Предвестник всеобщей мудрости

Написано в 1634-1638 гг., впервые опубликовано в 1639 г. в Англии. Печатается по изданию: Коменский Я. А. Избр. пед. соч.- М., 1955 (пер. В. И. Ивановского и Н. С. Терновского) с нашей (- В. Б.) сверкой по латинскому тексту в кн.: Comenius. Vorspiele. Prodromus Pansophiae. Vorl?ufer der Pansophie. Lat. Text und deutsche Ubersetzung von H. Hornstein.- D?sseldorf, 1963.

В одном письме 1667 г. (голландскому священнику П. Серрюрье, см.: Komensky J. A. Korrespondence, II, письмо N 257.- Praha, 1902, с. 316) Коменский вспоминает, как мальчиком в школе он попробовал объяснить сверстникам, почему окраска цветов на лугу так разнообразна: бог сотворил несколько простых красок, каждому цветку дав какую-то одну, но со временем из-за разного устройства цветков краски в них начали видоизменяться, и цветы приобрели пестроту. Здесь уже таилась идея "всеобщей мудрости" (пансофии): за многообразием явлений скрывается изначальная простота. Когда, учась в Германии, Коменский познакомился с пансофией розенкрейцеров (см. о них "Лабиринт света...", гл. XIII и примеч.), ее принцип - "от Единого, через все, к Единому" - оказался для молодого чешского мыслителя очень близок. С конца 1620-х гг. пансофия как замысел единящего знания, способного окрылить человечество цельным смыслом жизни, становится неизменной заботой Коменского (подробнее об источниках и философской идее его пансофии см. "Всеобщий совет об исправлении человеческих дел. Пансофия", комментарий). В письме Г. Хоттону 14 марта 1642 г. он признается, что "вот уже 14 лет" (т. е. с 1628 г.) вынашивает идеи своих пансофических трудов; а в письме к немецкому историку М. Гезенталеру 1 сентября 1656 г. указывает, что "почерпнул начала своих пансофических размышлений" из книг И. В. Андреэ (см. о нем "Лабиринт света...", общее примеч.), с которым начал переписку тоже в 1628 г. Первым изложением пансофии Яна Амоса Коменского в зародыше можно считать, однако, написанное уже в 1622- 1625 гг. и изданное в 1633 г. "Средоточие обеспеченности" (Centrum securitatis. То gest, Hlubina bezpeсnosti. Aneb Swуtle wymalowanj...- Amsterdam, 1633). "Пусть предлагаемое мною крошечно, наподобие центральной точки [круга],- говорил здесь о своих идеях Коменский,- однако я предлагаю основу вечной обеспеченности". В "Средоточии обеспеченности" он впервые рисует "дерево мудрости", т. е. живого цельного знания, и этот образ так или иначе входит затем во все последующие проекты пансофии (ср. "Предвестник...", 39). Первые изложения собственно пансофии, непосредственно ведущие к "Предвестнику...", возникли в 1636-1638 гг. А именно, написав "Открытую дверь языков" (Ianua linguarum reserata. Sive seminarium linguarum et scientiarum omnium.- Lesnae, 1631), Ян Амос тут же приступил к другому учебнику "Открытая дверь вещей" (издано посмертно: Ianua rerum reserata, hoc est Sapientia prima, quam vulgo Metaphysicam vocant.- Leiden, 1681) "с той целью,- как говорилось в предисловии,- чтобы молодежь, научившись с помощью "Открытой двери языков" различать вещи по их внешним признакам, сумела теперь заглянуть во внутреннее устройство вещей и увидела, чем каждая вещь является в своей сущности". Речь шла о том, чтобы "дать уму человеческому ключ" к миру, открыть внутреннюю гармонию вещей с человеческим разумом и с языком. Сведения об "Открытой двери вещей" через уехавших из Лешно в Англию студентов Даниэля Эраста и Самуила Бенедикта вскоре (1632) дошли до С. Гартлиба (см. о нем: "Автобиография", примеч. 5); по просьбе последнего Коменскии в письме к нему систематизировал имеющиеся в "Открытой двери вещей" пансофические идеи в форме "Предварения" (In Ianuam rerum, sive Totius pansophiac seminarium. Introitus. Praecognita. I, II, III. Впервые напечатано в XX в.: Comenius J. A. Two pansophical works / Ed. by G. II. Turnbull,- Praha, 1951). "Собрав рассеянную повсюду истину", Коменский намеревается со временем создать "книгу пансофии" и донести цельную картину мира до всего человечества, прежде всего до молодежи (ук. соч., с. 74-75). "Предварение" было отослано Гартлибу (издано им не было). Но мысль Коменского продолжала работать, он постоянно расширял понятие пансофии, и она все ярче рисовалась ему не как система частных истин и даже не как метод открытия новых истин, а как путь к всепроникающим законам бытия, к основе мира. Вскоре возникли обновленные и расширенные "Прелюдии к христианской пансофии", которые тоже были отосланы Гартлибу в Англию и без ведома Коменского напечатаны там в 1637 г. (Conatuum Comenianorum Praeludia. Porta sapientiae reserata, sive Pansophiae Christianae seminarium. Hoc est, nova et solida omnes scientias et artes... addiscendi methodus.- Oxoniae, 1637; современное издание: Vorspiele. Prodromus Pansophiae. Vorlauler der Pansophie. Lat. Text und deutsche Ubersetzung von H. Hornstein.- Düsseldorf, 1963). Замысел Коменского приобретает космический размах: поскольку бог есть прообраз, изображением которого является мир, то человек как божий образ призван сосредоточить в себе всю творческую мудрость и таким путем возвыситься до богоподобия; такая "христианская пансофия" придаст человеку божественное и вместе с тем подлинно человеческое достоинство. Один из английских "апостолов" Коменского - оксфордский издатель "Прелюдий" И. Хюбнер ставил эту книгу в один ряд с вышедшим в Лейдене в том же 1639-м году "Рассуждением о методе" Рене Декарта. Тогдашняя английская цензура помешала Хюбнеру добиться для книги Коменского королевской "привилегии" и соответствующей выплаты гонорара. "Прелюдии" показались кое-кому критикой Френсиса Бэкона (1561-1626), виднейшего тогда в Англии философского авторитета; другие, наоборот, увидели в них нетворческое подражание Бэкону. В действительности Коменский был противником и крайностей дедуктивного метода схоластиков, и односторонности индуктивного метода Бэкона: он применял в меру уместности и тот и другой, восполняя их своим "синкритическим" методом, методом "сопоставления и естественного сочетания" вещей. И. Хюбнер постарался доказать своим английским коллегам, что "у Коменского есть, пожалуй, такие изобретения, которые не пришли бы в голову и самому Веруламскому" (письмо С. Гартлибу от 16 августа 1637 г. о споре с богословом Г. BOTTOM, см.: Kva?ala J. Die pädagogische Reform des Comenius in Deutschland bis zum Ausgange des XVII. Jahrhunderts. Bd. I. Monumenta Germaniae pedagogica. Bd. XXVI.- В., 1903, с. 100). Многие религиозные деятели, включая даже некоторых чешских братьев, осуждали Коменского за чрезмерное превознесение человека с его разумом и за то, что им казалось посягательством на догматы о над шести человеческой природы и о божественном всезнании: он якобы слишком высоко ставил возможности человеческого разума. Его упрекали также в смешении библейского откровения с естественным познанием; к числу таких критиков принадлежал Декарт (см.: Descartes R. Oeuvres. Т. 1-5. Correspondence. Publ. par Ch. Adam et P. Tannery. T. II.- P., 1898, с 345; Descartes R. Correspondence. Publ. par Ch. Adam et G. Milhaud. T. IV.- P., 1947, с 30; т. VI.- P., 1960, с. 437). He все и не сразу поняли, что Коменский строит проект культуры не эмпирически данного, а нового, по-христиански возрожденного человечества, чье познание вещей уже никогда не будет плоско рационалистическим (ср. Blekastad M. Comenius..., с. 258). Получив в Лешно из Англии 30 экземпляров своей нежданно изданной книги, Коменский поблагодарил Гартлиба письмом от 26 января 1638 г., но категорически запретил переиздавать "Прелюдии". Вскоре он переработал их в более обстоятельно обоснованный "Предвестник всеобщей мудрости", который тоже был издан в Англии (Reverendi et clarissimi viri Iohannis Amos Comenii Pansophiae prodromus...- Londinii, 1639; это новое название - Prodromus - интересно сопоставить с заглавием изданной во Франкфурте в 1617 г. книги Кампанеллы "Prodromus philosophiae instanrandae" - "Предвестник философии, подлежащей восстановлению"). На обвинительные тезисы своих польских единоверцев - польского писателя М. Броневского и проповедника Михала - Коменскии ответил трактатом "Объяснение пансофических усилий" (Conatuum pansophicorum dilucidatio. In gratiam censorum facta.- Londinii, 1639; современное издание: Veskere spisy J. A. Komenskeho. I.- Brno, 1914, с 389-433), где вместо того, чтобы оправдываться, шел в наступление: его замысел, утверждал он, есть веление времени и бога, которое так или иначе должно быть исполнено если не им, то потомками; он скорее откажется от общения с чешскими и польскими братьями, если они осудят его, чем от "построения храма христианской пансофии". В отличие от рукотворного Соломонова храма, писал Коменский, этот духовный храм, который вместит людей "всех стран, племен, народов и языков", пребудет вовеки нерушимым. В нем семь частей: пропилеи, сама идея пансофии; врата, т. е. общие всем людям понятия, стремления и способности; внешний двор, т. е. природа; средний двор, область человеческого искусства, где человек от пассивного восприятия и наблюдения действительности обращается к творчеству; внутренний двор, место соединения свободной воли человека с божественной волей и возрождения во Христе; пространство храма, область познания вечного мира; святая святых, средоточие созерцания божества в его вечном покое. Упреки в возвеличении человеческого ума и смешении мирского знания с библейским Коменский не только отвергал, указывая на величайшее достоинство человека как образа божия, но и открыто объявлял своей задачей "обучение христиан не отдельно философии, не отдельно божественной мудрости, но обеим вместе, т. е. пансофии" (Conatuum..., с. 415). На синоде своей церкви в Лешно 20 марта 1639 г. Коменский был не только вчистую оправдан, но ему даже поручили дальнейшую работу над пансофией в качестве задания братства. И все же недоразумения вокруг этих ранних пансофических публикаций надолго отбили у Коменского, как он жаловался в письмах, вкус к занятиям пансофией.

"Предвестник всеобщей мудрости" - это подправленные "Прелюдии"; Коменский сам иногда не проводил между ними различия (ср. Blekastad M. Comenius..., с. 255). Сочинение широко разошлось по всей Европе - от Англии и Швеции до Италии в ближайшие годы после своего появления - в 1637 и 1639 гг.; в 1642 г. оно было издано в английском переводе; в 1644 г. напечатано в Лейдене, затем в Париже, в 1657 г.- в Амстердаме в составе педагогических трудов Коменского. Его замысел соответствовал философской и научной задаче эпохи: всемерно увеличивая познания и опираясь на это увеличение, обеспечить для человека и человечества надежное, правильное положение как в мире, так и перед лицом божества. Все нетерпеливо ждали, когда Коменский перейдет к осуществлению своего грандиозного замысла - созданию основного корпуса "Пансофии", а работа над ней застопорилась. "Мой труд продвигался вперед очень медленно,- говорил Коменский позднее,- потому что меня встревожило разнообразие мнений о нем, и я все больше возлагал надежду на создание целой пансофической Коллегии. Я видел, что не в состоянии продолжать действовать дальше, полагаясь только на свою интуицию и не узнав прежде, что подумают все эти многочисленные люди, получившие более основательное образование, чем я" ("Автобиография", 50). Чтобы подготовить почву для желанной ему совместной, "коллегиальной" работы над пансофией, он пишет и частным образом публикует для распространения среди друзей, критиков и коллег "Изображение пансофии, являющее чертеж и описание величины, размеров и пользы всего будущего труда" (Pansophiae diatyposis, ichnographica et orthographica delineatione totius i'uturi operis amplitudinera, dimensionem, usus adumbrans.-Danzig, 1643; Amsterdam, 1945; пер. на англ.-1651). Слишком "библейский" образ пансофического храма в "Объяснении пансофических усилий", озадачил многих ученых - современников Коменского (даже И. Хюбнер счел сравнение пансофической системы с храмом недостаточно серьезным), и Коменский теперь говорит строго научным языком не о семи отделениях храма, а о семи ступенях восхождения: подготовке, идеальном замысле, познании природы, науках и искусствах, духовном утверждении, созерцании вечности, благодетельной практике. Он отводит себе роль начинателя; последователи разовьют и улучшат пансофию но мере просвещения мира; он жалеет о своей занятости, о недостатке сотрудников и в завершение вспоминает Бэкона с его идеей универсальной академии. Коменского всего больше тревожило то, что его желанная цель - всеохватывающее познание бытия и воспитание всего человечества в полноте всеведения, бодрости, деятельной и мудрой воли - не может быть достигнута никаким частным усилием, никаким совершенствованием какой-то одной области знания. К 1645 г. в нем крепнет убеждение, что даже его пансофия - это пока еще недостаточно универсальное начинание, и 18 апреля 1645 г. он пишет Л. де Гееру, что работает над "Всеобщим советом об улучшении человеческих дел, обращенным ко всему человеческому роду, прежде всего к ученым Европы" и что в этом новом труде пансофия стала у него занимать теперь всего лишь ¹/₇ часть (см.: Casopis narodniho musea. LXXXIII.- Praha, 1909, с. 96). Правда, на самом деле "Пансофия" вместе с "Реальным пансофическим словарем" в окончательном тексте "Всеобщего совета" превышает но объему все его остальные шесть частей, вместе взятые. И все-таки она уже входит лишь как одна из тем - пускай и главная - в труд жизни Яна Амоса "Всеобщий совет" (см. т. 2 наст. изд.). Если в ранней пансофии, особенно в ее первоначальных набросках, были слышнее розенкрейцеровские мотивы таинственного знания, то в плане "исправления человеческих дел" в полный голос говорит Коменский-педагог, выступающий с грандиозным замыслом воспитания всего человеческого рода в целом и каждого человека в частности.

Дата добавления: 2015-08-10