Неорационализм

Основным оппонентом социологии науки стало направление неорационализма, делавшее акцент на внутренних причинах эволюции научного знания. Неорационализм, к которому относят Г. Башляра, Ф. Гонсета, Э. Мейерсона, иногда Ж. Пиаже и Ж. Ульмо, ставил задачу формирования «нового научного разума» путем осмысления методов современного естественнонаучного познания и в первую очередь физики. В противоположность классическому рационализму, который опирался на неизменность и абсолютную объективность содержания знания, неорационализм исходит из исторической изменчивости его предпосылок, но связывает их не с социальными, а с внутринаучными детерминантами. Его главными институциональными объединениями стали “Союз рационалистов”, образованный в 1930 г. А. Роже и П. Ланжевеном, а также “Союз логики, методологии и философии науки” с печатным органом “Диалектика”, куда вошли Г. Башляр, Ж. Детуш, Ж. Пиаже.

Одним из наиболее известных лидеров неорационализма стал Гастон Башляр (27.06.1884 – 16.10.1962). Его концепция «исторической эпистемологии»[134] исходила из принципа дисконтинуальности или прерывности, «эпистемологического разрыва» в картинах мира. Наука и техника воплощают разрыв разума с миром обыденного опыта, они самостоятельно развиваются именно в революционном, а не эволюционном духе. В ХХ веке таким революционным прорывом стало создание теории относительности и кван­товой механики. При этом Башляр по­дчеркивал, что наука не просто отражает естественные процессы, но и сама творит новые явления. В этих условиях критерии истинности оказываются вариабельны, поэтому реальность у Башляра уступает место «реализации», а объективная истина — «объективации». Таким образом, процесс исторического развития научного знания обусловлен, по мнению Башляра, не социально-историческими закономерностями, а теоретико-эпистемологическими основами научного знания.

Идеи Башляра напрямую повлияли на концепцию «эпистемологической ис­тории» Жоржа Кангилема, подчеркивавшего необходимость включения теоретической рефлексии историка над своими целями и задачами, предметом и методами его изучения в кон­кретный исторический анализ. При этом речь шла не о на­вязывании истории внешних для нее философских и эписте­мологических теорий, но о подлинном союзе эпистемологии и истории, обогащающем их обеих. Кангилем заимствовал у Башляра и интерпретацию ис­тории науки как динамического переплетения преемственности и инноваций, представляющих собой разрывы знания. Только оба этих факто­ра в их взаимодействии определяют уникальность историко-эпистемологического события. Если у Баш­ляра набор основных эпистемологических понятий включал такие бинарные оппозиции, как рационализм/иррационализм, истина/заблуждение, устаревшее/санкционированное, то Кангилем вводит понятие «научной идеологии», которое опосреду­ет эти оппозиции промежуточными звеньями. «Научная иде­ология» — это некое промежуточное состояние, связанное с наукой лишь отчасти, в значительной степени ориентирующееся на социально-философские концепции. Толчком же к ее возникновению становятся конкретные проблемы и формируемые на их почве понятия, а не теоретические системы как таковые.

Дата добавления: 2015-08-18