Явление VII.

Три ч е р н ы е маски. Ф и е с к о. Молчание.

Ф и е с к о. Я замечаю здесь гостей, не разделяющих

общего веселия моего праздника.

М а с к и (недовольно сквозь зубы). И не одного.

Ф и е с к о (любезно). Неужели при всей моей доброй

воле нашлись генуэзцы, которым я не сумел угодить?

Эй! Слуги! Возобновить праздник! Наполнить большие

кубки! Мне бы не хотелось видеть у себя скучающие

лица. Хотите фейерверк? Хотите посмеяться шуткам

моего арлекина или поразвлечься с моими женщинами?

Не то сядем за фараон и убьем время игрою.

О д н а из м а с о к. Мы привыкли оплачивать его де­

лами.

Ф и е с к о. Ответ мужа. Это — Веррина.

В е р р и н а (снимая маску). Фиеско скорее узнает

своих друзей под маской, нежели они Фиеско под его

личиной.

Ф и е с к о. Этого я не понимаю. Но что значит этот

траурный флер на твоей руке? Неужели Веррина схоро­

нил кого-нибудь, и Фиеско об этом не знает?

В е р р и н а. Печальные вести не годятся для весе­

лых праздников Фиеско.

Ф и е с к о. Но если этого требует друг? (С чувством

жмет ему руку.) Друг души моей! Кто умер у нас

обоих?

В е р р и н а. У нас обоих! У нас обоих! Так! Но не

все дети плачут по своей матери.

Ф и е с к о. Кости твоей матери давно уже истлели.

В е р р и н а (значительно). Мне помнится, что Фиеско

называл меня братом, потому что я был сыном его ро­

дины.

Ф и е с к о (шутливо). Ах, так вот что! Это была шут­

ка? Траур по Генуе! И это правда, — Генуя действи­

тельно теперь при последнем издыхании. Эта мысль

нова и несравненна. Наш старик становится остряком.

К а л ь к а н ь о. Он не шутит, Фиеско.

Ф и е с к о. Конечно, конечно, он это сказал таким пе­

чальным, плаксивым голосом. Шутка теряет всю свою

цену, если состривший засмеется сам. С таким панихид­

ным лицом! Признаюсь, я никак не ожидал, чтобы уг­

рюмый Веррина на старости лет сделался таким проказ­

ником.

С а к к о. Веррина, пойдем! Он никогда не будет нашим.

Ф и е с к о. Повеселее, земляк! Станем подражать хи­

трым наследникам, что, для видимости, с плачем идут за

гробом, а между тем во все горло хохочут себе в пла­

ток. Конечно, в награду за это, мы можем нажить злую

мачеху. Что же делать. Пусть себе царапается, — мы

будем пировать!

В е р р и н а (в сильном волнении.) Небо и земля! И

нам сидеть сложа руки? Где ж в тебе прежний ненавист­

ник тиранов? До чего ты дошел, Фиеско! Я еще не

забыл того времени, когда ты содрогался при одном

взгляде на корону. Падший сын республики! Ты отве­

тишь, если я не дам гроша за свое бессмертие, видя на

тебе, что время может изнашивать и самую душу.

Ф и е с к о. Ты прежний брюзга. Пускай он спрячет

Геную в свой карман и продаст ее хоть тунисскому пи­

рату, — нам-то какое дело? Мы пьем кипрское и целуем

хорошеньких женщин.

В е р р и н а (пристально смотрит на него). И это

твое искреннее, серьезное мнение?

Ф и е с к о. Почему же и нет, друг мой! Разве прият­

но быть ногой ленивого, многоногого зверя — республи­

ки? Спасибо тому, кто снабжает его крыльями и осво­

бождает ноги от исполнения их обязанностей. Джанет­

тино Дориа будет герцогом, и государственные дела

перестанут покрывать наши головы сединами.

В е р р и н а. Фиеско, и это твое искреннее, серьезное

мнение?

Ф и е с к о. Андреа объявляет своего племянника сы­

ном и наследником своих имений: какой же глупец

станет оспаривать у него наследие ему принадлежащей

власти?

В е р р и н а (с негодованием). Так идем же, генуэзцы!

(Поспешно оставляет Фиеско; другие следуют за

ним.)

Ф и е с к о. Веррина! Веррина! Этот республиканец

тверд, как сталь.

Дата добавления: 2015-07-24