Глава 17. Неприятные сюрпризы.

Я вздрагиваю и отрываюсь от книги, когда что-то падает сверху мне на колени. Я смотрю вниз – у меня между ног лежит баночка с любрикантом.

- Я думал, что ты учишь уроки, - я ставлю баночку на чайный столик и снова возвращаюсь к книге. Сегодня я уже трахнул одного из моих студентов. У меня не настроения делать это еще раз.

Книга исчезает у меня из рук. – Поттер!

Его руки начинают массировать мне плечи, избавляя меня от напряжения, – Ты же не думал, что я смогу это учить. Нет, правда, это же просто непристойно. – Его пальцы уверенно разминают мне шею.

Я позволяю своей голове расслабленно упасть на спинку кресла. У меня нет сил на то, чтобы с ним бороться. Сейчас он - единственное, от чего меня не тошнит. Я тяжело вздыхаю. – Что непристойно – глава из учебника по зельям? - вкрадчиво уточняю я.

— Ммм-хммм, — мычит он, перемещаясь ниже, вдоль шеи, и осторожными кругами поглаживая мою спину. Все, что я могу сделать — это сдержаться и не застонать от удовольствия. - Все эти разговоры об отделении ствола, об угле и глубине проникновения... - Его руки исчезают и он оказывается передо мной, полностью обнаженный. Не важно, сколько раз я видел его таким, все равно я на мгновение теряю дар речи. У меня захватывает дух, когда он начинает поглаживать себя. Его член блестит от любриканта.

Я заинтересованно поднимаю бровь.

- Я смущен и растерян, - ухмыляется он, и у меня холодеет в животе. — Я не думаю, что это подходящая книга, профессор Снейп, — он подходит ко мне, протягивая скользкую руку.

Я проклинаю себя, но принимаю его руку, поднимаясь с кресла. Я заслужил передышку в этом непрерывном напряжении, которым стала моя жизнь.

— Да, похоже, это может быть весьма волнующим чтивом для впечатлительного ума, — усмехаюсь я. Я расстегиваю высокий воротник своей мантии, и она падает к моим ногам. Я опускаю руки ему на плечи. Я наклоняюсь к нему, прищурившись. — Если ты сделаешь это еще раз, я прокляну тебя. — Раздражение уходит, когда я прижимаюсь бедрами к его животу.

Он целует меня — Ничего не могу поделать, — улыбается он. — Я нетерпеливый. Я читал об угле проникновения всю ночь, — одна его рука зарывается в мои волосы, другая скользит вниз по моей спине.

— Думаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы изучить этот вопрос, — я углубляю поцелуй, но он отстраняется с играющей на губах улыбкой. Что за странный блеск в глазах?

— Думаю, я лучше покажу тебе, чему научился, — его щеки слегка краснеют, заставляя меня догадываться о его намерениях. Долгую паузу, в течение которой я пытаюсь восстановить дар речи, он принимает за согласие, и осторожно заставляет меня повернуться. Последний протест испаряется, когда я чувствую, как его палец скользит между моими ягодицами. Он прокладывает дорожку поцелуев вниз по моей спине, слегка задевая зубами, и кладет руку мне на плечо, ожидая согласия.

Я мысленно сопротивляюсь, скорее по привычке. Но я опускаюсь на пол, упираясь руками в сидение стула. Он продолжает возбуждать меня, вызывая во мне дрожь своими поцелуями. Мой зад протестующе сокращается, когда он вводит палец. Он касается губами моего уха и шепчет, — Все в порядке?

Его палец исчезает, и вместо него появляется что-то более значительное и скользкое. Он прижимает меня к себе, гладя по животу. Он неровно дышит, и я чувствую его влажный член. Он ждет моего разрешения.

Я резко выдыхаю. — Давай, — я наклоняюсь вперед, приспосабливаясь к его росту.

Он преодолевает сопротивление, входя в меня быстро, болезненно, потрясающе. Грациозно, приходит мне в голову, и я подавляю мысль о том, где он так улучшил свои способности с того времени, как впервые был сверху.

Он мягко вздыхает, когда входит полностью, и упирается лбом мне в спину. — Прекрасно, — стонет он, обнимая меня за плечи. Он прочно удерживает меня. — Как мой угол? — со смехом спрашивает он.

Прежде чем я мог ответить (не то чтобы я должен был отвечать…), он выскальзывает из меня и снова входит.

Его угол немного меняется, но не становится менее приятным. Он начинает плавно двигаться, накрывая меня почти полностью, крепко прижимая к себе сильными руками. Меня никогда не трахали так нежно. И это не просто удовольствие заставляет кружиться мою голову. Это его руки, его грудь, прижимающаяся к моей спине, мерные движения его бедер, горячее дыхание, щекочущее мою шею.

Как будто исчезает тяжесть, долго копившаяся в моей груди, легкие расправляются и начинают дышать свободно. Мне и до этого не было трудно дышать, но теперь я чувствую легкость во всем. Я хватаю его за бедра, но не для того, чтобы остановить или заставить двигаться быстрее, а просто чтобы почувствовать что-то реальное.

Я бессильно опускаю голову, когда он обхватывает меня рукой, поглаживая в том же ритме, в каком он меня трахает.

Я рад, что он не видит моего лица. Я содрогаюсь от мысли, что он может увидеть мою страсть. Кровь шумит в ушах, заглушая мягкие стоны и вздохи, которые, конечно, не могу издавать я.

Я уже близок. Легкость сменяется растущим напряжением. Из моего горла вырывается стон, и он начинает двигаться с большей силой, но не ускоряется.

Я не хочу, чтобы он ускорялся. Я не хочу, чтобы это за…

— Черт!

Он вдруг отстраняется и вскакивает.

Меня заполняет разочарование, подобного которому я еще никогда не испытывал. Кружится голова. Я отчаянно стараюсь вспомнить слова и спросить, какого дьявола он остановился.

Удары раздаются снова.

Я дрожу – это от холодного воздуха подземелья.

- Кто-то стучит в дверь, - говорит он, задыхаясь, и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

Стучит.

Дверь.

Кто бы там ни был, он будет проклят, если только это не вопрос жизни и смерти. Я тянусь за одеждой и поспешно натягиваю ее. Мои пальцы отчаянно борются с застежкой, но я слишком горд, чтобы попросить мне помочь. Я по- прежнему стою к нему спиной. Возбуждение уходит, и его место занимают стыд и досада.

Руки заставляют меня повернуться. Я не смотрю ему в глаза. Он берет мое лицо в свои руки и крепко целует меня. Он улыбается, его глаза блестят, а лицо все еще горит. – Я люблю тебя, - шепчет он.

- Иди в спальню, - тихо говорю я, закончив застегиваться.

Он быстро исчезает. На дверь обрушивается очередная серия разъяренных ударов. Только один человек может быть настолько идиотом, чтобы так колотить в дверь. Я подхожу и открываю. – Блэк!

Но это не Блэк. Это палочка. – Люци…

Я даже не успеваю расслышать проклятие, как слишком знакомая кошмарная боль яростно разрывает мои мышцы. Я понимаю, что он пнул меня ногой, и то, что я это понимаю, само по себе поразительно. Боль. И вспышка света, белого, обжигающего глаза. Ад, не меньше. Я могу чувствовать только как моя душа пытается вырваться из тела.

И вдруг это прекращается. Я прижимаю лицо к холодным камням пола, мое тело вздрагивает. Я понимаю, что слышу крик, и пытаюсь выделить слова и понять их значение. Я не могу двигаться. Я не могу думать.

Снова крик и я узнаю голос. Гарри. Я пытаюсь поднять голову, но это не получается, и я снова стараюсь сосредоточиться на словах.

- Только дотронься до него…

Я поворачиваюсь на бок и с трудом открываю глаза.

- Гарри, - хриплю я. Слабый звук, который я сумел из себя выдавить, остается неуслышанным.

- Ты, чертов ублюдок…

Я наконец вижу, что он припер к стене Люциуса Малфоя. Малфой без сознания, из его тонкого носа и рта течет кровь.

- Гарри, - говорю я немного громче. Он меня не слушает. Я вдыхаю и поднимаюсь на четвереньки, чтобы остановить мальчика, пока он не добил ублюдка. Я поднимаюсь на коленях и обхватываю его руками, стараясь компенсировать своим весом потерю силы. Гарри теряет равновесие и падает на пол. Я смотрю через плечо на жуткие красные следы вокруг шеи Люциуса.

Но он еще дышит, уверяю я себя.

Мальчик у меня в руках тоже дышит. И даже слишком тяжело.

- Гарри, - говорю я слабым голосом и морщусь от боли, когда пытаюсь выпрямить ноги.

- Он – он, - учащенное дыхание не дает ему говорить. – Ты-ты кри-кричал…

- Гарри. Тебе нужно успокоиться. Я хочу, чтобы ты сходил за директором, - говорю я, и стискиваю зубы перед тем, как продолжить, - и за твоим крестным. – У меня нет никакого желания снова пускать в мои комнаты этого человека, но он член Ордена и заслуживает больше доверия, чем его двойник-оборотень.

Он трясет головой. – Я-не…

- Со мной все будет хорошо, - настаиваю я, отстраняя его от себя и осторожно поднимаясь на ноги. Я протягиваю ему руку, и он принимает ее. Теперь он стоит ко мне лицом. Он покраснел, и все еще не может справиться с дыханием. Я вздрагиваю, когда он обнимает меня. Мои мышцы и кожа отчаянно протестуют против этого прикосновения. Я похлопываю его по спине и подталкиваю к камину. На какой-то момент я останавливаюсь и задумываюсь, благоразумно ли отправлять его куда-то в таком состоянии. Я заставляю его посмотреть мне в глаза. – Ты в порядке? – если он не успокоился, он может попасть в любой закоулок замка. Теперь он дышит медленнее, но тяжелее. Он вдыхает, и я вижу, что он старается взять себя в руки.

Он кивает.

Я опускаю руки, он делает глубокий вдох и ступает в камин.

Даже в полном хаосе этого момента, я нахожу вид избитого Люциуса Малфоя удивительно забавным. Я абсолютно уверен в том, что до этого он никогда не оказывался в подобном положении. Он считал себя выше кулачных боев. Палочка чище и намного эффективнее.

Я разминаю ноющие мышцы и проверяю, все ли в порядке. Потом я убираю в карман палочку Люциуса и удивляюсь, чем это думал Волдеморт, посылая своего прислужника в Хогварц. Я не могу поверить, что он планирует прямую атаку, даже сейчас, когда здесь нет Дамблдора. Он не может думать, что это сработает.

По моей коже пробегают мурашки, когда я понимаю, что если бы здесь не было Гарри, это могло бы сработать, причем очень успешно.

Я поднимаю палочку и связываю его, а потом привожу в чувство. Его взгляд фокусируется, потом останавливается на мне, и он прикрывает глаза. Он дышит тяжело и прерывисто, с нехарактерной для него ненавистью.

- Ты убил его, - рычит он.

Я поднимаю бровь, не обращая внимания на то, что у меня болят даже мышцы лица. В молодости я быстрее восстанавливался. – Его. Кого?

- Ты убил моего сына, – он задыхается.

Куда бы потом не занесло мальчишку, он был жив, когда шел мимо меня к выходу. – Я не притрагивался к твоему сыну, - говорю я, но мое горло сжимается от предчувствия.

Хлопок предупреждает о появлении МакГонагалл, которая идет ко мне, но слегка отступает при виде Малфоя. – Мерлин, Северус. Что ты с ним сделал?

В другой ситуации я бы скептически усмехнулся над нелепостью ее вопроса. Вместо этого я спрашиваю. - Люциус, где Драко?

Дрожь в его горле заставляет меня почувствовать тошноту.

Он мертв.

******

Я подготавливаю необходимые три капли зелья.

Так как он отказывается говорить, и речь, вероятно, идет о чьей-то смерти, закон разрешает использование Веритасерума. Я делаю шаг назад и предоставляю дело Блэку. Глаза Люциуса теряют фокус, мышцы лица расслабляются.

Мне приходит в голову, что очень странно видеть это лицо без обычного высокомерного и презрительного выражения. Я вдруг вспоминаю очаровательного мальчика, которого я когда-то знал. Люциус всегда был самодовольным ублюдком. Но это не так бросалось в глаза, когда он не должен был доказывать всем и каждому, что он лучше, чем они. Он просто БЫЛ лучше.

Мое внимание отвлекает звук, доносящийся с кресла. Гарри сидит, стуча зубами от холода и дрожа, как будто в подземелье внезапно наступила зима. Я призываю для него одеяло. Он с благодарностью закутывается в него.

МакГонагалл напряженно сидит в другом кресле. Я прислоняюсь к камину.

- Ваше имя? – Начинает Блэк, наклоняясь над одурманенным человеком. Люциус отвечает ему безжизненным голосом. – Зачем вы пришли в Хогварц?

- Убить Северуса Снейпа. – Я и сам мог ответить на этот вопрос. Я борюсь с желанием рявкнуть на Блэка, чтобы он перестал тянуть.

- Кто вас послал?

- Никто.

Блэк бросает на меня взгляд, сморщив лоб. Потом прочищает горло. – Где Драко?

- Умер.

- Кто его убил?

- Мой господин, - отвечает Люциус. У него подергиваются глаза.

- Почему Волдеморт убил Драко? – продолжает Блэк. Его голос трещит, как старый пергамент.

- Потому что я не смог этого сделать, - отвечает Люциус. Слезы, проступающие у него на глазах, выглядят еще более странно, чем подсыхающая вокруг носа и рта кровь. Жуткое зрелище, особенно на ничего не выражающем лице.

Я обхватываю себя руками, внезапно чувствуя холод.

- Почему Волдеморт хотел смерти Драко?

- Измена, - глухо говорит Люциус. – Драко вернулся в поместье, чтобы попытаться уговорить меня покинуть моего господина. Северус Снейп предупредил его о начинающемся расследовании. Драко умолял меня сдаться Аурорам. Мой лорд был в поместье. Он все слышал.

Я чувствую тяжелый взгляд зеленых глаз, которые буравят мой череп, но не обращаю на это внимания. Сейчас мне больше необходимо сделать что-нибудь с комком желчи в моем горле. Я бросаю взгляд на МакГонагалл, которая смотрит куда-то в сторону.

- И что потом? – подгоняет Блэк

- Он захотел, чтобы я доказал свою преданность. Он приказал мне убить Драко. А когда я не сделал этого немедленно, он наложил на Драко проклятие Круацитус. Драко закричал. Он снова велел мне убить его и я выхватил палочку. Я не мог его убить. Я знал, что если я не сделаю этого, мой господин убьет его, а потом меня. Я дисаппарировал, когда услышал, что он начинает произносить проклятие. Я пошел в Хогварц. Во всем виноват Северус. Я пошел в Хогварц, чтобы убить его. Он открыл дверь и я заставил его почувствовать то же, что пережил Драко. Потом что-то отбросило меня к стене. Я потерял сознание…

Его рассказ не интересует меня с того места, как он проклял меня. Я рассеянно опускаюсь на край кресла. Я забываю подумать о том, что кто-то может увидеть меня так близко к нему. И еще мне не приходит в голову отбросить руку, которая поглаживает меня по спине. Эта рука сейчас единственное, что есть хорошего в этом мире.

- Мы должны доставить его в Министерство, - слышу я голос Блэка. – Минерва, может ты напишешь им и объяснишь ситуацию? Я заберу его портключом.

Он стоит, привязывая к себе тело.

- Северус? - тихо говорит МакГонагалл. Я уклоняюсь от руки, которая хочет погладить меня по голове. – Люциус один во всем виноват. - Ее голос ломается под тяжестью этой лжи. Я фыркаю, когда она достает из рукава платок и подносит его к своему носу. – Я думаю, что, учитывая обстоятельства, занятия завтра будут отменены. Постарайся отдохнуть.

Я изумлен ее способностью оставаться настолько спокойной, несмотря на то, что ее глупость убила мальчика. Меня ужасает ее способность настолько легко сваливать на другого вину, которая по праву принадлежит ей. Я покорно принимаю свою часть и собираюсь свести себя с ума от сожаления. А она уже совершенно забыла свою роль в этом деле.

Если бы она слушала меня, этого бы не произошло.

Если бы Забини пришел ко мне, этого бы не произошло.

Если бы я не запретил ему идти в совятню, он был бы жив и мирно спал в своей кровати. Или, может быть, не мирно, но все же в безопасности.

Я встряхиваю головой, онемев от ненависти к самому себе и ко всем тем, кто мог хоть что-то сделать.

Я слышу, как МакГонагалл говорит. – Позаботься о нем, - и чувствую, как рука скользит вверх по моей спине и сжимает мое плечо. Я поворачиваю голову и пытаюсь сердито посмотреть на него. Кажется, он этого не замечает. Он снова начинает поглаживать мою спину, а МакГонагалл исчезает в камине.

- Гарри, - я смотрю в сторону двери, на Блэка, который выглядит недовольным моей близостью к его крестному, но по какой-то причине решает не возражать. – Все в порядке? – спрашивает он.

- Да, нормально, - тихо, почти шепотом, отвечает Гарри.

Блэк кивает и выходит, буксируя за собой болтающегося в воздухе Малфоя. Дверь захлопывается, и я откидываюсь назад, в тепло рук, которые крепко обнимают меня. Это очень успокаивает, и я не хочу двигаться, хотя какая-то часть моего сознания убеждает меня это сделать.

- Извини, - шепчет он и передвигает ногу так, чтобы прижать меня еще теснее. У меня нет сил бороться. Я опускаю голову ему на плечо и смотрю куда-то за его спину, ни о чем не думая, только стараясь забыть вид полуживого Люциуса.

Случайно мой взгляд останавливается на предмете, стоящем на чайном столике. Предмет медленно становится четким и оказывается баночкой с любрикантом. Я фыркаю и тянусь к баночке.

- Вот черт, - ошеломленно говорит он.

Я безрадостно смеюсь и устраиваюсь еще ближе к нему.

******

Я обвожу взглядом ошеломленную толпу Слизеринцев. У всех вопросы в глазах, но никто не решается их задать. Некоторые из них, вероятно, только что узнали о случившемся.

Но не от меня.

- Я напоминаю, что никто не должен покидать территорию школы без специального разрешения. – Я адресую эти слова тем, кто имеет возможность аппарировать домой. Крабб и Гойл выглядят потерянными, лишившись своего вожака. Я ничем не могу им помочь, но чувствую жалость к бедным негодникам. Хотя я уверен, что они очень быстро найдут кого-нибудь другого, за кем смогут следовать, не раздумывая.

Я смотрю на Забини, который тихо сидит в углу, выглядя более бледным, чем обычно. Без сомнения, он решил, что виноват во всем случившемся. И хотя частично так оно и есть, я должен найти способ разубедить его. И добиться, чтобы всем было до конца понятно - все, что случается в моем колледже, необходимо доводить до моего сведения, а не сообщать невежественным ведьмам, которые не имеют ни малейшего представления, о том, сколько вреда может принести малейшая оплошность.

Он на мгновение встречается со мной взглядом и выходит в коридор через отверстие в портрете. Я делаю глубокий вдох и говорю. – Старосты должны помогать всем, кому это необходимо, и стараться, чтобы все, кто этого захочет, могли обсудить с ними свои проблемы. Меня в любое время можно будет найти в моем кабинете. Но я не могу сообщить вам ничего, кроме того, о чем вы уже знаете.

Я разворачиваюсь и выхожу, благодарный моим студентам за то, что они предпочитают сдерживать эмоции. Я думаю, что перед моим кабинетом не выстроится длинной очереди учеников, которых нужно будет успокаивать – а это освободит мое время для очередного раунда самобичевания, самообвинений и прочих радостей жизни.

Я замираю, когда замечаю Забини, ждущего меня в коридоре. Задержавшись только для того, чтобы посмотреть ему в глаза, я продолжаю идти, и говорю на ходу. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы неправы.

- Да, сэр, - отвечает мне тихий голос.

Я резко останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы видеть его, прижавшегося к стене.

- Я не собираюсь сообщать вам подробностей того, что произошло. Но можете быть уверены, что письмо тут было практически не при чем. Проблема была в тех очень глупых и опасных решениях, которые принимал мистер Малфой. – Я предполагал, что это будет мое завершающее слово, но он не дает мне уйти.

- Его нельзя обвинять за то, что он слушался отца, - говорит Забини. В его голосе не слышно той дерзости, которая есть в его словах.

- Можно, мистер Забини, если он знал, что его отец не прав. – Я поднимаю бровь, предлагая ему возразить. Спустя мгновение он кивает. Я снова собираюсь уйти, но останавливаюсь. – Я полагаю, что в следующий раз, когда вы узнаете что-либо о своих одноклассниках, вы обратитесь ко мне.

Я вижу, как он поджимает губы, не давая себе возразить. У него есть какие-то соображения о том, что сначала он должен идти к МакГонагалл. Мне немного любопытно о них узнать, но я вижу, что он уже решил не говорить мне этого. Он коротко кивает и отрывается от стены, чтобы вернуться в гостиную.

Я решаю больше не думать об этом и направляюсь в свой кабинет, в котором, если все пройдет хорошо, я смогу беспрепятственно мучить себя до тех пор, пока не решу, что выполнил свой долг.

- Его нужно остановить.

Его голос глухим эхом отражается от потолка, когда я вхожу в спальню. Мне не нужно спрашивать, о чем он говорит.

- До тебя только что это дошло? - язвительно говорю я, опускаясь на кровать и снимая ботинки.

- Я думаю, что я единственный, кто сможет это сделать, - он говорит это очень тихо, почти шепотом.

Сейчас я на это не способен. После того, как я провел весь день, оплакивая смерть мальчика, которого убили мои неосторожные действия, я не могу думать еще об одной смерти. Я стискиваю зубы и отмахиваюсь от маячащего передо мной предчувствия. – Ты слишком высокого мнения о себе, - бормочу я, роняя голову на руки.

- Это просто то, что я чувствую.

- Я могу дать тебе какое-нибудь лекарство, чтобы это прошло. – Я разрываюсь между желанием тихо лежать в кровати и убежать из комнаты. Подальше от него. От того, что он чувствует.

- Я серьезно, - настаивает он.

- Я тоже, - я поворачиваюсь так, чтобы видеть его.

- Я знаю, где он. То есть… я не смог бы найти это место на карте, но я могу чувствовать его, если немного сосредоточусь. – Он садится.

Я вскакиваю с кровати. – Мои поздравления, – бормочу я.

- Сев…

Я останавливаюсь в дверях гостиной. – Поттер, если ты не возражаешь, я предпочел бы не обсуждать твои планы о том, как позволить убить себя и проклясть весь остальной мир! – Я понимаю, что я кричу, но я ничего не могу с этим сделать.

- Когда-нибудь нам придется с этим столкнуться! – орет он в ответ.

Небольшая пауза позволяет мне вернуть часть потерянного самоконтроля. – Замечательно, - тихо говорю я. – Что ты собираешься делать? Свалиться прямо ему на колени? Что ж, он должен дрожать от предвкушения. Это же настолько облегчит его работу.

- Так что, значит я должен сидеть здесь в безопасности пока он не перебьет всех только потому, что я боюсь чертовой смерти?

- Нет, ты просто предоставишь возможность тем, кто имеет специальную подготовку, самим с этим разобраться. – Это легко дошло бы до любого нормального человека. Правда, он не нормальный. Он паршивый Гриффиндорец.

- Они даже близко не смогут к нему подобраться, Северус, - говорит он, как будто оправдываясь. – А я могу.

Я меня холодеет внутри. – Гарри, если ты еще раз хотя бы заикнешься о том, чтобы преследовать его, я лучше убью тебя сам! – Меня переполняет отчаянное желание швырнуть чем-нибудь в глупого мальчишку. Лучше бы проклятием. Я с усилием убираю руки от лица и делаю глубокий вдох, стараясь справиться с ощущением полной беспомощности. Я откидываюсь назад и прижимаюсь затылком к стене.

- Хорошо, - спокойно говорит он спустя мгновение. – Ты прав. Это было… я просто размышлял.

Я смотрю на него, с подозрением прищурив глаза. – Поттер.

- Я не буду делать никаких глупостей, - продолжает он. – Просто… весь этот кошмар. Это все меня достало. – Он изображает жалкое подобие невинной улыбки. Этот маленький идиот все же собирается попытаться. Я близок к тому, чтобы поддаться непреодолимому желанию умолять его не делать этого.

- Возвращайся в постель, - мягко говорит он, протягивая руки. Я смотрю на него и открываю рот, чтобы еще раз повторить свои доводы. – Пожалуйста. Я не хочу спорить. Пожалуйста.

Я всегда знал, что это произойдет. Я долго готовил себя к этому. По крайней мере, должен был. Это непременно должно произойти. Альбус тоже говорил об этом. Я трясу головой. – Если у тебя не получится… - Последняя попытка убедить неразумного мальчишку. Мальчишку, который решил быть мучеником. И я не могу его остановить.

- Давай не будем об этом говорить. – Он тянется ко мне с умоляющим видом.

Я закрываю глаза, рассеянно поглаживая его руку. Я делаю вид, что он услышал мои слова. И стараюсь не замечать, что он уже смирился со смертью.

Глава 18. Тайное становится явным.

— Северус!

Я поднимаю взгляд от груды сочинений и вижу странное зрелище: Люпин, заглядывающий в дверь моего кабинета, с лицом, выражение которого поразительно напоминает паническое. Его худые щеки даже как-то ухитрились покраснеть.

- В чем дело? – спрашиваю я, изогнув бровь и слегка искривив губы от раздражения.

- Гарри. Тебе лучше поторопиться.

- Он не…, - мое горло отказывается заканчивать фразу.

Он трясет головой. – Это Министерство. Малфой им все рассказал. Они хотят забрать Гарри.

Я не знаю, что, черт возьми, собираюсь с этим делать. И не думаю об этом, вообще-то говоря. Вместо этого я настойчиво внушаю себе, что они не могут забрать его от меня. От нас. Из Хогварца.

- Когда они пришли, я был в кабинете у Минервы. А теперь они вызвали его с урока, - объясняет Люпин, пока мы поднимаемся по лестнице. Я молчу. – Они хотят, чтобы он был в безопасности, - говорит он с негодованием.

Они хотят запереть его, до тех пор, пока они не убьют Волдеморта. Так или иначе, мы его потеряем. – Где Блэк?

- У него был урок в классе Гарри. Я думаю, что его они тоже пригласили.

И тут же я слышу крик, разносящийся по всему холлу. – Какого черта! Никуда он не пойдет!

Низкий голос Вектор жужжит что-то, пытаясь объяснить. Они выходят из-за угла, Гарри идет за ними, молча глядя в пол. Вектор замечает меня и Люпина, стоящих около прохода в кабинет МакГонагалл. Она вздыхает. – Я боюсь, что сейчас директор будет занята, - сухо говорит она, - но я скажу ей, что вы двое хотите ее видеть.

Гарри поднимает голову и наши глаза встречаются. На короткое время в его взгляде проскальзывает отчаянье, но оно исчезает, сменяясь безысходностью. Я устремляю на Вектор тяжелый пристальный взгляд, потом перевожу его на Люпина. В его, обычно спокойном, лице сейчас есть что-то от зверя, который таится внутри него. Как ни странно, я нахожу в этом поддержку.

Вектор качает головой. – Вас это не касается, - бормочет она, прежде чем открыть проход в кабинет. Блэк врывается туда первым, следом за ним идут Люпин и Вектор. Я останавливаюсь, чтобы пропустить его. Гарри поднимает глаза, и в какой-то момент я хочу только схватить его и убежать отсюда, но потом я понимаю, что они хотят сделать точно то же самое. Спрятать его от мира. К тому же со мной он не будет в безопасности. Конечно, он будет счастлив. Более счастлив, чем если пойдет с ними.

Он проскальзывает мимо меня, и прикасается к моей руке, прежде чем подняться по ступенькам. Я иду за ним, задыхаясь от гнева и бури других не поддающихся описанию эмоций.

- Минерва, ты должна быть благоразумной. Это не безопасно для…

- Я достаточно благоразумна, мистер Гинт. Если я должна разрешить вам забрать из школы одного из учеников, я хочу получить нечто большее, чем вежливая просьба. Если Поттер не захочет этого добровольно или если его опекун не даст своего согласия, вам будет ордер. – Она говорит спокойно, но уголки рта выдают ее ярость. – Сириус, ты дашь свое согласие? – Она не смотрит в его сторону.

- Не дам, - отвечает Блэк.

- Гарри?

Она поворачивается к мальчику, немного наклонив голову в неосознанном жесте сочувствия.

Он трясет головой.

Аурор пыхтит от раздражения. – Здесь он не в безопасности. Вы понимаете, что поставлено на кон? Если Тот-Кого…

- Если Волдеморт предпримет еще одну попытку, мы сможем оказать сопротивление, - говорит МакГонагалл, распрямляя плечи.

Аурор фыркает, потом с ухмылкой на лице оглядывает комнату. – Вы, - насмешливо говорит он. – Чтобы защищаться от самого могущественного колдуна современного мира, вы завербовали бывшего преступника и бывшего Упивающегося Смертью, - продолжает он, с презрением искривив губы. Я усмехаюсь, и он переключается на Люпина, изучая его потрепанный внешний вид.

- Оборотень. Причем не бывший, - представляется Люпин с улыбкой, которая обычно раздражает меня, но сейчас даже забавляет.

У меня не получается сдержать улыбку. Я напоминаю себе, что позже надо будет подумать о моих странных партнерах.

- Оборотень! – восхищенно восклицает он. – Что же, это даже лучше, чем я думал, не правда ли? Даже не понимаю, о чем это беспокоится Министерство? Совершенно очевидно, что у вас тут все под контролем. – Он обводит рукой комнату. Судя по его лицу, он вот-вот взорвется.

- Я тоже так думаю, - с ухмылкой говорит МакГонагалл. Если бы это была не Минерва, я увидел бы знакомое мерцание в глазах. Я бросаю взгляд на портрет Дамблдора, который печально смотрит на эту сцену. Его усы двигаются, как будто он сосет очередной лимонный леденец.

- Но факт остается фактом, мистер Гинт. У вас нет законных полномочий.

Гинт, кажется, теряет часть гонора, когда приводит последний довод. – Вы знаете, что я получу необходимое разрешение. Мальчик вечно попадает в истории, угрожающие его жизни, и если он еще раз ухитрится во что-нибудь вляпаться... Для остальных не будет никакой надежды. – Он бросает еще один умоляющий взгляд на толпу, но не находит сочувствия. Этот бред произвел впечатление только на Гарри. Он мрачно смотрит в пол.

- Что же, - говорит Аурор, - тогда увидимся завтра.

- Если я не ошибаюсь, завтра министерство будет закрыто. Завтра Хэлоуин, мистер Гинт. Возможно, после выходных мы и увидимся. – МакГонагалл с сердечной улыбкой протягивает ему руку.

Он шипит что-то про себя, перед тем, как прорычать. – До свидания, - и пронестись между мной и Гарри. Как только он исчезает, МакГонагалл с обессиленным вздохом подает в свое кресло. Она обводит нас взглядом. – Я не приглашала зрителей.

Гарри поднимает голову. – Профессор МакГонагалл, они же не могут… Они не…, - бормочет он.

МакГонагалл опускает глаза. – Я сделаю все, что могу, чтобы не допустить этого, мистер Поттер, - говорит она, и бросает на меня тяжелый взгляд.

Он кивает, его кадык дергается, как будто он проглатывает свои бесполезные просьбы. Он жестом показывает куда-то за спину. – Я буду…, - и не закончив, поворачивается и уходит. Я двигаюсь к двери, чтобы пойти за ним.
- Минерва, - умоляющим голосом говорит Блэк.

- Если они получат ордер, Сириус, мы сможем подать апелляцию. Но на время разбирательства его все равно заберут отсюда, - объясняет она.

- Должен быть какой-то выход. Я должен это остановить.

- Он представляет угрозу безопасности нашего мира, - говорит она. – Они получат этот ордер.

- Да что они сами смогут сделать? Если Альбус не мог – они только лишат его нормальной жизни! – кричит Блэк.

Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты, слыша за своей спиной. – Они пытаются сохранить тысячи других жизней.

Я слышу, как Блэк продолжает спорить, но уже не могу разобрать, что он говорит. В любом случае, это не имеет значения. У меня вызывает тошноту мелодраматичность этой ситуации. Один мальчик должен умереть ради безопасности всего мира. Было время, когда у меня вызвала бы смех эта идея. Это время прошло.

Я спускаюсь в подземелья, не сомневаясь, что он сидит там и строит планы побега. В любом случае, он больше не останется под замком. Я усмехаюсь при мысли, что МакГонагалл снова выторговала время, которое может помочь только погубить кого-нибудь. Уже не в первый раз я разрываюсь между желанием дать ему свободу и нежеланием превратить в кошмар остаток моей жизни. Не то, чтобы его провал неизбежен, но успех тоже не гарантирован. У него есть достаточно сил для того, чтобы уничтожить Волдеморта, но могущество мало значит без умения и …, да, храбрости.

Храбрость у него есть. Глупый мальчишка.

Я не удивляюсь, обнаружив его в своей комнате. Он сидит в моем кресле и ждет меня, глядя куда-то на стену. Я сразу иду к своему бару, пытаясь не обращать внимание на обреченное выражение, часто появляющееся в последние дни у него на лице. Я бы много отдал за то, чтобы вернуть хотя бы часть его прежнего вызывающего поведения. Хоть что-то, убеждающее меня, что он еще не умер.

Я предлагаю ему стакан, и он поднимается, чтобы позволить мне сесть и самому устроиться у меня между коленей, и откинувшись спиной мне на грудь. Я зарываюсь лицом в его волосы, и мы долго сидим молча.

К моему большому разочарованию, виски никак не облегчает давящую боль в груди. Боюсь, что я приобрел иммунитет к целительному действию алкоголя.

- Ты считаешь, что он прав? – спрашивает он тихим голосом. – Ты думаешь, я должен уйти? - Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Какой-то голос в моей голове кричит - нет, этот мужчина идиот. Его место здесь. Со мной. Другой голос – голос здравого смысла – отвечает «да».

Этот голос весьма эффективно уничтожается всем моим существом.

Я не отвечаю. Вместо этого я обхватываю его руками и крепко прижимаю к себе. Чувствуя отчаянную ненависть к любому, кто попытается отнять его у меня. Ненавидя его самого за то, что эта потеря неизбежна.

- Я не могу, - задыхаясь, говорит он. Он прикрывает глаза рукой. – Я знаю, что я должен. Но я…, - у него хриплый голос, полный отчаянья. Комок у меня в груди увеличивается, становится плотнее и причиняет все больше боли.

Мне не хватает воздуха на то, чтобы сказать «Не надо» вслух. У меня получается только скрипнуть зубами и прижать его еще сильнее.

Пожалуйста, не надо.

***

К обеду эмоции успокаиваются и превращаются в тупую ноющую боль. Я не хочу идти в зал, но он настаивает. Я не знаю, почему я соглашаюсь, но я это делаю.

Я сижу за Учительским столом рядом с Хуч, которая набивает едой полный рот и чавкает. Когда в зал устремляется стая сов с вечерней почтой, я ухитряюсь проморгать «Ежедневный пророк». Газету хватает Хуч. Хотя я давно прекратил быть частью общества в любом смысле этого слова, иногда меня интересуют текущие события. С другой стороны, что-то новое бывает редко, и если случиться что-то важное, воздух загудит от разговоров через несколько секунд.

Хуч разворачивает газету и фыркает. – Что за черт, - охает она себе под нос.

Скорее всего, все то же самое, думаю я. Министерство в полной заднице. Кого-то убили. Пришлось очистить память нескольких магглов, после того, как стадо диких пожарных гидрантов напало на их собак. Газету достаточно просматривать раз в год, и ты вряд что-то пропустишь.

Хуч читает заголовок вслух. «Правда о Гарри Поттере: Главный Секрет Дамблдора». Теперь-то что случилось? – вздыхает она.

Я бросаю вилку и вырываю у нее газету.

- Черт побери, Северус! – шипит она. – Неужели нельзя попросить.

Я не обращаю на нее внимания и пробегаю глазами статью. Отчетливый звук от падения еще трех вилок на золотые тарелки пробивается даже сквозь хаос и смятение в моем мозгу. Информация из секретных источников. Ужасная связь. Перемещение души. В этой статье – все.

Я начинаю понимать, что зал погрузился в напряженное молчание. Я поднимаю голову и вижу его, рассеянно набивающего рот картофельным пюре. Ученики исподтишка бросают на него взгляды и шепчутся, прикрывая рот. Грейнджер нервно стучит по столу и двигает к нему газету. Он скользит взглядом по странице и бледнеет, а потом краснеет, после того, как поднимает голову и замечает, что все смотрят только на него.

Я слышу, как Блэк бросает короткое «черт».

Гарри медленно поднимается и твердой походкой идет к двери. В тот же момент, как он выходит, молчание взрывается гвалтом удивленных разговоров. Я выскальзываю через боковую дверь. Блэк бросается за мной. Мы молча идем к моим комнатам. Открыв дверь, я слышу звук, доносящийся из туалета. Его рвет.

- Боже. Он не сможет вынести всего этого, - глухо говорит Блэк.

И я не думаю, что он будет пытаться.

***

Нетронутая бутылка виски стоит на чайном столике у меня за спиной. Голубые огоньки исчезли час назад. До этого у меня не было проблем с тем, чтобы уничтожить стакан огневиски. А теперь я не могу заставить себя проглотить хоть что-нибудь, что поставило бы мои внутренности на место.

Он спит. Или, скорее всего, притворяется. Я надеюсь, что его сознание дало ему передышку. Этого слишком много для одной жизни. Я думаю, что ему лучше уйти, когда все закончиться. Тогда я хотя бы снова смогу дышать. Но то, что я это понимаю, не помогает мне смириться с идеей мира без него.

Я – раб своих привычек. Он моя привычка.

Я знаю, что он собирается делать. Если раньше у него были какие-то сомнения, их рассеяли последние события. После того, как правда стала всеобщим достоянием, я даже не думаю, что он дождется конца выходных. Завтра министерство будет работать, хотя бы для одного того, чтобы вынести ему смертный приговор. Я сейчас могу сделать только одно: не дать себе его остановить.

Тяжелую тишину вспугивает тихий стук в дверь. Я с трудом отрываю себя от кресла и открываю дверь, за которой меня ждет неожиданное зрелище. Грейнджер и Уизли нервно переминаются с ноги на ногу и смотрят на меня, со страхом, сдерживаемым только их знаменитой Гриффиндорской храбростью.

- Ну и, - говорю я, не услышав от них ни слова. – В чем дело? – Я стараюсь выглядеть соответственно своему грозному имиджу. У меня плохо получается. Я понимаю, зачем они здесь.

- Мы…ну…, - начинает Грейнджер, отчаянно краснея.

- Мы ищем Гарри, сэр, - помогает ей Уизли.

Я спокойно поднимаю бровь. – И почему же, скажите на милость, вы ищете его здесь?

Грейнджер бросает взгляд на Уизли и делает глубокий вдох. – Мы знаем, что он здесь. Мы только хотим с ним поговорить, - говорит она. Ее голос повышается и в нем начинает проскальзывать нехарактерная дерзость.

Я усмехаюсь, упорно не желая сдаваться, и уже начинаю говорить, когда меня прерывает Уизли.

- Нам сказал профессор Блэк, - быстро говорит он.

Я вздыхаю и раздраженно сжимаю губы. Не возможно понять, как этого человека могли посчитать достаточно надежным для того, чтобы выбрать Хранителем Секрета. Я качаю головой и раздраженно отвечаю. – Он отдыхает. Я скажу ему, что вы приходили.

- Сэр! – громко говорит Уизли, мешая мне закрыть дверь. – Нам нужно его увидеть.

- Пожалуйста, - умоляюще добавляет Грейнджер.

Я должен рукоплескать их храбрости, или, лучше, проклинать их дерзость. Мало кто из студентов решается даже на то, чтобы просто пройти мимо моих комнат. Не говоря уж о том, чтобы ломиться внутрь. Какая-то часть меня бормочет, что их присутствие может его взбодрить. Только этот слабый безрассудный голос виноват в том, что мои ноги делают шаг назад, а моя рука открывает дверь, приглашая их зайти. Когда они проскальзывают в комнату, я вздрагиваю от отвращения.

- Ждите здесь, - рычу я. – И ни к чему не притрагивайтесь. – Я прохожу в спальню и резко захлопываю за собой дверь. Двум юным идиотам совершенно не обязательно знать, где именно он отдыхает.

- Поттер! – рявкаю я, борясь с привычками.

Он садится. – Что случилось? – Тянется за очками.

Я вдыхаю, чтобы успокоится и сказать. – К тебе пришли. - Мне не удается полностью убрать упрек из голоса.

Его глаза расширяются от страха. – Кто? – спрашивает он, соскальзывая с кровати и натягивая джинсы.

- Двое юных обормотов, которым нечего делать в моих комнатах, - ворчу я. Мне очень хочется перемолвиться парой слов с его опекуном. Да, двух слов достаточно. Непростительных слов.

Он с озадаченным видом проходит мимо меня, открывает дверь и заглядывает в комнату. Потом поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня через плечо. – Извини, - говорит он, и даже ухитряется казаться искренним.

К моему ужасу, это извинение гасит мой гнев. Я считаю, что он не должен чувствовать себя виноватым. – Все нормально, - бормочу я. – Только сделай так, чтобы они убрались.

Он слабо улыбается и проходит в комнату. Я не двигаюсь, пока не слышу звука захлопнувшейся двери. Потом я снова опускаюсь в кресло и проглатываю бесполезное содержимое моего стакана, вздрагивая, когда крепкая жидкость растворяет остатки моего гнева. Я не думаю, что сейчас, когда самый главный его секрет стал достоянием общественности, остальные секреты имеют значение.

*Он не сможет вынести всего этого*.

Он и не будет этого выносить. Если бы я прислушался, я, наверно, услышал бы, как тикают часы, отсчитывая его последние минуты. Мне приходит в голову, что завтра Хэллоуин, шестнадцатая годовщина того дня, когда он остался жив и стал самой знаменитой аномалией во всем мире. Есть какая-то отвратительная правильность в том, что он выбрал этот день для того, чтобы в конце концов умереть.

Если он не уйдет этой же ночью. Могут ли придти за ним уже этой ночью?

Я пытаюсь отогнать нахлынувший ужас. Я не надеюсь на еще одну ночь, проведенную вместе с ним. Лучше, если боль придет быстро и резко, чем держаться за каждый миг, с ужасом наблюдая за разрастающейся угрозой. Я знаю, что будет. Я должен через это пройти, чтобы влачить дальше свою дерьмовую жизнь, вместо того, чтобы постоянно ждать…

Ждать, что он умрет. Ждать, что он решится на свое последнее безрассудное путешествие в руки Волдеморта. Ждать, что он рискнет своей и моей жизнью, а заодно и жизнью всего мира, только для того, чтобы убедиться, что никто не может спасти его.

Даже я.

Я слышу, как открывается дверь, и как его босые ноги шлепают по каменному полу. Я не могу оторвать взгляд от огня. Я стараюсь сосредоточиться на танце языков пламени – в нем нет никаких эмоций.

- Все в порядке? – Спрашиваю я. У меня удивительно ровный и спокойный голос. Я никак не могу заставить себя быть довольным этим достижением. Он не отвечает. Его глаза широко распахнуты, тело очень напряжено, а руки сжаты в кулаки – кажется, только это и помогает ему держаться на ногах.

Я понимаю, что он с ними попрощался.

Это понимание поднимает меня на ноги и заставляет подойти к нему. Он не будет со мной прощаться. Я не дам ему этого сделать. Если он только попробует…

Только еще одна ночь. Это не так уж много. Я сделал все, чего от меня ожидали. Я заслужил еще одну ночь перед тем, как все полетит к черту.

Я останавливаюсь рядом с ним и поднимаю его подбородок. Я готов проклясть его тысячу раз за то, что он сделал со мной. За то, что он вторгся в мою жизнь, превратил ее в хаос, а теперь собирается оставить меня разбирать руины. Одного. Но я не могу его проклясть мальчика, который и так гибнет у меня на глазах.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его дрожащие губы. Он обхватывает меня за плечи и прячет голову у меня под подбородком. Я прижимаюсь губами к его волосам, поддерживая его.

- Что я могу сделать? – спрашиваю я. Что я могу сделать, чтобы помочь ему? Чтобы он был в безопасности? Чтобы он оставался здесь?

- Не отпускай меня, - шепчет он.

Как будто у меня есть выбор.

Дата добавления: 2015-07-07