Гносеологические причины кризиса. К ним относят резкие изменения базовых принципов и методологии философии

К ним относят резкие изменения базовых принципов и методологии философии, а также других гуманитарных наук, что не могло не сказаться на историческом познании.

В этнографии критику позитивистских идей и эволюционизма в начале ХХ века начали одновременно сразу несколько направлений, так что трудно говорить о первичности какого-то одного из них. Их методологическими новациями стали идея множественности культур и замена универсальных эволюционных законов сначала описанием отдельных феноменов, а потом обращением к механизмам внутреннего функционирования культур как обособленных систем, для которых важна не только фиксация и типология элементов, но и понимание принципов функционирования.

Диффузионистское направление рассматривало распространение культурных явлений через контакты между народами (торговлю, завоевание, переселение и т.д.). Внутри него можно выделить несколько основных школ: «культурную морфологию» Фробениуса, кёльнскую школу Гребнера, венскую - В. Шмидта, английский диффузионизм У. Риверса и «панегиптизм» Г. Эллиот-Смита.

Американская школа исторической антропологии сформировалась в США к 1920-ым гг. под влиянием идей и работ Франца Боаса (1858-1942). Боас сначала занимался естественной физикой и в 1881 г. защитил докторскую диссертацию о параметрах цвета морской воды. Этнографией он стал заниматься после поездки в качестве журналиста на Баффинову землю в середине 1880-ых гг. Долгое время Боас делал акцент на сбор и публикацию этнографического материала (в первую очередь его интересовали мифы и легенды аборигенов Америки). В XIX в. выходит очень немного его работ ("Центральные эскимосы" 1888 и "Пределы сравнительного метода в антропологии" 1896). Подробно его концепция была представлена в сочинениях "Ум первобытного человека" (1911), "Методы этнологии" (1920), "Эволюция или диффузия" (1924). В них Боас сопоставляет и критикует как эволюционистский, так и диффузионистский методы. С его точки зрения, основной задачей этнографии является изучение всей совокупности явлений социальной жизни, то есть языка, ритуалов, миграций, материальной культуры и т.д. Но их проявления строго индивидуальны и не могут быть объяснены глобальными эволюционными законами. Охватить всю специфику разнородных культурных явлений может только исторический метод, понимаемый Боасом как свободные от оценок и генерализирующих претензий фиксация и понимание феноменов прошлого. Ученый придерживался принципа культурного релятивизма, согласно которому в человеческой истории не существует высших и низших форм и, следовательно, понятия прогресса.

Социологическая школа этнографии во Франции сложилась к 1920-ым гг. на основе работ Марселя Мосса (1872— 1950) и Люсьена Леви-Брюля (1857 - 1939). Леви-Брюль сначала в позитивистском ключе занимался историей французской и немецкой философии XIX в. («История современной философии во Франции» 1899, «Философия Огюста Конта» 1900). Но после 1905 г. происходит резкое изменение его исследовательских интересов: он обращается к изучению «пралогического»[13] мышления у первобытных народов (в 1905 г. выходит его работа «Этика и наука о нравах», после которой и осуществляется «этнографический поворот» в его взглядах). Наиболее полное отражение концепция Леви-Брюля получает в монографии 1922 г. «Первобытное мышление». Отказ от эволюционизма проявляется у исследователя в подчеркивании равенства «пралогического» и логического мышления, которые не сменяют друг друга в ходе исторического развития, но сосуществуют до сегодняшнего времени. Коллективные представления всегда будут сохраняться, по мнению Леви-Брюля, в виде религии, морали, обрядах и «коллективных представлениях».[14]

Марсель Мосс, находясь под влиянием своего дяди Эмиля Дюркгейма, начинал свою научную деятельность скорее как социальный философ. В эволюции его этнографических взглядов выделяют два периода: с 1899 до начала первой мировой войны – эмпирические исследования; примерно с 1920 г. – преобладание теоретических работ. Наиболее известной стала статья[15] Мосса 1925 г. «Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах». В ней наиболее последовательно отражена концепция «тройственного» человека в единстве его биологических, психических и социальных черт.[16] Изучение деятельности людей должно стать синтезом данных разных наук, но в большей степени акцент делается ученым на «психическом элементе социальной жизни, коллективных верованиях и чувствах».

К началу 1920-ых гг. относится и формирование функционалистского направления, лидерами которого стали Бронислав Каспар Малиновский (1884—1942) и Альфред Реджинальд Радклифф-Браун (1881—1955). В 1922 г. почти одновременно выходят соответственно их «Аргонавты Западной части Тихого океана» и «Андаманские островитяне». При этом надо отметить, что первые эмпирические работы обоих авторов выходят еще в 1910-е гг. и связаны с полевыми исследованиями - на Андаманских островахвах (1906-08), в Западной Австралии (1910-12) Радклифф-Брауна, и в Новой Гвинее, а также на прилегающих к ней Тробриандовых островах Малиновского. Институциональное оформление нового направления произошло несколько позже в связи с проблемами, поставленными первой мировой войной (в частности, Малиновский как подданный Австро-Венгрии был интернирован и выслан из Австралии, куда он прибыл для проведения исследований в 1914 г., на Тробиандовы острова, а в Англию смог вернуться только в 1921 г.).

Функционализм предполагал анализ культуры любого народа как единого целого, где каждая часть выполняет свою определенную роль, свою «функцию». При этом подчеркивалось, что даже узкий предмет анализа (например, межплеменные обменные сношения, ритуальный обмен «кула») всегда связан с социальной организацией, мифологией, фольклором и всеми остальными аспектами жизни народности. Поэтому этнографическое исследование должно синтезировать данные разных наук, в первую очередь «физической антропологии», археологии, этнологии и полевой этнографии. Основной целью работы провозглашалось выявление внутренней взаимосвязи социальных феноменов туземных обществ и анализ их функциональных отношений с естественными потребностями людей.

Таким образом, преодоление эволюционизма идет у Малиновского и Радклифф-Брауна сразу в нескольких аспектах: вообще не ставится вопрос о единообразии человеческой истории и прогрессивной смене ступеней общественного развития;[17] акцент делается на системных взаимосвязях общественных феноменов; принципиально важным провозглашается структурный метод описания полевых данных.

Революцию не только в психологии, но и в гуманитарных науках в целом, которую произвел психоанализ Зигмунда Фрейда (1856-1939), трудно переоценить. Сам он говорил по этому поводу: «Возможно, что существовавшая до сих пор психология умерщвлена моим учением о сновидениях, но она этого пока не замечает и продолжает сражаться дальше».[18]

На протяжении 1880-х – первой половины 1890-х гг. Фрейд придерживался в целом позитивистских взглядов, постепенно переходя от невропатологии к психиатрии скорее по внешним причинам.[19] Основная часть концепции бессознательного Фрейда сформировалась в самом конце XIX века (показательно, что его «Толкование сновидений» было готово к началу 1896, а опубликовано лишь в 1900 г., «История лечения Доры» вместо 1899 г. – в 1905 г.). Но главное, его идеи игнорировались академическим сообществом минимум до 1905-07 гг.: в 1886 г. его доклад «Об истерии у мужчин» был осмеян в Венском врачебном обществе,[20] идея детской сексуальности, в гипотетическом виде высказанная Фрейдом впервые в 1898 г., воспринималась с возмущением до 1908-10 гг. (правда, и сам Фрейд полностью с ней смирился лишь к 1905 г.). В 1903 г., когда Фрейд создал домашний кружок, из которого потом выросло Психоаналитическое общество, в него вошли всего 4 человека (в их числе были Штекель и Адлер), а в 1905 г. к ним присоединилось еще пятеро. Даже в 1906 г. лекции Фрейда в Вене были мягко говоря не популярны: в аудитории оказывались заняты в основном лишь 3 первые скамьи, да и то не полностью.

1. Не существует единой разумной и рациональной личности. Человеческое поведение определяется в первую очередь бессознательным (или «Оно»), затем «Сверх-Я», и лишь в последнюю очередь «Я».[21] Значимость этих феноменов как для психоанализа, так и для гуманитарных наук, определялась принципиальной новизной идеи о детерминированности поведения некими абсолютно реальными психическими структурами (либидо через различные комплексы и неврозы), которые невозможно наблюдать напрямую. Кроме того, сознательные мотивы начинали восприниматься лишь как идеологическая составляющая для прикрытия этих глубинных структур.
2. С этой идеей связана и оценка трансфера и контртрансфера. Данные понятия, через которые в психоаналитической методике вскрываются бессознательные механизмы, не являются нейтральным инструментом познания. Позитивизм предполагал возможность достижения объективной истины, в первую очередь, благодаря универсальности выводов и сокращению роли субъективности в процессе познания. Фрейдизм же настаивал на значимости самой процедуры анализа, которая принципиально влияет на полученные резульаты.[22]
3. Позитивизм рассматривал любое явление линейно: прогресс всегда поступателен, развитие науки кумулятивно, феномены реальности четко отделены друг от друга. Психоанализ же отказался от идеи «простой реальности». Большинство психических феноменов, по мнению Фрейда, биполярны или амбивалентны: любовь пропорциональна противоречию, желание – чувству вины, Эрос - Танатосу и т.д. То есть, фиксируя какой-либо один их этих полюсов, исследователь имеет дело не с обособленным явлением, а с системой, обязательно предполагающей противоположный феномен. Стоит добавить, что лишь к 1909 г. эта идея окончательно утвердилась в психоанализе, хотя венские медики не принимали ее еще около 20 лет.

В лингвистике методологическую революцию в начале ХХ века совершил структурализм, основные принципы которого были разработаны в 1906-1911 гг. Фердинандом де Соссюром (1857 - 1913).

Соссюр начинал свою научную деятельность как сторонник младограмматического направления[23] в языкознании. Многочисленные представители последнего в лингвистике XIX века – лейпцигская школа (А. Лескин, К. Бругман, Г. Остхоф, Г. Пауль, Б. Дельбрюк), гёттингенская (А. Фик, А. Бецценбергер, Г. Коллиц, Ф. Бехтель) и берлинская (И. Шмидт, В. Шульце) - достаточно успешно занимались изучением грамматики, фонетики индоевропейских языков и на основе сравнительно-исторического метода пытались реконструировать общий для всех них «праязык». Именно в этом ключе написана первая (и, как ни странно, одна из основных изданных при жизни) работа Соссюра '' Мемуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках»[24] (1878). В 1880 г. молодой ученый, чьи идеи были критически встречены в Германии, но получили поддержку в других странах, переезжает в Париж, а через 10 лет возвращается в Женеву, все это время активно занимаясь преподаванием и почти ничего не публикуя.

В 1906 – 1911 годах Фердинанд де Соссюр начал чтение курса лекций по общему языкознанию в Женевском университете, где из его учеников и последователей около 1908 г. складывается «Женевская школа».[25] Материалы этого курса в 1916 г., уже после смерти учителя, его ученики Шарль Балли и Альбер Сеше по своим записям издали под названием "Курс общей лингвистики". Именно благодаря этой публикации взгляды Соссюра на природу языка и задачи лингвистики получили широкую известность в гуманитарных науках.

Основные идеи «Курса…» можно передать в форме нескольких оппозиций:

• Лингвистика внутренняя (языковая система) отделяется от лингвистики внешней (внешние условия развития и функционирования языка, в том числе, все связи, которые могут существовать между историей языка и историей цивилизации; отношения, существующие между языком и политической системой; история литературных языков и т.д.). Частным случаем данной оппозиции выступает отношение языка и речи. Именно язык, а не речь является для Соссюра истинным объектом лингвистики, поскольку адекватное его описание отражает систему элементов, известную всем его носителям, тогда как изучение речи апеллирует к частным ситуациям, - скорее исключениям из правил.
• Синхрония (одномоментный ''языковой срез'') была противопоставлена диахронии (историческому развитию языковых систем). Поэтому и в понимании лингвистических законов исследователь отходит от универсальных сравнительно-исторических обобщений (проявляющихся через каждый конкретный факт).[26] По его мнению, синхронические закономерности свойственны мышлению исследователя и касаются механизмов функционирования отдельных языковых структур, но не языка в целом.
• Соссюр подчёркивал, что языковые факты как элементы одной системы взаимно определяют друг друга. Их взаимодействие обусловлено наличием у каждого знака двух сторон: означающего (форма) и означаемого (содержание). Законы лингвистики характеризуют в основном означающее, тогда как означаемое закладывается в речи каждым субъектом отдельно. Поэтому связь, объединяющая означающее с означаемым, представлялась Соссюру произвольной или немотивированной.

Данные оппозиции составляли универсальную структуру любого языка, которая не осознается его носителями. Главное значение при этом придавалось именно структурным отношениям, а не отдельным языковым элементам. Этот базовый принцип был использован огромным количеством лингвистических школ, сложившихся к середине 1920-х гг.: Пражским лингвистическим кружком,[27] русскими формалистами,[28] копенгагенской школой (Вигго Брендаль, Ханс Йёрген Ульдалль и Луи Ельмслев), Венским кружком Мориса Шлика (1929), Львовско-Варшавской школой и т.д.

Таким образом, и в лингвистике можно наблюдать общую для всех отраслей научного знания в начале ХХ века последовательность: критика позитивистской парадигмы медленно и как бы в «скрытой форме» ведется в 1870-90-е гг., в 1906 - 1916 гг. она резко выходит на поверхность и принимается научным сообществом, после чего к середине 1920-х формируются уже национальные лингвистические школы.

Дата добавления: 2015-08-18