Глава I грамматические категории

Р

-346-77

70101-563 042 (02)-76

Ответственный редактор С. Д. Кацнельсон

Алтайский Госу да ^отвениый

Издательство «Наука» 1976

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этой книге представлен опыт построения частной теории морфологических категорий. Речь идет не об общей теории, основанной на определенных априорных принци­пах и проецируемой на языки различного строя, а о тео­рии, построенной преимущественно на индуктивной кон­кретно-языковой основе. Изложение строится «по проб­лемам», но базой всех теоретических положений является обобщение результатов исследования морфологических ка­тегорий русского языка, а также в •известной мере и ряда других славянских языков. Таким образом, предлагаемая теория рассчитана главным образом ш.. тот тип морфоло­гических категорий, который представлен в славянских языках. Это не исключает возможности применения тех или иных положений, выдвинутых автором, к языкам иного строя, но предполагает необходимость строгой про­верки соответствия теории языковым фактам. Изложение в книге строится на материале русского языка.

Морфологические категории (такие, как наклонение, время, лицо, вид и залог глагола, падеж, число и род су­ществительных) трактуются нами (вслед за рядом линг­вистов) как системы противопоставленных друг другу ря­дов морфологических форм с однородным содержанием.

Вопросы теории морфологических категорий, рассмат­риваемые в этой книге, можно разделить на «внутренние» и «внешние».

«Внешние» вопросы касаются морфологических ка­тегорий в их отношении к синтаксическим категориям, к формальным классам, к лексико-грамматическим разря­дам (последнему соотношению уделяется особенно боль­шое внимание), к функционально-семантическим полям. Нас интересует не только разграничение исследуемых

1* 3

объектов и разграничение понятий, но и взаимодей­ствие морфологических категорий со всем тем, что их окру­жает и с ними связано. Тем самым яснее выявляется спе­цифика морфологических категорий, их отличие от смеж­ных грамматических и лексико-грамматических явлений.

«Внутренние» вопросы — это, во-первых, классифика­ция морфологических категорий в виде комплекса класси­фикационных схем, основанных на разных признаках (это одна из центральных тем работы), а во-вторых, — прин­ципы структурной организации морфологических катего­рий (особый акцент делается на характеристике граммем, т. е. компонентов морфологических категорий, и на ана­лизе связей в ряду «морфологическая форма—граммема— морфологическая категория»).

Объединение упомянутых вопросов в определенной си­стеме позволило рассмотреть более или менее целостный комплекс проблем. Речь идет об относительной цело­стности, но не о завершенности и исчерпанности пробле­матики. Мы сознательно почти не затрагивали централь­ные вопросы семантики морфологических категорий. Их значения должны быть рассмотрены особо, в связи с ши­роким кругом проблем грамматической семантики. Этим вопросам посвящена подготавливаемая автором к печати монография.

Рассматриваемые в работе проблемы относятся к тео­рии морфологии, понимаемой как «грамматическое уче­ние о слове» (в духе концепции В. В. Виноградова). Мор­фология изучает «грамматическое слово» в системно-структурном и функциональном аспектах. В морфологии, ориентированной на слово как основную единицу языка, морфологические категории, присущие частям речи, их функции и структура являются центральным объектом грамматического описания.

Та часть излагаемой в этой книге теории морфологиче­ских категорий, которая посвящена описанию типов их функций, их взаимосвязям с лексико-грамматическими раз­рядами, их роли в функционально-семантическом поле, относится преимущественно к функциональному аспекту морфологии. Другая часть — суждения о типах корреля­тивности членов морфологических категорий, о типах формообразования, о принципах строения рядов морфоло­гических форм, о компонентах этих рядов и их соотноше­ниях, о репрезентации морфологических категорий в сло-

воформах — представляет преимущественно системно-структурный аспект морфологии, тесно связанный с аспектом функциональным.

Наша трактовка вопросов теории морфологических ка­тегорий во многом опирается на отечественную грамма­тическую традицию (имеются в виду в первую очередь труды А. А. Потебни, А. М. Пепгковского, Л. В. Щербы, В. В. Виноградова, А. И. Смирницкого).

Глава I ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ

Говоря о грамматических категориях и их компонен­тах, мы имеем в виду определенные классы грамматиче­ских объектов (в плане лингвистической онтологии), предполагаемые той лингвистической теорией, которая в своих понятиях и категориях (гносеологического плана) стремится отразить существенные свойства этих лингви­стических объектов.¹ Грамматические категории позна­ются по их репрезентациям в речи. На основании анализа и обобщения этих речевых репрезентаций делаются вы­воды гипотетического характера о структуре и функциях грамматических категорий в той форме их существования, которая приписывается системе языка.

Наши представления о грамматических категориях вторичны по отношению к грамматическим категориям в плане лингвистической онтологии, т. е. в языковой дей­ствительности, с точки зрения общего принципа отраже­ния. Вместе с тем гносеологический аспект играет актив­ную роль при установлении содержания и объема поня­тий грамматической теории, в нашем случае — понятий теории грамматических категорий. При наличии многих возможностей отражения разных по содержанию и объему классов грамматических объектов в лингвистических по­нятиях именно от принципов и целей анализа зависит вы­бор объема и аспекта понятий, определение их соотноше­ния, их системы.

¹ Уместно вспомнить слова Л. В. Щербы: «... грамматика в сущности сводится к описанию существующих в языке кате­горий...» (Щ е р б а Л. В. О служебном и самостоятельном зна­чении грамматики как учебного предмета. — В кн.: Щ е р б а Л. В. Избранные работы по русскому языку. М„ 1957, с. 12).

БОЛЕЕ ШИРОКАЯ И БОЛЕЕ УЗКАЯ ТРАКТОВКА ПОНЯТИЯ «ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ»

Широкое истолкование этого понятия представлено, например, в следующем высказывании Л. В. Щербы: «Под грамматической категорией я разумею те группы однообразия в языке, под которые подводятся единичные явления...».² Такой взгляд на грамматические категории опирается на более раннюю научную традицию. Так, А. А. Потебня использует выражение «грамматическая категория» применительно к таким явлениям, как глагол, существительное, время, число, совершенность и несовер­шенность, одушевленность и неодушевленность, 3-е лицо, творительный падеж.³ Аналогичная трактовка граммати­ческой категории широко распространена и в наши дни. Например, М. Докулил подводит под это понятие такие лингвистические объекты, как имя существительное, класс мужских одушевленных имен существительных, инфи­нитив, подлежащее, придаточное предложение, спряга­емый глагол, время, настоящее время и т. д.⁴

Если подходить к сочетанию «грамматическая катего­рия» не как к лингвистическому термину, а как к общему выражению, употребляемому применительно к любым классам и группировкам в грамматике («группам одно­образия в языке, под которые подводятся единичные явле­ния»), то возражать против такого выражения не прихо­дится. Перед нами общее понятие «категория» в смысле 'группа, разряд' с тем лишь ограничением, что речь идет о категориях, имеющих отношение к грамматике. Другое дело, если подходить к сочетанию «грамматическая кате­гория» как к специальному лингвистическому термину.

²Щерба Л. В. О служебном и самостоятельном значении грамматики..., с. 12 (примечание). Ср. использование этого по* нятия в широком смысле в статье Л. В. Щербы «О частях речи в русском языке» (Щ е р б а Л. В. Избранные работы по русскому языку, с. 63—64).

³ См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике,
т. I—II. М., 1958, с. 38—45, 82.

⁴ См.: Докулил М. К вопросу о морфологической катего­
рии. — ВЯ, 1967, № 6, с. 4—5. Ср. не менее широкое и более
абстрактное истолкование категорий грамматической теории
в статье: Н а 11 i d а у М. А. К. Categories of the theory of gram­
mar. — In: Readings in modern linguistics. An anthology by
B. Malmberg. Stockholm, 1972, p. 157—208.

В этом случае к определению рассматриваемого понятия должны быть предъявлены более строгие требования.⁵ За данным понятием должен стоять определенный класс однородных грамматических объектов. Трактовка грам­матической категории в указанном выше смысле этому требованию не соответствует. Выражение «грамматиче­ская категория» в таком истолковании охватывает на­столько широкий круг разнородных явлений, что оказы­вается невозможным определить совокупность тех черт, которые объединяли бы их и отличали от иных объектов в грамматической системе языка.⁶

Прежде всего представляется нецелесообразным при­менение одного и того же термина «грамматическая кате­гория» как по отношению к частям речи, так и по отно­шению к их признакам — роду, падежу и т. д. Обычно вводится указание на более широкий и более узкий смысл понятия грамматической категории.⁷ Однако такое раз­граничение не устраняет подведения тех и других кате­горий (как видовых понятий) под более общее родовое понятие. Части речи и грамматические категории числа, падежа и т. д. оказываются в одной плоскости.

Даже в том случае, если указывается качественное различие между частями речи как грамматическими (мор­фологическими) категориями слов⁸ или словесных клас-

Ср. специальное (терминологическое) и «общее» использо­
вание таких слов, как уровень, единица, система, структура.

⁶ Ср., например, такое определение: «.*.. грамматическая кате­
гория— это реальное языковое единство грамматического значе­
ния и средств его материального выражения» (Головин Б. Н.
Введение в языкознание. М., 1966, с. 147).

⁷ Например, М. Докулил пишет: «В соответствии с обычным
употреблением термин ГК относится прежде всего к указанным
измерениям — параметрам грамматических классов, например
частей речи (ср. ГК времени, наклонения, лица, рода у глаголов).
Это ГК в собственном, более узком смысле слова. Тем не менее
не следует отказываться и от использования этого термина для
обозначения таких единиц, как например слово (в грамматиче­
ском аспекте) и его классы, каковыми являются, например, части
речи: им нельзя отказать ни в категориальном характере, ни
в грамматичности» (Докулил М. К вопросу.., £,. 4).

⁸ См.: Гол овин Б. Н. 1) О типах,, структуре и системе грам­
матических категорий. — В кн.: Материалы по русско-славянскому
языкознанию. Воронеж, 1963, с. 301; 2) Введение в языкознание,
с. 149—160 (к грамматическим категориям слов автор относит
не только части речи, но и такие категории, как мужской, сред-

сов⁹ и категориями лица, числа и т. п. как категориями словесных форм, термин «грамматическая категория» фактически объединяет то и другое. Тем самым наруша­ется тот общий принцип, согласно которому под катего­рией понимается «класс каких-то однородных предметов, понятий, отношений и т. п.».¹⁰ Важно следующее различие: если части речи — это обладающие определенными при­знаками грамматические классы слов, то грамматиче­ские категории рода, числа, падежа и т. п. — это опреде­ленные системы рядов грамматических форм, которые являются признаками частей речи. Естественно, что называть одним и тем же термином как классы слов, так и их признаки, лежащие в основе определенных си­стем грамматических форм, нецелесообразно.¹¹

Грамматические категории числа, падежа и т. п. не-обходимо отличать не только от частей речи, но и от под­классов частей речи— лексико-грамматических разрядов (таких, как имена существительные вещественные, соби­рательные, отвлеченные и конкретные и т. п.). Аргумен­тация необходимости данного разграничения содержится-. в главе настоящей работы, посвященной соотношению морфологических категорий и лексико-грамматических разрядов.

Термин «грамматическая категория» иногда использу­ется как по отношению к категориям числа, времени, на­клонения и т. п., так и по отношению к единственному

ний и женский род имен существительных, качественные и отно­сительные имена прилагательные).

⁹ См.: Dokulil М. К pojeti morfologicke kategorie (na pfi-
klade morfologicke kategorie slovesneho zpusobu v cestine).—
Jazykovedny casopis, 1967, R.XVIII, c. 1, s. 17.

¹⁰ Современный русский язык. Морфология (Курс лекций).
Под ред. В. В. Виноградова. М., 1952, с. 28 (автор данного раз­
дела — П. С. Кузнецов).

¹¹ Принцип разграничения частей речи и присущих им грам­
матических категорий проводился уже в античной грамматике.
Так, Дионисий Фракийский различает части речи и их акци­
денции, в частности такие акциденции глагола, как наклонения,
залоги, виды и т. д. (см.: Античные теории языка и стиля.
М.—Л., 1936, с. 119, 125, 131—136). В современной лингвистической
литературе о необходимости различения частей речи и грамма­
тических категорий см., например: Штелинг Д. А. О неодно­
родности грамматических категорий. — ВЯ, 1959, № 1, с. 56—57;
Ахманова О. С. Фонология. Морфонология. Морфология. М.,
1966, с. 88.

числу, настоящему времени, повелительному наклонению и т. п.,¹² что, как уже не раз отмечалось,¹³ нельзя при­знать оправданным.

В настоящей работе термин «грамматическая (соот­ветственно — морфологическая) категория» употребляется лишь применительно к таким объектам, как лицо, число и т. д. По отношению к компонентам морфологических категорий (2-е лицо и т. п.) мы используем термин «грам­мема».

Итак, следует отдать предпочтение более строгому истолкованию термина «грамматическая категория», ограничивающему область таких категорий системами собственно грамматических величин.¹⁴

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ

МОРФОЛОГИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ.

СОСТАВ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ

В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Понятие грамматической категории целесообразно трактовать как родовое по отношению к видовым поня­тиям морфологической и синтаксической категории.

Морфологические* категории в славянских языках и в других языках представляемого ими типа мы рассмат­риваем вслед за многими исследователями как системы противопоставленных друг другу рядов морфологических

¹² См., например: Виноградов В. В. Русский язык (грам­
матическое учение о слове). Изд. 2-е. М., 1972, с. 124; Gola,b Zb.,
Heinz A., Polanski К. Slownik terminologii jezykoznawczej.
Warszawa, 1968, s. 283.

¹³ См., например: Моисеев А. И. О грамматической кате­
гории. — Вестник Ленингр. ун-та, 1956, № 2, с. 124—127.

¹⁴ См., например: Смирницкий А. И. Аналитические
формы. — ВЯ, 1956, № 2, стр. 44; Поспелов Н. С. Соотношение
между грамматическими категориями и частями речи. — В кн.:
Вопросы грамматического строя. М., 1955, с. 74—91; Никите-
в и ч В. М. Грамматические категории в современном русском
языке. М., 1963, с. И—17; Ахманова О. С. Фонология...,
с. 88—92; Зализняк А. А. Русское именное словоизменение.
М., 1967, с. 27; см. также: Garvin P. L. A descriptive technique
for the treatment of meaning. — In: Garvin P. L. On linguistic
method. The Hague-Paris, 1972 (Janua linguarum. Series minor,
30), p. 132.

форм (в пределах определенной части речи) с однород­ным содержанием.¹⁵

В приведенном определении говорится о содержа­нии морфологических категорий. В данном случае этот термин более уместен, чем термин «значение», поскольку он охватывает как семантическое содержание (которое и представляет собой собственно значение), так и содержа­ние структурное. В последнем случае имеется в виду структурная согласовательная функция таких морфоло­гических категорий, как род существительных, род, число и падеж прилагательных, число и род глагола. В даль­нейшем изложении используется как термин значение (когда имеется в виду семантическое содержание), так и более общий термин содержание.

Данное определение включает в себе указание на о д н о р о д н ость содержания рядов морфологических форм, конституирующих морфологическую категорию. Имеется в виду однородность в том смысле, что значения членов морфологической категории образуют оппозицию, обладая общим основанием для сравнения; однородные значения являются видовыми величинами по отношению к родовой величине — значению данной морфологической категории в целом. Ср., например, значения единственного и множественного числа по отношению к значению числа, значения 1-го, 2-го и 3-го лица по отношению к значению лица и т. п. В тех случаях, когда содержание данной морфологической категории является не семанти­ческим, а структурным, однородность содержания членов морфологической категории заключается в следующем: каждый из членов данной категории передает однотипную структурную информацию (в частности, о принадлежности к определенному согласовательному классу), основанную на одном и том же классификационном признаке (для одной категории — рода, для другой — числа и т. д.). Данное определение морфологической категории не

¹⁵ В русской грамматической традиции эта точка зрения вос­ходит к концепции А. М. Пешковского (см.: Пептковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7-е. М., 1956, с. 23—29). Ср. в более поздних работах: Смирницкий А. И. 1) Аналитические формы..., с. 44; 2) Синтаксис английского языка. М., 1957, с. 28—31; Штелинг Д. А. О неоднородности..., с. 56; Бархударов Л. С. Очерки по морфологии современного английского языка. М., 1975, с. 41—48.

И

ограничивается указанием на противопоставление ка­тегориальных значений (содержаний). Не ограничивается оно и часто встречающейся в научной литературе ссыл­кой на то, что противопоставленные друг другу значения имеют формальное грамматическое выражение. Недоста­точно просто упомянуть о том или ином (любом, каком угодно) формальном грамматическом выражении.

Так, например, противопоставление значений опреде­ленности/неопределенности в русском языке опирается на грамматические формальные средства — такие, как употребление винительного или родительного падежа, употребление неопределенных местоимений или исполь­зование значащего отсутствия местоимения или прилага­тельного со значением неопределенности, использование порядка слов и т. д. Однако эти средства разрозненны, они не концентрированы в единую систему с однородными компонентами, какими являются в ряде языков ряды форм артикля; поэтому применительно к русскому языку нельзя говорить о морфологической категории определен­ности/неопределенности. Важно включить в определе­ние рассматриваемого понятия тот принцип структурной организации грамамтического содержания, который харак­терен для морфологических категорий. Таким принципом является обязательное наличие противопоставлен-ныхдруг другу рядов морфологических форм (ср., например, ряд форм единственного числа глагола, при различии видов, залогов, наклонений, времен, лиц, родов, противопоставленный ряду форм множественного числа). К числу морфологических категорий в русском языке относятся глагольные категории наклонения, времени, лица, вида, залога (данная категория имеет сложное мор-фолого-синтаксическое выражение, однако постольку, по­скольку залог находит выражение в глаголе, он может рас­сматриваться как морфологическая категория), категории рода и числа, присущие разным частям речи, категория лица в разряде личных местоимений, категория: падежа (в данной категории есть не только морфологическая, но и синтаксическая сторона, однако по своей структуре и средствам выражения падеж является морфологической категорией), степени сравнения прилагательных и наре­чий.¹⁶

¹⁶ Аналогичен состав морфологических категорий в других славянских языках. В болгарском и македонском языках этот

Приведенный перечень содержит в основном лишь «общепризнанные» морфологические категории. По-види­мому, к этому перечню могла бы быть присоединена оп­позиция полных и кратких форм прилагательных. По­скольку, однако, семантическое различие между этими формами в предикативной функции недостаточно ясно,¹⁷ мы пока оставляем полные и краткие формы прилагатель­ных в стороне, не включая их в перечень тех морфологи­ческих категорий, которые рассматриваются в этой ра­боте.

В данном перечне морфологических категорий отсут­
ствует переходность/непереходность глагола и одушев­
ленность/неодушевленность существительных, поскольку
мы трактуем эти противопоставления как оппозиции лек-
сико-грамматических разрядов, а те как грамматические
категории. _#

В дальнейшем изложении рассматриваются морфоло­гические категории основных частей речи. Анализируются категории, присущие глаголу, именам существительным и прилагательным (в связи с категорией степени сравне­ния учитываются также наречия). Мы сочли возможным не останавливаться на некоторых особенностях морфоло­гических категорий, свойственных различным разрядам местоимений (категории лица, числа и рода) и числитель­ных. Учитывалось то обстоятельство, что эти особенности не оказывают влияния на существенные признаки морфо­логических категорий, выявляемые в основной сфере их распространения — прежде всего в сфере глагола, имен существительных и прилагательных.

перечень дополняется категорией определенности / неопределен­ности;, представленной оппозицией форм с постпозитивным чле­ном и общих форм; в этих же языках существует категория пере­сказывания, которая может быть истолкована как особая морфо­логическая категория, конституируемая противопоставлением пересказывательных и общих форм глагола.

¹⁷ Ср., например: Шведова Н. Ю. Полные и краткие формы имен прилагательных в составе сказуемого в современном рус­ском языке. — Учен. зап. Моск. ун-та, 1952, вып. 150; Богу­славский А. О кратких и полных формах прилагательного в сказуемом. — РЯШ, 1964, № 1; Мясников Г. Ф. Краткие и полные формы прилагательных в составе сказуемого в совре­менном русском языке, изменения и основные тенденции. АКД. Куйбышев, 1970.

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ И СИНТАКСИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ

Понятие синтаксической категории разработано недо­статочно (говоря о грамматических категориях в более узком смысле, чаще всего фактически имеют в виду мор­фологические категории). Термин «грамматическая кате­гория» применительно к синтаксису нередко выступает в таких выражениях, как «грамматическая категория под­лежащего», «категория вводности», «категория обособле­ния», «категория простого предложения», «категория пре­дикативности». В подобных выражениях слово «катего­рия» ничего не прибавляет к синтаксическим терминам. Сочетание «синтаксическая категория» в таком употребле­нии утрачивает терминологический характер. Использо­вание этого сочетания как специального термина должно соответствовать более строгим требованиям.

Если исходить из того, что синтаксические категории вместе с морфологическими представляют собой под­классы более широкого класса грамматических объектов, охватываемых понятием «грамматическая категория»,¹⁸ то допустимо предположить, что должны существовать некоторые (наиболее общие) черты однородности между морфологическими и синтаксическими категориями, не­которые интегральные признаки, ©оставляющие основание их объединения в составе более общего понятия граммати­ческой категории.

Итак, при определении сущности и объема понятия синтаксической категории необходимо, чтобы это понятие было сопоставимым с понятием морфологической катего­рии.¹⁹ Конечно, мы должны учитывать специфические особенности морфологических и синтаксических явлений, но можно предположить, что в структуре морфологиче­ских и синтаксических категорий имеются некоторые изо­морфные признаки. Дальнейшее изложение имеет харак­тер гипотезы. Допустим, что наше представление о морфо-

¹⁸ Ср., например: Ярцева В. Н. Иерархия грамматических
категорий и типологическая характеристика языков. — В кн.: Типо­
логия грамматических категорий. Мещаниновские чтения. М., 1975,
с. 5—6.

¹⁹ Ср. несопоставимость примеров морфологических категорий
(падеж, время / наклонение, лицо / число) и категорий синтакси­
ческих (например, типы структуры предложения), приведенных
в кн.: Skizze der deutschen Grammatik. Berlin, 1972, S. 372.

логической категории как о системе противопоставленных друг другу рядов морфологических форм с однородным содержанием относительно верно передает существенные признаки этого класса грамматических объектов в сла­вянских и некоторых других языках. Попытаемся найти среди тех синтаксических явлений, которые называют синтаксическими категориями, нечто такое, что обнару­живало бы черты однородности с морфологическими ка­тегориями. Морфологическая категория основана на оппо­зиции, противопоставлении. Если положить данный при­знак и в основу понятия синтаксической категории, то под это понятие явно не подойдут такие величины, как простое предложение, подлежащее, предикативность. Зато этому признаку будут соответствовать такие явления, как оппозиции активных и пассивных, утвердительных и отрицательных, повествовательных и вопросительных кон­струкций. В подобных случаях выявляется и другой при­знак, объединяющий такие синтаксические оппозиции с морфологическими: те и другие оппозиции основаны на противопоставлении грамматических величин с однород­ным содержанием (ср. приведенные выше примеры). Та­ким образом, в случаях рассматриваемого типа мы имеем дело с системами противопоставленных друг другу син­таксических величин (синтаксических конструкций,²⁰ группировок синтаксических средств) с однородным со­держанием.

Итак, понятие грамматической категории, которое стремится учесть наиболее общие инвариантные признаки как морфологических, так и синтаксических категорий, предполагает наличие системы противопоставленных друг другу грамматических величин (рядов морфологических форм или типов синтаксических конструкций, группиро-

²⁰ Можно согласиться с В. М. Солнцевым:, который определяет синтаксическую конструкцию как «некоторое повторяющееся по­строение, наполняемое в разных речевых ситуациях разными сло­вами, сохраняющее некоторое общее для разных случаев употреб­ления значение и отличающееся от других построений разными трансформационными возможностями и разной способностью к распространению» (Солнцев В. М. Взаимодействие грамма­тики и лексики и понятие истинности конструкции. — В кн.: Историко-филологические исследования. Сборник статей к 75-летию акад. Н. И. Конрада. М., 1967, с. 167).

вок синтаксических средств и т. п.) с однородным содер­жанием.²¹

В этой работе, посвященной морфологическим кате­гориям, не ставится задача определить понятие синтак­сической категории. Скорее мы лишь «отводим место» для таких категорий. По поводу синтаксических категорий мы ограничимся некоторыми замечаниями общего и гипо­тетического характера. Конечно, состав этих категорий не исчерпывается приведенными выше немногими при­мерами. Продолжает оставаться актуальной проблема грамматических категорий предложения — таких, как син­таксическое время, синтаксическое наклонение, синтакси­ческое лицо и т. д. Здесь многое неясно по существу, но если бы действительно удалось доказать, что предложение характеризуется специфическими именно для него и при­надлежащими к его уровню системами времен, наклоне­ний и т. д., то не было бы никаких возражений против того, чтобы признать эти категории синтаксическими. Пока же в существующих решениях данного вопроса еще не преодолен ряд трудностей и противоречий, заставляю­щих рассматривать вопрос о синтаксических категориях предложения как поставленный, но еще не получивший убедительного и последовательного решения.

Мы касаемся здесь этой проблематики лишь с одной точки зрения: в какой мере рассматриваемые языковые факты можно трактовать как синтаксические категории?

Обычно, говоря о синтаксическом времени, наклонении, а также лице, имеют в виду не только собственно синтак­сические языковые средства (ср. конструкции типа Зима; Нам дежурить), но также и средства морфологические,

²¹ Заслуживает внимания определение грамматической кате­гории, данное К. Г. Крушельницкой, по мнению которой основные признаки грамматической категории состоят в. следующем: «а) она включает по меньшей мере два соотносительных значения, т. е. отражает отношения, между которыми существует дизъюнк­тивная связь (оппозиция), — они однородны, но противоположны; б) эти отношения обязательно (по принципу альтернативы) выра­жаются специальными соотносительными грамматическими фор­мами: некорневыми морфемами, чередованием фонем, служебными словами, местоположением, просодическими средствами» (Кру-шельницкая К. Г. Грамматические значения в плане взаимо­отношения языка и мышления, — В кн.: Язык и мышление, М., 1967, с. 217—218).

лексические, различные их комбинации. Тем самым под понятие синтаксической категории подводятся и те не­синтаксические элементы, которые, по-видимому, пони­маются как подчиненные синтаксису, находящиеся на службе синтаксиса.

На наш взгляд, включение морфологических форм в сферу синтаксической категории в принципе возможно и целесообразно, однако не во всех случаях. Такое вклю­чение еакономерно лишь тогда, когда имеется ов виду не реализация категориального значения самой по себе данной словоформы, а ее участие как одного из элементов струк­туры предложения в выражении тех отношений, которые передаются этой структурой. Таково, в частности, выраже­ние временных значений сочетаниями видо-временных форм в разных частях некоторых типов сложного предло­жения. В качестве примера можно привести выражение одновременности действий в случаях типа Когда вы го­ворили, я думал о другом. Здесь мы имеем дело как с морфологическим, так и с синтаксическим временем. Морфологическое время представляют словоформы гово­рили и думал. Мы рассматриваем категориальные вре­менные признаки этих словоформ в качестве репрезен­тантов морфологической категории времени: при помощи определенных формальных показателей (основа прошед­шего времени плюс суффикс -л-) выражается категори­альное значение прошедшего времени. Однако те же словоформы могут рассматриваться и как элементы синта­ксического времени. В этом случае имеется в виду соот­ношение форм прошедшего времени глаголов несовершен­ного вида в разных частях сложноподчиненного предло­жения с придаточным времени (с когда) — соотношение, используемое для выражения значения одновременности. Указанные словоформы входят в состав элементов син­таксического времени прежде всего не по категориаль­ному временному признаку, не как формы прошедшего времени, а по темпоральному признаку, связанному с син­тагматикой вида — как формы несовершенного вида в оп­ределенном типе синтаксической конструкции (ср. то же отношение одновременности в плане будущего времени: Когда вы будете говорить, я буду думать о другом). Итак, здесь важно прежде всего соотношение видов. Морфоло­гическая категория вида в данном случае включается в синтаксическую структуру как один из ее элементов,

2 А. В. Бондарко

служащих, помимо других, собственно аспектуалъных функций, для выражения определенного временного от­ношения. Категория морфологического времени также включается в выражение данного отношения, но особым образом: не самим по себе категориальным значением (прошедшего времени), а однородностью времени в раз­ных частях сложного предложения (обязательным ус­ловием построения данной конструкции является соче­тание прошедшего времени с прошедшим или будущего с будущим, но невозможно: * Когда вы говорили, я буду думать о другом).

Вернемся к той концепции, с которой мы полемизи­руем. Если иметь в виду не те особые условия включения морфологических форм в синтаксические конструкции и в синтаксические категории, о которых речь шла выше, а любую форму в любом случае ее функционирования, то такое глобальное «переключение» морфологических кате­горий в синтаксические не представляется закономерным. В частности, при таком подходе постоянно проявляется опасность смешения времени (соответственно наклонения и лица) морфологического и синтаксического. Возникает и опасность неоправданной гиперболизации сферы синтак­сиса, если в эту сферу включать не только синтаксические единицы, ряды, отношения, но и видеть в синтаксисе та­кую предельно высокую «командную» позицию, которая подчиняет себе и поглощает все то морфологическое (а также лексическое), что функционирует ев предложении.

Поэтому, когда речь идет о функциях, передающих соотнесенность содержания предложения с действитель­ностью с точки зрения говорящего (когда имеются в виду различные сочетания взаимодействующих морфологиче­ских, синтаксических и лексических, а в части случаев также словообразовательных элементов), представляется более целесообразным говорить не о синтаксических кате­гориях (в частности, не о синтаксических категориях на­клонения, времени и лица), а о функционально-семанти­ческих категориях — таких, как модальность, темпораль-ность, персональность.

Морфология, на наш взгляд, далеко не всегда и не во всем своем объеме служит синтаксису. Не все морфоло­гические различия существенны с синтаксической точки зрения. Например, изменение глагола по временам не от­ражается на синтаксической структуре простого предло-

жения (в случаях типа Я здесь жил — ср. Я здесь живу, Я здесь буду жить). Поэтому мы не можем здесь видеть синтаксическое время. Мы исходим из того, что морфоло­гия служит синтаксису, но лишь постольку, поскольку ее единицы, формы и категории включаются в структуру предложения, являются существенными для нее, но не во­обще, не глобально, не абсолютно.

Не отрицая в целом господствующего положения син­таксиса по отношению к морфологии, что вытекает из со­отношения более высокого уровня предложения и бо­лее низкого уровня слова, мы хотим подчеркнуть, что в известном смысле возможна и другая иерархическая перспектива: морфологические, синтаксические, лексиче­ские и словообразовательные средства и различные их комбинации служат для реализации определенных семан­тических функций в речи (как процессе говорения-пони­мания и как тексте). С этой точки зрения структура пред­ложения перестает быть абсолютно «командной» вели­чиной: как и морфологические структуры (во многих, по не во всех отношениях подчиненные структуре предло­жения), она служит передаче смысла в тексте. «Линии связи» могут идти от морфологичских элементов к семан­тическим функциям, передаваемым в тексте, не только через посредство синтаксических конструкций, но и непо­средственно — во взаимодействии с синтаксической кон­струкцией, в ее рамках, при возможной обусловленности ею, но совсем не обязательно в поглощенном ею виде, т. е. не обязательно по формуле: более высокий уровень предложения использует, поглощает и тем самым «сни­мает» подчиненный ему уровень слова как словоформы.

Морфологические категории всегда имеют определен­ное отношение к синтаксису, тот или иной выход в струк­туру предложения: каждая морфологическая категория обладает определенной синтаксической направленностью, синтаксической перспективой. Существуют разные типы отношений морфологических категорий к структуре пред­ложения. В одних случаях морфологическая категория становится таким элементом синтаксической структуры, который определяет ее тип: при замене одного компо­нента категории другим меняется тип синтаксической структуры (или эта структура разрушается). В других случаях тип синтаксической структуры не зависит от того, каким из своих компонентов представлена морфо-

2*

логическая категория (подробнее об этом ом. во II главе). Во всех случаях словоформы, представляющие компоненты морфологических категорий, функциони­руют в составе конкретного предложения, в синтаксиче­ской среде. Еще более сложны и многообразны связи морфологических категорий со структурой сложного синтаксического целого. Все это, однако, не устраняет относительной самостоятельности морфологических кате­горий в грамматической системе языка и в процессе его функционирования. Выступающие в словоформах компоненты морфологических категорий, функционируя в предложении, представляют собой именно морфологи­ческие средства выражения определенных смыслов. Мор­фологические категории ^всегда сохраняют присущие " тГ"фрЙ!ства^'категЩи& слова, а не предложения. Как категории слова, наряду с синтаксическими категориями и единицами, они в конечном счете, как уже говорилось выше, служат выражению смысла в процессе общения.

Рассмотрим более подробно концепцию синтаксичес­ких категорий, изложенную в «Грамматике современного русского литературного языка» под ред. Н. Ю. Шведовой. Один из принципов, на которых строится эта концепция, сводится к тому, что категории синтаксического времени и синтаксического наклонения включаются в парадигму простого предложения: парадигма предложения — это си­стема его форм,²² такими формами признаются формы синтаксического индикатива и формы ирреальных накло­нений, а в рамках синтаксического индикатива — формы настоящего, прошедшего и будущего времени;²³ «...пара­дигма представляет собой самый общий тип изменения структурной схемы...».²⁴ Таким образом, структурная схема предложения как бы изменяется по синтаксическим наклонениям и временам. Один из примеров изменения по синтаксическим временам в синтаксическом индика­тиве: наст. вр. Сын учится, прош. вр. Сын учился, буд. вр. Сын будет учиться.²⁵

²² См.: Грамматика современного русского литературного
языка. Отв. ред. Н. Ю. Шведова. М., 1970, с. 587.

²³ См. там же, с. 578—595.

²⁴ Там же, с. 583.

²⁵ См. там же, с. 583. Ср. дополнительные разъяснения, дан­
ные Н. Ю. Шведовой в статье «Спорные вопросы описания струк­
турных схем простого предложения и его парадигм» (ВЯ, 1973,
№ 4, с. 31—33).

Возникает вопрос: изменяется ли структурная схема предложения, изменяется ли его структура? На наш взгляд, нет. Изменяются морфологические формы време­ни, чередуются компоненты морфологической категории времени. Поскольку эти морфологические видоизменения нерелевантны для структуры предложения, вряд ли можно их считать формами структурной схемы предложения (формами синтаксического времени) и полагать, что из-мение времени глагола иллюстрирует изменение струк­турной схемы предложения.²⁶ Рассматриваемые морфоло­гические видоизменения, на наш взгляд, нецелесообразно трактовать как парадигму предложения. Когда мы гово­рим о морфологической парадигме лексических единиц, включающей формы времени, лица и т. д., то члены такой парадигмы относятся к тому же уровню, что и лексема, о парадигме который идет речь, — к уровню слова, а также к одному и тому же — морфологическому — аспекту грам­матической системы. Переход от одного члена данной па­радигмы к другому (иду — идешь — идет и т. д.) пред­ставляет собой изменение, не нарушающее тождества дан­ной лексемы, но существенное для нее: лексема как си­стема форм одного слова репрезентируется то одной, то другой словоформой. Когда же речь идет о морфологиче­ских вариантах одной и той же синтаксической струк­туры, то здесь перед нами два разных уровня — уровень слова и уровень предложения, два разных аспекта грам­матической системы языка — морфологический и синта­ксический. Изменения на одном уровне (слова) и в одном аспекте (морфологическом), не существенные для еди­ницы другого уровня языка (уровня предложения) и дру­гого аспекта грамматической системы (синтаксического

²⁶ Ср. точку зрения Г. А. Золотовой, которая справедливо полагает, что видоизменения личных форм по морфологическим категориям времени, наклонения, вида, лица, числа, рода дают не новые синтаксические формы слова, а морфологические ва­рианты тех же синтаксических форм слова, а предложения, обра­зованные с помощью таких вариантов (Я пишу, Ты пишешь, Он пишет и т. д.), представляют не разные синтаксические мо­дели, а грамматические варианты, модификации одной и той же модели (см.: Золотова Г. А. Очерк функционального син­таксиса русского языка. М., 1973, с. 123). Ср. вместе с тем сужде­ния Г. А. Золотовой о синтаксической категории времени (там же, с. 171 и ел.), в целом примыкающие к тому направлению, к кото­рому принадлежит концепция Н. Ю. Шведовой.

аспекта), вряд ли закономерно рассматривать как изме­нения, конституирующие парадигму предложения.

Таким образом, следует говорить не об изменении предложения по синтаксическим временам и наклоне­ниям, а о морфологических вариантах одной и той же модели предложения с точки зрения морфологических ка­тегорий, причем не только времени и наклонения, но также лица, вида, числа, рода. Вся совокупность членов

, морфологических категорий, изменение которых не влияет

■ на структуру предложения, т. е. осуществляется в рамках _Л одного и того же типа структуры, может рассматриваться

I как морфологический категориальный по­тенциал данного типа синтаксической структуры. Та-

⁴ кой потенциал отражает морфологические формы суще­ствования данного типа синтаксической структуры. Одни синтаксические структуры обладают богатым и многооб­разным категориальным морфологическим потенциалом. Таковы, например, двусоставные предложения типа Он понял (в морфологический потенциал структуры данного типа входят такие морфологические варианты, как Он понимает', Он поймет; Я понимаю; Ты понимаешь; Мы пой­мем; Она поняла бы и т.д.). Другие синтаксические струк­туры более ограничены по своему категориальному мор­фологическому потенциалу (ср.: Его не поймешь).

Сказанное не означает, что мы отрицаем важность проблематики синтаксических категорий, в частности, в связи с проблемой синтаксической парадигматики. Мы лишь хотели подчеркнуть, что эта проблема вряд ли мо­жет быть решена путем перераспределения фактов мор­фологии и синтаксиса в пользу синтаксиса и требует соб­ственно синтаксического подхода.

Другой принцип, на котором строится концепция син­таксических категорий в «Грамматике» 1970 г., заключа­ется в следующем: функционирование морфологических категорий относится к синтаксису, представляя собой уже не морфологические, а синтаксические категории. Так, по поводу категории времени говорится: «То, что определя­ется как употребление (функции) форм времени... отно­сится не к морфологии, а к синтаксису».²⁷ И далее: «Именно в силу глубокого внутреннего различия морфо­логического и синтаксического времени морфологическими

²⁷ Грамматика..., с. 543.

формами глагола в условиях контекста могут выражаться такие временные значения, которые никак не соотнесены с данным морфологическим значением глагольной формы. Ср., например, обусловленное контекстом употребление синтаксического настоящего (выраженного морфологиче­ской формой настоящего времени глагола) для обозначе­ния действия в будущем {Завтра я еду...) или в прошлом (Иду я вчера по улице, вдруг...). Во всех подобных слу­чаях перед нами — обусловленное контекстом переносное употребление синтаксического значения (синтаксическое настоящее в значении будущего или в значении прошед­шего, синтаксическое прошедшее в значении будущего и т. д.)».²⁸

Мы придерживаемся иной точки зрения. На наш взгляд, глагольное время, выступая не в абстрактной па­радигме, представленной словоформами типа читаю, чи­тал, буду читать, а в живом функционировании (Сижу я дома и читаю книгу, вдруг... и т. п.), не перестает быть морфологической категорией. Различие заключается лишь в аспектах существования (и соответственно исследова­ния) морфологических категорий: 1) в системе языка (в его морфологической подсистеме), 2) в процессе функционирования языка. То же относится и к накло­нению, а также ко всем другим морфологическим катего­риям.

Функционирование грамматических форм слов, естест­венно, осуществляется в предложении. Важно, однако, разграничивать, с одной стороны, принадлежность языко­вой единицы к определенному уровню языка, а с дру­гой — ту среду, в которой функционирует данная единица. Функции единицы данного уровня всегда выяв­ляются на более высоком уровне (уровнях),²⁹ но это не оз­начает, что сама единица принадлежит к этому более вы­сокому уровню: она лишь функционирует в определен-

²⁸ Там же, с. 543—544.

²⁹ Ср.: Д а н е ш Фр., Гаузенблас К. Проблематика уров­
ней с точки зрения структуры высказывания и системы языковых
средств. — В кн.: Единицы разных уровней грамматического строя
языка и их взаимодействие. М., 1969. Здесь говорится, в част­
ности, о том, что «функция единиц низшего уровня заключается
в том, чтобы быть средством построения единиц высшего уровня.
Так, например, уровень морфем представляет собой, с одной сто­
роны, уровень функции фонем, с другой — уровень средств по­
строения словоформ» (с. 16).

ной сфере, позиции. От того, что функции фонемы проявляются на уровнях морфемы и слова, она не стано­вится единицей этих уровней. От того, что слово функци­онирует в предложении, оно не становится единицей уровня предложения. Далеко не все, что реализуется и функционирует в предложении, относится к уровню пред­ложения и является предметом синтаксиса. Разумеется, синтаксис предложения находит свой предмет ж в слове, в частности в его грамматических (морфологических) формах, но лишь постольку, поскольку значения этих форм и закономерности их функционирования сущест­венны для структуры предложения. Например, употреб­ление видов и времен глагола становится предметом учения о сложном предложении, но лишь с особой точки зрения — постольку, поскольку видо-временные отноше­ния включаются в структуру предложения. Однако функ­ционирование морфологических форм слова отнюдь не исчерпывается той стороной, которая находится на службе синтаксиса. Специальный анализ с точки зрения структуры предложения, синтаксической парадигматики и т. д. не может заменить собой целостное описание функ­ционирования морфологических форм в их взаимодейст­вии с контекстом. Отрывать частные значения и типы употребления морфологических форм — реализации кате­гориальных значений — от этих последних, относя пер­вые к синтаксису, а вторые к морфологии, не представля­ется оправданным. При рассмотрении функционирования морфологических форм в рамках морфологии категори­альные значения форм и их частные варианты (обуслов­ленные контекстом, ситуацией и лексическим наполне­нием форм) рассматриваются в их взаимосвязи, в един­стве. Грамматическое (функционально-грамматическое) описание становится более целостным.

В грамматической традиции по отношению к целому ряду языков довольно широко распространено отнесение разделов, посвященных описанию значения и функцио­нирования грамматических (собственно, морфологиче­ских) категорий, к синтаксису. Речь идет не о синтаксисе предложения, а о «синтаксисе частей речи».³⁰ Это, ко-

³⁰ См., например: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Изд. 2-е. Л., 1941, с. 420 и ел.

нечно, особый синтаксис.³¹ Уже то обстоятельство, что предметом изучения являются части речи, выводит этот предмет за рамки синтаксиса предложения. Фактически речь идет о специальном аспекте учения о частях речи и их грамматических категориях. Является ли этот ас­пект синтаксическим? Во всяком случае не в том смысле, в котором синтаксическое представлено в учении о пред­ложении. Скорее мы имеем здесь дело со связью пара­дигматики в области морфологии с синтагматикой.³² Ра­зумеется, такая связь предполагает пересечения и взаи­модействие с той сферой, которая является предметом синтаксиса предложения, однако это не означает, что син­таксис предложения сливается с синтаксисом частей речи в единое целое. При любом решении вопроса в плане чле­нения разделов грамматического описания так или иначе выявляется тот факт, что значение и функционирование морфологических категорий — это нечто такое, что отно­сится к учению о морфологических категориях. На наш взгляд, — это особая область функциональной морфоло­гии.

ДВУСТОРОННЯЯ (С УЧЕТОМ ТИПА СТРУКТУРНОЙ

ОРГАНИЗАЦИИ) И ОДНОСТОРОННЯЯ (СЕМАНТИЧЕСКАЯ)

ТРАКТОВКА ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ

Как известно, существуют две точки зрения на грам­матические категории в их отношении к планам содержа­ния и выражения. Одни ученые рассматривают грамма-

³¹ В свое время автор этой работы, находясь на позициях
синтаксиса частей речи, пытался различать морфологическое и
синтаксическое видовое противопоставление (см.: Бондар-
к о А. В. Опыт общей характеристики видового противо­
поставления русского глагола. — Учен. зап. Ин-та славяноведения
АН СССР, 1962, т. XXIII, с. 179—203; ср. также: Б он да р-
к о А. В. В чем заключается предмет синтаксиса и какова
должна быть его структура. — Филол. науки, 1962, № 1, с. 214—
215). В настоящее время мы предпочитаем говорить о парадигма­
тической и синтагматической сторонах вида и других морфо­
логических категориях, а общий вопрос о границах морфологии
и синтаксиса трактуем, как можно видеть по этой работе, иначе.

³² О парадигматике и синтагматике в морфологии см.: Хлеб­
никова И. Б. О границах морфологии и синтаксиса. — Филол.
науки, 1965, № 4, с. 124—132; см. также: Головин Б. Н. К во­
просу о парадигматике и синтагматике на уровнях морфологии
и синтаксиса. — В кн.: Единицы разных уровней грамматического
строя языка и их взаимодействие. М., 1969, с. 73—87.

тическую категорию как явление двустороннее, охваты­вающее не только грамматическое значение, но и фор­мальные средства его выражения.³³ Другие трактуют грамматическую категорию лишь как значение, хотя обычно и отмечают, что это значение соотнесено с опре­деленными средствами формального выражения.³⁴

Рассмотрим подробнее концепцию А. А. Шахматова. Грамматическую категорию он определяет как «представ­ление об отношении (к другим представлениям), сопутст­вующее основному значению, вызываемому словом»,³⁵ на­пример представление о множественности в слове дома.³⁶ Определение грамматической категории лишь как «пред­ставления об отношении» при отсутствии ограничений с точки зрения средств выражения этих представлений дает А. А. Шахматову основание говорить в разделе, посвящен­ном «синтаксису частей речи», не только о грамматических категориях числа, рода, времени, наклонения и т. п., но и о категориях конкретности и абстрактности, субъективной оценки, бытия или наличности, определенности и неопре­деленности.³⁷ Правда, далее А. А. Шахматов как будто соотносит грамматические категории с морфологическим формальным выражением: «Грамматические категории познаются в русском языке при помощи тех морфологи­ческих особенностей, в которых они обнаруживаются. Эти

³³ См.: Пешкове кий А. М. Русский синтаксис в научном
освещении. Изд. 7-е. М., 1956, с. 23—29. Л. В. Щерба писал: «Суще­
ствование всякой грамматической категории обусловливается тес­
ной, неразрывной связью ее смысла и всех ее формальных при­
знаков» (Щерба Л. В. О частях речи в русском языке, с. 65).

См. также: Виноградов В. В. Русский язык..., с. 32—35,56_____ 65,

362—374 и ел.; Матвеева-Исаева Л. В. Грамматические категории. — Учен. зап. Ленингр. гос. педагогического ин-та им. А. И. Герцена, 1955, т. 104, с. 9—10; Головин Б. Н. К во­просу о сущности грамматической категории. — ВЯ, 1955, № 1, с. 120; СмирницкийА. И. Синтаксис английского языка. JVL, 1957; Г у х м а н М. М. Грамматическая категория и структура парадигм. — В кн.: Исследования по общей теории грамматики. М., 1968, с. 121—124.

³⁴ См., например: Шахматов А. А. Синтаксис..., с. 420—421,
432—433: Современный русский язык. Морфология. М., 1952,
с. 27—29; Моисеев А. И. О грамматической категории...,
с. 126—127; Грамматика..., с. 302—303, 317; Воронцова Г. Н.
Очерки по грамматике английского языка. М., 1960, с. 93, 104.

³⁵ III а х м а т о в А. А. Синтаксис..., с. 420.

³⁶ Там же, с. 421.

³⁷ Там же, с. 433—434.

морфологические особенности могут быть положены в ос-нование при определении грамматических категории...». По существу здесь А. А. Шахматов в принципе допускает иное истолкование грамматических категорий, чем то, ко­торое он сам развивает, однако далее это допущение, а может быть, и некоторое колебание в трактовке грам­матических категорий в их отношении к значению и фор­ме сменяется решительным признанием именно семанти­ческого основания грамматических категорий: «...причем, однако, необходимо заметить, что некоторые категории вообще не находят для себя морфологического обнаруже­ния, а некоторые, обнаруживаясь в одних частях речи, не имеют внешнего обнаружения в других. Так категория бытия или наличности не имеет морфологического обна­ружения ни в существительных (если не признать тако­вою особую интонацию), ни в наречии, ни в прилага­тельном, ни в глаголе. Категория повелительного накло­нения обнаруживается морфологически в спрягаемых формах глагола, но остается необнаруженной ни при ин­финитиве (молчать!), ни при каких других глагольных формах (пошел вон!), ни также при междометии (цыц! стоп!). Как видно из предыдущего, ту или иную интона­цию можно признать способом обнаружения граммати­ческой категории».³⁹ В этом рассуждении по существу представлена семантическая концепция грамматической категории, близкая к теории понятийных категорий. А. А. Шахматов анализирует категории, опирающиеся на весьма широкий круг языковых средств, имеющих разный характер выражения и отличающихся друг от друга по типу языковой организации. Здесь же заключена мысль о том различии, которое позже получило форму противо­поставления явных и скрытых категорий.⁴⁰

Концепция А. А. Шахматова безусловно оказала влия­ние на ряд более поздних истолкований грамматических категорий в русистике. Однако основной тенденцией в по­следующих работах является сужение и ограничение шахматовского семантико-функционального принципа, стремление связать семантическое в своей основе понима-

³⁸ Там же, с. 434.

³⁹ Там же, с. 434.

⁴⁰ Ср.: Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое
мышление. Л., 1972, с. 78—94.

ние грамматической категории с каким-то более ограни­ченным и более однородным формальным выражением. Именно такое истолкование представлено в «Грамматике современного русского литературного языка» 1970 г. Грамматические категории трактуются авторами лишь как значения, хотя и указывается, что эти значения формально выражены.⁴¹ Ср. такие определения: «Кате­горию числа составляют номинативные грамматические значения единственного и множественного числа».⁴² «Категорию падежа образуют 6 грамматических значений, или 6 падежей...» ⁴³ и т. п. В одном из определений по­нятие грамматической категории более тесно связывается с ее формальным выражением: «Грамматическая катего­рия представлена совокупностью словоформ (парадигмой) и выраженными в них грамматическими значениями; она организуется минимум двумя грамматическими значе­ниями, которые являются компонентами этой категории и связаны с ней иерархическими отношениями».⁴⁴ Однако и здесь характерная для грамматических (в данном случае морфологических) категорий формальная структура не раскрывается, не определяется принцип их структурной организации, в частности ничего не говорится о противо­поставлении компонентов грамматической категории. Когда речь идет о совокупности словоформ, то это не пе­редает специфики структуры грамматических категорий в морфологии: эта структура представляет собой не про­стую совокупность, а систему противопоставленных друг другу классов. В целом можно сказать, что в «Грамматике» 1970 г. представлен компромисс между шахматовским семантическим подходом к грамматической категории и подходом двусторонним — функционально-структурным. Первый подход остается основным, второй является побочным, он проявляется, пожалуй, не столько в оп­ределении формального выражения грамматических кате­горий, сколько в ограничении их состава: состав морфо­логических категорий определен фактически так, что в ос­новном выдерживается принцип их однородности (в том

⁴¹ Грамматика..., с. 302, 317—366.

⁴² Там же, с. 322.

⁴³ Там же, с. 326.

⁴⁴ Там же, с. 317.

числе с точки зрения формально-структурной организа­ции), хотя в теории это остается невыраженным.⁴⁵

Трактовка грамматической категории лишь в плане семантики (пусть даже со ссылкой на обязательность грамматического выражения этой семантики, но без вклю­чения принципа опоры на противопоставленные друг другу ряды форм и т. п. в понятие грамматической кате­гории) приводит к весьма расплывчатому и неопределен­ному истолкованию различия между морфологическими и синтаксическими категориями.⁴⁶

Итак, более убедительной представляется двусторон­няя — содержательно-формальная (функционально-струк­турная) концепция грамматической категории. Эта концеп­ция соотнесена с билатеральной трактовкой языкового знака⁴⁷ и с общим пониманием языка как двусторон­него явления, заключающего в себе план языкового содержания и план выражения. Включение в дефиницию грамматической категории указания на свойственную ей структурную организацию, на формы выражения катего­риального содержания очень важно. Такая дефиниция позволяет отличить грамматические категории от оппо­зиций лексико-грамматических разрядов, от любых семан­тических оппозиций, не опирающихся (в данном языке на специальную систему грамматических форм (ср., напри-

⁴⁵ Примечательно, что у многих грамматистов наблюдается
расхождение между теоретическим определением грамматической
категории (в ее отношении к планам содержания и выражения)
и ее фактической интерпретацией в ходе анализа. Так, М. Доку-
лил отмечает, что большинство тех исследователей, которые в тео­
рии определяют грамматическую категорию в плане значения,
на практике по существу обходятся с ней в духе билатерального
понимания; это действительно, например, для многих сторон­
ников пражской школы (см.: Dokulil M. К pojeti..., s. 14).

⁴⁶ См., например: Щетинин Л. М. Синтаксические категории
и их функции в речи. Ростов н/Д., 1972. Здесь, в частности, гово­
рится о том, что к синтаксическим относятся грамматические
категории, значение которых реализуется в рамках словосочета­
ния, предложения или абзаца, в отличие от морфологических
категорий, реализующих свои значения в рамках слова в синте­
тической или аналитической форме (с. 30). Если этот принцип
провести последовательно, то ни одну категорию по существу
нельзя будет отнести к числу морфологических, так как не только
такие категории, как род, число, падеж (разных частей речи),
но и вид, наклонение, время реализуют свои значения в рамках

мер, грамматическую категорию определенности / неопре­деленности в болгарском языке и оппозицию значений оп­ределенности/неопределенности в русском языке, по от­ношению к которой в данном случае нет оснований гово­рить о грамматической категории).

Поясним нашу трактовку терминов «план содержа­ния» и «план выражения» применительно к морфологи­ческим категориям. План содержания морфологической категории — это во многих случаях ее «семантический по­тенциал», выявляющийся в системе дифференциальных семантических признаков.⁴⁸ В некоторых случаях (ср., на­пример, категорию рода) речь идет прежде всего не о се­мантическом, а о структурном содержании (в нашем при­мере такова функция согласования). План выражения грамматической категории — это системно организованные грамматические средства (ср. «внешние выразители» в трактовке Л. В. Щербы). Применительно к морфологи­ческим категориям, рассматриваемым в этой книге, речь идет прежде всего о формальной стороне словоформ, пред­ставляющих тот или иной член данной категории (напри­мер, словоформ типа написал, представляющих формы прошедшего времени). Речь идет, в частности, об их мор­фологической структуре — о соотношении формообразу­ющей основы и форматива, об экспонентах морфем, пере­дающих определенные категориальные значения.⁴⁹

Заслуживает внимания высказанная Н. Д. Арутюно­вой мысль о том, что набор средств, служащих для фор­мирования и различения единиц структуры, меняется от уровня к уровню, понятие линии выражения расслаива­ется, превращаясь в понятия наборов дистинктивных средств каждого структурного уровня.⁵⁰ Понятия «план содержания» и «план выражения», по-видимому, не абсо­лютны, а относительны. Содержание этих понятий опреде­ляется уровнем той единицы, о которой идет речь. План

⁴⁸ См.: Бондарко А. В. 1) Грамматическая категория
и контекст. Л., 1971, с. 78—85; 2) Вид и время русского глагола
(Значение и употребление). Л., 1971, с. 10—21.

⁴⁹ См., например: М а с л о в Ю. С. Некоторые спорные вопросы
морфологической структуры славянских глагольных форм. — Совет­
ское славяноведение, 1968, № 4, с. 48—62.

⁵⁰ См.: Арутюнова Н. Д. О простейших значимых едини­
цах языка. — В кн.: Проблемы языкознания. Доклады и сообщения
советских ученых на X Международном конгрессе лингвистов.
М., 1967, с. 61—62.

Дата добавления: 2015-10-16