вынуждена отступать перед свидетельствами. Многие писатели признают теперь, что такого рода литературу, как египетские герметические труды, никак нельзя относить к слишком далекому доисторическому периоду. Тексты многих из этих древних трудов – включая и книгу Еноха, так громогласно объявленную «апокрифической» в начале века, – обнаружены теперь и опознаны в самых сокровенных и священных святилищах Халдеи, Индии, Финикии, Египта и Центральной Азии. Но даже такие доказательства не убедили бóльшую часть наших материалистов. Причина же весьма проста и очевидна. Что представляли собой все эти тексты, пользовавшиеся всеобщим почитанием в древности, обнаруживаемые в тайных библиотеках всех великих храмов и изучавшиеся когда-то (пусть и не всегда успешно) величайшими государственными деятелями, писателями-классиками, философами, царями, простыми людьми и прославленными Мудрецами? Да ни что иное, как трактаты по магии и оккультизму, да по высмеиваемой теперь и запретной теософии – вот откуда этот остракизм.

Неужели при Пифагоре и Платоне люди были так простодушны и легковерны? Неужели миллионы людей в Вавилонии и Египте, Индии и Греции, а также великие мудрецы, которые вели их за собой, были такими глупцами, что столь многие из них во всех остальных отношениях великие люди посвящали свою жизнь всего-навсего иллюзии, называемому магией суеверию, в периоды большой учёности и цивилизации, которые предшествовали первому году нашей эры, породившей лишь интеллектуальный мрак средневекового фанатизма? Но, по словам и выводам современной философии, это было именно так.

У каждого искусства и науки, однако, какова бы ни была их истинная ценность, были свои основоположники и практики, а затем и обучавшие им 39] {ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАГИИ} специалисты. Каково же происхождение оккультных наук, или магии? Что у неё были за профессора и что известно о них из истории или из легенд? Климент Александрийский, один из самых умных и сведущих раннехристианских отцов, отвечает на этот вопрос в своём «Stromateis». Этот бывший ученик неоплатонической школы говорит:

Если есть учение, должен быть и учитель.[68]

И он показывает, что учителем Клентеса Клеанфа был Зенон, Теофраста – Аристотель, Метродора – Эпикур, Платона – Сократ и т. д. Когда, добавляет он, углубившись ещё дальше в прошлое, он добрался до Пифагора, Ферекида и Фалеса, то вынужден был искать и их учителей. То же самое было с египтянами, индийцами, вавилонянами и с самими магами. Он говорит, что не прекращал поисков, пытаясь выяснить, у кого они все учились. И, даже доведя своё исследование до самой колыбели человечества, до первого поколения людей, он (Климент) не перестал бы повторять свой вопрос – «кто их учитель»? Конечно, говорит он, их учителем не мог быть «ни кто из людей». И даже, добравшись до Ангелов, нам пришлось бы задать им всё тот же вопрос: «Кто учил их (имея в виду «божественных» и «падших» Ангелов)?»

Пространное рассуждение доброго отца направлено, разумеется, на выявление двух разных учителей: наставника библейских патриархов и наставника язычников. Но изучающим Тайную Доктрину незачем так утруждаться. Их профессора прекрасно знают, кто учил оккультным наукам и мудрости их предшественников.

Климент в конце концов проследил двух профессоров, которыми, как и следовало ожидать, оказались Бог и его вечный враг и противник – Дьявол; предмет исследований Климента относится к двойственному аспекту герметической философии как причина и следствие. Признавая нравственную красоту добродетелей, проповедуемых в каждом оккультном труде, с которым он ознакомился, Климент хочет знать причину кажущегося явного противоречия между учением и практикой, магией добра и магией зла, и приходит к заключению, что магия имеет два источника – божественный и дьявольский. Он видит её раздвоение на два канала и основывает на этом свой вывод.

Мы тоже видим это раздвоение, но не называем его дьявольским, ибо осуждаем «путь левой руки» таким, каков он 40] есть благодаря своему основателю. Иначе, если судить по тому, что происходит в религии самого Климента и по поведению в жизни некоторых её приверженцев после смерти их Учителя, то оккультисты имеют право на почти такие же выводы, какие сделал Климент. Они с полным правом могли бы сказать, что хотя Христос, Учитель всех истинных христиан, был во всех отношениях благочестив, но у тех, кто прибегал к ужасам инквизиции, к унижению и пыткам пыткам и уничтожению еретиков, евреев и алхимиков, у протестанта Кальвин, который сжёг Сервета, и у его протестантских преемников-гонителей, у американских бичевателей и сжигателей ведьм Учителем мог быть только Дьявол. Но неверие в Дьявола не позволяет оккультистам выдвинуть в ответ и подобные обвинения.

Но свидетельство Климента всё-таки ценно, ибо показывает (1) огромное количество трудов по оккультным наукам в его время; и 2) необычайные силы, которыми благодаря этим наукам овладели некоторые люди.

Например, всю шестую книгу своего «Stromateis» он посвящает поиску двух первых «Учителей» истинной и ложной философии соответственно, обе из которых, по его словам, сохранились в египетских святилищах. Он также задаёт грекам весьма уместный вопрос: почему бы им не признать за таковые «чудеса» Моисея, если уж они требуют такой привилегии для собственных философов. И он приводит ряд примеров: это, по его словам, Эах, вызвавший с помощью своих оккультных сил чудесный дождь; Аристей, заставлявший дуть ветры; Эмпедокл, унявший и прекративший бурю и т. д.[69]

Больше всего его внимание привлекали книги Меркурия Трисмегиста.[70] Он также не скупится на похвалы Гистаспу (или Гуштаспу), «Сивиллиным книгам» и даже правильной астрологии.

Магию использовали и злоупотребляли ею во все времена, как теперь используют месмеризм, или гипнотизм, и злоупотребляют им. У древнего мира были свои Аполлоны и Ферекиды, а мыслящие люди могли разобраться в этом так же, как могут и теперь. Никто из классических и языческих писателей, например, не сказал ни слова упрёка в адрес Аполлония Тианского, но не так обстоит дело с Ферекидом. Хезихий Милетский, 41] {ФЕРЕКИД ИЗ СИРОСА} Филон Библейский Библский и Евстахий безудержно обвиняют последнего в построении им своей философии и науки на демонических традициях, т.е. на колдовстве. По словам Цицерона, Ферекид «potius divinus quam nedicus» – «скорее предсказатель, чем врач», а Диоген Лаэртский приводит многочисленные рассказы о его пророчествах. Однажды Ферекид предсказывает кораблекрушение за сотни миль от него; в другой раз пленение лакадемонян лакедемонян аркадийцами; и наконец, предвидит собственный ужасный конец.[71]

Предвидя возражения, которые будут выдвинуты против излагаемых здесь учений эзотерической доктрины, пишущая эти строки вынуждена заранее ответить на некоторые из них.

Обвинения, подобные тем, что Климент выдвинул против «языческих» Адептов, доказывают лишь проявление во все времена способностей ясновидения и предвидения, но ничего не доказывают в пользу Дьявола. Поэтому они не имеют никакого значения, кроме как для христиан, для которых Сатана – один из главных столпов веры. Бароний и Де Мирвилль, например, находят неопровержимые доказательства демонологии в вере в совечность Материи с Духом!

Де Мирвилль пишет, что Ферекид

Постулирует в принципе изначальность Зевса, или Эфира, а затем и некого принципа на том же самом плане, совечного и содейственного, который он называет пятым элементом, или Огенос.[72]

Затем он указывает, что Огенос означает то, что затворяется, держит в неволе, и что это Гадес, «одним словом, ад».

Эти синонимы известны каждому школьнику и без объяснений маркиза, который даёт их Академии. Что же касается его вывода, то любой оккультист, разумеется, отвергнет его и лишь улыбнётся его глупости. А теперь мы подходим к богословскому заключению.

В целом воззрения римско-католической Церкви – как их определяют авторы того же толка, что и маркиз де Мирвилль, – сводятся к следующему: несмотря на заключённую в книгах Гермеса мудрость, которая полностью признаётся Римом, относятся к «наследию, оставленному человечеству Каином, проклятым». «Общепризнанно», говорит этот современный мемуарист Сатаны в истории:

Что сразу же после потопа Хам и его потомки снова распространили древние учения каинитов и утонувшей Расы.[73]

42] Во всяком случае, это доказывает, что магия, или, как он называет её, колдовство, представляет собой допотопное искусство, что приносит ей одно очко. Ибо, как он говорит:

Свидетельство Бероза Бероса отождествляет Хама с первым Зороастром, основателем Бактрии и всех магических искусств Вавилонии, Хеменесуа или Хамом,[74] этим бесславным[75] из верного потомства Ноя, и наконец, предметом обожания Египта, который, присвоив его имя chmeja, откуда возникло слово «химия», построил в свою честь город, названный Хоэмнис Хент-Мин, или «Город огня».[76] Утверждается, что Хам очень любил его, и отсюда возникло название Хаммаим, данное пирамидам, которое было вульгаризировано и превратилось в современное существительное «чимни».[77]

Это совершенно не так. Египет действительно был местом рождения и колыбелью химии – теперь это хорошо известно. Только Кенрик и другие показывают, что это слово имеет корень chemi или chem, что не есть Cham, или Хам, но Khem, египетский фаллический Бог Мистерий.

Но это не всё. Де Мирвилль склонен видеть сатанинское происхождение даже в ныне невинном Таро. Он продолжает:

Что касается средств распространения этой злой магии, то традиция указывает на некие рунические письмена, обнаруженные на металлических пластинках [или листах, des lames], которые уцелели при Потопе.[78] Это можно было бы счесть легендой, если бы не последующие открытия, доказавшие, что это далеко не так. На пластинках были обнаружены любопытные и совершенно неподдающиеся расшифровке письмена, письмена неоспоримой древности, которым хамиты [колдуны, по мнению автора] приписывают происхождение их чудесных и ужасных сил.[79]

Благочестивого автора можно пока оставить при его ортодоксальных 43] {КАИН МАТЕМАТИЧЕСКИЙ И АНТРОПОМОРФНЫЙ} убеждениях. Во всяком случае, он кажется вполне искренним в своих взглядах. Тем не менее, его талантливые аргументы будут подорваны в самой их основе, так как необходимо на математическом основании доказать, кем, вернее чем, не самом деле были Каин и Хам. Де Мирвилль лишь верный сын своей церкви, заинтересованный в том, чтобы удержать Каина в его антропоморфной роли и на его нынешнем месте в «Священном Писании». Но изучающий оккультизм, со своей стороны, заинтересован исключительно в истине. Однако, век должен следовать естественному ходу своей эволюции.

44]

Дата добавления: 2015-07-10