МИЛЛС(Mills) Чарлз Райт 5 страница

22!

Неоэволюционизм

шии «эволюционный потенциал» они приписывают культурным типам, к-рые предварительно имели относительно об­общенные, а не высокоспециализиро­ванные адаптивные характеристики. Эволюционный функционализм (Пир­соне, Н. Смелсер, С. Эйзенштадт и др.) ориентирован на модель развития не популяции (как неодарвинизм), а организма. Об-ва — это естеств., адап­тивные, функционально интегрирован­ные системы, где новации появляются и выживают потому, что удовлетворяют функциональным требованиям об-ва как целого, тем самым определяя и направление эволюционного процесса. Здесь гл. затруднение заключено в во­просе, как, посредством каких социаль­ных процессов массы индивидов, каж­дый из к-рых не сознает всех последст­вий своей деятельности, тем не менее развивают «нужные» ин-ты, адаптивно­го и функционального значения к-рых в об-ве сами не понимают. Осн. ответы сторонников эволюционизма восходят к известным из истории социологии реше­ниям, обнаруживающим свою уязви­мость для критики: «нормативная гипо­теза» (идущая от Кота) объясняет интеграцию индивидуальных и социаль­ных целей в ходе эволюции интернали-зацией членами об-ва общих норм и ценностей, «гипотеза рациональности» допускает существование за кулисами индивидуальных действий скрытой мо­тивации, опирающейся на нек-рое адекватное знание социальных целей и лучших средств их достижения. Этот вид Н. охотно использует принципы дифференциации и интеграции Спенсе­ра и Дюркгейма в кач-ве формулы общих структурных закономерностей разнородных изменений. Так, Парсонс [2] выделяет пять стадий в общей со­циальной эволюции, каждая из к-рых характеризуется опред. уровнем диф­ференциации и способом социальной интеграции. Сравнительно недавно этот подход преобладал в модернизации тео­риях. Критические поправка в него вно­сят: отказ от «органицисТских иллю­зий» функционализма, т. е. от представ­лений о фактуре об-ва как цельной ткани, где обязательно действуют не-

посредственные и тесные связи между различ. сферами обществ, жизни и раз­вития, где каждая часть пригнана к др. и исполняет некую жизненную зада­чу для блага об-ва как целого; разра­ботка т. наз. «открытого» системного подхода, изначально исходящего из го­раздо более слабой, чем организми-ческая, «лоскутной» взаимосвязанности между различ. социальными подсисте­мами, из относительной автономности и неравномерности их развития, и т. д. Идея эволюции как направленного про­цесса ставит проблему его стадий, с учетом специфики социальной эволю­ции (она имеет «открытый», неочевид­ный конец, и не все об-ва подвергаются изменениям того рода, к-рые мы обоб­щаем в стадии эволюции), Н. умеет на­ходить стадиеподобные характеристики развития, когда рассматривается огра­ниченное число связанных переменных или конкретное явление социальной ор­ганизации или культуры (история тех­ники, денег и т. п.). Однако универ­сальные притязания в духе теорий 19 в. на то, что все аспекты социальной эво­люции можно подытожить в единствен­ной последовательности стадий, боль­шинством сторонников Н. признаются малополезными или неосуществимыми. Новейшие течения в теории социальной эволюции [5] критикуют адаптацио-низм всех видов Н. Йн-ты, обычаи и т. д. выживают и распространяются вовсе не из-за своих адаптивных пре­имуществ. Это могут быть весьма неэф­фективные по критериям европ. рацио­нализма социальные установления, к-рые легче всего найти, проще воспро­извести или к-рые явл. рез-том каких-то общечеловеческих наклонностей. При отсутствии в социуме настоящей кон­куренции в дарвиновском смысле (из-за малого числа вариантных социаль­ных форм, нейтрализующего дейст­вия взаимопомощи и пр.) эти ранние учреждения способны долго держаться силой своего рода исторического пре­дания. Тогда в эволюционном процессе исследователя должны интересовать не мнимые адаптации к меняющейся среде, по сути априорно удостоверяемые са­мим фактом существования данных со-

Несоизм еримости при нцип

циальных явлений, а те из прежних нововведений, к-рые показали наиболь­ший исторический потенциал развития. Задача заключается в том, чтобы выде­лить ограниченное число социальных и космологических принципов, длитель­но воздействующих на эволюционное направление каждого об-ва. Н. отказы­вается от постулата универсальности эволюции, признавая существование своего рода вечных ценностей и со­циальных явлений, не поддающихся упорядочению в ту или иную последо­вательность развития. В кач-ве такой константы, выходящей за рамки эволю­ционного способа мышления, признает­ся этика, рассматривающая мораль, абсолютную нравственность как нечто данное до всякой эволюции и лишь раскрывающееся в процессе обществ, развития.

А. Д. Ковалев

Лит.: 1) Evolution and culture/M. Sahlins. Ann Arbor, 1960. 2) Parsons T. The evolution of so­cieties. Engtewood Cliffs, 1977. 3) Alexander R. D. Darwinism & human affairs. L., 1979. 4) Har­ris M. Cultural materialism. The struggle for a science of culture. N. Y.. 1980. 5) Hallpike С R. The principles of social evolution. Oxf., 1986,

НЕСОИЗМЕРИМОСТИ ПРИН-

ЦИП — принцип, сформулированный в 60-е гг. 20 в. в рамках т. наз. постпози­тивистской философии и социологии науки (Кун, П. Фейерабенд, Н. Р. Хэн-сон, Малкей и др.), согласно к-рому последовательно сменяющие друг друга теории: (1) обладают различ. «языками наблюдения»; (2) в этих теориях упот­ребляются различ. по содержанию по­нятия; (3) используются различ. ме­тоды исследования. На этой основе де­лается вывод о невозможности срав­нения конкурирующих теорий. Н. п. отрицает представление о науке как процессе кумуляции знаний о природе. Теоретическими предпосылками Н. п. явл. концепция «онтологической относи­тельности» У. Куайна и «лингвисти­ческий релятивизм» Э. Сепира-Б. Уор-фа. Н. п. основывается на тезисе о тео­ретической «нагруженности» утвержде­ний наблюдения. Предпосылкой этого тезиса явл. исследования представите­лей гештальтпеихологии, к-рые подчер­кивали особое значение установок в

процессе восприятия. Отказ от пози­тивистского противопоставления теоре­тических терминов и терминов наблю­дения привел к выводу, что никакое утверждение наблюдения не явл. теоре­тически нейтральным. Сторонники тези­са о теоретической «нагруженности» утверждений наблюдения целиком от­вергают позитивистскую трактовку по­знавательного процесса, в к-рой факты выступают некими «кирпичиками» науч­ного знания. Они подчеркивают, что осмысление любого явления предпо­лагает акт интерпретации с помощью опред. системы понятий. Следовательно, не факты сами по себе, а рез-т их теоре­тического анализа может служить аргу­ментом в пользу той или иной концеп­ции. «Решающий» эксперимент, так же как и «чистое» наблюдение, «неинтер-претирозанные» факты, оказывается мифом позитивистской философии на­уки. Эксперимент подтверждает или оп­ровергает не отдельно взятую гипотезу, а систему знания в целом. Согласно Н. п., значения всех дескриптивных тер­минов последовательно сменяющих друг друга теорий оказываются пол­ностью различны. И поскольку несоиз­меримые теории не могут сравниваться по содержанию, то нельзя судить и о сравнительной близости к истине той или иной теории. Т. обр., в основе выбо­ра теорий могут лежать лишь эстетиче­ские вкусы и личные, субъективные со­ображения. Такова «радикальная» трак­товка Н. п., однако на Западе существуют и иные, более «умеренные» интерпрета­ции проблемы несоизмеримости. (I) По­ложение о «теоретически свободных» утверждениях наблюдения, допускаю­щих возможность сравнения конкури­рующих теорий (Дж. Марголис). (2) Концепция, согласно к-рой новые науч­ные термины передаются через поколе­ния ученых с помощью метафоры («поздний» Кун). Н. п. в своей «ради­кальной» трактовке означает очевидную уступку релятивизму в философии и социологии науки. Это послужило поч­вой для обвинения основателей Н. п. в иррационализме. По мн. представи­телей т. наз. «социокультурного» на­правления в социологии науки (М. Мал-

Нисбет

кей, Блур, Б. Барнз и др.), социальный компонент присутствует в любом зна­нии, и, следовательно, утверждения наблюдения во мн. определяются тем социальным контекстом, в к-ром рабо­тают ученые. На этой основе сторонники данного направления пытаются сущест­венно расширить область социологии науки, превратив ее в знания социологию. О. В. Летов

НИСБЕТ (Nisbet) Роберт (30.09.1913, Лос-Анджелес, США) — амер. социо­лог неоконсервативной ориентации, проф. Колумбийского ун-та. Большое место в научных исследованиях Н. при­надлежит изучению истории зап.-европ. обществ, мысли, особенно «классиче­скому» периоду формирования бурж. социологии — второй половины 19 — начала 20 в. В работе «Социологиче­ская традиция» [1] он стремится до­казать, что сформулированные класси­ками социологии: Дюркгеймом, М. Ве-бером, Теннисом, Зиммелем — понятия «аномия»,, «классы», «отчуждение», «власть» и др. предназначались в пер­вую очередь для понимания кризисных явлений зап.-европ. культуры, к-рые вслед за Теннисом Н. определяет как «закат сообщества», выразившийся в ослаблении социальной солидарности, уменьшении роли традиций, фрагмен­тации межлич. отношений, дегуманиза­ции личности и т. д. Социология,по Н., несмотря на ее бесспорную сопричаст­ность научному прогрессу и духу мо­дернизма и на либерально-демократи­ческие устремления ее виднейших пред­ставителей, представляет собой, по крайней мере в ее главной традиции, консервативную реакцию на возникно­вение капиталистической формации. В этом заключается «парадокс социоло­гии» [1]. На мировоззрение Н. большое влияние оказали идеи Дюркгейма, к-рому он посвятил специальное иссле­дование, и Тенниса. Подобно им, он сосредоточивается на изучении проблем моральных оснований социальной соли­дарности и сплоченности в совр. бурж. об-ве, на поиске корней «сообщества». Тема «заката сообщества» приобретает у Н. драматическое звучание, отож-

дествляется с кризисом мировой циви­лизации в целом. В работах «Сумерки авторитета» и «Идеи прогресса» доми­нирует пессимизм в оценке совр. этапа обществ, развития, воспроизводятся идеи Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Шпенглера. Совр. «сумеречная эпоха», считает Н., демонстрирует «тупики про­гресса», проявляющиеся в падении ро­ли авторитета социальных институтов и гос. власти, моральной деградации личности, инфляции осн. человеческих ценностей и т. п. Не видя социально-экономических причин кризиса капита­листической формации, в к-ром он винит либеральную политику и порожденную ею леворадик. идеологию, Н. ограничи­вается констатацией кризисных явлений в сфере обществ, сознания и полити­ческой надстройки. В соответствии с ду­хом неоконсервативной идеологии он ищет пути выхода из кризиса в возрож­дении и укреплении традиционных бурж. ценностей: ратует за ослабление центральной гос. власти и усиление личной свободы, расширение прав мест­ных общин и свободных ассоциаций, способствующих формированию «ново­го гражданства», выступает против ра­венства, в защиту частной собствен­ности [5]. Социол. познание трактуется Н. как «форма искусства». Признавая своеобразие исследовательских методов социологии, он тем не менее сближает процесс социального познания с психо­логией художественного творчества, проводит параллель между социол. опи­санием и художественным ландшафтом, понятием социальной роли и портре­том в искусстве и т. д. [3]. Антипози­тивистские установки социол. концеп­ции Н. связаны с негативной оценкой им роли науки как одного из источни­ков кризиса совр. зап. культуры. По­добно др. социологам неоконсерватив­ной ориентации (Белл, Бергер, Белла), он стремится выработать новую мето­дологию социального исследования, преодолевающую ограниченность гос­подствующей в зап. обществознании позитивистско-эмпирической концепции для того, чтобы лучше уяснить своеоб­разие социокультурного кризиса. Этот подход для него совпадает с социол.

Нового класса концепции

традицией, толкуемой как проявление консервативной идеологии.

М. С. Комаров

Соч.! 1) The sociological tradition. N. Х., 196,1. 2) Twilight of authority. N. Х., 1975. 3) Sociology as an art form. L., 1976. 4) History of the idea of progress. N. Y., 1980. 5) Conservatism dream and reality. Stratford, 1986.

НОВОГО КЛАССА концепции —

концепции, утверждающие, что в со­циальной структуре совр. капиталисти­ческого об-ва под влиянием НТР сфор­мировался новый класс. Идея нового класса родилась как попытка связать изменения в экономике с изменениями в профессиональной структуре и общи­ми политическими, социальными и культурными направлениями развития зап. об-ва. Под термином «новый класс» большинство зап. ученых понимают группу не обладающих частной собст­венностью высокообразованных спе­циалистов, чей доход зависит от приме­нения полученных знаний, профессио­нального мастерства и творческих спо­собностей. В последнее время эту со­циальную группу стали также называть интеллигенцией. Термин «новый класс» принадлежит югославскому философу М. Джиласу, к-рый, исследовав со­циальную структуру Югославии 50-х гг., пришел к выводу, что в стране сфор­мировался новый социальный класс, состоящий из представителей бюрокра­тии и партийных функционеров [1]. Идея нового класса, или новой социаль­ной общности, а также осмысление роли интеллигенции в структуре капитали­стического об-ва привлекали многих зап. социологов. В период 40—50-х гг., когда в зап. социологии преобладали технократические теории, для них была характерна абсолютизация роли техно­кратов, а особенно менеджеров в раз­витии об-ва. Существующее отчуждение управления от частной собственности послужило тому, что в зап. социологии возникло представление о менеджерах как новом классе, сосредоточившем в своих руках всю реальную власть над управлением об-вом и полностью вытес­нившем на этом поприще класс капи­талистов. Нек-рые социологи выделили менеджеров в осн. революц. силу об-ва и провозгласили, что нынешняя эпо-

ха— эпоха революции менеджеров. (Веблен, Бернхейм). В 60-е гг. концеп­ция постиндустриального об-вб вместо менеджера выдвинула на первый план ученого, исследователя-профессионала. Белл обозначил эту группу как новую социальную общность, имеющую тен­денцию стать новым классом в новом постиндустриальном об-ве. Совр, кон­цепции, рассматривающие интеллиген­цию как новый класс, развиваются в двух направлениях — неоконсервативном (Белл, И. Кристол, Липсет, Н, Подго-рец, М. Новак) и радикальном (Го-улднер). Одним из первых среди не­консерваторов развил идею нового класса Д. Мойнихен, считавший, что вы­деление интеллигенции в кач-ве нового класса основывается на общности сознания, идеологических установок, системы ценностей. Гоулднер ввел до­полнительно два новых параметра для определения интеллигенции как класса: обладание культурным капиталом и культурой критического дискурса. Кро­ме того, важнейшей характеристикой нового класса явл. его культурная по­зиция. Как утверждает Дж. Кирк-патрик, новый класс характеризует не столько общность социоэкономического положения, сколько отношение к куль­туре [2]. Белл считает, что новый класс нельзя рассматривать с т. зр. социаль­ной структуры, его определяет прежде всего культурная позиция опред. части об-ва. Совр. социология продолжает идущую от Маннгейма традицию, к-рая рассматривает интеллигенцию как но­сительницу бесклассовой идеологии. В силу того что она рекрутируется из раз­личных социальных слоев, а также в силу полученного широкого образова­ния, дающего беспристрастный, объек­тивный взгляд на мир, она менее при­вержена какой-либо идеологии [4]. Совр. социологи разделяют интеллиген­цию на две различно ориентированные группы — научно-техническую интелли­генцию и гуманитарную, или интеллек­туалов. Эти группы различаются не только по сфере деятельности, но и по социально-психологическим установ­кам, по ориентации на различ. со­циальные цели. Научно-техническая ин-

«Новые левые»

теллигенция, осн. сфера деятельности к-рой непосредственно находится в эко­номической области, тесно связана со старым классом капиталистов, сориен­тирована на сохранение статус-кво. Гу­манитарная интеллигенция (или интел­лектуалы) несет потенциальный заряд разрушения. По мн. зап. социологов, совр. культура носит антиинституцио­нальный, антиномичный характер. Ин­теллектуалы, чья сфера деятельности находится в осн. в культурной области, оказываются в глубоком противоречии с существующей социальной системой. Это противоречие отражается в той критической функции, к-рую они выпол­няют в об-ве. Именно эта черта застав­ляет определить эту интеллектуальную группу как «враждебную» к истеблиш­менту. Однако оценка «враждебной культуры» интеллектуалов различ. со-циол. направлениями неодинакова. Для неоконсерватизма характерно отрица­тельное отношение не только к крити­ческой функции интеллектуалов, но и к ней самой как социальной группе. Для радикализма эта «враждебность» носит позитивный характер, поскольку она направлена на радикальное изме­нение об-ва. Для радикалов интеллек­туалы являются «гегемоном совр. поли­тической революции» [3], основной преобразующей силой об-ва.

В. Н. Фомина

Лит.: 1) Djilas М. The new class. L., 1957.

2) The new class?/B. Bruce-Briggs. N. Y., 1976.

3) Gouldner Б. Ш. The future of intellectuals and the rise of the new class. N. Y., 1979.

4) Brym Ft. Intellectuals and polities. 1.., 1980.

5) Moynihan D. P. Counting our blessing: refle­ction on the future of America. Boston, 1980.

«НОВЫЕ ЛЕВЫЕ» — совокупность идейно-политических течений конца 60 — начала 70-х гг. в капиталистиче­ских странах, представители к-рых вы­ступали с критикой теории и практики «старых левых» — коммунистических и рабочих партий, обвинявшихся в недо­оценке роли вооруженного насилия и устаревших представлениях о движу­щих силах совр. революционного дви­жения. Словосочетание «Н. л.» вошло в широкий обиход после «Письма к новым левым» Ч. Р. Миллса, опубликованного в кач-ве программного документа в

8 Современная западная социология

1961 г. По утверждению Миллса, «по­терпели крах» именно те «движущие си­лы исторического развития» (прежде всего рабочий класс), на к-рые ориен­тировались «старые левые», стремив­шиеся «изменить структуру» капита­листического об-ва; по его мн., студен­ческие выступления начала 60-х гг. в Турции, Южной Корее, Японии, Англии и США, а также кубинская революция («средний возраст» руководителей к-рой составлял 30 лет) позволяют за­ключить, что движущей силой коренных социальных изменений становится мо­лодежь. Наряду с ростом политической активности молодежи, сопровождав­шейся появлением на Западе множества студенческих организаций «лево»-анар-хистского и троцкистского толка, ре­шающим для формирования «Н. л.» стал подъем национально-освободи­тельного движения в колониальных и зависимых странах Африки и Латин­ской Америки. Осмысление особен­ностей этого движения в новой истори­ческой обстановке, стратегии и тактики его вождей привело идеологов «Н. л.», таких, как Ф. Фанон и Р. Дебре, [2] к выводу о том, что осн. революц. силой современности явл. крестьянство, «де­ревня» вообще, не коррумпированная еще «зап.-бурж.» цивилизацией; го­родская интеллигенция и студенчество смогут возглавить это движение в том случае, если, сыграв роль «детонатора» крестьянского восстания, они откажутся от своего образа жизни, уйдут «в горы» и будут создавать партизанские отряды, вовлекая в них крестьян. При этом особый акцент «Н. л.» делали на на­сильственные политические методы борьбы, в особенности на вооруженное насилие, критикуя за их недооценку «старых левых». У Фанона, чьи идеи были переведены на язык «левой» по­литической богемы Ж.-П. Сартром, эта тенденция получает гипертрофирован­ный характер. Преувеличению «всеоб­щего» значения стратегии и тактики крестьянских вооруженных восстаний, предложенных «Н. л.» в кач-ве «мо­дели» и для индустриально развитых капиталистических стран,способствова­ла тенденциозная интерпретация «Н. л.»

Номинализм

«китайского опыта», к к-рому они осо­бенно часто апеллировали. В этой связи популярность среди «Н. л.» получили идеи создания «партизанского очага» как базы революции и «великого похо­да» как средства ее распространения по всей стране. В тех странах, где о крестьянстве в традиционном смысле говорить было трудно, «крестьян» долж­ны были заменить «революционные ин­теллектуалы» и «студенты»; там, где не было африканских или латиноамер. джунглей, стали говорить о «каменных джунглях» больших городов, где также должны быть созданы партизанские от­ряды («городские герильи»). Значит, толчок развитию мысли «Н. л.» в этом направлении дал Дебре, к-рый ссылался на опыт кубинской революции. Боль­шую роль в переосмыслении представ­лений о совр. революц. процессе в духе переориентации на восточный образец сыграл неомарксизм с его идеей «пора­жения» зап. культуры и цивилизации, зап. «типа рациональности» вообще. Если «закат Европы» уже состоялся (Адорно), а либерально-демократи­ческие «декорации» совр. капиталисти­ческих стран лишь прикрывают их «фашизоидную» сущность (Маркузе), «света» приходится ожидать лишь с Востока и вообще от сил, находящихся за пределами — на периферии или на дне — «позднекапиталистической циви­лизации». В Зап. Европе этот комплекс идей вылился, с одной стороны, в движе­ние «внепарламентской», гл. обр. сту­денческой, оппозиции (его лидеры — Р. Дучке, Кон-Бендит, У. Бергман и др.), а с др.— в «прямые действия» левоэкстремистских групп, превратив­шихся со временем в террористиче­ские организации («Красные бригады» в Италии, «Фракция Красной Армии» в ФРГ и пр.). Сразу же после «пика», наступившего в конце 60-х гг., дви­жение «Н. л.» резко пошло на спад. Осн. причиной этого было негативное впечатление, к-рое вызвали у зап. общественности л евоэкстрем истеки е «прямые действия» «Н. л.», зачастую выливавшиеся в акты вандализма и терроризма, а также парадоксы «практики» соединения социальной

революции с сексуальной, ассоции­рующиеся с неприемлемым образом жизни.

Ю. Н. Давыдов

Лит.:!) Давыдов Ю. Н. Эстетика нигилизма (искусство и новые левые). М-, 1975. 2) Уоддис Дж. «Новые» теории революции {Критический анализ взглядов Ф. Фанона, Р. Дебре, Г. Марку­зе). М-, 1975. 3) Bergmann, Deutsche, Lefevre, Rabeht. Rabellen der Studenten oder die neue Op­position. Reinbek bei Hamb. 1968. 4) Habermas J. Protestbewegung und Hochschulreform. Fr./M., 1969.

НОМИНАЛИЗМ в социологии —

теоретическая и методологическая ориентация, сущность к-рой заключает­ся в том, что источником и единствен­ным субъектом социального объявляют­ся индивид и его социальное действие, в связи с чем отрицается онтологическое содержание понятий, выражающих лю­бое социальное целое (об-во, организа­ция, группа и т. д.). В методологическом плане это означает, что исходным эле­ментом социол. анализа признается не социальное образование как самостоя­тельное целое, а индивид и его социаль­ное действие, из к-рых должны выво­диться характеристики социального процесса. Классическое выражение со­циол. Н. получил у М. Вебера, к-рый считал, что любое социальное образо­вание нужно рассматривать «как про­дукт и способ организации, связи спе­цифических действий отдельных людей, так как только люди могут быть носи­телями ориентированного действия, имеющего смысл». Такими понятиями, как об-во, феодализм и т. д., социоло­гия обозначает «определенные виды че­ловеческого совместного действия, и, следовательно, ее задача состоит в том, чтобы свести их к осмысленным дейст­виям, что означает целиком свести их к действиям участвующих отдельных индивидов» [1, 102]. В совр. зап. со­циологии номиналистическая ориента­ция осуществляется прежде всего в «теории социального действия», где со­циальная система рассматривается как система социальных действий индиви­дов, как система мотивированного чело­веческого поведения. В то же время нек-рые интерпретации социального действия, напр. структурно-функцио­нальная (Парсонс), связаны с опред.

Номотетический метод

нарушением номиналистических прин­ципов. Это выражается, напр., в ут­верждении, что отдельные деятели мо­гут объединяться в системы, свойства к-рых невыводимы из свойств самих деятелей, или что в сложных социаль­ных системах в кач-ве единиц струк­туры (т. е. «деятелей») выступают не индивиды, а коллективы или «комплек­сы норм и ценностей».

З. Ц. Наумова

Лит.: 1) Weber М. Schriften zur theoretischen Soziologie. Fr./M., 1947. 2) Weber M. Wirtschaft und Gezellschaft. Koln — В., 1964.

НОМОТЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД (от

греч. nomo-teteo — издавать законы, устанавливать законы) — способ по­знания, целью к-рого явл. установление общего, имеющего форму закона. По­нимание общего как закона явлений, предписываемого им «законодательст­вующим», «законополагающим» чело­веческим разумом, восходит к Канту. Однако в специфическом смысле, про­тивополагаемом ндиографическому ме­тоду, понятие «Н. м.» введено В. Вин-дельбандом [1, 320] и последовательно развито Риккертом [2; 3]. Если «номо-тетическое мышление», по Виндельбан-ду, имеет целью отыскание общих за­конов, то «мышление идиографическое» ищет «отдельные исторические факты»; если первое исследует «неизменную форму реальных событий», то второе — «их однократное, в себе самом опреде­ленное содержание» [1, 320]. В то же время он, как и Риккерт, подчеркивал, что здесь «речь идет о методологической противоположности», касающейся лишь приемов познания, но не его содержа­ния, и противоположность между неиз­менным и «единожды свершающимся» в известной степени относительна» [1, 321]. Констатируя эту противополож­ность, Виндельбанд утверждал, что до конца 19 в. она не была осознана мето­дологически и что развитие логической теории свидетельствует о предпочтении номотетических форм мьцпления. Этот факт, по его мн., объясняется тем, что, поскольку научное изучение и рассуж­дение совершаются в форме понятий, ближайшим и самым важным интересом логики всегда останутся исследование

сущности, анализ и применение катего­рии общего. Естествоиспытатель, оза­боченный отысканием законов, стре­мится от констатации частного случая перейти к пониманию общей связи; для него отдельный объект наблюдения не имеет научной ценности — он имеет в его исследовании значение «типа», ли­шенного индивидуальных черт, к-рые интересны ему не как характеристики уникальной целостности этого объекта, а как выражение общей закономер­ности, объединяющей данный объект со множеством др. Знание этих законов дает возможность человеку предсказы­вать будущие состояния объектов и целесообразно воздействовать на ход вещей. Номотетическое знание, сле­довательно, дает возможность соз­давать орудия, с помощью к-рых че­ловек обеспечивает себе возрастающую власть над природой. Противопостав­ляя дисциплинам, руководствующимся Н. м., «идиографические науки», имею­щие целью воссоздание объекта в его единичности и уникальности, Виндель­банд подчеркивал, что последние, со своей стороны, нуждаются в общих по­ложениях, к-рые могут быть сформули­рованы корректно лишь в рамках «номо­тетических наук». Идиографические науки, не пользующиеся Н. м., хотя бы в кач-ве подчиненного, рискуют впасть в релятивизм (неокантианцы называли его «историзм»). И наоборот, номо-тетические науки, не учитывающие гра­ниц своего метода и предлагающие его как единственно возможный, неизбежно впадают в «методологический натура­лизм». Эта т. зр., намеченная у Вин-дельбанда, была всесторонне развита в работах Риккерта, утверждавшего, что «методологический натурализм» возникает в силу того, что Н. м., или «генерализующий метод», праздную­щий блестящую победу «именно в ес­тественных науках», рассматривается в кач-ве «универсального метода» [3, 25]. Между тем, хотя вся действительность и может быть подчинена Н. м., из этого нельзя делать вывод, что построение об­щих понятий «тождественно с научной работой вообще» [3, 25—26]. Согласно Риккерту, в науках, руководствующих-

Нормативизм социологически й _________

ся Н. м., постепенно вытесняется пер­воначальный тип отделения существен­ного от несущественного, для к-рого бы­ла характерна целостная т. зр.,— су­щественное в «генерализующих науках» совпадает с общим как таковым. Унич­тожение всякой связи между объектами и ценностями, т. е. «свободное от цен­ностей» понимание действительности, неокантианцы считают существенно важной стороной Н. м., определяющей его своеобразие. С этим и связана, в частности, та особенность Н. м., что для него объекты выступают лишь как при­меры общих родовых понятий, причем каждый из них может быть заменен в этой его функции др. «Только логи­ческая цель генерализирования вытес­няет и заменяет вместе с тем связь объектов с ценностями, на к-рой, вооб­ще говоря, основывается различие су­щественного от несущественного, при­чем достигается это тем, что общее, как таковое, является вместе с тем сущест­венным» [3, 51—52]. Отправляясь от такого понимания Н. м., Риккерт считал, что для социологии, цель к-рой — уста­новление обществ, законов, этот метод явл. осн. и решающим. Ту же т. зр. раз­делял и ученик Риккерта М. Вебер, ког­да формулировал осн. понятия своей «понимающей социологии», стремясь отличить ее от исторической науки [4, 427—474, 527—565). Однако в кач-ве историка, широко пользовавшегося при­вычными для него способами анализа и в области социологии, Вебер указывал на необходимость сочетания Н. м. с противоположным ему — идиографиче-ским, индивидуализирующим. «Пони­мающий» аспект социологии Вебера также требовал достаточно широкого применения идиографического метода. Стремление наряду с Н. м. шире ис­пользовать и логически противополож­ный ему идиографический метод было характерно для послевеберовской нем. социологии в 20-е гг. Но в целом в зап. социологии, в особенности англо-амер. (но также и франц.), Н. м. по-прежнему остается осн. и ведущим. Ю. Н. Давыдов

Дата добавления: 2015-07-08