Ф. Ницше. Помимо свободы к жизнесмысловым ценностям человека принадлежит равенство

Помимо свободы к жизнесмысловым ценностям человека принадлежит равенство, ведущее к справедливости. Все общества, каждый человек стре­мятся (во всяком случае декларируют это) жить по справедливости и спра­ведливому закону. Ценность справедливости в наибольшей мере непосредст­венно взаимосвязана с деньгами, поскольку через них появляется возмож­ность предвидеть: наличие общего ресурса, который подлежит равному распределению; наличие системы этого распределения, являющейся пре­пятствием произволу; общественное признание справедливости данной системы распределения. Но представление о «царстве равенства», утверж­дает Н. Бердяев, есть одно из самых «нелепых рассуждений, которые можно

представить»⁵². С точки зрения хозяйства неравенство «благостно», благодаря ему был возможен максимум достижений в жизни, максимум преодоления нужды. Неравенство есть спасительным «приспособлением», выходом, предотвращающим хозяйственное и культурное понижение и гибель. «Неравенство есть могущественнейшее орудие развития производитель­ных сил, условие всякого творческого процесса, всякой созидательной инициативы...»⁵³. Следовательно, ценность справедливости может сущест­вовать в качестве ее осознания. Так же, как благо равенства становится ценностью тогда, когда оно осознается в результате противостояния раз­личным утопическим представлениям о нем. Поэтому идеально справедли­вой системы распределения в принципе существовать не может. Наиболее справедливым принципом будет признание в качестве ценности оценку, осуществляемую за счет денег. Их цена возникает в ходе сложной оценки, учитывающей «то, что происходит уже в момент оценки, а также и то, чего еще и нет в реальной реальности, что еще виртуально, что лишь возможно в будущем»⁵⁴. Деньги как всеобщий эквивалент есть мерой оценки (в опреде­ленных отношениях) справедливости, одной из главных морально-духовных ценностей.

Вместе с тем ценность и оценка никогда не могут быть тождественными. В обществе, дифференцированном на разные социокультурные элементы, с резко противоположными интересами достижение справедливости тре­бует выработки особой стратегии, опирающейся на ценностные ориентиры, более высокие, чем справедливость, сама по себе являющейся абстракцией. В качестве таких ориентиров могут служить высшие этические ценности, имеющие, в отличие от справедливости, связанной с эмпирическим бытием человека, абсолютный и тем самым идеальный характер. Примером служит тот же религиозный закон, установленный для своего народа Моисеем. В этом плане деньги выступают не ценностным, а оценочным фактором.

Основой аксиологических стратегий целесообразным может быть принцип: недопустимое с этической точки зрения не может быть справедливым. Этот принцип предотвращает одностороннее понимание справедливости, защи­щающей интересы только одной из конфликтующих сторон. А где интерес, там и деньги. Требование справедливости признается законным в качестве человеческой ценности, которую общество должно защищать. Но это тре­бование не может реализоваться за счет угнетенных, ущербных и других сла­бых групп людей, что противоречит моральным нормам в целом. В этой ситуации, перманентной для хозяйства, деньги могут быть стабильно-прагматическим основанием, в определенной мере снимающим социальное напряжение между равенством и неравенством, бедностью и богатством, то есть между справедливостью и несправедливостью. Ликвидируя дестабили­зацию, деньги становятся как бы частью ценностных представлений о спра­ведливости, ибо частично «снимают» чувство несправедливости. Никакая социальная структура не гарантирует морально-психологической целостности общества. Деньги — вот что может компенсировать нравственный ущерб! Они как бы уравновешивают противоречия между добром и злом, создавая отно­сительно оптимальную систему сохранения справедливости. Тем самым они становятся гарантом ценностной стабильности.

Аксиологические смыслы денег в современном обществе

Функционирующая в обществе система ценностей (справедливость, свобода, добро и пр.) сама по себе не определяет динамику процессов, кото­рые происходят. Не менее важным есть то, как эти ценности отражаются в рефлексии (осознании), и как оцениваются комбинации ценностей, которые безусловно принимаются. В конечном счете возможность достижения комп­ромисса между ценностными установками определяет механизмы поиска компромисса между индивидами и разными социальными группами. Кон­фронтация или компромисс — в зависимости от ситуации, обусловливаются рефлексивными структурами, доминирующими в обществе. Но любая социальная цель достигается через включение материальных стимулов и факторов, которые могут выступать не только в форме денег, но и соот­ветствующих им ценностным или стоимостным эквивалентам.

Угроза увеличения конфронтации резко увеличивается, когда факт дифференциации общества на богатых и бедных, влиятельных и бесправ­ных, свободных и несвободных становится фактом массовой рефлексии. Демократизация с ее свободой слова способствует осознанию фактического неравенства в распределении материальных благ, а тем самым осознанию тех несправедливостей, которые даже в тоталитарном обществе не реф-лексируются. Социальная несправедливость в недемократическом обществе становится уделом отдельных выступлений, а не фактом общественного сознания. Отсутствие свободы не было очевидным фактом именно из-за ее отсутствия, а деньги не могли быть высшей ценностью, поскольку не они в конечном счете, и не всегда определяли престиж карьеры, таланта, про­фессионализма, зависимости и пр. Здесь преобладает «потребительское, а не производительное отношение к жизни», в социальной настроенности «идеалы потребления» выше идеалов производства, а вместо труда «вымо­гается» социальное чудо «теми, которые чудес не признают и духовно недостойны шх»^,}5. Идеологически ангажированная система представлений о социальном равенстве нивелировала понятие ценности человека в ка­честве субъекта хозяйственной деятельности.

Парадокс состоит в том, что демократизация обязательно увеличивает общественную рефлексию о несправедливости, но она не в состоянии ее уничтожить. Неравномерность распределения благ, обеспеченное частной собственностью, значительно более заметнее, ибо материальные ценности и блага, несправедливо распределяемые, очевидны для всех. В Афинах и Риме было значительно более неудовлетворенных, но и значительно больше возможностей высказать свое неудовлетворение, чем в Персии или Египте. В этом и состоит вызов, перед которым оказывается любое демо­кратическое общество. Оно должно открыть множество путей для сохра­нения своей стабильности. «Наполнить ценностные основания социальной этики таким содержанием, чтобы они способствовали человеку решать как повседневные, так и глобальные проблемы, ведь граница между ними очень тонкая»⁵⁶. Очевидно, в силу этого утверждается акцент на материаль­ном, на деньгах, которые есть условием стабильности (также являющейся

ценностью). Чтобы сохранить устойчивость, демократическое общество должно доказывать, что борется с несправедливостью, ставя вопрос о социаль­ной стабильности. В этом и состоит кардинальная проблема и главное противоречие демократического общества — превратить свою слабость в достоинство и силу.

Данное обстоятельство требует выявления дифференциации существу­ющих в обществе ценностей, соотношение и реализация которых (как возможность) способствует сохранению социальной стабильности. Систему социальных ценностей можно разделить на три группы. К первой принад­лежат ценности, непосредственно ощущаемые — первичные блага, воз­можность достижения которых в данной группе воспринимается как что-то самоочевидное. «Ценности — результат деятельности наших чувств. Эти ре­зультаты могут быть неправильными, могут вводить в заблуждение, ибо наши чувства подвержены влиянию всех, как нормальных, так и ненор­мальных факторов нашей душевной жизни. Но чем мы здоровее и бодрее, чем правильнее и яснее мы видим связь между причиной и действием, чем сильнее и чище все наши суждения, тем правильнее путь, которым ведет наше ценностное чувство, ставшее ценностным суждением»⁵⁷. Человек этой группы считает такую возможность условием ее нормального сущест­вования. В разных социальных группах в качестве таких ценностей могут выступать разные блага: для крестьянина это может быть земля; для моло­дого человека таким благом есть возможность получить соответствующее образование, открывающее путь к определенной общественной карьере. В открытом демократическом обществе неравность доступа к благам первой ступени воспринимается как несправедливость социального устройства.

Свобода и справедливость принадлежат ко второй, более высокой ступени благ. На этом уровне существенное значение имеет ценностная рефлексия, ибо отсутствие этих благ непосредственно не ощущается. Человек, живущий в плену идеологических и мировоззренческих стереотипов, не ощущает налагаемой ими несвободы непосредственно. Вместе с тем, «рефлексивность благ второго уровня создает предпосылки для перехода от саморефлексии о собственной несвободе и несправедливости по отноше­нию к себе и своей группе к рефлексии о свободе и справедливости для других. Принципиальным оказывается осознание того факта, что реальная свобода и справедливость существуют только тогда, когда они распростра­няются на все общество в целом, а не являются привилегией отдельных слоев»⁵⁸. Так же и представления о материальных благах, денежном до­статке должны быть тождественны представлениям о ценностях свободы и справедливости, то есть распространяться «на всех».

Люди нередко забывают о том, что мы смертны и должны лю­бить и служить, а не только получать. Деньги — самая распрост­раненная иллюзия, заставляющая людей забывать о том, что они люди. В жизни есть много важных дел, кроме добывания

Дата добавления: 2015-08-21