Государствообразующие этносы в мировом историческом опыте государственного строительства

Полиэтническое государство не способно длительно существовать без государствообразующего народа. Его статус может быть закреплен законодательно, выражен в традиции (в т.ч. этнической специализации), осуществляться по факту численного или пассионарного доминирования. Этот принцип действует и в тех государствах, название которых, как и в России, не связывается напрямую с наименованием государствообразующего этноса: Иран – персы, Индонезия – яванцы, Израиль – евреи, Кампучия – кхмеры, Шри-Ланка – сингалы и т.д. Неэтнический эпоним положен в основу названий подавляющего большинства государств Африки. Даже в США, долго позиционирующихся в качестве плавильного этнического котла, государствообразующую роль де-факто выполнял один народ – англо – американцы.

При отступлении от принципа моноэтнической (в ситуации полиэтнизма) государствообразующей оси в соответствующем государстве начинают преобладать деструктивные тенденции. Многоосевой, как и безосевой, подходы неизбежно порождают действие сил дезинтеграции единой системы. Распад державы Александра Македонского, нивелировавшей роль греко-македонского фактора, исторически лежащего в основе ее создания и приниженного самим царем, предоставляет хрестоматийный пример такого рода.

Римляне, несмотря на свою пропорциональную численную несоотносимость с населением империи, закрепив особые прерогативы римского гражданства, долгое время несли на себе имперообразующее бремя. Уравнивание же с ними в гражданском статусе, первоначально италийцев (этрусков, самнитов, лигуров, цизальпинских галлов), а затем, после эдикта Каракаллы 212 г., и представителей прочих этнических групп средиземноморской эйкумены, лишило государство его стержневой основы, что привело империю к стремительному закату. Интернациоализированный период Римской империи резко диссонировался при сравнении ресурсного потенциала с предшествующей эпохой римского гражданского этноцентризма.

Утрата государствообразующего статуса византийских греков отнюдь не привела к православной, основанной на политическом равноправии, интеграции народов Восточно-Римской империи, а лишь обусловила рост этнического сепаратизма, определив состояние перманентного государственного кризиса. Империя могла пережить локальные этнополитические кризисы армян, болгар, сирийцев и др., но не надлом имперского этноса – греков. На Руси, следует напомнить, падение Византии зафиксировали еще до взятия Константинополя турками, связав его с принятием греками Ферраро-Флорентийской унии.

Тот же процесс вымывания и нивелировки государствообразующего этнического ядра определял тенденцию угасания средневековых халифатов.

Дезинтеграционные последствия для империи Чингизхана имела утрата государствообразующим народом – монголами этнической идентичности. Монгольский элемент оказался преимущественно ассимилирован тюркским. Решающим фактором утраты этнической идентичности народов Золотой Орды (не только монголов, но и многочисленных этносов т.н. «дикого поля», включая половцев) явилась их исламская интернационализация в XIV в. Монголы, выполнявшие когда-то евразийскую миссию, не просто лишились своего государствообразующего статуса, но и исчезли как этническая группа вне пределов собственно Монголии.

Исторические различия государственных систем Китая и Индии, тяготевших соответственно, к интегративному унитаризму в первом случае и этнополитической деструктивности во втором, во многом обусловливались проблемой идентификации государствообразующего народа. Имперская роль народа хань в Поднебесной цементировала ее политическую целостность. В то же время в Индии, раздробленной на несколько сот государств, не нашлось такого этноса, который мог бы, в первую очередь по количественным параметрам, однозначно взять на себя государствообразующую миссию.

Значительными политическими ресурсами в средневековой Восточной Европе обладали динамично развивающиеся этнически одноосевые государства – Королевство Польское и Великое княжество Литовское. Государствообразующая роль в последней католиков-литовцев с успехом осуществлялась, несмотря на явную численную доминацию в ней русского православного населения. Но вот образованная в результате унии Польши и Литвы Речь Посполитая стала всеевропейским символом политической нестабильности. Очевидно, что ее двухосевая природа явилась одним из главных факторов внутреннего дисбаланса. В конечном итоге огромное по европейским меркам государство, простирающееся «от моря до моря», стало предметом многократных разделов между когда-то уступавшими в политической мощи отдельно взятым Польше и Литве соседями.

Сценарий дезинтеграции государств Нового времени чаще всего осуществлялся по тому же логотипу. Идеологическим катализатором процесса дезинтеграции являлась ревизия государствообразующего статуса титульной нации. Так, фатальным для судьбы империи Габсбургов явился ее переход от австрийского моноосевого к бинарному австро-венгерскому состоянию. Но чем венгры лучше чехов, хорватов или украинцев? Следующим естественным шагом к распаду империи явились требования легитимизации многоосевого этнополитического устройства, от которого лежал прямой путь к национальной суверенизации. В результате монархия Габсбургов, номинировавшаяся прежде на роль европейского лидера, еще до событий Первой мировой войны заслужила определения в качестве «лоскутного государства», «политического трупа».

Бинарный вариант государственности не оправдал себя и в отношении этнически близких друг к другу скандинавских народов шведов и норвежцев. После подписания в 1814 г. шведско-норвежской унии, Швеция постепенно теряет былой политический вес в Европе. В 1905 г. движение норвежцев за суверенизацию привело к провозглашению суверенного государства.

Утопической оказалась попытка создания в 1958 г. усилиями Насера двухосевой египетско-сирийской Объединенной Арабской республики. Ввиду подозрения сирийцами египтян в стремлении к гегемонизму, просуществовав лишь три года, она распалась. Неопределенность идентификации государствообразующего народа в Пакистане составил основной исторический мотив распада его в 1971 г. на западную и восточную (Бангладеш) части.

О том, что алгоритм государственной дезинтеграции сохраняется прежним и в современную эпоху, свидетельствует трагический опыт распада Югославской федерации. Десербизация СФРЮ при Броз Тито обернулась категорически отрицанием государствообразующей роли сербов в посттитовские времена, что, в виду невозможности четкого национально-территориального размежевания, подразумевало конфликтный (в отличие от Чехословакии) сценарий распада. Обреченность Югославии обусловливалась также проблемой соотнесения любого из этносов, потенциально выдвигавшего себя на роль государствообразующего элемента, с одной из трех конфессиональных традиций, что при идеологии узко понимаемой национальной государственности не имело, естественно, интегрирующей перспективы. Мнение о югославских событиях как репетиционных для последующей их инсценировки на постсоветском пространстве, где России присваивалась роль православной Сербии, пользовалось одно время широкой популярностью в политологической литературе.

Перманентная этническая конфронтация в современной Африке также обусловлена отсутствием в подавляющем большинстве африканских стран государствообразующего этноса. Государственные границы, оставшиеся от периода колонизаторского администрирования, как правило, ни коим образом не соотносятся с территориальными рамками этнического расселения. В отличие, к примеру, от Европы, в большинстве современных африканских государств (за исключением региона арабского средиземноморского побережья) нет этноса, явно доминировавшего в численном отношении над остальными. Роль государствообразующей силы в прошлом однозначно играли в африканских странах европейские колонизаторы. Деколонизация Африки привела не только к росту национального самосознания автохтонных народов, но и к лишению ее государствообразующей оси.

Дата добавления: 2015-08-13