Русский народ и этноинтеграционная модель Российской империи

Государствообразующая роль русского народа в Российской империи определялась в правовом смысле связью его с государственной религией – православием. Под русскими, с этнической точки зрения понимался триединый народ из великороссов, малороссов и белорусов, составлявший более двух третей всего российского населения. Обращение к тезису о трех ветвях формирования русского народа имеет смысл и на современном этапе при постановке задачи интеграции постсоветского политического пространства.

При более расширенной трактовке, русские по существу отождествлялись с православными, имея в виду христианскую паству, находящуюся под юрисдикцией РПЦ. С этой точки зрения десекуляризационная политика, включая закон об отделении Церкви от государства, подразумевала по существу деруссификацию. Соответственно с этим выводом, восстановление государствообразующих потенциалов русского народа не мыслится вне закрепления особого статуса православия, как государствообразующей религии.

Религиозная принадлежность повсеместно указывалась в титулах августейших особ: французские король титуловался «христианнейшим», испанский – «католическим величеством», английский – «защитником веры», австро-венгерский – «апостолическим», а московский царь – «православным». Сорок вторая статья Основных законов Российской империи определяла вероисповедальный принцип монархов: «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель Правоверия и всякого в Церкви Святой благочестия». Таким образом, неправославный император был бы попросту незаконен.

Вместе с тем, историческая Россия представляла собой в плане этнических взаимоотношений особый тип интегрирующего государства. Ее специфика, в сравнении с западной моделью национального унифицирования, заключалась в нехарактерном для Запада сохранении этнической идентичности и традиций населявших российскую территорию народов. Ни один народ, включенный в состав империи, не исчез с этнической карты России. Наоборот, многие из них под ее защитой и покровительством смогли достичь более высокого уровня собственного национального самосознания.

Русский этнически интеграционный путь резко диссонировался с расистским путем развития западного колониализма, стоившего физическими существованием ни для одного десятка народов. Имелись прецеденты переселения в Россию целых народов, спасавшихся под скипетром русского царя от геноцида, как, к примеру, буддистов калмыков (XVII в.), или мусульман гагаузов (XVIII в.) Переселенческие потоки направлялись даже из Европы, составив, по статистике за период с 1828 по 1915 гг. – 4,2 млн. чел. Даже знаменитый британский государственный деятель Джордж Керзон, имевший опыт колониального управления Индией, признавал: «Россия, бесспорно, обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой... Русский братается в полном смысле слова... Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами», к чему «англичане никогда не были способны»».

Национальное происхождение не являлось препятствием для инородцев продвижению по службе и занятию самых высоких государственных должностей. На министерских постах в императорской России постоянно фигурировали немецкие, армянские, татарские фамилии. Интеграционной комплиментарности удалось даже достичь в отношении с рядом покоренных военным путем мусульманских народов. Во время Первой мировой войны своим героизмом и верностью России прославилась, к примеру, кавказская «Дикая дивизия», состоявшая из дагестанского, азербайджанского, чеченского и ингушского полков.

Из всех существовавших в XIX в. колониальных империй Россия менее всего соответствовала маркировке – «тюрьма народов». Мягкий вариант русский колонизации предполагал сохранение структур регионального автохтонного управления (не имевших, впрочем, ничего общего с национально-территориальным федерализмом большевиков). В определенном смысле можно говорить о функционировании параллельных управленческих механизмов на окраинах Российских империи. Один распространялся на имперскую бюрократическую вертикаль, другой – на соответствующую этноконфессиональную общность.

В Сибири свою специфическую систему управления имела каждая из выделенных уставом 1822 г. категорий «инородцев» - бродячих, кочевых и оседлых. Для относящихся к разряду бродячих, охотников и оленеводов Крайнего Севера сохранялась сложившаяся еще в период Московской Руси практика взаимоотношений центральной императорской власти с родоплеменной верхушкой – «князьцами» и «старостами». На оседлое инородческое население распространялась волостная система. Применительно к сибирским кочевым народам – бурятам, якутам, хакасам, остякам, вогулам, эвенкам устанавливалась трехстепенная структура местной власти, включавшая степную думу, инородную управу и родовое управление. Последний из властных органов учреждался в каждом стойбище, улусе или роде, объединявшем не менее 15 семей. Состав родового управления ограничивался старостой и его помощником, избираемых из «почетных и лучших родичей», или получавших свои должностные функции по наследству. Инородные управы распространяли свои властные полномочия на несколько улусов или стойбищ. В них на трехлетний срок из местной знати делегировались посредством формальной процедуры выборов голова и несколько заседателей. Функцию корреляции действий между инородными управами и окружной имперской властью у бурятов, хакасов и южных якутов осуществляли автохтонные сословные органы – степные думы.

Управленческая вертикаль у «сибирских киргизов» (казахов) включала в рамках этнотерриториальной системы «среднего жуза» (средней орды) следующие ступени: округ – волость – аул - кибитка. Высшая окружная власть имела комбинированный в этническом отношении характер, будучи представлена старшим казахским султаном (ага-султаном) и двумя русскими заседателями из числа т.н. «почетных киргизов» (биев). Возглавлявшие волости султаны имели наследственный статус, тогда как стоявшие во главе аулов старшины – выборный.

Своеобразное автономное правление под высшей императорской властью сохраняли закавказские княжества и ханства, возглавляемые на местном уровне прежними династическими владетелями. Территория присоединенных к России в 1828 г. Эриванского и Нахичеванского ханств составила новую административную единицу, не только в количественном отношении, но и по качественным характеристикам системы управления – Армянскую область. Ее структурные звенья составили округа, возглавляемые назначаемыми свыше окружными начальниками, и магалы, руководство которых – наибы кооптировалось из армянского дворянства. По уставу 1836 г. административно-территориальное самоуправление предоставлялось Армяно-григорианской церкви. Впрочем, в 1840 г. Армянская область была упразднена, а в 1849 г. создана Эриванская губерния, существенно унифицировавшая по российскому образцу местные управленческие структуры.

Этническая гетерогенность Кавказа обусловливала необходимость единого для всего региона имперского органа власти, с особыми силовыми возможностями и полномочиями. Наступление решающего этапы борьбы с имаматом Шамиля соотносилось с учреждением в ноябре 1844 г. кавказского наместничества. Два года потребовалось на формирование управленческого аппарата, включавшего Совет, кооптируемый из назначаемых царем чиновников и губернаторов, и Канцелярию наместника. Опыт кавказского наместничества свидетельствует, применительно к современной российской политике, о необходимости создания аналогичной структуры управления Северным Кавказом.

Только чрезвычайные обстоятельства польского восстания 1830-31 гг., во время которых под знамена польского сепаратизма рекрутировались все антирусские силы Европы, побудили Николая I к изменениям системы управления в Польше, направленным на резкое свертывание дарованных ей Александром I автономных прав. Лейтмотивом деавтономизации явился дискурс этического порядка о неблагодарности поляков за предоставленные свободы. Посредством переименования воеводств в губернии, а поветов – в уезды даже на лингвистическом уровне демонстрировалась бесперспективность надежд шляхты на возрождение независимой Польши. Национальные польские войска, естественно, ликвидировались.

Однако деавтономизация, примененная Николая I по отношению к сепаратистской Польше, не была возведена в ранг внутриполитического курса. Традиционная баронская система управления в Прибалтийском генерал - губернаторстве, наиболее ярко выраженная в устройстве сословного ландштата, была даже усилена. И это не удивительно, учитывая ту особую роль, которую играли прибалтийские бароны в функционировании российской бюрократической машины.

Несмотря на ликвидацию польского Сейма, аналогичный орган продолжал существовать в Финляндии. Будучи абсолютно лояльным к Петербургу, Великое княжество в 1830 г. даже направило несколько подразделений собственной автономной армии для участия в подавлении польского восстания. Особенности традиционного управления сохранялись также в Бессарабской области, Астраханской губернии, Башкирии и регионах с преобладающим казачьим населением.

Даже учреждение выражавших православно-клерикальные и русификаторские настроения императора еврейских комитетов отнюдь не вело к управленческой унификации. Напротив, внешняя регламентация бытия иудейских общин приводила к консервации традиционной системы их управления.

В 1844 г. были официально упразднены гражданские органы еврейского самоуправления – кагалы. Их ликвидация обусловливалась невозможностью, в виду специфики талмудического права, разграничить, светские функции кагала и религиозные – раввината. Результатом этого шага стало восстановление прежней управленческого роли руководителей еврейских религиозных общин. Иногда кагал продолжал функционировать, не будучи уже легитимным органом, и вызывая тем самым крайне подозрительное отношение со стороны российских властей.

Пресловутую ж «черту еврейской оседлости» следует рассматривать в контексте крепостных отношений, распространявшихся не только на евреев, но и на значительную часть русского народа. К тому же существовали многочисленные ниши для проживания еврея вне установленных территориальных рамок. За пределами черты оседлости могли селиться в частности, следующие группы еврейской национальности: крестившиеся; купцы и промышленники первой гильдии (а также их прислуга); ремесленники; лица, получившие высшее образование; студенты; учащиеся средних учебных заведений и т.д. В результате такого широкого спектра исключений положение о «черте оседлости» оставалось во много декларативным.

Даже в титуле верховного суверена Российской империи отражался интеграционный характер государственной власти. Звание император являлось лишь одной стороной медали, выражающей унитарный принцип бюрократической вертикали. Но, с другой стороны, император это и «Самодержец Всероссийский Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самочитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новгорода низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский, и всея Северные страны Повелитель; и Государь Иверский, Карталинские и Кабардинские земли и области Арменские; Черкесских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Сторманский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая и прочая и прочая». Таким образом, и казанские татары, и грузины, и армяне имели своего суверена, фигура которого для них совпадала. В 1917 г. «династическая скрепа» российской государственности была ликвидирована.

Фактическое закрепление за русскими статуса государствообразующего народа коррелировало с демографическим бумом конца XIX – начала XX вв. Гипотеза заключается в существовании прямой зависимости резкого прироста русского населения от национально акцентированной, русоцентристской политики самодержавия. Индустриализация, и сопряженный с ней урбанизационный процесс, казалось бы, следуя за западной демографической моделью, должны были привести к сокращению уровня рождаемости. Следовательно, противоречащий этой схеме русский демографический бум определялся не столько экономическими факторами, сколько спецификой государственной системы. Если в 1902 г. численность российского населения составляла 139 млн. чел, то в 1913 г. – уже 175 млн. чел. Среднегодовой прирост, таким образом, определялся цифрой в 3,3 млн. чел. Пораженный небывалым уровнем русской демографической динамики известный французский экономист Э. Тэри прогнозировал: «Население России к 1948 году будет (около 344 млн. человек) выше, чем общее население пяти других больших европейских стран... Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1910 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе, как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».

Характерно, что рождаемость среди православных в 1,6 – 1,8 раз превышала соответствующий показатель среди других проживающих в России конфессиональных групп – католиков, иудеев, мусульман. Не следует поэтому думать, что интенсивная положительная демографическая динамика современных мусульманских народов возможна лишь в рамках специфической, ориентированной на активное деторождение традиции ислама. Православие, как об этом свидетельствует историческая статистика, обладало, по крайней мере, не меньшим мотивирующим потенциалом к продолжению рода. Другое дело, что большинство современных русских являются лишь формально верующими.

Деторождение русских женщин этого периода было близко к физиологическому пределу. Так, вологодские женщины рожали в среднем 6 детей, рязанские, костромские и ярославские – 8, воронежские -9.

Правда, в России, в сравнении с Западной Европой, были более высокие показатели смертности. Однако это парадоксальным образом коррелировалось с высокой рождаемостью. Большинство смертей приходилось на младенчество и детский возраст. Так в 1908 – 1910 гг. численность умерших до исполнения пяти лет детей составляло 60% всех смертей. При этом динамика смертности среди взрослого населения была в России ниже американской и западноевропейской. Существенно превосходила она страны Запада и по числу долгожителей.

Русский народ в Российской империи нес основное военное бремя. Большинство же инородческих этносов вовсе не призывалось на армейскую службу. Так что воевали то за Россию, защищая в равной степени все ее многочисленные народы, главным образом, русские.

Все крупные военные победы, одержанные Россией, на протяжении ее истории, были достигнуты при апелляции (воззвании) власти к русскому народу. Парадигма «Отечественной войны» определяла идейное содержание большинства ведомых ей военных кампаний.

Наоборот, интернационалистская идеология в условиях войны с национально-ориентированным противникам неизменно давала сбой. «Позорный» Брестский мир во многом являлся следствием принятия «Декларации прав народов», подразумевавшей отказ от статусного положения русских в качестве государствообразующей нации. Сакральный смысл понятия «русская земля» в расчет большевиками не брался. «Мы, - объяснял нарком иностранных дел Г.В. Чичерин серию территориальных уступок, - отдали Эстонии чисто русский кусочек, мы отдали Финляндии - Печенгу, где население этого упорно не хотело, мы не спрашивали Латгалию при передаче ее Латвии, мы отдали чисто белорусские местности Польше. Это все связано с тем, что при нынешнем общем положении, при борьбе Советской Республики с капиталистическим окружением верховным принципом является самосохранение Советской республики как цитадели революции... Мы руководствуемся не национализмом, но интересами мировой революцию». В том же смысле высказывался и сам В.И. Ленин: «Мы сделали ряд территориальных уступок,... которые не вполне соответствовали строгому соблюдению принципа самоопределения наций... Мы делом доказали, что вопрос о границах для нас второстепенный».

Одержав победу в классовой Гражданской войне, Красная Армия терпит поражение от Польши, выдвинувшей в противовес ей национальную идеологию. Интернационалистская пропаганда имела также отрицательные результаты в испанской и финской кампаниях. Пропагандистские клише о «воине - интернационалисте» и «советском интернациональном долге» во время войны в Афганистане не стали необходимым для победы, воодушевляющим мотивом. Наличием национального идеологического обрамления военных действий федеральных сил отличалась вторая победная война в Чечне от пораженческой первой.

Выдвижение концепта российской гражданской нации уже имело место в отечественной истории в период Февральской революции. Реактивными последствиями принятия такой доктрины явилось начало распада России на национальные государства. Еще в марте 1917 г. Временное правительство восстановило автономию Финляндии. В июле финский сейм принятием «Законно о власти» фактически провозглашал независимость. Компетенция российского правительства ограничивалась лишь вопросами военной и внешней политики.

Несмотря на оккупацию территории Царства Польского германскими и австро-венгерскими войсками, Временное правительство сочло необходимым заявить о своем согласие на создание в будущем независимой Польши. Единственным условием к польской стороне было установление военного союза с Россией.

Самочинно созванная на Украине Центральная рада стала ее фактическим правительством. В июне 1917 г. она объявила универсал об автономии Украины и создании исполнительного органа – Генерального секретариата. По украинскому примеру в июле 1917 г. была создана Белорусская рада. Претендуя на роль национального правительства, она добивалась признания политической автономии Белоруссии.

С сентября вслед за Украиной начал отделяться Северный Кавказ. В Екатеринодаре было учреждено «Объединенное правительство Юго-восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». По февральской инерции к концу 1917 г. от России отделились Закавказье, Литва, Бессарабия и т.д. Демократическая энтропия дошла до провозглашения независимости отдельные регионов, губерний и даже уездов.

Дата добавления: 2015-08-13