Глава 2 6 страница

С командованием рейхсвера новое руководство РВС СССР достигло соглашения о постройке Ольгинского химического завода по производству нервнопаралитических газов на базе московского треста «Метахим». Тогда же было принято решение о создании военных училищ химической защиты «Томка» и «Берсоль» для обучения немецких курсантов. Для первых в истории авиации испытаний новых авиационных бомб, начиненных ипритом, обеим школам были переданы пассажирские немецкие бипланы Альбатрос L.78. Полигон для испытания распыленных в воздухе коллоидных отравляющих веществ был оборудован под Томском и Челябинском. Впрочем, практические результаты «воздушных газовых бомбежек» оказались сомнительными, так как экипажам самолетов никак не удавалось, многократно изменяя высоту и скорость полета, преодолеть ограниченный, очаговый эффект поражения целей. Под Казанью была открыта секретная танковая школа «КАМА». В ней прошли профессиональную подготовку по советским учебным планам на отечественных танках КС-1 более 300 германских специалистов[360].

В 1924 году в Липецке после продолжительных взаимных консультаций была создана авиационная школа для подготовки германских пилотов и штурманов под условным наименованием «4-я Отдельная эскадрилья 18-го авиационного отряда ВВС РККА». Их обучение и переподготовка поручались опытным советским инструкторам. Им предстояло обучить «немецких друзей» использованию самолетов для непосредственной поддержки пехотных соединений на поле боя, применять истребители как легкие бомбардировщики и штурмовики, уничтожать авиацию противника непосредственно на аэродромах, как с воздуха, так и с помощью организации диверсий, использовать многомоторные бомбардировщики для поражения целей на линии соприкосновения противоборствующих соединений. Заявления некоторых авторов о том, что советские авиационные командиры учились у немцев, вызывает искреннее недоумение: чему могли научить германские офицеры заслуженных красвоенлетов, когда германские летчики по своим тактическим приемам уже безнадежно отставали от прославленных асов Воздушного флота Красной армии? Разве что фигурам высшего пилотажа, которые и без них активно применялись летчиками РККВФ в 1920 году против многоопытных российских, английских, американских и польских асов? Популярную легенду «хрущевской оттепели» о том, что, например, И.Э. Якир в Берлине прилежно учился в академии Генерального штаба, опровергает дарственная надпись президента Веймарской республики П. фон Гинденбурга на форзаце монографии Шлиффена «Канны». За чтение курса лекций о стратегии и тактике Красной Армии в годы гражданской войны он подарил ее Якиру со словами: «Господину Якиру - одному из видных военачальников настоящего и будущего от фельдмаршала Гинденбурга!»[361].

В апреле 1928 года при НИИ РККВФ была открыта опытная мастерская-лаборатория под руководством комбрига М.А. Савицкого по созданию отечественного спасательного парашюта. В его основу были положены разработки российского ученого Г.Е. Котельникова и приобретенные в США изделия инженера Л. Ирвинга.

К моменту официального закрытия Липецкой авиационной школы 160 немецких курсантов были аттестованы как летчики, 100 человек – как летчики-наблюдатели и 45 человек – как авиационные военные инженеры[362]. Наконец, проводились теоретические и практические занятия по десантированию автономных вооруженных специальных отрядов в тылу противника. Здесь немецкие слушатели осваивали две ставшие классическими методики: посадочный десант и выброску парашютистов. В апреле 1929 года три самолета ЮГ-1, пилотируемые немецкими курсантами под руководством комбрига М.А. Савицкого и К. Штудента, осуществили «посадочный десант» в количестве 45 красноармейцев с четырьмя пулеметами в тылу отряда басмачей в таджикском кишлаке Гарм. Это был первый в истории вооруженный десант с посадкой в тылу расположения противника, который в советской официальной печати никак не афишировался. Этот практический опыт впоследствии пригодился будущему генеральному инспектору воздушно-десантных войск нацистского «третьего рейха» генерал-полковнику Курту Штуденту[363].

Подготовкой немецких парашютистов руководили комбриг Л.Г. Минов и полковник П.И. Гроховский. Первые массовые соревнования по парашютному спорту состоялись в 1929 году в Воронеже. Германские парашютисты пользовались парашютами с цветными, а советские – с белыми куполами. Зрителям этот факт объясняли тем, что в состязаниях участвуют две команды, которые на расстоянии должны быть заметными членам жюри. Первые места заняли П. Гинце, Э. Шмидекампф и сам П.И. Гроховский[364].

Отвечали за подготовку германских учащихся в Советском Союзе заместитель Председателя ОГПУ И.С. Уншлихт, заместитель Председателя РВС СССР М.Н. Тухачевский, начальник IV Разведывательного Управления Штаба РККА Я.К. Берзин и заместитель наркома обороны по военным и морским делам Р.А. Муклевич. Общее руководство секретными военно-учебными заведениями осуществлял Председатель ВСНХ и ОГПУ Ф.Э. Дзержинский. Нет необходимости объяснять, почему эти военачальники впоследствии были репрессированы.

Премьер-министр Великобритании У. Чёрчилль, обладавший своими источниками разведывательной информации в Советской России, позже писал, что в Советском Союзе, безусловно, существовал «заговор военных и старой гвардии коммунистов, стремившихся свергнуть Сталина и установить новый режим на основе прогерманской ориентации... За этим последовала беспощадная, но, возможно, не бесполезная чистка военного и политического аппарата в Советской России, и ряд процессов в январе 1937 года... Для Сталина Тухачевский, Блюхер и другие военные, чей боевой опыт исчерпывался главным образом участием в гражданской войне, не представляли особой ценности. Они, как бывшие сторонники Троцкого, были его политическими противниками, и он поступал с ними по законам борьбы того времени.… Уже в 1937 году Сталин предвидел то, что для его менее удачливых противников стало ясным спустя лишь семь лет – после заговора военных против Гитлера, которые в случае поражения Германии собирались возложить всю вину за это на фюрера. Заговор немецких генералов имел место 20 июля 1944 года, то есть в самый критический для Германии момент… Подобная участь могла ожидать и Сталина в октябре 1941 года, когда, казалось, не было силы, способной остановить фашистов под Москвой. Однако этого не случилось... Русская армия была очищена от прогерманских элементов, хотя это и причинило тяжелый ущерб ее боеспособности»[365].

Сходную мысль высказал посол США в Советском Союзе в 1936-1938 годах Д.Э. Дэвис. Отвечая на вопрос корреспондента «а что вы скажете относительно членов "пятой колонны" в России?», он сказал: «У них нет таких, они их расстреляли. …Неожиданно передо мной встала такая картина, которую я должен был ясно видеть еще тогда, когда был в России. Значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935-1939 годов являются возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявления истерии. Однако в настоящее время стало очевидным, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников»[366].

Слухи о существовании «военной партии» в Советской России циркулировали и среди русских политических эмигрантов благодаря сизифовым усилиям «хлестакова русской революции» А.Ф. Керенского. Вряд ли к мнению этого политического банкрота кто-нибудь в европейских общественно-политических кругах прислушивался всерьез, но вода камень точит. Маршал Тухачевский постепенно приобрел репутацию германофила, антисемита и противника демократии в любых ее проявлениях. В тридцатые годы со страниц журнала «Новая Россия» именитые авторы говорили о его ненависти к французскому Народному фронту, о его преклонении перед Муссолини и откровенных профашистских симпатиях[367]. И, хотя набор обвинений в адрес Тухачевского был незатейлив и достаточно примитивен, у немногочисленных читателей русскоязычной прессы за границей возникал образ несимпатичного человека. В отличие от Чёрчилля, антисоветская эмигрантская печать постоянно искала олицетворенный символ противостояния большевистскому режиму в России. Сотканная из противоречий фигура маршала Тухачевского как нельзя лучше подходила публицистам российского зарубежья по всем параметрам. Они в традициях российского интеллигентского мышления считали, что сокрушить «кровавого деспота Сталина» способен лишь коммунистический злодей большего масштаба. Однако никто из них не учитывал, что Тухачевский в случае гипотетической победы пресловутого «военного заговора» стал бы самым беспощадным военным диктатором ХХ столетия именно из-за своей слепой и безоговорочной преданности коммунистическим идеалам. Не в пример прагматичному «государственнику» И.В. Сталину он вряд ли бы ограничился коллективизацией и частичным раскулачиванием. Представляется, что Тухачевский осуществил бы «сплошную коммунизацию деревни» опробованными военными методами. Для «вождя всех народов» марксистское учение всегда оставалось всего лишь необходимой риторической фразеологией, рассчитанной на психологию малообразованных соратников по большевистской партии, воспитанных на абстрактных догматах марксизма-ленинизма.

После скоропостижной кончины М.В. Фрунзе Народным Комиссаром по военным и морским делам и Председателем Революционного Военного Совета СССР решением СНК и ЦИК СССР был назначен «первый красный офицер» К.Е. Ворошилов. Неоднозначная оценка «тамбовской эпопеи» М.Н. Тухачевского объективно не позволила Г.Е. Зиновьеву и Л.Б. Каменеву сразу провести его кандидатуру на пост Наркомвоенмора.

Большевик с огромным дореволюционным стажем и соратник Сталина по нелегальной партийной работе в Закавказье командарм 1-го ранга К.Е. Ворошилов командовал 10-й армией во время обороны Царицына, в течение 1919 года возглавлял 14-ю армию Южного фронта, а после ее отступления был назначен членом РВС знаменитой 1-ой Конной армии. Громкими заслугами и победами в гражданской войне он не был отмечен. Свое назначение на должность Народного комиссара по военным и морским делам Ворошилов начал с программной статьи «Сталин и Красная армия»[368], где тот, а не Троцкий, провозглашался подлинным создателем и организатором побед РККА над интервентами и белогвардейцами. Как человек, лишенный воображения, он как очевидец и соратник добросовестно описал деятельность Сталина во время обороны Царицына, разгрома войск Юденича и Деникина под Петроградом и Воронежем и освобождение Киева в 1920 году от польско-петлюровских оккупантов. Статья тогда не получила должного политического резонанса, и только спустя многие годы она превратилась в своеобразный катехизис красного командира. Но, несмотря на все жизненные перипетии, и военные и политические просчеты наркома, Сталин всегда прислушивался к его мнению, и только к нему Ворошилов и Молотов в отличие от других ветеранов партии обращались на «ты», называя его «Кобой». Самым ценным качеством командира Красной армии К.Е. Ворошилов всегда считал исполнительность, точное выполнение приказов и коллегиальное принятие решений вместе с политическими комиссарами[369]. М.В. Фрунзе, как и Троцкий по окончании гражданской войны, о походе на Запад в обозримом будущем не помышлял. Для обороны СССР от возможной интервенции он считал необходимым сохранять военспецов - царских офицеров в военных академиях и в штабах дивизий и военных округов. В отличие от них Ворошилов, похоже, терпеливо выжидал, что их в скором времени заменят новые рабоче-крестьянские выдвиженцы, выученные в военных академиях и училищах теми же образованными бывшими генералами и полковниками.

Фактически новую оборонительную доктрину РККА, так или иначе, определял Генеральный секретарь ЦК РКП (б) И.В. Сталин. Командарм 1-го ранга К.Е. Ворошилов внешне только озвучивал его руководящие идеи в нормативных документах и приказах наркомата по военно-морским делам и РВС СССР. За глаза многие военачальники гражданской войны незаслуженно называли его «парадным наркомом»[370].

Его назначение было результатом негласного соглашения внутри «руководящей тройки» в Политбюро ЦК ВКП (б). И Председателю ИККИ Г.Е. Зиновьеву, и Председателю Совета Труда и Обороны Л.Б. Каменеву и Генеральному секретарю ЦК РКП (б) И.В. Сталину на посту Народного комиссара по военным и морским делам виделся военачальник, который являлся бы убежденным идейным противником Л.Д. Троцкого. Начальником Штаба РККА при нем оставался командарм 1-го ранга М.Н. Тухачевский, опять выдвинутый Г.Е. Зиновьевым на эту должность. Это был компромисс во имя временного сохранения эфемерного единства внутри «руководящей тройки». Начальник Штаба М.Н. Тухачевский к тому времени благодаря публичным лекциям в Военной академии не только завоевал положение одного из ведущих военных теоретиков, но и стал признанным символом продолжателя традиций «старой большевистской гвардии». В нем причудливо соединялись коммунистический мессианизм и горделивый атеистический сциентизм, или «техницизм»[371]. Сам Тухачевский считал своего нового непосредственного начальника К.Е. Ворошилова отставным партийным функционером, типичным необразованным комиссаром-кавалеристом и «проходной пешкой» в своей военной карьере.

Такова была цена компромисса между безусловными лидерами «руководящей тройки» в Политбюро ЦК РКП (б). О доброжелательном отношении к своей кандидатуре со стороны И.В. Сталина Тухачевский был осведомлен. Никто из руководства РВС, включая самого Ворошилова, не делал тайны из знаменитой телеграммы, направленной 3 февраля 1920 года командованию 1-й Конной армии:

«Дней восемь назад, в бытность мою в Москве, в день получения вашей шифротелеграммы добился отставки Шорина и назначения нового комфронтом Тухачевского — завоевателя Сибири и победителя Колчака. В Ревсовет вашего фронта назначен Орджоникидзе, который очень хорошо относится к Конармии. И. Сталин»[372].

В то же время И.В. Сталин справедливо воспринимал М.Н. Тухачевского как человека недалекого, болезненно честолюбивого, падкого на лесть, любившего чрезмерную роскошь и красивых женщин, и стремившегося к абсолютному руководству РККА. Однако он первым тепло поздравил знаменитого командарма с получением исторического телеграфного сообщения: «На имя командующего Западным фронтом получена следующая телеграмма. Руководителю пятой армии - освободителю Урала от белогвардейщины и Колчака - в день четвертой годовщины взятия Урала Красной армией, - Миасский горсовет им шлет пролетарский привет; в ознаменование дня, город Миасс переименовывается в город Тухачевск - вашего имени»[373].

Дата добавления: 2015-08-05