Веселье

Пришли все, более или менее. Все Сообщество воссоединилось. Ну, не Лиф, конечно, и не другие, оставшиеся в земле на равнине, в пустоте. Но остальные. Смеющиеся и хлопающие друг друга по спинам, и лгущие о том, как хорошо у них идут дела. Покрылись туманом радужные воспоминания о том, как все было на пути. Некоторые обращали внимание на то, в каком замечательном здании придется работать фирме Маджуда и Карнсбика. Возможно, Шай следовало весело посмеиваться вместе с остальными. В конце концов, сколько времени прошло с тех пор, как она веселилась? Но она всегда находила, что о веселье проще говорить и ожидать его, чем на самом деле веселиться.

Даб Свит жаловался на предательство старателей, которых он проводил в горы, и которые кинули его с оплатой прежде, чем он смог кинуть их. Плачущая Скала кивала и ворчала, "Мммм", на всех неправильных моментах. Иозив Лестек пытался впечатлить одну из шлюх рассказами о его расцвете на сцене. Она спрашивала, было ли это до того, как построили амфитеатр, что по всем оценкам было больше тысячи лет назад. Савиан перекидывался ворчанием с Ламбом в одном углу, они стояли так близко, словно знали друг друга с детства. Хеджес скрывался в другом углу, посасывая бутылку. Бакхорм и его жена все еще были со своим выводком, бегающих в ногах у народа, за исключением тех, кого они потеряли в диких землях.

Шай вздохнула и выпила очередной безмолвный тост за Лифа и остальных, кто не мог быть здесь. Возможно, компания мертвых подходила ей в этот момент лучше.

– Я следил за стадом позади как раз такой же группы!

Она повернулась к двери и была сильно шокирована. Там стоял более успешный близнец Темпла, в черном костюме, весь опрятный, как принцесса; его пыльная копна волос и борода были коротко пострижены. Неожиданно он был в новой шляпе, и, кроме того, с новыми манерами, расхаживая с важным видом, скорее как владелец, чем как строитель.

Вскоре она почувствовала укол разочарования, даже не столько оттого, что видела его таким необычным, сколько от того, как сильно ожидала увидеть его прежним.

– Темпл! – раздались веселые крики, и все окружили его, чтобы поприветствовать.

– Кто бы мог подумать, что можно выловить из реки такого плотника? – спрашивал Карнсбик, держа руку на плече Темпла, словно знал его всю жизнь.

– Действительно, удачная находка! – сказал Маджуд, словно это он его выловил и одолжил денег, и Шай в то время была в дюжине миль.

Она поводила языком, размышляя, что конечно нелегко получить даже похвалу, которой заслуживаешь, наклонилась, чтобы сплюнуть в щель между зубами, увидела Лулин Бакхорм с предостерегающе поднятой бровью, и вместо этого сглотнула.

Возможно, ей следовало радоваться, что она спасла утопающего человека и втолкнула его в лучшую жизнь, но она испытывала прямо противоположное чувство. Пусть звонят колокола! Но вместо этого она почувствовала, будто секрет, которым она одна наслаждалась, внезапно стал известен всем, и обнаружила, что размышляет, как это она могла его всем разболтать. А затем была раздосадована еще больше, от того что думает как жалкое дитя. Она повернулась спиной к комнате и кисло потянулась к бутылке. Бутылка, в конце концов, никогда не меняется неожиданно. Она всегда оставляет тебя одинаково разочарованной.

– Шай?

Она убедилась, что выглядит достаточно удивленной, словно она понятия не имела, что он в комнате.

– Что ж, если это не всеми любимый сплавной чурбан, то это сам великий архитектор.

– Он самый, – сказал Темпл, касаясь новой шляпы.

– Выпьешь? – спросила она его, предлагая бутылку.

– Мне не следует.

– Слишком хорош, чтобы выпить со мной сегодня?

– Не достаточно хорош. Никогда не могу остановиться на полпути.

– На полпути куда?

– Мордой в дерьме – мой обычный пункт назначения.

– Ты глотни, а я постараюсь тебя поймать, если упадешь. Как тебе такой вариант?

– Полагаю, это будет не первый раз. – Он взял бутылку, глотнул, скорчил рожу, словно она ударила его по яйцам. – Боже! Из чего, черт возьми, это сделано?

– Я решила, что это один из тех вопросов, без ответа на который будешь счастливее. Как, например, сколько стоит твой наряд.

– Я упорно торговался, – он ткнул большим пальцем в грудь, пытаясь вернуть голос. – Ты бы мной гордилась.

Шай фыркнула.

– Гордость мне не близка. И все-таки он должен стоить до фига для человека с долгами.

– Долги, говоришь?

В конце концов, это территория была ей знакома.

– В последний раз как мы говорили, это было…

– Сорок три марки? – Его глаза триумфально блестели, он вытянул палец. На кончике качался кошелек.

Она поморгала, глядя на него, затем схватила и раскрыла. В нем была куча разных монет, обычных для Криза, но в основном серебро, и по быстрой оценке внутри могло легко быть шестьдесят марок.

– Ты принялся за воровство?

– Еще хуже. За законы. Я положил десять сверху за покровительство. В конце концов, ты спасла мне жизнь.

Она знала, что ей следует улыбаться, но почему-то делала прямо противоположное.

– Ты уверен, что твоя жизнь так дорого стоит?

– Только для меня. Ты думала, я никогда не заплачу?

– Я думала, ты воспользуешься первым же шансом увильнуть и сбежишь в ночи. Или, возможно, умрешь раньше.

Темпл приподнял брови.

– Я думал о том же. Похоже, я удивил нас обоих. Хотя, надеюсь, приятно.

– Конечно, – соврала она, пряча кошелек в карман.

– Ты их не пересчитаешь?

– Я тебе верю.

– Ты? – он выглядел сильно удивленным, и она сама тоже, но она поняла, что это правда. Правда для многих в этой комнате.

– Если там чего-то не хватает, я всегда могу выследить тебя и убить.

– Приятно знать об этой возможности.

Они стояли бок о бок, в тишине, прислонившись к стене, наблюдая за комнатой, полной щебетания их друзей. Она глянула на него, он медленно посмотрел в ответ, словно проверял, смотрит ли она, и когда он повернулся, она притворилась, что смотрела мимо него на Хеджеса. Внезапно ее напрягло, что он рядом. Будто без долга между ними они стояли слишком близко для того, чтобы это было комфортно.

– Ты проделал отличную работу с этим зданием, – лучшее, что она смогла выдать, перебрав возможные темы для разговора.

– Отличная работа и оплаченные долги. Есть несколько знакомых, которые меня бы не узнали.

– Не уверена, что узнаю тебя.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. – Длинная пауза, и в комнате делалось жарко от всего болтающего в ней народа, и в частности ее лицо горело; она передала Темплу бутылку, он пожал плечами глотнул, и передал обратно. Она хлебнула еще. – О чем нам теперь говорить, когда ты не должен мне денег?

– О том же, что и все, полагаю.

– А о чем они говорят?

Он нахмурился, глядя на переполненную комнату.

– Сейчас популярно высочайшее качество моего искусства…

– Если твоя голова набухнет еще больше, ты не сможешь стоять.

– Многие говорят об этом приближающемся поединке…

– Я слышала о нем более чем достаточно.

– Всегда остается погода.

– На Главной улице, как я недавно заметила, грязно.

– А я слышал, грядет еще больше грязи. – Он ухмыльнулся в ее сторону, она ухмыльнулась в ответ, и дистанция уже не чувствовалась такой большой.

– Ты скажешь несколько слов, прежде чем начнется веселье? – Когда Карнсбик, внезапно появился из ниоткуда, Шай поняла, что пьяна уже больше чем чуть-чуть.

– Слов о чем? – спросила она.

– Прошу прощения, моя дорогая, но я говорил с этим джентльменом. Ты выглядишь удивленной.

– Не уверена, что шокирует меня больше, что я дорогая, или что он джентльмен.

– Я настаиваю на обоих терминах, – сказал изобретатель, хотя Шай не была уверена, что он имел в виду. – И кому, как не как бывшему духовному наставнику этого бывшего Сообщества, и архитектору, и главному плотнику этого выдающегося строения, лучше обратится к нашему маленькому собранию по поводу завершения строительства?

Темпл беспомощно воздел ладони, когда Карнсбик потолкал его прочь, и Шай глотнула еще раз. Бутылка становилась с каждым разом все легче. А она делалась все менее раздраженной.

Возможно, тут была связь.

– Мой старый учитель говорил, что человека познаешь по его друзьям! – Крикнул Темпл в комнату. – Думаю, я не могу быть таким говном, как о себе думал!

Несколько смешков и выкрики: "Не можешь! Не можешь!"

– Не так давно я вряд ли знал человека, которого мог бы назвать приличным. Теперь я могу наполнить ими комнату, которую сам построил. Я удивлялся, зачем кто-то, кому это не так уж необходимо, поедет в эту Богом забытую жопу мира. Теперь я знаю. Они едут, чтобы стать частью чего-то нового. Жить в своей стране. Стать новыми людьми. Я чуть не умер на равнинах, и не могу сказать, что по мне кто-то стал бы скорбеть. Но Сообщество приняло меня и дало еще один шанс, который я вряд ли заслуживал. Стоит признать, не многие из них стремились дать его мне, но… одна была, и этого достаточно. Мой старый учитель говорил, узнаешь праведных по тому, что они дают тем, кто не может вернуть. Сомневаюсь, что всякий, кому довелось с ней торговаться, согласится, но я всегда считал Шай Соут среди праведных.

Общий шепот согласия, несколько поднятых бокалов, и он увидел, как Корлин хлопнула Шай по спине, а сама она выглядела невероятно кисло.

– Мой старый учитель говорил, что нет лучше поступка, чем построить хорошее здание. Оно дает что-то тем, кто живет в нем, и тем, кто в него приходит, и даже тем, кто проходит мимо. В жизни я не много старался по-настоящему, но я старался, чтобы сделать хорошее здание из этого. Надеюсь, оно простоит немного дольше, чем другие здания здесь. Пусть Бог улыбается, глядя на него, как Он улыбался глядя на меня с тех пор, как я упал в ту реку, и пусть Он принесет приют и процветание его жильцам.

– И выпивка для всех бесплатно! – проревел Карнсбик. Жалобы шокированного Маджуда были утоплены в толкучке у стола, где стояли бутылки. – Особенно для самого господина плотника. – И изобретатель как по волшебству материализовал стакан в руке Темпла и налил огромную порцию, улыбаясь так широко, что Темпл не мог отказать. У него с выпивкой могли быть разногласия, но если бутылка всегда была готова прощать, почему бы ему не поступить также? Разве прощение не было соседом божественного? Как от одного стакана можно захмелеть?

Достаточно пьяный для следующего стакана, он повернулся.

– Хорошее здание, парень, я всегда знал, что у тебя есть скрытые таланты, – сбивчиво говорил Свит, плеская третью порцию в стакан Темпла. – Хорошо скрытые, но какой смысл в явных скрытых талантах?

– В самом деле, какой? – согласился Темпл, проглатывая четвертую. Он все еще не мог назвать это приятным на вкус, но уже не было такого чувства, словно глотаешь раскаленную докрасна проволочную мочалку. Как бы то ни было, как он мог захмелеть от четырех стаканов?

Бакхорм достал скрипку и теперь с трудом пиликал, пока Плачущая Скала на заднем плане наносила увечья барабану. Были танцы. Или по крайней мере исполненный благих намерений топот в присутствии музыки, если уж не в точности с ней связанный. Добрый судья назвал бы это танцами, а Темпл сейчас чувствовал себя добрым судьей, и с каждым стаканом – он потерял счет точным числам – он становился все более добрым и менее осуждающим. Так что когда Лулин Бакхорм положила на него маленькие, но сильные руки, он не возражал и фактически с некоторым энтузиазмом испытал напольные доски, которые сам положил лишь пару дней назад.

В комнате становилось все жарче и громче, сияющие от пота лица полные смеха плыли на него, и, черт возьми, он был собой доволен, и не мог вспомнить, когда был доволен так же. Возможно той ночью, когда он присоединился к Компании Милосердной Руки, и жизнь наемника казалась жизнью, в которой хорошие люди вместе встречают риск лицом к лицу, и смеются над миром, и в ней нет ничего общего с воровством, насилием и убийствами в промышленных масштабах. Лестек пытался добавить к музыке свое пение, неудачно, закашлялся и был вынужден быть сопровожденным на воздух. Темпл подумал, что видел Мэра, мягко разговаривавшую с Ламбом под бдительными взглядами нескольких ее головорезов. Он танцевал с одной из шлюх, и делал комплименты ее одеждам, которые были отвратительно яркими, и она все равно не могла его слышать и продолжала кричать "Что?". Затем он танцевал с одним из кузенов Джентили, и делал комплименты его одежде, которая была покрыта полосами грязи от старательства и пахла, как недавно вскрытая могила, но мужчина все равно радостно улыбнулся от комплимента. Корлин протанцевала мимо в величественной схватке с Плачущей Скалой, обе выглядели важно, как судьи, обе старались вести, и Темпл чуть не подавился языком от несходства этой пары. Затем внезапно он танцевал с Шай, и наполовину полным стаканом в одной руке, а у нее была наполовину пустая бутылка.

– Никогда не думал, что ты танцуешь, – крикнул он ей в ухо. – Слишком твердая для этого.

– Никогда не думала, что ты танцуешь, – ее жаркое дыхание было у его щеки. – Слишком мягкий.

– Без сомнения ты права. Меня научила моя жена.

На мгновение она напряглась.

– У тебя есть жена?

– Была. И дочь. Они умерли. Давным-давно. Иногда не чувствуется, что так давно.

Она выпила, глядя на него сбоку через горлышко бутылки, и было что-то в этом взгляде, отчего он затрепетал, затаив дыхание. Он наклонился, чтобы поговорить, а она обхватила его за голову и весьма свирепо поцеловала. Если б у него было время, он мог бы обосновать, почему она была не из тех, кто создан для нежных поцелуев; но не было времени на рассуждения, ни на поцелуй в ответ, или отталкивание ее, или хотя бы на то, чтобы понять, что он предпочитает; а она уже оттолкнула его голову и танцевала с Маджудом, а сам он наткнулся на Корлин.

– Если думаешь, что получишь еще один от меня, тебе придется подумать еще раз, – прорычала она.

Темпл прислонился к стене, голова кружилась, лицо потело, сердце стучало, словно у него была лихорадка. Странно, к чему может привести небольшой обмен слюной. Ну, вместе с несколькими порциями выпивки для человека, который десять лет не пил. Он посмотрел в стакан, лучше было вылить остатки под стену, но вместо этого он решил их выпить.

– Ты в порядке?

– Она меня поцеловала, – пробормотал он.

– Шай?

Темпл кивнул, затем понял, что говорил это Ламбу, и вскоре после этого, что это возможно было не самое умное.

Но большой северянин лишь ухмыльнулся.

– Ну, это наименее удивительная вещь из тех, что я слышал. Все в Сообществе видели, что к этому идет. Резкие разговоры, споры и придирки по поводу долга. Классический случай.

– Почему никто не сказал?

– Некоторые больше ни о чем не говорили.

– Я имею в виду мне.

– Что касается меня, потому что я поспорил с Савианом на то, когда это случится. Мы оба думали, что намного раньше, но я выиграл. Он может быть забавным ублюдком, этот Савиан.

– Он может… что? – Темпл не знал, что шокировало его больше, что поцелуй Шай не был сюрпризом, или что Савиан может быть забавным. – Извини что я такой предсказуемый.

– Народ обычно предпочитает очевидный выход. Нужна твердость, чтобы противостоять ожиданиям.

– Я имел в виду, что у меня ее нет.

Ламб лишь пожал плечами, словно вопрос вряд ли нуждался в ответе. Затем натянул потертую шляпу.

– Ты куда? – спросил Темпл.

– Разве я не имею право на свое веселье? – Он положил руку на плечо Темплу. Дружеская, отеческая рука, но и пугающе твердая. – Будь осторожен с ней. Она не такая жесткая, как выглядит.

– А что насчет меня? Я даже не выгляжу жестким.

– Это так. Но если Шай причинит тебе боль, я не буду ломать тебе ноги.

К тому времени, как до Темпла дошло, Ламб ушел. Даб Свит изъял скрипку и плясал на столе, топая так, что тарелки прыгали. И он так пилил по струнам, словно они были обмотаны вокруг шеи его возлюбленной, и остались лишь мгновения, чтобы ее спасти.

– Я думала, мы танцевали?

Щеки Шай порозовели, и ее глаза сияли глубиной и темнотой, по причинам, которые его не волновали; как бы то ни было, она выглядела на его взгляд опасно прекрасной. Так что, похуй на всё, он мужественным жестом осушил стакан, обнаружил, что тот был пуст, отбросил его, схватил ее бутылку, она схватила его руку, и они потащили друг друга в середину неуклюже двигающихся тел.

Прошло много времени с тех пор, как Шай всерьез напивалась, но она обнаружила, что сноровка вернулась весьма быстро. Ставить одну ногу перед другой стало довольно сложной задачей, но если она внимательно смотрела на землю и в самом деле думала об этом, то не падала слишком часто. В гостинице было слишком ярко, и Камлинг говорил что-то о политике насчет гостей, а она рассмеялась ему в лицо, сказав, что в этом ебаном месте шлюх больше, чем постояльцев; Темпл засмеялся, и фыркнул так, что сопли упали на бороду. Затем он гнался за ней по лестнице, держась рукой за ее задницу, что поначалу было забавно, но потом стало немного раздражать; она шлепнула его и чуть не столкнула со ступенек, так он был удивлен; но она его поймала за рубашку и попросила прощения за шлепок, а он сказал какой шлепок, и начал целовать ее в верхнюю губу, и был на вкус как выпивка. Что, на ее вкус, было не так уж плохо.

– Разве Ламб не здесь?

– Остался нынче у Мэра.

Все кружилось. Она нащупала ключ в своих штанах и смеялась, а потом она щупала в его штанах, и они стояли у стены и снова целовались, ее рот был полон его дыханием, и его языком, и ее волосами, затем дверь распахнулась и они ввалились в комнату и упали на слабо освещенные доски пола. Она взобралась на него, они ворчали; комната закружилась, и она почувствовала жжение тошноты в глубине ее горла, но сглотнула, не особо волнуясь, поскольку на вкус это было не хуже, чем в первый раз, и Темпл, кажется, не жаловался или даже вообще не заметил; он был слишком занят, борясь с пуговицами на ее рубашке, и это для него было так же трудно, как если б они были размером с булавочную головку.

Она заметила, что дверь все еще открыта и пнула ее, но неправильно оценила дистанцию, выбив вместо этого дыру в штукатурке, и снова начала смеяться. От следующего пинка дверь с грохотом закрылась, и он наконец распахнул ее рубашку и целовал ее грудь, на самом деле это было немного щекотно; ее тело выглядело бледным и чужим для нее, и она думала о том, когда в последний раз делала нечто вроде этого, и решила, что это было очень давно. Потом он остановился и посмотрел в темноту, лишь пара его глаз мерцала.

– Мы поступаем правильно? – спросил он, такой комически серьезный для этого момента, что ей снова захотелось рассмеяться.

– Блядь, ну откуда же мне знать? Снимай штаны.

Она пыталась освободиться из своих, но сапоги все еще были на ней, и она все больше запутывалась, зная, что сначала надо снять сапоги, но теперь уже было немного поздно, так что она ругалась и пиналась; и ее пояс метался вокруг, как змея, разрубленная пополам, нож на его конце шлепал по полу и стучал по стене, пока она не стащила один сапог и одну штанину, что выглядело довольно неплохо для ее цели.

Они кое-как добрались до кровати, запутались друг в друге, и были скорее обнаженными, чем нет, теплыми и извивающимися в объятьях, его рука была между ее ног, и она толкала бедрами; они оба меньше смеялись и больше стонали, медленно и хрипло; когда она закрывала веки, играли яркие точки, так что ей пришлось открыть глаза, чтобы не чувствовать, что падает с кровати на потолок. С открытыми глазами было хуже, комната вертелась вокруг нее, дыхание было громким, как и биение сердца; и кожа тепло терлась о кожу; и жалуясь скрипели пружины старого матраса, но всем было насрать на их возражения.

Что-то насчет ее брата и сестры изводило ее, и качающийся Галли, и Ламб, поединок, но она дала всему этому рассеяться, как дыму, и закружилась вместе с кружащимся потолком.

В конце концов, сколько времени прошло с тех пор, как она веселилась?

– О, – простонал Темпл. – О, нет.

Он издал самый жалобный стон, как проклятый мертвец в аду, столкнувшийся с вечностью страдания и горько сожалеющий, что его жизнь прошла во грехе.

– Боже, помоги мне.

Но у Бога были праведники, которым нужно помогать, и Темпл не мог притворяться, что он в этой категории. Не после вчерашнего веселья.

Все причиняло ему боль. Одеяло на голых ногах. Муха, слабо жужжащая на потолке. Солнце, подкрадывавшееся из-за краев занавесок. И за ними звуки жизни Криза и смерти Криза. Он вспомнил, как бросил пить. Чего он не мог вспомнить, так это почему ему показалось хорошей идеей начать снова.

Он сморщился от кашляющего булькающего звука, который его разбудил, умудрился поднять голову на несколько градусов и увидел Шай, склонившуюся над ночным горшком. Она была голой за исключением одного сапога, и штанов, спутанных вокруг лодыжки, ребра были голыми, она блевала. Полоска света из окна упала на лопатку и осветила большой шрам, горящий как перевернутая буква.

Она откинулась, повернулась к нему – под глазами были темные круги – и вытерла струйку слюны из уголка рта. – Еще поцелуй?

Звук, который он выдал, был неописуемым. Смех с отрыжкой и со стоном. Он бы не смог повторить его и после нескольких лет тренировки. Но зачем бы ему бы захотелось?

– Нужен воздух. – Шай натянула штаны, но оставила ремень болтаться, и они свисали с ее задницы, когда она поковыляла к окну.

– Не делай этого, – простонал Темпл, но ее было не остановить. Для этого надо было двигаться, а это было невообразимо. Она отдернула занавески и широко раскрыла окно, пока он немощно пытался защитить глаза от безжалостного света.

Шай чертыхалась, вылавливая что-то под другой кроватью. Он не мог поверить, когда она пришла с бутылкой, наполненной на четверть, вытащила пробку зубами и села, собираясь с духом, как пловец, глядящий на ледяную заводь.

– Ты не собираешься…

Она подняла бутылку, глотнула, хлопнула тыльной стороной ладони по рту, мышцы ее живота задрожали, она рыгнула, скорчила гримасу, сотряслась и предложила ему.

– Будешь? – спросила она, с очередным позывом к рвоте в голосе.

Его тошнило только от взгляда.

– Боже, нет.

– Это единственное, что поможет.

– Разве резаную рану вылечит еще одна?

– Начав себя резать, бывает сложно остановиться.

Она натянула рубашку на тот шрам, и, застегнув пару пуговиц, обнаружила, что засунула их не в те дырки, и весь перед перекосился; она сдалась и упала на соседнюю кровать. Темпл никогда не видел, чтобы кто-нибудь выглядел таким потрепанным и разбитым. Даже в зеркале.

Он раздумывал, стоит ли надевать одежду. Несколько грязных лохмотьев, валявшихся на полу, были немного похожи на часть его нового костюма, но он не был уверен. Не был уверен ни в чем. Он заставил себя сесть, стащил ноги с кровати, словно они были сделаны из свинца. Когда он убедился, что его живот не восстанет немедленно, он посмотрел на Шай и сказал:

– Ты их найдешь, ну, ты знаешь.

– Откуда мне знать?

– Потому что никто не заслуживает удачи больше.

– Ты не знаешь, чего я заслуживаю. – Она откинулась на локти, втянув голову в тощие плечи. – Ты не знаешь, что я делала.

– Ничто не может быть хуже того, что ты делала со мной прошлой ночью.

Она не засмеялась. Она смотрела мимо него, сфокусировав глаза вдаль.

– Когда мне было семнадцать, я убила мальчишку.

Темпл сглотнул.

– Ну, да, это хуже.

– Я сбежала с фермы. Ненавидела ее. Ненавидела суку мать. Ненавидела ублюдка отчима.

– Ламба?

– Нет, первого. Моя мать прошла череду их. У меня была глупая идея, что я открою лавку. Все сразу пошло не так. Я не собиралась убивать того парня, но испугалась и зарезала. – Она рассеянно потерла подбородок кончиком пальца. – Он истек кровью.

– Он это заслужил?

– Должно быть. Получил же, разве нет? Но у него была семья, и они меня преследовали, я бежала, и была голодна, так что стала воровать. – Она бубнила это смертельно монотонно. – Через некоторое время мне пришлось думать, что честных шансов нет, и что забирать вещи легче, чем делать. Я попала в одну низкую компанию, и утащила их еще ниже. Больше грабежей, больше убийств, и может некоторые к этому бы и пришли, а некоторые нет. Кто получает то, что заслуживает?

Темпл подумал о Кадии.

– Признаю, Бог в этом смысле бывает куском говна.

– В конце концов по всей Близкой Стране висели листовки о моем розыске. Смоук, звали они меня, словно я была чем-то, чего надо бояться, и назначили цену за мою голову. Наверное, единственное время в моей жизни, когда я думала, что чего-то стою. – Она скривила губы. – Они поймали какую-то женщину, и повесили ее вместо меня. Она даже не была на меня похожа, но ее убили, а я просто ушла с этим, и не знаю почему так.

Затем повисла тяжелая тишина. Она подняла бутылку и пару раз хорошенько глотнула, ее шея работала с усилием, и она задохнулась; ее глаза слезились. Для Темпла это был замечательный момент, чтобы пробормотать извинения и сбежать. Несколько месяцев назад дверь бы уже качалась. В конце концов, его долги были уплачены, что было лучше, чем его обычный уход. Но он обнаружил, что в этот раз уходить не хочет.

– Если хочешь поделиться со мной своим невысоким мнением о себе, – сказал он, – боюсь, я не могу согласиться. Выглядит так, что ты просто совершала ошибки.

– Ты называешь это ошибками?

– Довольно глупыми, но да. Ты никогда не выбирала зло.

– Кто выбирает зло?

– Я. Передай мне бутылку.

– Это что? – спросила она, передавая. – Соревнование, у кого прошлое говенней?

– Да, и я победил. – Он закрыл глаза и сделал глоток, обжигающий и душащий. – После того, как умерла моя жена, я провел год как самый жалкий пьянчуга из тех, что ты видела.

– Я видела нескольких охуенно жалких.

– Тогда представь хуже. Я думал, что не смогу пасть ниже, но когда я подписался быть юристом в компанию наемников, то понял, что смог. – Он поднял бутылку в салюте. – Компания Милосердной Руки, под предводительством генерал-капитана Никомо Коски! О, благородное братство! – Он выпил снова. Отвратительным образом это было неплохо, примерно как сковыривать струп.

– Звучит роскошно.

– Так и я подумал.

– Это не было роскошно?

– Хуже сборища человеческих отбросов ты не видела.

– Я видела нескольких охуенно плохих.

– Тогда представь хуже. Вначале я верил, что были благородные причины, по которым они это делали. Что мы делали. Потом я убеждал себя, что были хорошие причины. Потом я узнал, что не было даже хороших оправданий, но все равно делал, поскольку был слишком труслив, чтобы не делать. Нас послали в Близкую Страну, чтобы приструнить повстанцев. Мой друг пытался спасти нескольких человек. Его убили. И их. Они убили друг друга. Но я уполз, как обычно, я бежал как трус, кем и являюсь, и я упал в реку, и по причинам, которые знает только Он, Бог послал женщину, чтобы выловить мою бесполезную тушу.

– Уточню, что Бог послал убийцу-рецедивиста.

– Что ж, Его пути чертовски непостижимы. Не могу сказать, что принял тебя сразу, это правда, но я начинаю думать, что Бог послал в точности то, что было нужно. – Темпл встал. Это было нелегко, но ему удалось. – Я чувствую, что всю свою жизнь бегал. Возможно пришло время остановиться. Попытаться, по крайней мере. – Он опустился рядом с ней, скрип кровати прошел прямо сквозь него. – Мне плевать, что ты сделала. Я должен тебе. Теперь только мою жизнь, но все же. Позволь мне остановиться. – Он отбросил пустую бутылку, глубоко вздохнул, лизнул большой и указательный пальцы и поправил бороду. – Боже, помоги мне, но я получу тот поцелуй.

Она покосилась на него, все цвета на ее лице были неправильные – кожа немного желтая, глаза немного розовые, губы немного голубые.

– Ты серьезно?

– Возможно я и болван, но я не позволю женщине, которая может наполнить горшок блевотиной, не пролив ни капли, пройти мимо меня. Вытри рот и иди сюда.

Он придвинулся к ней, кто-то стучал по коридору снаружи, и ее рот расплылся в улыбке. Она наклонилась к нему, ее дыхание было вонючим, но ему было все равно. Дверная ручка повернулась и затряслась, и Шай зарычала на дверь, так близко и пронзительно, что было ощущение, будто Темплу в лоб вонзился топорик.

– Ты блядь ошибся комнатой, ебаный идиот!

Против всех ожиданий дверь, шатаясь, распахнулась, и внутрь шагнул человек. Высокий мужчина с коротко постриженными волосами и суровыми одеждами. Вид у него тоже был суровый, его глаза не спеша оглядывали помещение, словно это была его комната, и он был одновременно раздосадован и удивлен что обнаружил кого-то еще, ебущихся в ней.

– Думаю, я по адресу, – сказал он, и еще двое появились в дверях, и ни один не выглядел как человек, которого счастливы видеть везде, не говоря уже о твоей комнате отеля. – Я слышал, ты меня искала.

– Что ты за хуй? – прорычала Шай, зыркая глазами в угол, где на полу лежал в ножнах ее нож.

Новоприбывший улыбнулся, как фокусник, который собрался показать фокус, в который ты никогда не поверишь.

– Грега Кантлисс.

Затем случилось несколько вещей. Шай бросила бутылку в дверь и нырнула за ножом. Кантлисс нырнул за ней, а двое других запутались в дверном проеме за ним.

А Темпл нырнул в окно.

Вопреки заявлениям об остановке, прежде чем он это понял, он уже был снаружи; когда он падал, воздух вырывался из его глотки в ужасном вопле; затем он покатился в холодной грязи, поднялся и голым побежал по Главной улице, что в большинстве городов считалось бы странным, но в Кризе не было особо примечательным. Он слышал, как кто-то завопил, и припустил сильнее, поскальзываясь и скользя, и его сердце стучало так сильно, что он подумал, что его череп возможно разорвет; Церковь Костей приближалась.

Когда охранники увидели его перед дверью, они улыбнулись, затем нахмурились, затем поймали его, когда он стал карабкаться по ступенькам.

– У Мэра есть правило насчет штанов…

– Я должен увидеть Ламба. Ламб!

Один из них ударил его в челюсть, его голова дернулась назад, и он свалился перед дверным проемом. Он знал, что заслужил это больше чем когда-либо, но отчего-то кулак в лицо всегда приходит как сюрприз.

– Ламб! – провизжал он снова, закрывая голову, насколько возможно. – Лааа…оф. – Другой кулак ударил его в живот, сложил пополам, выбил из него воздух, и уронил его на колени, пускать кровавые пузыри. Пока он в бездыханной тишине рассматривал камни, один из охранников схватил его за волосы и начал поднимать, высоко подняв кулак.

– Оставьте его. – К величайшему облегчению Темпла, Савиан поймал кулак охранника прежде, чем тот опустился. – Он со мной. – Он схватил Темпла подмышку другой рукой и потащил его внутрь, сбрасывая плащ и накидывая его на плечи Темпла. – Какого черта произошло?

– Кантлисс, – каркнул Темпл, хромая в игральный зал, махая слабой рукой в сторону гостиницы, способный лишь на одно слово за выдох. – Шай…

– Что случилось? – Ламб стучал по ступенькам из комнаты Мэра, босиком, с рубахой, наполовину застегнутой, и на мгновение Темпл раздумывал, почему он вышел оттуда, а потом увидел обнаженный меч в кулаке Ламба и очень испугался, а затем увидел что-то в лице Ламба, что заставило его испугаться еще больше.

– Кантлисс… у Камлинга… – удалось ему пролепетать.

Ламб постоял мгновение с широко раскрытыми глазами, затем зашагал к двери, отбрасывая охранников с пути, и Савиан шагал следом.

– Все в порядке? – Мэр в гуркском платье стояла на балконе снаружи своих комнат; в ложбинке между ключицами виднелся бледный шрам. Темпл моргнул, соображая, был ли Ламб там с ней, затем запахнул одолженный плащ и без слов поспешил за остальными. – Надень штаны! – крикнула она ему вслед.

Когда Темпл с трудом взобрался по ступенькам гостиницы, Ламб держал Камлинга за воротник и тащил его одной рукой к стойке, в другой был меч, и владелец отчаянно визжал: "Они просто забрали ее! В Белый Дом, наверное, я без понятия, я ничего не делал!".

Ламб оттолкнул Камлинга ковылять прочь, и встал; дыхание рокотало в его горле. Затем он осторожно положил меч на стойку, ладони ровно перед собой, расставив пальцы, дерево блестело там, где должен был быть средний. Савиан зашел за стойку, выталкивая Камлинга плечом, взял стакан и бутылку из высокого шкафа, дунул на стакан, вынул пробку из бутылки.

– Если тебе нужна рука, у тебя есть моя, – прорычал он, налив.

Ламб кивнул.

– Тебе следует знать, что для твоего здоровья может быть плохо давать мне руку в долг.

Савиан кашлянул, подталкивая стакан.

– Мое здоровье – и так дерьмо.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Темпл.

– Выпить. – И Ламб взял стакан, осушил его, белая щетина на его горле задвигалась. Савиан наклонил бутылку, чтобы налить еще.

– Ламб! – лорд Ингелстад зашел несколько неуверенно, его лицо было бледным и жилет был в пятнах. – Он сказал, ты будешь здесь!

– Кто сказал?

Ингелстад беспомощно кашлянул, бросая шляпу на стойку, несколько пучков волос остались вертикально торчать на его голове. – Странная штука. После того веселья у Маджуда, я играл в карты в заведении Папы Ринга. Совершенно потерял счет времени и у меня кончились финансы, признаю; зашел джентльмен, чтобы сказать Папе что-то, а он сказал, что забудет мой долг, если я доставлю тебе сообщение.

– Что за сообщение? – Ламб опять выпил, и Савиан снова наполнил его стакан.

Ингелстад покосился на стену.

– Он сказал, что принимает в гостях твоего друга… и он бы очень хотел быть любезным хозяином… но тебе придется поцеловать грязь завтра вечером. Он сказал, ты упадешь в любом случае, так что можешь упасть по своей воле, и вы оба сможете покинуть Криз свободными людьми. Он сказал, что дает слово. Он обратил на это особое внимание. Очевидно, у тебя есть его слово.

– Ну разве я не счастливчик, – сказал Ламб.

Лорд Ингелстад покосился на Темпла, словно только сейчас обратил внимание на его необычное облачение.

– Похоже, у некоторых была еще более трудная ночь, чем у меня.

– Можете доставить сообщение назад? – спросил Ламб.

– Я бы сказал, что с характером леди Ингелстад, несколько минут не составят разницы. Я обречен в любом случае.

– Тогда скажите Папе Рингу, что я сохраню его слово в целости и сохранности. И надеюсь, он сделает то же для гостя.

Аристократ зевнул, натягивая шляпу.

– Загадки, загадки.

И он с важным видом вышел на улицу.

– Что ты собираешься делать? – прошептал Темпл.

– Было время, когда я пошел бы туда в атаку, не задумываясь о цене, и залил бы все кровью. – Ламб поднял стакан и посмотрел на него мгновение. – Но мой отец всегда говорил, что терпение – это особый вид добродетели. Нужно быть реалистом. Нужно.

– Так что ты собираешься делать?

– Ждать. Думать. Готовиться. – Ламб проглотил последнюю порцию и сжал зубы перед стаканом. – А потом залить все кровью.

Дата добавления: 2015-07-18