Глава 4. Познание. Языческие боги и Священный Грааль. 2 страница

Называть его лжецом? И этого я сделать не могу: он не сказал ни слова неправды. «Откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт.: 3), – промолвил змей. И что? Ведь то же самое подтвердил затем и Бог, – никакого обмана. Еще он сказал: «Нет, не умрете». Но что он имел в виду? Ведь в эти слова можно вкладывать массу смысла. Не исключено, что люди перешли бы сразу на уровень бессмертия, если бы Господь не «тормознул» Адама и не послал его немедля «на картошку», потому как тот в любой момент мог додуматься съесть плод еще и с древа жизни, и тогда – пиши пропало, ведь в вечности-то зло неистребимо. Быть может, именно таким был замысел у змея? Тогда – конечно, да! Тогда он – подлинно злодей и провокатор. Но Книга Бытия ничего на этот счет не говорит, а потому… кто знает, что там было на уме у гада? Чужая-то душа – потемки…

Сам Господь как-то очень уж странно обсуждает «вероломный» поступок змея. Проклят ты, дескать, за то, что сделал! За это, мол, ползать будешь на чреве своем… Раньше, стало быть, не ползал? Кем он был до этого, до получения проклятия от Бога? По-видимому, неким полноценным существом, «хитрее всех зверей полевых». Значит, очень умным. Христос называет змей мудрыми (и ничего, кстати, против их мудрости не имеет, да еще и ставит ее в пример всем людям). Видимо, в те времена не делалось четких различий между умом и мудростью.

В последующих главах Библии, как ни странно, дьявол уже не отождествляется со змеем. А та более чем странная фраза Господа, в которой он говорит змею: «Вражду положу между тобой и женою»… В ней звучит и некая обида, и, в то же время, уважение к жене и к змею… Говорит Господь и о семени змея, – о каком семени может идти речь, если змей есть дьявол? Ведь семя – знак жизни, знак живого существа, а не духа уничтожения. Разве что в образном выражении можно сказать: «Семя зла»…

Существует, конечно, и внебиблейский миф о падении ангелов, согласно которому лучший ангел Господа по имени Люцифер возжелал занять место Творца и устроил бунт на Божьем корабле. Он-то и отождествляется со змеем-искусителем первых глав Бытия. Однако в самой Библии ничего на этот счет не говорится и нигде не сказано, что змей метил на место Бога или хотел посадить туда Адама. Он всего лишь сказал: «Будете, как боги, знающие добро и зло». И не обманул: «Пацан сказал – пацан сделал». О чем разговор?

«Экзотерический» срез Книги Бытия пытается представить дело так, будто Адам «выпал» из вечности и «скатился» во время, в круговое движение, в процесс познания, и этим нарушил основы гармонического бытия. Отсюда – некая неистовая, доходящая порой до дикого безумия ненависть к познанию, которую демонстрируют уже не иудейские, а христианские служители Господни. Уж сколько книг они сожгли, – уму непостижимо! А сколь высокие примеры редчайшего в природе дебилизма собою иногда являли, – так это тоже еще надо поискать! И не они ли поймались в ту самую «петлю Ахримана», которую готовил Ахура-Мазда для своего «замедленного в понимании» брата?

Словом, трудно мне понять, что есть дьявол в иудейском варианте, кроме того, что, большею частью, это сам Иегова и есть (в одном из своих проявлений). Пожалуй, дьявольщина – это вся языческая парадигма о неотделимости добра от зла, о временности и скоротечности всех субъективно-оценочных категорий. В христианском Апокалипсисе дьявол является в образе каких-то гибридных зверей, словно сошедших со страниц учебников о неудачном клонировании или о мутационных последствиях ядерных экспериментов, а порою даже напоминает персонажей алкогольных и наркотических делириев: драконов, зверей со многими головами, рогами, ногами и т.д. Дьявол в Апокалипсисе предстает, как некий переворот человеческого сознания, в результате которого глазам людским открывается нечто противоестественное, что, по сути своей, есть лишь внешнее выражение переворота его собственной, пораженной злом души. Но это – уж никак не змей. А что такое змей библейский, – я не берусь судить: не знаю.

Еще одна таинственная фраза Иеговы – о том, что семя женщины будет поражать змея в голову, а тот будет жалить его в пяту. Наиболее известное графическое изображение соединения головы с пятой – это зодиакальный круг. Весь Зодиак есть символически включенное в круг человеческое тело. Начинается он со знака Овна (голова) и заканчивается знаком Рыб (подошвы ног). Голова и пята есть альфа и омега человека, а их соединение является знаком движения времени по кругу, а также знаком начала и конца космической истории, в которой женщине и змею отведена какая-то особенная роль. На уровне соприкосновения головы с пятой Иегова заложил некий катаклизм, поскольку именно в этих участках тела семя женщины должно вступать в конфликт со змеем. Но что такое, кстати спросить, семя женщины (с мужчиной было бы проще)? И что такое семя змея? Быть может, семя змея – это семя мудрости и познания? Но как оно может навредить женскому семени или хотя бы самой женщине?

Сейчас мне припомнился один мультфильм «для взрослых», увиденный в детстве, – о кузнице всех мировых спортивных рекордов. В нем проводится остроумная идея о том, что для того, чтобы показать сверхрезультат, нужно бороться за него, как за сохранение собственной жизни. В частности, чтобы стать лучшим в мире бегуном, нужно бежать по зажженному бикфордову шнуру, который, стремительно сгорая, припекает спортсмену пятки. Так же точно и змéя, жалящего в пяту, можно представить в виде своеобразного стимула к движению. С другой стороны, это же движение не должно давать покоя самому змею. Будучи символом познания, он получает от женщины (или от ее семени) по голове, – не для того ли, чтобы не останавливаться на достигнутом, а двигаться к новым и новым открытиям в сфере познания (по типу буддийского «сатори»)? Таким образом, они постоянно друг друга стимулируют, заставляя двигаться вперед в потоке времени и в поиске все более совершенной истины.

В пользу такого объяснения можно выдвинуть еще один «астрологический» аргумент. Между Овном и Рыбами находится особая зона Зодиака, называемая Часами. Часы – это первый знак внутреннего, или параллельного Зодиака, в котором зеркально отражаются все знаки Зодиака нам известного. Часы есть безусловный символ времени и магии движения времен. Все начинается с движения, с началом времени Часов, все ими и заканчивается. И, стало быть, конфликт в районе действия Часов всегда способствует различным поворотам хрономагии.

Я рассмотрела всего лишь один из многочисленных вариантов замысла Иеговы, в котором Господь предстает, как заинтересованный поборник движения человечества по траектории космического колеса познания. И женщина здесь выступает подлинной Музой, вдохновляющей змея (да кто он такой, этот змей?) на новые творческие прорывы и свершения. Вот так красиво. А если некрасиво, то я об этом уже говорила: вражда между женщиной и змеем, как дьяволом, есть вражда между женщиной, производящей жизнь (откуда и семя, как символ рождения), и дьявольским началом агрессии (знак Овна в своем дисгармоничном проявлении), эту жизнь постоянно убивающей. Быть может, в наказание за непослушание Господь вменил жене в обязанность противостоять войне посредством систематического рождения новых людей, как будущих воинов, которые должны на этой войне погибать? И рожать (к тому же, в муках) ей придется ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы пополнять ряды погибших и, тем самым, сохранять весь род людской живым на этой *** (нрзб) земле. Чем не вариант колеса заводского конвейера, которое не должно останавливаться, чтобы… человек, не дай Боже, не обрел преждевременного бессмертия?..

Вот это уж, – действительно, проклятие, так проклятие! И змей здесь позиционируется, как дьявол. Но если воспринимать его иначе, – как олицетворение человеческой мудрости, – тогда приемлем первый вариант объяснения. И в этом случае придется согласиться с тем, что Бог Иегова проклял мудрость и… превратил ее в ум, вывел глубину на поверхность. Отсюда родилась и формула: «Порождая знание, порождаешь скорбь». Знание, которое не приносит радости, – это нонсенс, и иначе, как проклятием, такое положение не назовешь. Знание, которым невозможно правильно распорядиться, – это знание Эдипа, разгадавшего загадку Сфинкса, но не избежавшего печальной участи отцеубийцы и кровосмесителя. Сюда можно отнести и большую часть современных научных знаний, ничего, кроме неприятностей, человеческой цивилизации не сулящих…

Одним словом, заклятие Иеговы об отношениях жены со змеем можно интерпретировать до бесконечности. Лично для меня сей библейский пассаж интеллектуально почти непроницаем, но он явно содержит некий тайный смысл, и хотелось бы когда-нибудь его узнать, – желательно, не в психологической интерпретации… Тем не менее, здесь мы видим явный намек на ксерокс взаимосвязи: проклятие змея – особые отношения женщины со змеем. Это ружье еще должно было выстрелить (и, возможно, не единожды) в человеческой истории, – как минимум, при прохождении прецессией Земли зоны контакта Овна с Рыбами.

И действительно, со всей отчетливостью проклятие Иеговы проявилось на стыке времен, в начале христианской эры, в момент распятия Христа. Тогда точка весеннего равноденствия противостояла градусу перегиба Зодиака, и в результате – практически повторилась история Эдемского грехопадения. Вот только ведущая роль женского начала была в ней, видимо, затем серьезно припорошена космическою пылью историко-архивных артефактов. И я сейчас говорю даже не о Марии Магдалине, потому как ничего о ней не знаю. Скорее, говорить здесь можно о самом принципе женственности, – о том же священном сосуде Грааля, к примеру, о котором вплоть до XII века сохранялось удивительно стойкое молчание. Заговорили о нем лишь тогда, когда прецессия Земли перешла из градусов аркана «Шут» в градусы аркана «Мир», – того самого, где изображена женщина, танцующая на фоне символического Сфинкса, – четырех животных неподвижного креста…

Проклятие Иеговы было направлено в основном на женщину и работает активно вплоть до нынешнего дня. Вот обратите внимание: повсеместно клишируется одна и та же «иудейская» ситуация, в которой некий Господь (что бы под ним ни подразумевалось) предостерегает мужчину от контакта, – и не просто с женщиной, а именно с чужою женщиной, с иностранной женщиной, способной совратить мужчину с должного пути. В большей степени, конечно, этот страх заложен в психологии людей с иудейско-масонским сознанием. Очень ярко он был проявлен в годы советского тоталитарного режима, когда категорически запрещалось вступать в брак с иностранцами, «врагами народа», поскольку априори считалось, что они «испортят» советского человека и непременно сделают из него предателя родины.

Считалось, что если ты женился на иностранке, – ты отказался от своей родной (коммунистической) религии, и тебя обязательно сошлют, расстреляют или как-то еще проявят свое неудовольствие. В большинстве случаев, конечно, тебе просто не дадут совершить столь фатальную ошибку: не выпустят из страны, не зарегистрируют брак, будут чинить всяческие иные формы противодействия. Все зависит от времени: в более либеральные годы человек мог жениться, но сначала партия сделает все возможное, чтобы расстроить этот брак, а затем будет очень неодобрительно относиться к поездкам «вероотступника» за границу, вплоть до того, что сделает его «невыездным». Наиболее яркий пример – брак В. Высоцкого. По рассказам его французской жены М. Влади, ей приходилось всячески угождать советской власти, вступать в различные комитеты советско-французской дружбы, становиться чуть ли не агентом мирового коммунизма, – только бы ее мужу не перекрывали кислород, не запрещали ездить за границу.

В более суровые годы за брак с иностранкой человеку могли вменить в вину шпионаж в пользу соответствующего государства, за чем следовал арест, тюрьма, ссылка или расстрел. То же самое можно сказать о военнопленных, возвращавшихся после второй мировой войны на родину, где их почти поголовно собирали в госприемники и тут же отправляли в лагеря под грифом «иностранные шпионы». Просто какая-то психология муравья, товарищи! Когда-то в детстве меня потрясло стихотворение о муравье, который заблудился (к сожалению, не помню автора). И отсутствовал-то он всего ничего, измучился один в лесу, но отыскал-таки спасительный путь домой. Однако, к его величайшему изумлению, «свои» его не признали, назвали «чужим» и с позором выгнали из родного муравейника. Да и в других муравейниках его никто не захотел принять. Для всех он стал муравьем «не с того муравейника». Такая вот драматическая история, вполне объяснимая, конечно, с точки зрения муравьев: заблудший земляк реально стал по-другому пахнуть. А какими фибрами души обоняли «духовно-враждебный» запах бывшего «своего» наши партийно-государственные бонзы? И почему руководство страны, считавшей себя подлинным носителем «единственно верной» идеологии и самых высоких морально-религиозных (не побоюсь этого слова) ценностей, так уверено было в том, что при столкновении с иным, враждебным мировоззрением (читай: религией) человек выберет именно его? Очевидно, потому, что вовсе не было уверено в преимуществах своей замечательной духовной сферы. И, более того: уверилось в обратном.

Такой вот страх, такая ревность Иеговы была описана и освящена еще в библейской Книге Книг, причем неоднократно. И постоянно там хананеянки совращают правоверных иудеев, постоянно Иегова получает от влюбленных подопечных «гарбуза», как только те соединяются с «чужими» им «по телу и по духу» женщинами. Постоянно Бог евреев беспокоится о «чистоте еврейской крови», как носителе какого-то особенного «генофонда верности» заветам «самого единственного» Господа. Отчего же Он так боялся конкуренции? Отчего так уверен был в том, что непременно проиграет?

В зеркальном отражении идея «чистоты крови» евреев перешла затем в идеологию «чистоты крови» германцев, – духовных оппонентов иудаизма. А мировому сообществу затем приходилось лишь в искреннем удивлении всплескивать руками: «Ах, как это могло произойти? Откуда такое варварство, откуда столь невиданный, звериный Холокост?» А вот оттуда же. Сейчас я не исключаю возможности, что гипотеза Ю. Каныгина о германском этносе, как генетическом наследнике ханаанских народов, репрессированных когда-то евреями под «предводительством» Ягве, попадает в самую точку. В то же время, другая его версия об иудейско-масонских корнях российской революции 1917 г. в неменьшей степени правдоподобна, – уж очень яркие иудейские рефлексы демонстрировали представители коммунистической религиозной власти.

Особенно это верно в отношении контакта с иностранцами. А с женщинами-иностранками, – так просто стопроцентный вариант! И этот идеологический атавизм заложен в душах даже нынешних духовных наследников павшего коммунистического режима. Да что там далеко ходить: один лишь факт женитьбы нынешних президентов двух постсоветских государств (Грузии и Украины) на «иностранках» в глазах руководства «головной» постсоветской страны и его верных эпигонов «на местах» автоматически сделало их агентами тех самых стран, на «женах» из которых их угораздило жениться. Таким образом, они стали носителями чужеродной религии, по отношению к заявленной «славянской» (есть такая новая религия, проповедуемая «страшим братом» и желающая охватить не только «славянские» народы, но и, заодно, народы азиатско-кавказского постсоветского региона).

«Ревность» Иеговы глубоко запала в души даже тех людей, воспитанных советским строем, которые сейчас осуждают коммунистический режим, считая его пагубным для любого народа и любой человеческой личности. Речь идет, в частности, все о том же авторе многочисленных исторических трудов Ю. Каныгине. Обличая зло тоталитаризма, он прибегает к тем же иудейско-тоталитарным методам исследования, что и критикуемые им исторические деятели. В одной из книг он подает историю развития древнерусской, а затем российской государственности, с учетом детерминирующей (якобы) роли брачных уз того или иного князя или царя. В глазах Каныгина это становится даже основанием для духовного выбора правителя между добром и злом. Вот, дескать, если женился князь на иностранке из «злого» лагеря, – тут же пустил страну по «злому», («левому») пути развития. Женился на «доброй» иностранке, – все исправил, держава обрела правильное направление. Следующий князь опять выбрал «не тот» вариант, – опять страну лихорадит, и т.д. Одним словом, все решают жены и их потрясающей силы идеологические или религиозные альтернативные убеждения.

Так видит ситуацию Каныгин. А обидеть художника может каждый… Бог знает, – в самом деле, может, так оно и есть? То есть, все «шерше ля фам»? И это – при общем пренебрежительном отношении к женщине, сложившемся за долгую языческую историю! Да еще – при том количестве жен и наложниц, которое могли себе позволить все правители страны. Такая вот дилемма между двумя ипостасями одного Иеговы: та ипостась, которая напутствовала людей словами «Плодитесь-размножайтесь», постоянно терпела поражение от той, что велела Адаму «прилепиться к жене», как к «единой плоти». Вот потому-то «первый» Иегова так «не приветствовал» любовь: когда у человека на уме лишь воспроизведение рода, ему не до жены, не до духовной близости, а, стало быть, не до религии, не до «супружеских измен» Творцу.

Когда у человека масса жен, он ни одну из них не любит и не воспринимает их всерьез. Но стоит лишь возникнуть той единственной, «разлучнице», которая способна завладеть всем сердцем бедного мужчины, так сразу в бой идет «второй», «альтернативно-христианский» Иегова и вносит в душу отщепенца и любовь, и обязательное религиозное «растление», и сам фатальный поворот духовных и земных приоритетов. Фактически, тот «первый» Иегова боялся женщин, как огня. Точнее, – женщин, скажем так, «не-иудейских», не тех, что с рабской психологией, «всегда готовых» к полигамно-правоверной жизни, прославляющей великого вождя. Боялся Он лишь женщин «моногамных» и свободных, не связанных и не задавленных одною функцией биологического воспроизводства. И ревность Иеговы к такого рода женам дает мне повод высказать одно, как говорят, «довольно смелое» предположение: не воспринимал ли Бог-Ревнитель женщину, как равную Себе? Не видел ли Он в ней второго Бога, – Того, Кто открывался в Нем Самом при прояснении Его Господнего сознания? Ну, если даже и не Бога (конечно, ясно, что не Бога!), а лишь предтечу, знак Его явления, знак приближения духовного переворота не только в человеческом сознании, но даже в Нем Самом? Знак Божией метаморфозы и выхода в иное, про-евангельское качество?

Запрограммировав судьбу Адама, Господь запрограммировал Себя. Создав для первенца «другого», Он оценил, что, стало быть, «нехорошо быть человеку одному» и сотворил ему «помощника, соответственного ему». Тем самым, – Самому Себе? Не так ли, – Господи прости? Так не тот самый ли помощник привел на землю и Спасителя? В духовном лагере зороастрийцев, например, считали женщину связующим звеном между мужчиною и Господом Ахура-Маздой. И, с этой точки зрения, так ли уж декоративно-легкомысленна известная лирическая формула: «Чего хочет женщина, – того хочет Бог»? Духовная миссия женщины – в субъективизации личности, в переводе космических стрелок в иной режим течения времени и в повороте человека к глубинам собственного сердца. В буддизме, конечно, – все наоборот: женщина есть чистая биология, переходная ступень между животным и мужчиной. Но в той культуре и в тех исторических обстоятельствах совсем другие задачи стояли на повестке дня. «Плодиться и размножаться», например, – я никого не хочу обидеть. Я ведь не рисую точную и однозначную картину, а просто расставляю акценты, которые лишь в дальнейшем, после многомерной проверки и обработки могут стать полноценной, целостной мозаикой судьбы. Когда-нибудь поближе к временам Последнего Суд...

Я недавно упомянула аркан «Мир», в градусы которого в XI веке вошла земная прецессия. Именно тогда в христианском обществе стал просыпаться невиданный интерес к «женской» теме. Сначала произошел раскол Церквей. Затем – поход латинских рыцарей на восток, исполненный такого эмоционального надрыва и овеянный таким таинственным ореолом, что складывалось впечатление, как будто, «между нами, мальчиками», они и сами не осознавали, зачем они туда идут. То главное, что их вело, – желание «чего-нибудь такого этакого». А, принимая во внимание «мужскую» природу латинской части Церкви, можно сделать предположение, что шли они на «запах женщины». Чуть позже появились легенды о Священном Граале, как концептуальном средоточии важнейших мужских интересов, поскольку идея Грааля была суммирующим выражением того, чего им действительно не хватало. А не хватало им «двоих в одном»: любви и женщины, как хранительницы, или источника любви, – священной крови Иисуса (символа бессмертия) и священной чаши, содержащей эту кровь (материального носителя того же символа бессмертия).

Казалось бы, и в чем проблема? На западе немерено тех женщин. А многие из рыцарей давно и счастливо переженились, приобрели любовниц на любой и вкус, и цвет, так что говорить об отсутствии женского внимания к ним на родине не приходится. Их, видимо, влекло к востоку нечто большее, чем просто перспектива новых отношений, поскольку эти отношения в те времена фатально «вертикализировались». Заключались брачные договора на основании денежных сделок, без любви и уважения супругов друг к другу. Женщина считалась по-иудейски низшим существом: христианские государства лишены были подлинного духа христианства. Того самого равенства и братства не только между «ближними», но и между разными полами, о котором так мало сказано в Новом Завете. Не хватало христианской любви, а тайна христианской любви – не просто в целомудрии, а в целомудрии андрогинном (поскольку есть еще и целомудрие аскетическое, дающее, по большей части, совершенно обратные результаты).

Отношения мужа и жены строились по иудейскому типу господина/раба. Однако ощущение себя господином (не говоря уже о рабе) лишает человека любви: не та ось включается. Душа человека требует «горизонтали» в отношениях, равенства между я и не-я, уважения к партнеру, как к своему второму я. И только уважение ко второму я возвращает человеку любовь и уважение к самому себе. Любовь – это улица с двусторонним движением. Никакое господство по глубине и насыщенности положительных эмоций ее не заменит, потому как сфера положительных эмоций находится в области сердца, а не в области головы. Средневековый рыцарь нуждался в женской половине, как сильном, могущественном, равном партнере, обладающем возможностями мага, а не как рабски зависимом существе, запуганном и закрытом к новым знаниям еще в большей степени, чем он сам. А с уровнем познания на «диком» (тогда еще) западе, в отличие от более древнего в культурном отношении востока, дела обстояли из рук вон плохо… Истинно женская природа была намного глубже, старше и мудрее мужской. Она что-то знала, что-то ведала, хранила ключи от неких тайных сфер и обладала непреодолимой магической силой и притягательностью.

Вот эта-то тайна знания, любви, магической силы, делающей человека бессмертным, – хотя бы на уровне предощущений, – и притягивала западных рыцарей к востоку. Им казалось: вот завоюют древнюю землю Иерусалима, – и вернут Христа в свои заброшенные Богом души. Эпоха XI-XII веков была временем наибольшей духовной напряженности. Никто не понимал, что происходит. Христианам казалось, что наступает долгожданное Второе Пришествие Господне. А кое-кто, померкантильнее, сумел «материализовать» сей духовный посыл и извлечь из него невиданную финансовую выгоду. Они-то и поплатились первыми: не различавшая ни «своих», ни «чужих» Священная Инквизиция расправилась с первыми «христианскими материалистами», сколотившими себе капитал на самом святом и заменившими идею бессмертного андрогинно-женского начала идеей приземленного материально-женского.

Первый удар пришелся по альбигойцам и катарам, которые, несмотря на всю свою внешнюю одухотворенность, сделали немало для «заземления» самого духа христианства. Второй – по тамплиерам. А ныне тем самым занимаются их идеологические наследники масоны. Они, что называется, «переводят доллары на рубли», заменяя большее меньшим и пытаясь убедить «все прогрессивное человечество» в том, что тайна Грааля есть тайна некой материалистической женскости, в которой и намека нет на христианское бессмертие. Такая чрезмерная эксплуатация «женской» идеи, оторванной от «андрогинной среды», есть совершенно тривиальный способ обогащения и обретения языческой власти над миром, предсказанный еще в Апокалипсисе Иоанна Богослова. Сама искусственная таинственность подобных орденов говорит об их языческой природе, имеющей мало общего с истинным христианством.

Несметные богатства тамплиеров были тем самым, чем стали двенадцать серебреников для Иуды (количество здесь, как известно, не имеет значения). Смогли ли тамплиеры отыскать Грааль? Разве что сосуд от него. Иначе бы он их преобразил. Да и взять его в руки, – если он вообще когда-либо существовал в своем физическом эквиваленте, – могли лишь просветленные люди. А нынешние апологеты тамплиеров пытаются представить их теперь, как мучеников (параллельно та же история происходит и с Иудой), погибших за «святую» идею, – идею коррекции христианства в сторону его языческой иудаизации. И стоило ради столь примитивного явления с таким невиданным подъемом чувств, надежд и ожиданий тем доблестным латинским рыцарям стремиться в Иерусалим? Конечно, нет (хотя, бесспорно, были и такие, но такие не смогли бы всколыхнуть народ!). Их влекли не деньги и не власть над миром, а действительная вера в чудо Воскресения и в чудесное преображение своей судьбы.

Начало действия аркана «Мир» дало вполне отчетливую картину раскола и усилило потребность этот раскол устранить. Эпоха действия «Шута», с его «слепыми – для слепых», закончилась, и люди получили первый импульс, давший им надежду к прояснению природы христианства и природы их собственной души. Потребность в деньгах – да, была, но лишь на уровне «рационализации» при попытке осмысления назревшей в глубине души потребности. Гораздо глубже проявилось в христианах запада особое предчувствие освобождения, предчувствие эпохи Ренессанса, которую еще надо было заслужить…

«Земля Христа» была своеобразным средоточием всего, что связывалось с христианством в тот момент. Она и стала территориальным образом Грааля: земля – как Чаша, Гроб Господний – как Кровь… Но выходя в поход за освященными дарами, начать-то нужно, все равно, с себя. Что там земля? Ведь если нет гармонии внутри, ты никогда святую землю не удержишь. И, собственно, все так и получилось. Земля Христова была вскоре потеряна, идеалы попраны, тяжелое разочарование спустилось в души латинских воинов, которые возвращались домой с афоризмом Эзопа о том, что «виноград зелен», да и не больно-то хотелось.

Однако кое-что в расстановке космических сил за крестоносные годы, все же, изменилось. Именно тогда начался процесс цивилизации запада и эмансипации женщины. Появилась масса новых книг и масса «новых» женщин. Женщину научились ценить, уважать и, – более того, – превозносить, как совершенную богиню, не только в западной литературе и поэзии, но и в обычной, повседневной жизни. Не везде, конечно, но в светском обществе это стало новой модой и показателем особой, просвещенной куртуазности, даже знаком приближенности к самым высшим кругам монархической власти.

В женщине стали видеть силу несколько иного, нефизического плана, способную преодолеть примитивную силу физического оружия. С одной стороны, эта сила ассоциировалась с мудростью и познанием, с другой – с любовью и магией. На карте 21го аркана Таро женщина изображена с двумя предметами в руках, причем, – явно магического свойства. Это – магическая палочка и пузырек с якобы магическим зельем (многие «эзотерики» считают, что пузырек наполнен любовным напитком). А что, если это – сама Чаша Грааля? Тем более что наличие четырех животных на углах композиции дает прозрачную «наводку» на магию переключения времен. Четыре канонических Евангелия, к слову сказать, отождествляемые «неортодоксальными» христианами и нехристианами с четырьмя «неподвижными» животными, тоже не только с четырьмя сторонами света связаны, но и с четырьмя режимами времени… А это уже – хрономагический «криминал», в который раз соединяющий «астрологическую» Авесту (с ее 22мя насками, как вербальным выражением «карточных» Таро) с якобы отвергающим астрологию христианством.

Когда в насквозь больном объективизмом христианском обществе на одной его полярной стороне возникает уважение, то вполне закономерно на другой появляется обратная тенденция. И когда одни усматривают в андрогинно-женственной природе проявление Божественной любви, то другие в ней же видят сущность дьявола и выискивают козни сатаны. Инквизиция возникла на почве христианско-монашеских орденов (как наиболее «пострадавших» от «дьявола в юбке») именно для борьбы с сатанизмом и ведьмовством. Изначально она создавалась для уничтожения еретиков, инакомыслящих, а фактически – женской природы (еще бы ей не быть инакомыслящей!) и, в первую очередь, самих женщин, как ее непосредственных (или символических, – кому как больше нравится) носителей. Запылали костры, в которых сжигались ученые, книги и женщины (все это – в одну кучу: ведьмовство одно).

Таким образом, вырисовывается довольно интересная картина: женское начало повсеместно ассоциируется с силой, намного превышающей силу иудейского (даже если он формально называется христианским) Бога-Отца, и этот самый Бог-Отец яростно мстит женщине на всех фронтах своей духовной и материальной деятельности. В чем эта сила? Известно, в чем: в познании и магии любви. Как первое, так и второе весьма пугает по-сатурниански аскетического Бога (в лице его земных служителей). Он заранее уверен, что при столкновении с «исчадьем зла» Он обязательно потерпит поражение. И даже если не потерпит поражения, то, все равно, Он не желает рисковать. Хватит! Один раз Он уже рискнул, когда своими Божьими руками… Вот в этой-то 2й главе библейской Книги, где говорится о творении жены, произошел тот самый главный временной переворот, что «сдивергировал» сознание Ягве. И с этих пор… Он Сам не знает, Кто Он… Точнее, люди перестали это понимать…

Дата добавления: 2015-07-18