ЯВЛЕНИЕ I. Дикая местность.

Дикая местность.

В е р р и н а и Б у р г о н ь и н о идут в темноте.

Б у р г о н ь и н о (останавливаясь). Но куда ты ве­

дешь меня, отец? Ты вызвал меня, подавленный горем,

и оно отзывается еще до сих пор в твоем неровном

дыхании. Отвечай, или я не пойду далее.

В e p p и н а. Мы на месте.

Б у р г о н ь и н о. Самом ужасном, какое ты только мог

отыскать. Отец, если то, что ты замыслил, похоже на

это место, у меня волосы станут дыбом.

В е р р и н а. И это еще солнце в сравнении с ночью

моей души. Следуй за мной туда, где тление пожирает

тела и смерть восседает за своей страшной трапезой,

туда, где стоны погибших душ веселят дьяволов и не­

благодарные слезы горя струятся сквозь дырявое реше­

то вечности, туда, мой сын, где мир изменяет свой ло­

зунг и божество уничтожает свое изображение. Там

стану я говорить с тобою судорогами, и ты, скрежеща

зубами, будешь внимать мне.

Б у р г о н ь и н о. Внимать? Чему?.. Заклинаю тебя!..

В е р р и н а. Юноша! Я страшусь... Юноша, твоя

кровь еще горяча, тело твое нежно: такие натуры чув­

ствуют человечней, мягче; на этом тихом пламени рас­

топляется моя жесткая мудрость. Если б холод старо-

сти или свинцовое бремя горя налегли на радостный по­

лет твоего духа, если б черная, сгустившаяся кровь

страждущей природы преградила пути к твоему сердцу,

тогда бы ты мог еще понять язык моих страданий и

подивиться моему замыслу.

Б у р г о н ь и н о. Я узнаю его, и он будет моим.

В е р р и н а. Нет, мой сын! Веррина избавит от него

твое сердце. О, Шипионе! Тяжелое бремя давит эту

грудь, мысль ужасная, как беззвездная ночь, способная

растерзать грудь мужчины. Понимаешь ли? Один хочу

я привести ее в исполнение, но носить ее один я не

в силах. Будь я горд, Шипионе, я бы мог сказать,

что мука быть единственным великим человеком. Ве­

личие самому творцу стало в тягость, и он сделал ан­

гелов своими поверенными. Слушай, Шипионе!

Б у р г о н ь и н о. Моя душа поглощает твою.

В е р р и н а. Слушай, но не возражай! Ни слова, юный

друг! Слышишь ли? Ни слова против! Фиеско должен

умереть!

Б у р г о н ь и н о (в изумленьи). Умереть? Фиеско?

В е р р и н а. Умереть! Боже, благодарю тебя! Я вы­

сказался: Фиеско должен умереть, сын мой, умереть от

руки моей. Теперь иди. Есть дела, — они не подлежат

никакому суду, их судья — небо. Это одно из них. Иди.

Мне не надо ни твоего порицания, ни твоего одобрения.

Я знаю, чего оно мне стоит, и потому — довольно. Но по­

стой! Ты, пожалуй, додумаешься из-за этого до безу­

мия. Послушай: заметил ли ты вчера, как он любовался

собою в нашем изумлении? Человек, чья улыбка обма­

нула всю Италию, станет ли терпеть себе равных в

Генуе? Иди! Фиеско свергнет тирана — это верно, Фиеско

будет опаснейшим тираном Генуи — это еще вернее. (Бы­

стро уходит.)

Бургоньино молча и с удивлением смотрит ему вслед, потом мед­

ленно следует за ним.

Дата добавления: 2015-07-24