Глава 5. Продвижение.

Слава Мерлину, у толпы короткая память.

Уже через пару недель Поттеровско—малфоевский инцидент, как его назвали, оброс слухами, был разобран во всех подробностях и благополучно забыт. Последним слухом, дошедшим до меня, был тот, что Малфой застал своего отца с Гарри Поттером в родовом поместье, и они вытворяли невероятные вещи. Слух был настолько нелепым, что на него не клюнули даже жадные юношеские умы.

Единственное, что напоминает о произошедшем — это напряженность отношений между мальчиками, которая, однако, не выходит за обычные рамки. Должен признать, что я обеспокоен отсутствием мести со стороны Малфоя. Я слишком хорошо его знаю, чтобы допустить, что он позволит, чтобы Поттеру все сошло с рук. Я задумываюсь, как много из произошедшего он рассказал отцу. И если он рассказал отцу, не является ли молчание слитеринцев приказом Люциуса.

Выжидают момент.

Что же касается нашей жертвы, то он уже оправился от пристыженного молчания, и снова вошел в роль гриффиндорского героя, отчаянно борющегося с ненавидящими взглядами и заговорщицким шепотом за спиной, которые преследуют его всю жизнь. Я не хочу думать, понимает он это или нет, но он занял свое место в мире. Он все еще верит, что оно не имеет ничего общего с тем, кто он *на самом деле*. Я не склонен разубеждать его.

Что же касается меня, главным стала не эта драматическая ничья в битве Гриффиндора и Слитерина. И даже не информация о том, что с ним случилось. Скорее меня бы потрясло то, как он об этом сообщил. Нет. Меня продолжает тревожить совсем другое — то, что он сказал тогда в классе, объясняя, почему не был на обеде.

*Гермиона и Рон… они спрашивали…*

Тогда я был слишком зол, и эти слова пролетели мимо ушей. Я обратил на них внимание потом, в один из восьми миллиардов раз, когда вновь проигрывал эту сцену в голове.

Конечно, у его друзей были вопросы. У кого бы их не было после такой сцены? Я не спросил его, отвечал ли он на них. Я не желаю об этом знать, независимо от его ответа. Если он сломался и поддался их любопытству, он предал меня, предал Дамблдора и предал себя. Если он не ответил, значит, он несет это бремя в одиночестве.

Полагаю, что он не рассказал. Представляю, как быстро распространилось бы все, что он по секрету поведал этим своим любопытным друзьям. Странно, но я не рассердился бы на него, если бы он рассказал о своих секретах. Это слишком тяжелый груз для мальчика его возраста. Слишком тяжелый для кого-либо вообще.

С такими мыслями я подхожу к кабинету директора. Сегодня я собираюсь в Хогсмед, чтобы купить кое-что, что хотя бы немного поможет мальчику. Дамблдор будет не в восторге от идеи, что я отправлюсь туда в одиночестве. Но мне не особо нужно его разрешение.

Я не прошу у него разрешения. Я сообщаю ему.

— Северус, — приветствует он меня, откладывая в сторону свиток пергамента. — Что заставило тебя выйти из темниц?

Я останавливаюсь на середине кабинета и стою, всем видом выражая решительность. Надеюсь, это сработает. Если я сяду в одно из предложенных кресел, я буду более подвержен его влиянию. Иногда я думаю, не зачаровал ли он свою мебель, чтобы та расслабляюще действовала на посетителей.

Я вздыхаю и спокойно говорю, — Я собираюсь в Хогсмед. Думаю, что должен сказать вам.

Его лицо немного вытягивается. Я расправляю плечи и собираюсь с силами для борьбы.

*Я собираюсь. И ты меня не остановишь*

— Один? — он поднимает брови.

Я коротко киваю.

— Мне нужно кое-что купить. Я вернусь часов в семь.

Я сжимаю кулаки за спиной и заставляю себя встретиться глазами с его любопытным взглядом.

*Я собираюсь*

— Северус…

— Албус, я не ребенок. Я в состоянии позаботиться о себе в течение нескольких часов. Я пойду.

Я говорю уверенно. *Ты не остановишь меня*

Он кивает, его глаза мерцают.

— Я не сказал, что ты не пойдешь, Северус. Я только хочу попросить, чтобы ты взял кого-нибудь с собой.

Ага, попросить. Я скриплю зубами и выдавливаю, — Я не нуждаюсь в няньках.

— Думай о нем, как о компаньоне, — говорит он и идет к камину. Желудок болезненно сжимается, когда я понимаю, что он имеет в виду.

— Албус…

Он жестом заглушает меня и бросает щепотку порошка в огонь.

— Кто…

— Ремус, ты не мог бы…

— Нет

— … прийти в мой кабинет.

— Я ухожу, — говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Сидеть, — приказывает он.

Я выпрямляюсь и складываю руки на груди. Я свирепо смотрю на директора, и только когда из огня появляется Люпин, понимаю, что мысленно произношу заклинание, которое увеличивает человеческую голову в два раза. Я быстро перевожу взгляд на человека, который отряхивает копоть со своей потрепанной мантии. Он видит меня и улыбается.

— Привет, Северус.

Я подавляю желание зарычать. Он может воспринять это как флирт.

— Люпин, — бормочу я с неприязнью через сжатые зубы.

— Ремус, ты говорил, что тебе сегодня нужно в деревню. Я подумал, что ты, возможно, хотел бы составить компанию Северусу.

— Это лишнее, Албус, — настаиваю я, и смотрю на него так, чтобы он понял, что меня так просто не одурачишь.

— Северус, тихо, — нетерпеливо обрывает он меня. Я закрываю рот и еще яростнее смотрю на него. Он продолжает, — Отличная возможность для вас обоих разобраться в ваших трудностях. Я не хотел бы искать нового профессора по Защите от темных сил в следующем году. Пожалуйста.

Он смотрит на меня, потом на него. Я чувствую себя как ребенок, которого поставили в угол.

Я смотрю не Люпина и встречаюсь с ним взглядом. На его губах улыбка. Но глаза не улыбаются.

— Отлично, — говорит он. — Я свободен. А ты?

***

Черт бы побрал старого ублюдка с его убеждением, что людям лучше держаться вместе.

Я встречаюсь с оборотнем в холле. У меня уже готов список вещей, которые нужно купить. Если это цена, которую я должен платить всякий раз, чтобы покинуть замок, я не буду его покидать.

Мы идем молча, и он отстает, оставив в конечном счете попытки поддерживать мой темп. Я подхожу к воротам, оборачиваюсь и вижу, как он плетется. Стиснув зубы, я задумываюсь, нужно ли его подождать. Какая-то нелепая часть моего мозга говорит, что если я пойду в Хогсмит без него, он донесет Дамблдору.

Я вновь официально признан ребенком.

Я снова поворачиваюсь. Он тащится в темпе улитки. Интересно, он это специально делает, чтобы меня позлить?

— Очень мило с твоей стороны, что ты меня подождал. — Он точно издевается. Я смотрю на него и вижу, что он ухмыляется, как невыносимый ублюдок, которым, впрочем, всегда и был. Его странные глаза блестят.

— Пошел ты, Люпин, — рычу я и иду дальше.

— Дамблдор прав, Северус. Ты мне нравишься не больше, чем я тебе. Но мы работаем вместе, и должны хотя бы соблюдать приличия. Я уважаю тебя как профессионала. Я завишу от твоего зелья. И я благодарен тебе за то, что ты сделал для Гарри.

Я замираю и поворачиваюсь к нему, но он уже аппарировал. Я следую за ним. Он ждет меня.

— Дамблдор все же сказал тебе, — ворчу я.

— Нет, мне сказал Сириус.

— Чертовски трогательно.

Я иду дальше, не обращая внимания, идет ли он за мной. Меня это не волнует. Хотя я предпочел бы, чтобы он отвязался.

Он идет.

Он догоняет меня и говорит, — Не волнуйся, Северус. Я сохраню все в тайне.

Я поворачиваюсь к нему и вижу в его глазах что-то похожее на обвинение.

— Люпин, если ты ждешь от меня извинений, ты будешь разочарован. Меня все-таки немного беспокоит безопасность моих студентов, даже если Дамблдор этим пренебрегает.

Я чувствую, что мои слова задевают его гордость. Я довольно усмехаюсь и немного замедляю шаги. Хотя я мог бы признать, что здесь говорят как мое уязвленное самолюбие, так и тот факт, что это чудовище дважды могло меня убить.

И он снова здесь. Третья попытка.

Он идет сбоку. Тишина непозволительно затягивается. Наконец я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

— Люпин, мне действительно не нужен телохранитель. Почему бы тебе не заняться тем, для чего ты сюда пришел? И я сделаю то же самое.

Он смотрит на меня и тяжело вздыхает, потом трясет головой. Я поджимаю губы.

— Люпин…

— Забудь об этом, Северус, — говорит он, усмехаясь. — Меня все-таки немного беспокоит безопасность моих коллег.

Я прищуриваюсь и задумываюсь, как я бы мог объяснить Дамблдору, что случайно убил его оборотня. Почему-то я не думаю, что он будет таким же терпимым ко мне, каким был к Люпину. Возможно, если бы я был чудовищем или психопатом… Не найдя возможности наложить на него проклятие и выйти сухим из воды, я продолжаю свой путь.

Он следует за мной.

— Как Гарри, Северус?

Я замедляю шаг от такой резкой смены темы.

— Вполне нормально для мальчика, который провел всю свою юность в борьбе за жизнь.

— Но почему он пришел к *тебе*? Конечно, не считая твоего чертовского обаяния, — мне не нужно видеть его, чтобы знать, что он ухмыляется. Он всегда это делал — убивал добротой.

— Наверное, невероятный секс, — отвечаю я, спрятав истину за сарказмом. Он удивляет меня, рассмеявшись. — Какого черта я должен знать, Люпин? Почему бы тебе не спросить об этом его?

— А почему ты ему разрешаешь? — все тот же спокойно-любопытный тон.

Я смотрю на него и не могу понять, подозревает он что-то или ему просто любопытно, почему я перешагнул через свою ненависть и стал помогать мальчику.

— Мне поручил директор.

— А почему тебе?

Мое терпение с треском лопается.

— А это, Люпин, касается только меня и Дамблдора. И не суй нос в мои дела.

Он фыркает. — Хорошо, раз ты так любезно просишь. — он молчит, потом спрашивает, — А эти слухи… Это правда, что его изнасиловали? — его голос хрипловат, и мне кажется, что в нем слышен хорошо скрываемый гнев.

— Он не говорит о том, что случилось, — отвечаю я. — Хотя это было бы не удивительно. — Я не могу заставить себя сказать о том, что мне известно. То ли из-за лояльности к Поттеру, то ли из-за того, что я продолжаю отрицать очевидное. Я не хочу об этом говорить. Я предпочел бы даже не думать об этом. Мне хотелось бы избавиться от любых мыслей об этой ситуации.

— Бедный ребенок, — бормочет Люпин. — А я думал, что это моя юность пошла к черту.

Я фыркаю в знак согласия и тут же ругаю себя за это. Он продолжает, — Но, кажется, он с этим справился. По крайней мере, он держится молодцом. — Я чувствую, как он смотрит на меня, словно ища подтверждения.

Я закрываю рот и позволяю ему поверить в то, что бодрый вид Поттера о чем-то говорит. Честно говоря, человек, в котором живет зверь, не должен так легко покупаться на внешний вид. Хотя гриффиндорцы никогда не были особенно наблюдательными, Люпин всегда казался мне самым чутким.

— В любом случае, я думаю, что Сириус ему поможет. Они ведь так привязаны друг к другу.

По его нейтральному тону я понимаю, что он сказал это просто для поддержания разговора, и моя ярость напрасна. Однако от этого она не становится меньше. Я пытаюсь убедить себя, что это происходит всякий раз, когда кто-то упоминает этого ублюдка в моем присутствии, но упрямый внутренний голос рычит *он мой*.

— Северус? — он озадаченно смотрит на меня, и до меня доходит, что я вдруг остановился.

Я оглядываюсь и вижу, что остановился прямо напротив "Дурных духов". Слишком многозначительное совпадение, чтобы им не воспользоваться

— Мне нужно кое-что купить, — бормочу я и иду к магазину, мечтая найти в нем спокойствие в бутылке.

***

Я смотрю на часы в пятый раз за несколько минут. Он опаздывает.

Когда он опаздывал на десять минут, я был немного раздражен. Я подумал, что он задержался со своими друзьями и потерял счет времени. Когда он опаздывал на тридцать минут, я начал сердиться, что он настолько небрежен. С его способностью находить неприятности нетрудно опоздать. Можно беспокоиться, не умер ли он.

Через час я решил, что если он не умер, я его убью.

Я думаю, не сказать ли об этом директору. С другой стороны, если с мальчиком все в порядке, Дамблдор не даст мне его убить. Я думаю, что сначала нужно сходить туда, где он должен был быть. К Хагриду. Может быть, он уснул, ожидая восьми часов. Или его похитили, и тогда у меня будет больше поводов для тревоги, чем сейчас.

Бросив порошок в камин, я вхожу в его жалкую хижину. Он там. Он улыбается мне, извиняясь.

— Замечательно, — говорю я. — Ты не умер.

Тут я замечаю его крестного, который обиженно пялится на меня. Я уже собираюсь вернуться к себе, проклиная чертова негодяя, когда чертов негодяй начинает говорить.

— Простите, профессор Снейп…

— Ты не должен извиняться, Гарри, — бормочет Блэк.

— Попрошу заметить, мальчик должен был быть в моих комнатах час назад.

— Хорошо, — говорит Поттер, успокаивающе поднимая руки. — Ладно, Сириус. Мне нужно идти.

— Нет, Гарри, не нужно. Я не видел тебя несколько месяцев. Я думаю, что можно пропустить один урок, чтобы повидаться со своим крестным. — Он смотрит на меня с вызовом.

Я усмехаюсь. — Крестный или нет, Блэк, но он мой студент. И я вправе решать, нужны ему уроки или нет. Если ты хочешь увидеться с крестником, делай это в свободное время. Если хочешь поспорить — обратись к Дамблдору.

— Отлично, — вскипает он. — Гарри, собирай свои вещи.

— Нет, правда…

Мое терпение кончается.

— Это не твое дело, Блек. Пока мальчик в школе, он под моей ответственностью и подчиняется мне. Если ты хочешь его видеть, дождись выходных, как все чертовы родители…

Он не слушает меня, но что-то кричит в ответ. Я не слышу, что, потому что тоже кричу. Какая-то часть моего мозга проклинает меня за то, что каждый раз в присутствии этого ублюдка я опускаюсь до подросткового поведения. Потом, когда я проигрываю эти сцены в голове, меня ужасно раздражает то, что он так на меня влияет. Но в этот момент я озабочен только тем, чтобы сдержаться и не превратить его в слизняка.

— Стоп! — кричит Поттер. — Вы оба просто смешны. Если вы уже выяснили, кто из вас имеет больше прав меня контролировать, я, пожалуй, пойду заниматься. Сириус, увидимся завтра, ладно? — он переводит сердитый взгляд с меня на Блэка и исчезает в камине.

Я вижу, как он уходит, и пользуюсь воцарившейся тишиной, чтобы собрать все свое спокойствие. Потом поворачиваюсь к Блэку, — Всегда пожалуйста, — рычу я и собираюсь уйти.

— В какую игру ты играешь, Снейп?

Я раздраженно вздыхаю и оглядываюсь на него.

— Я не позволю тебе использовать Гарри, чтобы раздражать меня, — говорит он сквозь зубы.

Я совершенно искренне недоверчиво фыркаю.

— Ох, черт. Ты меня разоблачил. Конечно, позлить тебя — отличная плата за ту пытку, когда я весь прошлый год занимался только тем, что следил, как бы мальчик не сбросился с Астрономической башни. Спокойной ночи, самодовольный ублюдок.

— Да хватит, Снейп. Ты же прекрасно знаешь, что меня сегодня выпустили. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, что мальчик захочет со мной встретиться. Можешь не строить из себя заботливого профессора. Это тебе не идет.

Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Во-первых, Блэк, я не настолько интересуюсь твоим делом, чтобы знать, что тебя сегодня отпустили. Будь на то моя воля, ты бы сгнил в Азкабане. Во-вторых, я не претендую на то, что беспокоюсь о мальчике. Мне хватает беспокойств о том, как спасти свою задницу. Я потратил столько сил на то, чтобы оправдаться, что не желаю обвинений в заговоре с целью его уничтожения.

Он молча открывает и закрывает рот. Я победно усмехаюсь.

— Ты больше не нужен ему, Снейп.

Его слова сползают по моему позвоночнику и стекают в желудок, как кислое молоко.

Я глубоко вздыхаю.

— Слава Мерлину за его маленькие милости, — выдавливаю я и ухожу в свои комнаты.

***

— Прости меня, — говорит он, когда я выхожу из камина.

Я выпрямляюсь и отряхиваю мантию от копоти. — Мне безразличны ваши извинения, Поттер, — говорю я, не глядя на него.

— Ты беспокоился? — я гляжу на него и вижу улыбку. Сразу появляется мысль наложить на него проклятие.

— Даже не смей думать, что моя злость есть проявление заботы, маленький ублюдок, — рычу я и иду к своему столу. Не потому, что у меня есть дело, а чтобы просто быть подальше от него. Мне нечем заняться, и я начинаю раздраженно ворошить бумаги.

— Северус?

— На твоем месте я бы не стал так говорить, — тихо отвечаю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать.

— Он был там, когда я туда пришел. Я не видел его с тех пор, как вышвырнул его из Лазарета. Нам нужно было кое-что обсудить.

Мне хочется поинтересоваться, что же они обсуждали. Но не сейчас. Сейчас я слишком зол.

— Кое-что обсудить, — повторяю я, глядя на него. — Час, Поттер. Знаешь, сколько раз ты можешь умереть за час?!

Я кричу. Сердце колотится в голове, и я вдруг понимаю, что дрожу. Он понимающе смотрит на меня, но губы искривляются от негодования.

— Я же сказал, что прошу прощения. Чего ты еще от меня хочешь? — он вздыхает и добавляет, — Этого больше не произойдет, я обещаю.

— Лучше бы не случилось, или твои уроки закончатся.

— О чем это ты? — сердито кричит он.

— О том, что я отказываюсь тратить свою жизнь на неблагодарного безответственного балбеса. Если уроки отнимают у тебя слишком много времени, тогда просто позволь мне распоряжаться моим личным временем так, как я захочу, вместо того чтобы сидеть перед камином и ждать, когда ты соизволишь появиться.

— Ты злишься, потом что я разговаривал с Сириусом. Если бы это был кто-нибудь еще…

— Нет. Я злился, когда ты опаздывал. Я был взбешен, когда нашел тебя и увидел, что с тобой все в порядке. Когда я увидел его, я подумал, что ты не стоишь того, чтобы тратить энергию на проклятие, — говорю я с ненавистью.

Он открывает рот, — Ты… это…

— Молчать. Убирайся отсюда.

Он мигает, потом трясет головой. — Нет.

— Поттер, я не прошу тебя, я говорю тебе выйти из моей комнаты.

— Не делай этого! Боже, ты всегда так делаешь! — он кричит. Его лицо краснеет, и я вижу, как он подбирает слова. — Ты… — он задыхается. — Я правда так мало для тебя значу, что ты так легко можешь меня вышвырнуть?

*Нет, дурачок, ты значишь так много*

Эта мысль оглушает меня. Я могу только смотреть на него. Потом мне удается проглотить застрявший в горле комок, и сказать, — Неважно, что ты для меня *значишь*, Поттер. Я говорю с тобой как твой профессор, и как профессор я приказываю тебе убираться к черту из моих комнат. Класс свободен. Вон отсюда. — Я хлопаю по столу чем-то подвернувшимся под руки. К несчастью, это пергамент. Он бессильно шлепает по дереву.

Он замолкает и не делает ни малейшей попытки уйти. На что я рассчитывал?

— Если бы ты был моим профессором, ты бы назначил мне взыскание, а не вышвырнул из класса. — замечает он.

*Черт бы побрал тебя и твою логику*

— Поттер…, — говорю я предупреждающим тоном.

— Это… это глупо. Тебя не было на обеде! Но я же не обиделся. — Он садится на стул, ясно давая понять, что он не собирается уважить мою просьбу и оставить меня в покое.

— Хотя это не должно тебя волновать, но я и не собирался здесь обедать. Я сказал об этом единственному человеку, который должен был знать. Если тебе было интересно, где я, нужно было спросить у директора.

— Дамблдор знал, где я, — дерзко отвечает он. — Он был в хижине, когда я туда пришел. Я слышу веселье в его голосе.

— Уходи

— Северус, — он снова встает.

— Поттер…

— Мне правда жаль. В следующий раз я скажу тебе, ладно? — он подходит ко мне. — Хорошо? — повторяет он и кладет руку мне на плечо.

Я скриплю зубами и смотрю на него. Я не позволю ему так легко отделаться. Я сержусь. И я имею на это право. Я сбрасываю его руку.

— Раз ты настаиваешь на том, чтобы остаться, ты будешь заниматься. — Я отталкиваю его и иду в спальню. К счастью для меня, он не следует за мной. В последнее время я стал очень чувствителен к его настойчивому присутствию.

Укрывшись в безопасности спальни с бутылкой виски, я сажусь на диван и пытаюсь успокоить бушующие эмоции. Весь сегодняшний день стал подтверждением того, что Гриффиндор существует только для того, что бы свести меня в могилу. Дамблдор — гриффиндорец. Пара жалких псов — гриффиндорцы. Этот мальчишка — гриффиндорец. С этой точки зрения, ключ к решению всех моих проблем прост — устранить гриффиндорцев и не давать появиться следующему поколению.

Да, вот так. Ключ к моему счастью.

Легче сказать, чем сделать. Один взгляд на семейство Визли говорит, что гриффиндорцы размножаются с большей скоростью, чем все остальные. Мне понадобится куча времени, чтобы их остановить. Разве что удастся подмешивать стерилизующее зелье в тыквенный сок.

Но я отвлекся. Предотвращение размножения Визли вряд ли спасет меня от уже существующих отвратительных гриффиндорцев. И те, на которых обращена моя ненависть, вряд ли переведутся.

Кроме, может быть, Блэка.

Я содрогаюсь при мысли о потомках этого человека. И потом понимаю, что у него уже есть потомки. Его крестник. Мой любовник.

Я фыркаю с горечью. Прошло то время, когда я чувствовал удовольствие от того, что развратил его доверенное мне потомство. Теперь мое удовлетворение сменилось страхом.

*Ты ему больше не нужен*

Какая-то часть меня пытается сказать, что я остаюсь единственным человеком, рядом с которым Поттер чувствует себя хорошо. Он упорно приходит сюда каждый вечер, и это доказывает, что Блэк неправ. Я ему нужен. Я даю ему…

А что именно?

Часть ответа очевидна. Но даже *это* прекратилось после начала семестра, после его яростного признания он не пытается сделать ничего большего, чем поцеловать меня. Самыми интимными моментами стали те, когда он сидит у моих ног, положив подбородок мне на колени. Я пытаюсь убедить себя, что я благодарен. Наконец-то мальчик уважает мои желания.

...*Осторожнее со своими желаниями…*

Точно.

Возможно, Блэк прав. Я потерял актуальность. Убежище, которое мальчик находило в моих комнатах, он может найти в любой части замка. Он мог найти тихий уголок, чтобы прятаться от мира. С теми заклинаниями для концентрации, которым я его научил, он может заниматься хоть в середине Главного Зала.

Я не поддерживаю его эмоционально. Я не выслушиваю его — сама идея нелепа. Даже если бы я и хотел его выслушать, он не стал бы со мной говорить. Это не моя роль. И никогда не было моей ролью. Я просто позволяю ему все отрицать. Позволяю делать вид, что у него нет проблем.

Я ему больше не нужен. Я не могу сказать, почему меня это так беспокоит. Я не хочу, чтобы он во мне нуждался.

Я говорю себе, что сам факт того, что мне доверили мальчика, еще ни о чем не говорит. Дамблдор кинул мне его, чтобы он был в безопасности. В то время он не мог рассчитывать на Блэка. Теперь, когда Блэк на свободе, я клянусь, что он будет настаивать на опекунстве. И если он это сделает, Дамблдор не сможет поспорить.

*Сириус позаботится о нем*

Блэк заберет его у меня.

История повторяется. Хоть бы он сгнил в аду.

Я в тысячный раз проклинаю себя за то, что подпустил мальчика так близко. Я должен был подумать. Я и подумал. Это полностью вина Поттера, это он влез в мою жизнь. И вина Дамблдора, который заставил меня наслаждаться мальчиком против моей воли. Я был вполне доволен в одиночестве. Даже счастлив. И вот теперь…

Я решаю перестать думать об этом, пока не начал причитать о том, что жизнь несправедлива. Вместо этого я вспоминаю об одной вещи, которую должен ему отдать. Я поднимаюсь и иду к кровати и беру дневник в кожаном переплете, который я купил для мальчика, у которого так много проклятых тайн. Я не стал его упаковывать, чтобы меньше было похоже на подарок. Если все пройдет хорошо, мальчик примет его с минимальными проявлениями благодарности.

Подойдя к двери спальни я собираюсь с силами, затем уверенно открываю дверь. Он сидит за столом, полностью сконцентрировавшись на лежащем перед ним тексте. Я вздыхаю и немного расслабляюсь, прежде чем положить дневник рядом с его учебником Зельеделья. Я иду к своему столу, взяв стопку сочинений первоклассников. Я знаю, что не сосредоточусь на них, мое внимание принадлежит Поттеру. Я всегда удивляюсь, как быстро взрослеют дети. Их черты из округлых становятся угловатыми и резкими. Год за годом они становятся зрелыми. Гарри Поттер, маленький и неуклюжий, превратился в красивого молодого человека. Так же как и его отец до этого. Ничего особенного. Самые обыкновенные черты. Но есть что-то, напоминающее о том, что он Гарри Поттер. Он перерос свою случайную славу. Это сильнее, чем шрам на его лбу.

И, может быть, это просто тот факт, что я его трахнул.

Я смотрю на его губы, которые шевелятся, пока он скользит взглядом по странице. Розовые. Пухлая нижняя губа и тонкая верхняя. Время от времени он останавливается, кусая нижнюю губу. Он морщит нос и хмурит брови, затем продолжает.

К дурному предчувствию, преследовавшему меня весь день, примешивается сожаление. Я даже не знаю, о чем жалею. Может быть, это не сожаление, а желание — часто неразличимые понятия. Всего две недели назад я целовал эти губы. Две недели назад я видел его лицо, искаженное страстью.

Кто же знал, что две недели могут длиться так чертовски долго?

Мой обет безбрачия не был сознательным решением. Упрятанный в этой школе, я забыл о сексе. Я даже не замечал его отсутствие. Как и прошедшее время. И в итоге секс стал одной из тех вещей, которые остались в прошлой жизни.

Как убийство.

Вернуться к воздержанию сложно. Особенно когда объект моих ночных фантазий сидит передо мной. Я не удивлен, что он не пытается спровоцировать контакт. Подозреваю, что теперь, когда я знаю его секрет, он чувствует стыд. Он считает, что я не захочу его после того, что с ним сделали. Глупый мальчишка. Если бы я был лучше, я бы нашел способ убедить его, что он не стал менее желанным.

Если бы я был лучше, я должен был бы перестать считать мальчика-подростка желанным.

— Ты все еще на меня сердишься?

Его голос испугал меня. Я понимаю, что он уже черт знает сколько за мной наблюдает. Я быстро перевожу взгляд на стопку сочинений перед собой.

— Да, — бормочу я, но это не звучит сердито. Скорее, как будто у меня перехватило дыхание. Я сжимаю зубы.

— Что мне сделать? — спрашивает он хрипло.

Ну, есть кое-что…

— Не будь смешным, — быстро отвечаю я и беру свое перо, делая вид, что пишу.

— Что это?

Я не смотрю на него. Сердце колотится в панике, которую я всегда испытываю, когда позволяю себе быть великодушным.

— Это дневник. Я подумал, тебе пригодится

— А, — в его голосе слышится недоумение. Я осторожно смотрю на него. Он открывает тетрадь и проводит пальцем по чистым страницам.

— Не волнуйся. Там внутри нет Волдеморта, — дразню его я.

Он фыркает и смотрит на меня, — Я даже об этом и не думал. Вот гад. Но… — он поднимает бровь, — Ты за этим сегодня ходил в Хогсмит?

— Конечно, нет. Стал бы я рисковать жизнью из-за какого—то дневника

Я бесстыдно вру и сурово смотрю на него, прежде чем опустить взгляд. Потом до меня доходит…

— Как ты узнал, что я был в Хогсмите?

Он поджимает губы, — Я беспокоился, когда ты не пришел обедать. И тебя не было ни в классе, ни здесь. Тогда я спросил у Дамблдора. — Он прищуривается и улыбается, — Спасибо за дневник.

Я уже открываю рот, чтобы отругать его за то, что он нелепо беспокоится за меня. Но даже я не могу этого сделать. Я просто киваю и отвожу взгляд.

— Северус?

— Хм?

— Мы не могли бы ненадолго прилечь? — неуверенно говорит он. Я поднимаю глаза и вижу беспокойный взгляд. Я не знаю, из-за чего. Это что-то, чего он не хочет мне говорить. Что-то для его дневника. — Просто лечь, — поясняет он, догадавшись о причине моего молчания, — Пожалуйста.

Я киваю, встаю и направляюсь в спальню. Он останавливает меня, взяв меня за руку, потом обнимает меня за шею и опускает лоб мне на плечо. Мне удается сдержать вздох облегчения, когда я обнимаю его.

— Прости, — шепчет он. Я прижимаю его к себе на мгновение, потом отталкиваю. Мы входим в комнату, он снимает мантию и ложится по одеяло в джинсах и майке. Я снимаю ботинки и ложусь рядом.

— Nox, — шепчет он и прижимается ко мне, обнимая меня одной рукой. — Я скучал по тебе. По этому.

У меня появляется чувство, как будто я вернулся в мир, который, как я себя убедил, уже исчез. Я глажу его по руке и закрываю глаза, наслаждаясь ощущением его близости. Я забываю проклясть себя за глупость. Я забываю побеспокоиться о том, что так сильно наслаждаюсь этим. Я забываю прошедший день и понимание того, что я ему не нужен. Он легко скользит коленом между моих ног. Но он все еще поддерживает целомудренную дистанцию, верный своему слову, что собирается только прилечь. Я раздражен его упрямством и, не думая, прижимаюсь к нему. Прежде чем я понимаю, что мне в бедро упирается его эрекция, он отстраняется.

— Прости, — бормочет он и переворачивается на спину.

Мне удается не выругаться вслух. Я так хочу назвать его дураком и вытащить из стыда и унижения. Стараясь удалить из своего голоса раздражение, я говорю, — Гарри…

— Что?

— Хватит извиняться.

Я стараюсь не надеяться, что когда-нибудь он меня действительно услышит.

Дата добавления: 2015-07-07