ГЛАВА VI

„СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ" В ВОСПРИЯТИИ СОВРЕМЕННИКОВ И ПОТОМКОВ

Теперь, разобравшись в специфике жанра, героя, авторской позиции, этико-философской основы „Сентиментального путе­шествия", — следует обратиться к оценке критикой и просто читающей публикой этого сложного, нелегко поддающегося однозначной интерпретации произведения Стерна. Ведь твор­чество Лоренса Стерна - явление исключительное в англий­ской литературе XVHI века: пожалуй, ни один из романистов этого периода не вызывал таких ожесточенных нападок и не получал столь восторженных отзывов. Споры о Стерне не пре­кращались и в последующие литературные эпохи. Он оказал жи­вое воздействие на писателей, придерживавшихся разных миро­воззрений и эстетических взглядов, принадлежавших к раз­личным литературным направлеюшм.

„Половина Лондона настолько же резко поносит мою книгу, насколько другая его половина превозносит ее до небес", — признается Стерн в одном из частных писем после выхода пер­вых двух томов „Тристрама Шенди". В то время как законо-

датель литературных вкусов в Англии XVIII века доктор Джон­сон предрекал Стерну недолгую славу, на континенте Воль­тер и Дидро ставили его имя рядом с Рабле. Стерном восхи­щались английские романтики и Гёте, а Теккерей резко осуж­дал его в лекциях, посвященных английским юмористам XVIII века.

Не единодушнее оказались оценки критиков даже в нашем, XX веке. Так, английский критик Ф. Р. Ливис, не колеблясь, ис­ключил Стерна из „великой традиции" английской литерату­ры, тогда как другой литературовед, К. И. Воуэн, один из ав­торов многотомной „Кембриджской истории английской ли­тературы", считал, что именно Стерн оказал формирующее влияние на дальнейшее развитие жанра романа¹. И, пожалуй, сам факт этих споров убедительнее всего доказывает, что книги Стерна и поныне - явление живое в европейской литературе, способное будить мысль, вызывать полемику и дискуссию.

Сразу же после выхода в Лондоне первых двух томов „Тристрама Шенди" читатели и критики были удивлены, а не­которые из них шокированы необычностью этого произведения, его жанровым своеобразием. Стерн становится одной из самых популярных фигур в литературных и светских кругах совре­менной ему Англии. Однако популярность эта носила характер литературной сенсации.

Одних Стерн развлекал, других возмущал (особенно после того, как стало известно, что автор фривольных страниц „Три­страма Шенди" — духовное лицо). Однако думается, что боль­шинство его современников соглашалось с мнением С. Джон­сона, который так отозвался о первом романе Стерна: „Все странное недолговечно. „Тристрам Шенди" долго не продер­жится"². О том, что популярность „Тристрама Шенди" была вызвана скорее модой, чем глубоким пониманием этого произ­ведения, свидетельствует и то, что уже 5-й и 6-й тома романа, не обладавшие преимуществом новизны, имели гораздо мень­ший успех и хуже раскупались.

Интерес к творчеству Стерна вновь усиливается с выхо­дом в свет его второго произведения. Но популярность „Сенти­ментального путешествия по Франции и Италии" принципиаль­но отличалась от сенсационного успеха „Тристрама Шенди".

„Тристрам Шенди" поражал публику своей „непохожестью" на предшествовавшие и современные ему романы и тем вызы­вал любопытство.

„Сентиментальное путешествие" появилось через восемь лет после выхода в свет первых двух томов „Тристрама Шенди", в иную литературную эпоху. За этот, казалось бы, небольшой период произошли важные события в литературной жизни

Англии. С. 1764 по 1770 г. выходит роман Брука „Знатный холостяк". В 1766 г. Голдсмит издает „Векфилдского свя­щенника". В конце шестидесятых годов Маккензи работает над романом „Человек чувства", который вышел в свет в 1771 г. В ряду этих романов, свидетельствующих о расцвете сентимен­тализма, „Сентиментальное путешествие" было воспринято как произведение не противостоящее (подобно „Тристраму Шенди"), а соответствующее духу времени. Многие осуждав­шие первое произведение Стерна отнеслись к „Сентименталь­ному путешествию" с симпатией. Так, резко отозвавшийся о „Тристраме Шенди" X. Уолпол писал Т. Грею, автору знаме­нитой „Элегии, написанной на сельском кладбище": „Я наде­юсь, что Вам понравятся стерновские сентиментальные путе­шествия, они хотя местами и утомительны, однако весьма приятны и живописны"³.

После выхода второго произведения Стерна в выска-заваниях критиков и читателей стало подчас проводить­ся довольно механическое разделение творчества Стерна на юмористическую и патетическую стороны: причем по­следней отдавалось, как правило, предпочтение. Стерн был единодушно признан „мастером патетического", превозно­силась изображенная им с „безыскусственной простотой" „деликатность переживаний и нежность чувств".

Несмотря на многочисленные переиздания произведений Стерна в 70-е - 90-е годы, самым популярным был маленький томик под названием „Красоты Стерна, включающие все его патетические рассказы и наиболее значительные наблюдения над жизнью". С 1782 по 1793 г. книга выдержала двенадцать изданий. В ней содержались отрывки из „Тристрама Шенди", „Сентиментального путешествия" и проповедей Стерна, пред­назначенные для „чувствительного сердца". Расположенные по темам в алфавитном порядке (beauty, charity, compassion и прочее), они знакомили читателей с „красотами" произведе­ний „чувствительного" Стерна, заботливо очищенных от дву­смысленностей и фривольных шуток. Многочисленные имита­торы „Сентиментального путешествия" и анонимные продол­жатели этой неоконченной книги, утрируя главным образом патетическую ее сторону, занимались изображением слезливо-сентиментальных сцен⁴.

Таким образом, многие младшие современники Стерна, составлявшие читающую публику 80 — 90-х годов, знали писа­теля главным образом по вышеупомянутому адаптированно­му изданию и по многочисленным подражаниям, выходившим в эти годы. Популярность Стерна росла, но восприятие его

творчества было весьма однобоким. Как справедливо отметил Хауэс, „Стерн становился классиком, не будучи как следует понят"⁵.

К концу 1790-х годов - началу 1800-х годов в Англии намечаются существенные изменения в эстетических, и в част­ности литературных, вкусах. Мода на произведения сентимента­листов, подражателей Стерна, проходит. Естественно, что в свя­зи с этим подвергается критическому пересмотру и творчество самого Стерна. Об этом можно судить по характерному выска­зыванию популярной тогда писательницы Ханны Мор, в твор­честве которой в свое время тоже были сильны „чувствитель­ные" мотивы, но которая позднее перешла на более суровые, религиозно-дидактические позиции. Она считает, что Стерн был „вредоносным основателем сентиментальной школы... Сотни писателей переносили заразу, сотни тысяч читателей заразились... Чувствительность была болезнью, которую нуж­но было изжить... [Теперь] царство Стерна уже позади"⁶.

Развивавшееся в эти годы евангелистское движение при­давало решающее значение личности художника, судило прежде всего не писателя, а человека. Не удивительно, что Стерн под­вергся резким нападкам за свое поведение, не подобающее „почтительному сыну", „верному супругу", а главное — пред­ставителю духовенства. Отождествляя Стерна с его героями-рассказчиками, как это делали и в 70 — 80-е годы, сравнивая многочисленные и не всегда правдивые анекдоты из жизни писателя с поведением и чувствами его героя Йорика, Стерна уп­рекали в неискренности, в фальши изображаемых им чувств.

Более того, глубокой и существенной критике подверга­ли саму позитивную программу стерновского сентиментализ­ма, приравнивая позиции реального автора и условного повест­вователя. Так, например, богослов Р. Холл неправомерно упре­кал писателя в том, что он направляет разум от „реальных несчастий к воображаемым", что в „Сентиментальном путе­шествии" „чувства, предназначенные вызывать действенную благотворительность, заняты тем, что питают тошнотворную чувствительность". Вред произведений Стерна, по мнению Хол­ла, заключается в том, что в них „случайьое благодеяние счи­тается оправданием для пренебрежения или нарушения непре­ложного долга"⁷.

Важную роль в изменении отношения к Стерну сыграло и вышедшее в эти годы первое монографическое исследование творчества писателя. Автор книги Дж. Ферриар посвятил ее проблеме заимствований в творчестве Стерна. Оценка Ферриа-ром творчества Стерна была в целом положительной: „Я не собираюсь обращаться с ним как с плагиатором... Я хочу пояс-

нить Стерна, а не унизить его. Если некоторые случаи заимст­вований обратятся против него, они нисколько не умалят его гения, а лишь уменьшат внушительное впечатление эрудиции, которую ему приписывали и которой на самом деле ему не­доставало", — писал Ферриар в своей первой публикации. Одна­ко, помимо воли автора, исследование Ферриара повредило Стерну в общественном мнении. Особенно низко уронило оно в глазах критиков его первый роман. Юмор, который все же признавался за автором „Тристрама Шенди", был теперь объяв­лен не оригинальным, а заимствованным у Рабле и Бертона⁹. Ферриар утверждал, что наибольшее количество заимствова­ний обнаружилось в юмористических сценах „Тристрама Шенди" и что чем Стерн патетичнее, тем он оригинальнее. Таким обра­зом, работа Ферриара еще более утвердила читающую публику в превосходстве „Сентиментального путешествия" над „Тристра-мом Шенди".

С расцветом английского романтизма в 10 - 20-х годах XIX в. появляются более серьезные и вдумчивые критики Стерна. Английские романтики (особенно Кольридж, Хэзлитт, Вальтер Скотт) пристально анализируют его творчество и отвер­гают многие привычные „клише", которые закрепились за писателем с момента выхода первых томов „Тристрама Шенди".

Думается, что высказывания романтиков в этот период были первыми попытками не просто выразить свое вос­хищение Стерном или, наоборот, осудить его самого и его тво­рения, но и стремлением разобраться в особенностях его миро­воззрения, юмора, стиля. Прежде всего, личность Стерна не подвергается в их работах такому безоговорочному осуждению, как это было в течение двух предшествующих десятилетий. Если раньше критики усматривали фальшь и лицемерие в произведе­ниях Стерна, так как автор не был похож на своих героев, то ро­мантики приходят к прямо противоположному выводу — чело­век, создавший такие трогательные характеры, не может обла­дать дурным сердцем. „Если впечатляющий образ правдивости и естественности передается умам других, он должен до этого возникнуть в такой же или в большей степени в уме, породив­шем его"¹⁰, — писал Хэзлитт о Стерне. Вальтер Скотт, пори­цая Стерна за изменчивость характера и за неуважительное отношение к своему сану, все же добавляет: „Нам не хочется верить, что создатель дяди Тоби мог быть бесчувственным или глубоко испорченным человеком"¹¹

С большим пониманием отнеслись романтики и к много­численным заимствованиям Стерна. „Откровенный плагиат может совмещаться с величайшей оригинальностью. Стерн

был печально-знаменитым плагиатором, но и истинным гени­ем"¹², — утверждает Хэзлитт. Вальтер Скотт почти буквально повторяет его слова, называя Стерна „одним из величайших плагиаторов и одним из самобытнейших гениев, которых по­родила Англия"¹³. Он отмечает, что „отрывки, заимствованные им у других, были мало интересными по сравнению с теми, которые принадлежат исключительно ему"¹⁴.

Наиболее существенной переменой в отношении к Стерну было то, что критики романтического периода увидели и оце­нили в нем прежде всего не сентименталиста, а „юмориста". Причем в понятие „юмор" романтики вкладывали большой философский смысл, далекий от нашего бытового понимания этого слова. Одним из первых к великим юмористам отнес Стерна, наряду с Рабле, Шекспиром, Сервантесом и Вольтером, Жан-Поль. В своем трактате „Введение в эстетику" он называ­ет всех их представителями „вселенского юмора". Они сбли­жают в своем творчестве смешное (бесконечно малое) и воз­вышенное (бесконечно большое), показывая относительность „того и другого перед лицом вечности"¹⁵.

Развивает идеи Жан-Поля С. Т. Кольридж в лекции „О при­роде остроумия и юмора", прочитанной 24 февраля 1818 г. и по­священной творчеству Рабле, Свифта и Стерна. Кольридж разгра­ничивает смех (требующий лишь работы чувства, но не предпо­лагающий ни участия разума, ни нравственного сознания), остро­умие (предполагающее работу и чувства, и разума) и юмор — высшую ступень в этой иерархии, — включающий и чувство, и разум, и нравственный аспект. Иллюстрируя свою теорию лите­ратурными примерами, Кольридж сравнивает остроумие героев У. Конгрива, представителя развлекательной комедии эпохи Рес­таврации, с юмористическими персонажами „Тристрама Шен-ди" — Тримом, дядей Тоби, Вальтером Шенди. Перефразируя Жан-Поля, Кольридж утверждает, что истинный юморист, как, например, Стерн, „может ничем не кончить, или даже кончить прямым противоречием", потому что юмор,делает малое вели­ким, а великое малым для того, чтобы обнаружить несостоятель­ность и того и другого, ибо все равно перед лицом вечности"¹⁶. Много внимания юмору Стерна, ставя его на один уровень с юмором Сервантеса, уделяет и У. Хэзлитт в,Лекциях об англий­ских юмористах", которые он читает зимой 1818 — 1819 гг.

Восхищение юмористической стороной творчества Стерна приводит к новому „перекосу" в оценке двух его основных произведений. Теперь критики столь же единодушно отдают предпочтение „Тристраму Шенди", как раньше „Сентименталь­ному путешествию". Даже Кольридж, самый тонкий ценитель творчества Стерна, не увидел органического единства этих

двух внешне несхожих произведений. „В одном есть правда и жизнь, в другом почти ничего кроме талантливой аффекта­ции"¹⁷, — писал он, сравнивая „Тристрама Шенди" и „Сентимен­тальное путешествие".

И все же в целом романтики обнаружили более глубокое понимание творчества Стерна, чем его современники. Отчасти это можно объяснить тем, что Стерн с его неправильностью формы, с его всезадевающей иронией, всем духом своего твор­чества, обращенного в будущее, был ближе романтикам, чем современным ему писателям. Кроме того, „большое видится на расстояньи", поэтому масштабы такого крупного и необыч­ного явления легче было определить писателям начала XIX ве­ка, чем его современникам.

Однако увеличение исторической дистанции, которое по­могло отдельным ценителям Стерна правильнее определить масштаб художника, привело в то же время к охлаждению интереса широкой читающей публики к творчеству Стерна, о чем свидетельствует, в частности, сильно сократившееся число переизданий его произведений. Творчество Стерна пере­стало быть злобой дня, оно отходит к истории литературы. Но в представлении крупнейших писателей и критиков 10 — 30-х годов XIX в. Стерн занимает в ней почетное место наряду с дру­гими классиками английского романа XVIII века.

Одним из важных моментов в истории стерноведения было появление в 1864 г. биографии Стерна, написанной П. Фиц-джералдом. Она положила начало серьезному документальному исследованию жизни и творчества писателя. На смену много­численным и не всегда правдивым анекдотам, которыми оброс­ло имя Стерна, пришли достоверные факты. Несколько позже выходит вторая биография Стерна, написанная X. Трейлом, базирующаяся в основном на монографии Фицджералда.

И, наконец, в 1909 г. появляется первое издание работы У. Кросса „Жизнь и время Лоренса Стерна". Этот фундамента­льный труд (в дальнейшем переработанный и расширенный автором) остается вплоть до наших дней важнейшим биогра­фическим исследованием, посвященным Стерну. Существенны­ми дополнениями к книге Кросса были лишь монография Л. П. Кёртиса, освещающая сравнительно ранний период твор­чества писателя, до того времени мало изученный¹⁸, им же под­готовленное единственное научное издание писем Стерна и биографическое исследование А. Кэша „Лоренс Стерн. Ранние и зрелые годы"¹⁹.

Дата добавления: 2015-08-05