Часть 2.

Глава 1. Подарки

Все готово, Северус.

О, наслаждение. Пока Дамблдор наслаждается своими зимними каникулами, предаваясь удовольствиям на Рождественском празднике, я буду тренировать Гарри Поттера. Конечно, это означает, что мне не нужно будет терпеть эти чертовы шляпы, которые Дамблдор вечно использует, чтобы надо мной посмеяться. Я снова молча проклинаю Люпина и Лонгботтома. К черту обоих.

— Не волнуйся. Ты справишься.

Я справлюсь. Конечно, я справлюсь. Я волнуюсь о Поттере. Мальчишка не может сосредоточиться на чертовом пищеварительном зелье, не говоря уж об аппарации. Он разнесет себя на части по всей темнице. И я могу назвать миллион вещей, которые я бы предпочел сделать вместо того, чтобы собирать Поттера по частям. Думаю, я должен радоваться, что здесь только одна комната. Но мне все же приходиться согласиться с Альбусом, что это необходимое упражнение. Если глупый мальчишка снова попадет в руки Волдеморта, он, по крайней мере, сможет исчезнуть. Хочется надеяться, что Волдеморт тоже.

*Стоп*. Мой желудок подскочил от этой мысли, и я быстро вернул его на место. Я в смятении, что мне понадобилось так много времени, чтобы выкинуть из головы новости Дамблдора. Надеюсь, это просто долгое отсутствие практики. Я четырнадцать лет играл в Пожирателя Смерти. У меня всегда были способности изменять память. Я блистал в этом, одурачивая даже самые эффективные методы поиска истины. Я был своим собственным секретным хранителем.

Я потренируюсь на праздниках.

— Итак, я ухожу. Загляну через несколько дней, чтобы посмотреть, как у вас идут дела. Если все выйдет из-под контроля, вы знаете, как меня найти. Спокойной ночи, Северус. И передайте от меня привет Гарри, хорошо?

Я усмехнулся, и он засмеялся перед тем, как закрыть за собой дверь. У меня создается четкое ощущение, что этот человек любит меня пытать. Мне вдруг пришло в голову, что Дамблдор – садист. Он принуждает людей прийти к согласию, пользуясь враждой с Волдемортом. Фирменный Дамблдоровский садизм не осуждается, потому что он не оставляет видимых шрамов. Он практически завернул мальчика, как подарок, и положил мне на колени, не заботясь о том, что я могу заменить его чем-то, что мне действительно нравится.

Гарри Поттер, черствый пирог в моем рождественском чулке.

Я прохожу к своему столу и беру бутылку красного вина, которое я оставил подышать. Небольшой подарок за еще один семестр, в котором я сдержался и ни разу не проклял студентов. Я наливаю себе стакан и подхожу к новому предмету обстановки – обитому кожей креслу в Слизеринском зеленом стиле. Подарок от Альбуса Дамблдора – Короля тонких намеков, о котором он не сказал. Я спросил его об этом, и он замерцал глазами в своей обычной манере. Мое негодование от самонадеянного жеста, стыдно сказать, моментально заставило меня сесть. Я полагаю, что на него могло быть наложено заклинание, снимающее напряжение, потому что как только я сел, голова наполнилась низким приятным жужжащим шумом, и по телу разлилось приятное пощипывание.

Сначала когда я услышал стук, я был слишком умиротворен, чтобы почувствовать раздражение. Я смутно пожалел о том, что не дал мальчику пароль, и теперь должен встать, чтобы открыть дверь. Что-то затуманило мой разум, успокаивая и почти беря под контроль. Когда я снова встал на ноги, я отчитал себя даже за саму идею дать мальчику свободный доступ к моим комнатам. Я решил не садиться на стул, пока он здесь. Я не могу нести ответственность за доброту, которую могу проявить в таком состоянии.

Я содрогаюсь от этой мысли и открываю дверь.

***

Прошла неделя с тех пор, как Дамблдор дал ему доступ к моей личной жизни. Он перестал выглядеть смущенным после третьей ночи. Теперь, когда я открываю ему дверь, он дерзко смотрит на меня. Несмотря на мои запрещающие насмешки. Я уступаю дорогу и пропускаю его. Я всегда так делаю. Моя совесть устала корить меня каждый раз за эту слабость. Вместо этого она собирает все недовольство и спускает его во внезапной атаке ненависти к себе. Эти атаки обычно случаются сразу после того, как мальчик уходит.

Он проскальзывает мимо меня, и я замечаю, что у него с собой довольно большая сумка. — Собрались в путешествие, Поттер? Позвольте, я угадаю… вы спросили разрешения у директора? Или у вас есть другой выход.

Он смотрит на меня. И закатывает глаза. На меня.

Это становится слишком привычным. То, как он игнорирует мои провокации, каждый раз лишает меня речи. Любой другой студент в школе приседает передо мной, и предпочтет переспать с мандрагорой, чем вызвать мое возмущение. Поттер лишь пожимает плечами. Я бросаю ему хлесткое замечание, а он закатывает глаза. Я оглушен его наглостью. Мальчишка заслуживает смерти.

*Стоп*

— Я полагаю, что раз мы отправляемся утром, и в Гриффиндоре никого нет, я мог бы остаться здесь. Если это нормально. На этот раз я займу диван. — У него хватает выдержки, чтобы делать вид, что у меня есть выбор. Он чертовски хорошо знает, что я разрешу ему остаться. Я не могу объяснить, *почему* точно, но я разрешу.

*Ты наслаждаешься его компанией*. Наверняка нет.

Я предпочитаю не отвечать на его неявный вопрос. Я не хочу вышвыривать его, но я отказываюсь приглашать. Я закрываю дверь и прохожу к очагу. Я сажусь в кресло, которое привез в Хогвартс из поместья. Мальчик кладет свою сумку и проходит.

Он разглядывает стул, затем глядит на меня с тонкой усмешкой. Он думает, что я купил это для него. Я счастлив разочаровать его.

— Это был подарок, - поясняю я.

— От кого?

— От вашего величайшего фаната.

— Хагрид?

Я поднимаю бровь и усмехаюсь. Он ухмыляется. Проклятый мальчишка.

— Вам оно не нравится?

— В нем есть что-то необычное. Я думаю, это может быть заклинание. Вы можете посидеть там.

Он фыркает, но принимает приглашение. Я вижу то же облегчение, разливающееся по нему. Его глаза закрыты, и я стараюсь не думать о том, что этот образ мне напоминает. Его рот изгибается в довольной улыбке, и он вздыхает. Я осушаю свой бокал вина.

— О, мой… о, это здорово, - он непристойно выдыхает. Я смутно понимаю, что мои глаза расширились вдвое. Я ерзаю на стуле и пытаюсь не обращать внимания, что его губы немного разделены. Он удовлетворенно стонет и открывает глаза. Он смотрит на меня мечтательно.

— О, Боже. Кто бы ни подарил вам это кресло, он должен очень вас любить. Вы точно не хотите в нем посидеть?

Я должен был фыркнуть над этим комментарием, но звук его прерывистого дыхания, сопровождаемый шепотом, - боже, это как пальцы… - повергли меня в ярость.

Я отчаянно оторвал глаза от оргазмирующего мальчика, и уставился на бутылку вина, стоящую возле кресла, удовлетворяющего моего студента. Я наклоняюсь вперед, чтобы взять ее. Я замираю, когда его рука касается моего плеча.

— Снейп, вы должны это попробовать, - шепчет он рассеянно.

Дилемма. Я могу рисковать проявить ту же реакцию на кресло, на котором я, очевидно провел просто недостаточно много времени, или я могу продолжить смотреть на кончающего мальчика. Ни одно решение не кажется подходящим. Или скромным.

Мальчик встает, и я молча аплодирую ему за его самоконтроль. Он садится на другой стул, и я встаю, чтобы сверкнуть на него взглядом.

— Попробуйте.

Я не двигаюсь, и он встает, пытаясь усадить меня на кресло. Я слишком ошеломлен, чтобы остановиться и не рухнуть на него. Я тут же пойман мягким сиденьем и кожаной спинкой. Приятное жужжание заполняет мой мозг, и снова мышцы начинает приятно пощипывать. Я чувствую, что вздыхаю, но не могу управлять собой. Не могу сказать, сколько я сидел там, прежде чем «пальцы», о которых говорил Поттер, начали действовать. Мои глаза, бывшие неосознанно закрытыми, мгновенно открылись. Я вижу Поттера, ухмыляющегося надо мной, но не могу отругать его, потому что эти пальцы парализуют мою волю, и бегают по всему телу, отключая остатки разума. Кто-то стонет, и я понимаю, что это я, но я не помню, чтобы ужаснулся этим.

Слабый голос произносит, - Счастливого Рождества, профессор.

***

Каким-то образом мне удается выбраться из стула. Сознание возвращается в меня. Мое тело как хорошо замешанное тесто, и мой мозг кажется сделанным из того же материала. Мальчик растянулся на ковре перед камином, и кажется спящим. Я восхищен тонкой красотой его лица в теплых отблесках огня. Тени танцуют на нем, создавая замечательную игру иллюзий. Я опускаюсь на колени рядом с ним и кладу руку на его грудь, наверное, пытаясь его разбудить.

— Гарри.

Он вдруг открывает глаза. Он улыбается, - С вами все в порядке? Его голос возвращает меня к действительности, и я чувствую, как у меня затекла шея. — Вы назвали меня Гарри. Я думаю, кресло вас запутало. — Он смеется.

— Дамблдор, — бормочу я и гляжу на несчастную мебель с пренебрежением. Мне кажется, что я хотел сказать больше, чем «Дамблдор».

Он зевает и потягивается. — Думаю, сегодня я смогу поспать. У вас есть лишнее одеяло? — Мой мозг не успевает соображать, и я глупо смотрю на него. Мне приходит в голову, что кресло представляет собой опасный предмет черной магии, который замедляет мыслительные способности до такой степени, что даже лучшие маги не могут справиться с этим. Мне нужно найти его изготовителя и обратиться с жалобой в Министерство. Почему Дамблдор подарил мне его? Мой желудок подпрыгивает. Может, это был не он. Это мог быть Люциус, хотевший иметь преимущество перед моим одурманенным состоянием. Он мог это сделать через Драко. Знает ли он, что я работаю с мальчиком? Возможно, он придет сегодня вечером, чтобы забрать Гарри. *Поттера* - поправляю я себя.

— Профессор? Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Поттер, в общежитие, — он поднимает бровь. Интересно, что, черт побери, случилось с остальной частью этого предложения.

— Не. Теперь. Иди, — рычу я и затем анализирую утверждение. Слова потерялись. Оно начиналось как, - Не спорьте со мной. Теперь не время. Идите.— Не важно. Кажется, он понял. Я понимаю, что не должен отпускать его одного. Я должен его проводить.

— Хорошо, хорошо. Но я не понимаю, в чем дело? — Он обеспокоен, но не сердит. Он поднимается и берет свои кроссовки, затем идет к стулу, чтобы надеть их. Он что-то бормочет, но я не обращаю внимания. Я слишком занят попытками заставить себя сказать "Не садись туда".

— Не надо, - удалось мне сказать в тот момент, когда он сел. Он смотрит на меня как на сумасшедшего. — Что не надо? - наконец спрашивает он.

— Стул. Это. Я, — какая-то часть моего мозга собирает разрозненные мысли, но она отсоединена от той части, которая отвечает за речь. Я чувствую, как мои губы перемещаются, но ничего не слышу.

— О, простите. Я не должен был засыпать, пока вы в этом кресле. Женщина, у которой я его купил, не сказала мне, что он превращает мозг в кашу.

Я слышу слова. Каждый звук имеет индивидуальное значение. Я стараюсь собрать значения вместе и через несколько минут добиваюсь успеха. Конечно, мое восприятие времени изменено, но я думаю, что это заняло именно столько времени.

— Вы? Мне. Но. Почему.

Я решаю не говорить, пока мой мозг не соберется воедино, и чувствую легкую панику, когда думаю, что я никогда не смогу больше говорить. В панике есть оттенок ярости к жалкому мальчишке, сидящему передо мной. Я взбешен, и еще более разъярен от того, что не могу ему об этом сказать.

— Это подарок на Рождество для вас. Я подумал, что это могло бы быть хорошим подарком. В смысле, вам нужно немного расслабиться. Может, просто не стоит сидеть на нем так долго в следующий раз. Они должны были повесить на него предупреждение или что-то в этом роде.

Мой разум кричит, - Убирайся к черту отсюда, пока я не проклял тебя, маленький паршивец. Я собираюсь в постель. Спокойной ночи!

Я слышу свой голос, - Теперь. Ты. В постель. — Если бы я еще умел краснеть, я бы покраснел. Я снова молчу, соображая, сумею ли поднять свою палочку и произнести "Забвениум" прежде чем он сможет увернуться от заклинания. После мгновения размышлений истерика усиливается. Я сжимаю губы, затем поворачиваюсь и поспешно ухожу в свою спальню. Я слышу, как он пытается успокоиться, хрипя от смеха. Я захлопываю за собой дверь.

***

Я открываю глаза, и свет лампы прогоняет неприятные сны. Я не могу вспомнить, о чем они были, но призрак печали окружает меня. Я поднимаюсь с кровати и вижу, что время – полшестого. Я смотрю на диван и замечаю, что мальчика там нет. Он, должно быть, вернулся в общежитие из страха за свою жизнь.

Не без волнения, я пробую свои разговорные способности. Я глубоко вздыхаю и говорю «Я Северус Снейп». Выходит хорошо. Нужно что-то более сложное. «Я Северус Снейп, учитель Зельеварения в Школе колдовства и волшебства Хогвартс, и бессловесный слуга Альбуса Дамблдора»

Кажется, все в порядке. Мое тело устойчиво, и на лице обычное хмурое выражение. Я вздыхаю с облегчением и иду в комнату, где собираюсь поработать над своими способностями по избирательной памяти. Надеюсь, что буду управлять ими прежде, чем меня схватят в комнате с мальчиком. Трудно быть сфокусированным на нем и не беспокоиться о том, что он может умереть в любой момент. Слова Дамблдора преследуют меня, - Если кто-то убьет Волдеморта, Гарри погибнет.

Я фыркаю, и чувствую благодарность за то, что Темного Лорда так трудно убить.

Темный Лорд, который выжил. Действительно, его существование заслужено труднее, чем случайное спасение Поттера. Он добился успеха в выполнении ритуала, который убил двоих человек, пытавшихся убить его. Нет, он не полностью добился успеха, - напоминаю я себе. Он только закончил часть этого – но трудную часть, тем не менее. Большинство волшебников, даже самых темных, недостаточно зловещи, чтобы даже рассматривать идею об этом ритуале. Из всех способов заработать бессмертие Волдеморт выбрал самый жестокий. Он несомненно претендует на совершенство. Какую-то часть меня впечатляет его мощь. Вызывает тошноту, но впечатляет.

Я отогнал эту мысль и сел на свой обычный стул. Я снова бросаю взгляд на новый предмет обстановки в комнате. Я замечаю тело, свернувшееся в кресле. Я вздыхаю. Помедитировать не получится. Я сажусь напротив и наблюдаю за спящим мальчиком, проклиная его за то, что он не убежал в ужасе вчера вечером.

Пока я смотрю на его лицо, бледное и расслабленное во сне, я чувствую что-то непонятное. Я пытаюсь оттолкнуть мысль, что его лицо никогда не выдаст возраста. Линии опыта и мудрости, которые отметят всех нас, никогда не испортят его кожу. Он никогда не будет красивым. Он никогда не перестанет быть красивым.

Он видит сон. Я вижу, как его лицо подергивается, глаза двигаются под веками. Его пересохшие губы двигаются от невысказанных слов. Он тихо стонет и хмурит бровь, затем бормочет что-то. Я надеюсь, что это хороший сон, и пытаюсь убедить себя, что я всего лишь хочу избежать еще одного проявления эмоций. Меня перехватывает дыхание, когда его лицо искривляется в гримасе, и я кусаю губу, когда его дыхание становится более неровным.

Прежде чем я понял, что я делаю, я перемещаюсь в пространство между двумя стульями.

— Поттер, - шепчу я и протягиваю руку, чтобы потрясти его за плечо. Мальчик вскрикивает и машет рукой, его кулак крепко ударяет меня по носу. Я падаю на пол.

*Ты заслужил это, жалкий дурак*. Я хватаюсь за свою рану, и пытаюсь понять, что с моим позвоночником.

— О, Боже… Профессор, я…, - мальчик соскальзывает со стула и становится на колени передо мной. Он убирает мою руку от лица. — Извините. Я думал, что вы были… когда… мм… Простите. — Сначала я испугался, что стул повлиял на его способность говорить, но потом вспомнил, что он никогда не мог связно изъясняться.

Контакт скорее удивил меня, чем причинил реальную боль. Я быстро восстанавливаюсь и встаю. — Что, черт побери, вы тут делаете? Я думал, что сказал вам возвращаться в общежитие.

— О, я… То есть, я виноват, вы знаете. В смысле стула. Я беспокоился о вас. И я остался. — Беспокоился. Он должен беспокоиться о том, что я с ним сделаю, когда приведу в порядок свой мозг. Глупый мальчишка. — Но, кажется, что с вами все в порядке.

Да, я в порядке. Но как ему удалось провести ночь на стуле и не превратиться в заикающийся кусок теста?

— Что вы сделали с креслом? - спрашиваю я. Его смущенная улыбка превращается в хитрую усмешку, и я ненавижу его за это.

— Я использовал пароль.

Я жду. Я не спрошу его, что это за пароль. Он хочет, чтобы я спросил, и ждет. Его глаза встречаются с моими, и он выдерживает мой взгляд, глядя с вызовом. О, черт, это нелепо.

— Итак, вы собираетесь сказать мне или нет?

Он усмехается и смотрит, довольный собой.

— Гарри.

*Ну, конечно*

Глава 2. Обучение

«Итак, над чем мы будем работать на этот раз?»

— Аппарация.

У него отваливается челюсть, и я вижу понимание в его глазах. По крайней мере, мальчик знает достаточно, чтобы испугаться. Я почти впечатлен.

— Но я еще недостаточно взрослый.

— Вдруг забеспокоился о нарушении правил, Поттер?

Конечно, он не беспокоится о законах. Я наслаждаюсь, наблюдая, как колеблется его хваленая Гриффиндорская храбрость. Внезапно все это начинает нравиться мне гораздо больше.

— Нет, просто… если я… ну вы понимаете… ээ… потеряю что-нибудь…

Я позволяю себе зловещую усмешку. В мерцании теней освещенной факелами комнаты я выгляжу очень злым. Он нервно глотает и начинает суетиться. Я мог бы сказать ему, что в этой комнате он в относительной безопасности, и, по крайней мере, все его части тела останутся здесь. Но нет. Заставь его извиваться.

— Я полагаю, вы все сделаете правильно.

Его глаза расширяются, и он тупо кивает. Затем он вздыхает, и я вижу, как он собирается с силами перед предстоящей задачей.

— Мы начнем сегодня днем. Вы можете поспать еще немного. Я не хотел бы заниматься поисками вашей головы только потому, что вы не сумели сконцентрироваться.

Он мигает. Затем кивает. Затем снова мигает. Кивнув еще раз, он идет к кровати и опускается на нее со вздохом. Я ложусь на соседнюю кровать, но я не хочу спать. Если мальчик не будет шуметь, я смогу потренироваться. Я слышу, как он скидывает туфли и заползает под одеяло.

Я вздыхаю, концентрируюсь и направляю всю энергию своего тела в свой разум. Научиться произвольно подавлять информацию, очень трудно. Сначала я научился этому как Пожиратель Смерти, потом использовал свои знания снова как шпион Дамблдора в те дни, которые я называю Раунд первый. Вся хитрость в том, чтобы упаковать информацию и все чувства, с ней связанные, в одно ключевое слово – произвольное, и не связанное с ней. Я выбрал слово *Moksha*, с которым я должен связать свое понятие о Гарри Поттере, так, чтобы информация не была потеряна безвозвратно. Ни пытка, ни Веритасерум не будут в состоянии вытащить эту информацию, как только процесс будет завершен. Слово будет своеобразным красным флажком, и если все пройдет гладко, я буду знать, что информация существует, но для ее извлечения я должен буду прибегнуть к самогипнозу.

Я могу только догадываться о том, почему это еще не работает. До этого я использовал это умение, когда речь шла о жизни и смерти. Теперь это просто способ поддержания моего нормального состояния. Ментальное самосохранение. Сочувствие, которое вызывает во мне судьба мальчика, влияет на мою решительность. А чувствовать что-либо по отношению к мальчику, который понятия не имеет об обязанностях, неприемлемо. Уж не говоря о том, что опасно.

Я начинаю концентрироваться на слове, которое горит у меня в голове, пока каждый вздох, каждый удар сердца не начинает усиливать этот огонь. Как только не остается ничего кроме этого слова, я начинаю проигрывать разговор с Дамблдором.

*Думаю, что вам пора узнать правду о Гарри, Северус. Он не должен знать то, что я собираюсь сообщить вам. Но я думаю, пришло время, чтобы вы знали, как важна ваша работа…*

Его слова становятся нитями, из которых соткано слово *Moksha*. Я вспоминаю дурное предчувствие, которое возникло тогда.

*Несомненно, вы знаете, что Волдеморт ищет пути к бессмертию. Он испробовал множество заклинаний, прежде чем выбрал одно – самое темное и зловещее. Ритуал состоит из двух частей. Первая требует многих лет подготовки, и она ужасно болезненная. Она включает отделение души от тела. Большинство людей умирали, прежде чем достигли этого. Волдеморт прошел через первый этап.*

Тошнота. Гнев. Смутное чувство удивление с примесью зависти. Чувства снова бушуют во мне. Они текут по венам и уходят в это слово.

*Для того, чтобы продолжить этот ритуал…*

— Профессор Снейп?

Спокойный голос зовет меня, и на мгновение я дезориентирован. Я открываю глаза и осознаю себя, холод в комнате, и мальчика, сидящего рядом со мной на кровати. Слово стирается из моего сознания и разметается как пыль. Черт.

***

— Вы проснулись?

Прежде чем я могу остановиться, стон разочарования вырывается из моего горла. — Что такое? - рычу я.

— Я могу умереть? - спрашивает он, и я паникую.

— Что?

— Ну, в смысле, если расщеплюсь…

Я удивился бы, если бы он не заметил мой вздох облегчения. — Не будьте смешным, Поттер. Неужели вы думаете, что Директор действительно позволит вам умереть?

Слова зависают над моей кроватью, прежде чем свалиться и ударить меня в живот. Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоиться. — Нет, вы не умрете. Худшее, что может с вами случиться – если вы будете непоправимо обезображены, - успокаиваю его я и усмехаюсь, представляя выражение его лица.

— Но как это возможно? Я имею в виду – как человек может быть разорванным на части и остаться живым?

Мальчик думает как маггл. Причем глупый маггл. Думал ли он когда-нибудь, как человек может переместиться в весьма отдаленное место, прикоснувшись к какому–то куску мусора? Нет. Он когда-нибудь спрашивал у своего крестного отца – психопата, как тот может превращаться в собаку без явного изменения в интеллектуальных способностях? Нет. Или как Волдеморт смог отделить свою душу от тела и жить при этом?

Конечно, он не знает об этом.

— Ответ на ваш вопрос, мистер Поттер, потребует некоторого времени. В двух словах, вы не погибнете, поскольку ваши части тела не отделяются друг от друга. Они просто переносятся. Если вы заинтересованы в более совершенном знании магической физики, я советую вам поход в библиотеку. Или, возможно, вы могли бы спросить у мисс Гренджер. Я уверен, что она проглотила несколько сотен книг на эту тему. А теперь заткнитесь и идите спать.

— Неужели вы никогда не устаете быть сволочью? — В его голосе нет ни намека на гнев, только любопытство. Это приводит меня в ярость. Как он осмеливается спрашивать меня?

— Я требую извинений!

— Потому что вы не сволочь, в самом деле. — *Я тоже так думаю*, - кричит моя совесть с ребяческим возмущением. — Внутри.

— Вместо того чтобы заниматься анализом моих *внутренностей*, мистер Поттер, я настаиваю, чтобы вы вспомнили, с кем говорите. Может быть, вы забыли. Но я ваш профессор. И я требую, чтобы вы оказывали мне должное уважение, как того требует мое положение. Это понятно? - мой голос дрожит от сдерживаемой ярости и удивления, что он снова пересек четкую линию, разделяющую наши позиции.

Он замолкает. Я чувствую триумф. Который быстро переходит в раздражение, когда он начинает снова.

— Я не хотел быть неуважительным. Я просто подумал… - он делает паузу, и я быстро пытаюсь придумать слова, которые заткнули бы его. Я начинаю сомневаться, возможно ли это вообще.

— Знаете, вчера вечером, когда вы сидели в этом кресле, вы просто выглядели… другим. В смысле, лицо. Вы выглядели, ну, я не знаю… удовлетворенным. Это было здорово. Я просто хочу, чтобы люди знали, какой вы на самом деле.

Какой я на самом деле. О, Мерлин, помоги мне, но мне в самом деле любопытно. Я решаю позволить мальчику поболтать и утонуть в собственной глупости. — И какой же я на самом деле, мистер Поттер? Пожалуйста, поделитесь со мной вашим глубоким восприятием моей сущности.

Я слышу, как он садится, и чувствую его взгляд. Я не могу заставить себя посмотреть на него. — Ну, для начала, вы невыносимый, саркастичный и язвительный. Но под этим всем вы действительно добрый человек. — Маленький ублюдок. Я скриплю зубами, и он продолжает, - Я имею в виду, я чертовски раздражаю вас. Но вы до сих пор делаете все, чтобы помочь мне. И вы не можете сказать, что все это из-за Дамблдора. Вы могли потерять работу, когда позволили мне остаться на ночь, но вы все же это сделали. И Дамблдор не заставлял вас позволять мне приходить по вечерам. Он просто разрешил мне. Вы могли бы отказаться, но вы этого не сделали. Я знаю, что вы меня не любите, но это не причина. Единственное объяснение – то, что вы действительно хороший человек в глубине души. И я думаю, что вы сделали бы то же самое для любого, кто оказался бы на моем месте.

Я позволяю мальчику закончить речь, и каждое его слово подливает масла в огонь моей ярости. Я шокирован. Я не знаю, какое обвинение выдвинуть первым. Мальчик загнал меня в угол. Если я скажу, что не стал бы делать этого для кого угодно, он может прийти к нелепому выводу, что я забочусь о нем. Если я не опровергну утверждения, что я помогаю людям, он сделает в равной степени нелепый вывод, что я добрый человек.

— Что касается вас, мистер Поттер, то я терплю ваше присутствие только потому, что от ваших жалких проявлений чувств, которые обрушились на меня за последнее время, меня настолько тошнит, что мне проще терпеть ваше присутствие в моей комнате ночью, чем видеть ваши мелодраматические представления.

Я смотрю на него и вижу его лицо без всякого выражения. Я чувствую облегчение. — Это правда? - его голос ломается, он откашливается и говорит. – Это действительно все, что вы чувствуете? — Я вздрагиваю и пытаюсь убедить себя, что это из-за холода, а не из-за интонаций его голоса. Я собираюсь с силами и отвечаю.

— Нет, Поттер. На самом деле, это мое тайное увлечение – быть советником для мальчиков, имеющих проблемы.

— Так вы думаете, что я сумасшедший. Простите, профессор. Отныне вы не будете иметь дело со мной или моими чувствами.

— О, Боже. Поттер, перестаньте вести себя как ребенок. Я не позволю вам разыгрывать здесь мученика.

Он ложится и поворачивается спиной ко мне. Я встаю с постели пытаюсь определить, счастлив я или нет, что мне удалось воскресить отвращение мальчика ко мне. Моя совесть мне аплодирует. Какая-то часть меня заставляет проклинать себя за такую нечувствительность. К счастью, моя совесть успешно справляется с этой другой частью.

***

— Сосредоточься, Поттер, — первые две попытки прошли сравнительно хорошо. Лучше, чем я ожидал. Внушение страха, насколько я знаю, один из самых эффективных методов обучения. Я достаточно долго использовал это на уроках. Когда студенты боятся, он обращают больше внимания на то, что делают. Конечно, есть исключения. К примеру, Невиллу Лонгботтому не удавалось сделать что-нибудь правильно даже под страхом умереть мучительной смертью.

Конечно, я чувствую отвращение, когда мне приходится присоединять части, которые он теряет. Это нервирующее зрелище – мальчик без губ. Он не может скрыть свое смущение, и это вряд ли способствует его концентрации.

— Помните, вам нужно сосредоточиться на каждой части вашего тела, вплоть до ногтей. Кончиков волос. Представьте себя полностью. Представили? — Он глубоко вздыхает и закрывает глаза. Через мгновение он кивает. — Хорошо. Теперь переместите этот образ через комнату. Попытайтесь еще раз. — Он хмурит брови в концентрации и вдруг исчезает.

Ну, уже что-то.

Мне вдруг пришло в голову, что я забыл ему напомнить следить также и за своей одеждой. Я слышу, как он переместился, и в тот же момент вижу его одежду, валяющуюся на полу. Он взвизгивает, и я вижу обнаженное тело уголком глаза. Взрыв смеха вырывается из меня.

Веселье момента разрывает напряженность, существовавшую между нами после утреннего конфликта. Мальчик был вполне профессиональным и послушным, и я говорю себе, что благодарен ему за это. Во всяком случае, я должен быть благодарен. Пока же я чувствую себя не особо довольным. Его невозмутимое выражение лица не является игрой. Это не раздражает меня. Он защищает себя. Или, может быть, меня. Вероятно, обоих.

Я осторожно собираю его одежду, чтобы убедиться, что он не оставил своих частей. Не оставил. Что означает, что мальчик добился успеха. Это не так мало после трех раз тренировки. Единственное, чему он должен теперь научиться – это делать все не задумываясь. Обрадованный нашим прогрессом, я прохожу через комнату и отдаю ему одежду. Он хватает ее, и я отворачиваюсь.

— Я поражен, Поттер. Вы сделали это лучше, чем я мог ожидать.

— Да. Чертовски лучше», - ворчит он, - «Извините, я знаю… речь.

— Это случается со всеми, Поттер. Аппарация – весьма трудное занятие. Радуйтесь, что вы потеряли только свои штаны. Могло быть намного хуже.

— Хорошо. Можете повернуться.

Я поворачиваюсь, когда он начинает надевать футболку. Мой взгляд прикован к тонкой линии черных волос, спускающихся от его пупка к поясу джинсов, и мне не удается отвести глаз, пока футболка не закрывает это зрелище. Мои глаза встречаются с его, и я понимаю, что он заметил, как я его разглядываю. Я ищу страх в его глазах, но его там нет. Он смотрит на меня с легким оттенком смущения и… чего-то еще. Я отвожу взгляд.

— Думаю, нам пора сделать перерыв, – говорю я и проклинаю себя за неровное дыхание. Я достаю палочку и вызываю чай и бутерброды из Хогвартса. Садясь за стол, я пытаюсь выгнать из памяти горящий там образ. Моментом позже он тоже садится.

Он ест молча. Я задыхаюсь от отвращения к себе.

***

— Доброе утро.

Он сидит на своей кровати со скрещенными глазами и, кажется, наблюдает за мной. Я пытаюсь проснуться.

— Который час? — я смотрю на часы на ночном столике и моргаю, чтобы убедиться в том, что вижу. — Что вас подняло в три часа утра, Поттер? — Глупый вопрос.

— Я не устал, - говорит он. Он уже спал, когда я пытался заснуть. Я сажусь и включаю лампу. Теперь я вижу, что за стеклами очков его глаза красны от бессонницы. Он слабо улыбается. — Извините, что я вас разбудил.

— Вы не разбудили. Я… — *видел сон*. Очень волнующий и совсем не неприятный сон, которого я стыжусь. Что, черт побери, со мной происходит? Мальчику только пятнадцать. Желудок сжимается от череды образов, проносящихся передо мной. Я трясу головой, чтобы избавиться от них. — Вы не разбудили меня.

— Вы улыбались. Жаль, что вы проснулись, - говорит он и вдруг замечает свою ошибку. — Не то чтобы я… ээ… Я не… Неважно. Простите. — Он ложится на свою подушку, его глаза все еще открыты.

— Поттер…

— Я только наблюдал за вами, потому что меня это успокаивает. Простите. Я больше не буду, - в его голосе звучит злость и негодование. Я хочу сказать ему что-то, но не могу. В конце концов, он скрывал свои чувства в течение почти двух недель, пока мы здесь. Он настаивал на своем обещании, которое дал в первый день. Я не могу винить его в том, что он наблюдал за мной, пока я сплю. Я делал то же самое множество раз. Он успокаивается. И если ему нужно успокоится, что ж…

— Что вам снилось? - спрашиваю я, подтверждая этим свой титул «Бессердечного Ублюдка».

— Я не…, - начинает он и вздыхает, - Я не хочу говорить об этом.

— Хорошо. Просто скажите мне, имеет ли это какое-нибудь отношение к Волдеморту. — В моем голосе слышно нетерпение, и я проклинаю себя за это. И тут же удивляюсь, что могу проклинать себя за что-то подобное. Можно было ожидать. Мальчик упрям.

— Нет. Нет, ничего.

Я закрываю рот, сдерживаясь, чтобы не отругать его. Нужно успокоиться, говорю я себе. — Не то, чтобы меня это сильно беспокоило, но я думаю, что если вы будете молчать о том, что вам мешает жить, вы никогда не избавитесь от этого. — Ну вот. Я официально стал его психотерапевтом. *Ты пожалеешь*. Уже пожалел.

— Я же сказал, что ничего особенного. О, Боже, вы самый смущающий человек, которого я когда-либо встречал. — Он поворачивается, чтобы видеть меня. Его глаза прищурены и горят от гнева. — Сначала вы называете меня крикливым ребенком, а в следующую минуту ждете, что я открою вам свое сердце. Может быть, это вам нужно от чего-то избавиться, профессор! - он падает на спину и закрывает лицо. Я смотрю на него с презрением, стараясь не обращать внимания на то, что ему удалось задеть меня.

— Поттер…

— Да, я знаю. Возразите мне.

Дерзкий маленький задира. — Как ваш профессор, я обязан заботиться о вашем нормальном самочувствии.

Он негодующе фыркает. — Не беспокойтесь. Есть достаточно людей, которые заботятся о моем состоянии. — Я молча соглашаюсь, и прежде, чем успеваю что-то сказать, он вздыхает и говорит, - Может, мы просто прекратим это. Я не хочу бороться с вами, профессор. Я сожалею о том, что сказал. — Его голос ломается, и мой гнев уходит.

Я закрываю глаза, и аргументы проплывают в моей голове. Я вдруг понимаю, что смысл разговора потерялся за всеми этими словами, и это моя ошибка. Неожиданно я чувствую нелепым, что мы оба проведем остаток ночи в размышлениях, пока не справимся со своим сумасшествием. Единственный путь исправить ситуацию…

*Нет*

— Поттер…

*Не надо*

— Я прошу прощения.

*Бесхребетный слизняк*

— Вы должны знать, что мое предложение поговорить было искренним, и все еще остается в силе. Думаю, что немного людей смогут понять то, через что вы прошли, и я могу включить себя в их число.

Тишина, которая последовала за этим, была достаточно долгой, чтобы глупость, заставившая меня сделать это, получила хорошее наказание от моей совести, гордости, и, что удивительно, моего сердца. Наконец, в тишине раздался невеселый смех.

— Спасибо, профессор. Но вы действительно не поймете. — Как он осмеливается отвергать мою щедрость? Чего еще он хочет? Что я подойду и поглажу его по голове, как мамочка?

— Черт побери, Поттер. Если вы не скажете, что вас гложет, я наложу на вас проклятье за то, что вы делаете из меня дурака.

— Профессор, я не могу.

— Поттер, хватит.

— Я голубой, - выпаливает он. – Мне так кажется.

Он прав. Я не понимаю. Еще одна вещь, которую нужно подавить, как только мой мозг будет способен на это. Я вдруг слышу зов бутылки бренди. Я встаю с постели, чтобы взять ее, и решаю, что впредь буду всегда прислушиваться к своей совести. Когда она восстановится от шока.

Глава 3. Откровенность

— Простите, я не должен был вам говорить.

— Вы чертовски правы. Почему вы это сделали? - говорю я и делаю большой глоток из своего стакана. — Нет, действительно, Поттер, почему из всех своих проблем вы выбрали именно эту, чтобы сообщить мне?

Он сидит на стуле напротив меня и пожимает плечами, его взгляд устремлен в пол. — Я сказал вам, что вы не захотите знать об этом, но вы настояли. И кроме того, вы должны были уже догадаться, в любом случае.

— Что? — черт побери, о чем это он?

— В последний раз, когда мы были здесь.

Я роюсь в памяти и нахожу. Мой желудок подпрыгивает. *Идиот!* — Поттер, я только пытался спровоцировать вас. Уверяю вас, что новость была для меня совершенно неожиданной. Когда я предложил поговорить, это касалось только ваших снов.

Я гляжу на него. Он встречается со мной взглядом на мгновение, потом отводит глаза. Я замечаю, как краснеют его щеки. Это подсказывает мне, что мы уже говорим о его снах. Я чувствую тошноту. И я немного уязвлен тем, что он смотрел на меня для того, чтобы успокоиться после своих снов. Я не обращаю внимания на свое тщеславие и пытаюсь убедить себя, что это лучшая альтернатива. Я осушаю стакан и наливаю еще.

— Можно мне тоже немного? — я смотрю на него и прислушиваюсь к протестующему голосу в своей голове. Кажется, моя совесть еще не полностью восстановилась. Вздохнув, я беру еще стакан и передаю ему. — Спасибо

— Да ладно, - бормочу я и пью. Мы долго сидим в тишине, пока я пытаюсь успокоиться. Существует профессиональный подход к этой проблеме. Я уверен, что ужас и удивление не является профессиональным подходом. Но я же учитель. И это работа учителя. О, черт, я не подходящий пример. И мальчик, несомненно, должен был понять это, когда свалил все это на меня. К черту профессионализм. Когда я смотрю на него снова, он наблюдает за мной. Он улыбается.

— Думаю, что вы чувствуете себя еще неудобнее, чем я, - он потягивает напиток и слегка морщится.

— Хмм… Позвольте сказать вам, почему. Есть определенные вещи, которые я не хочу знать о людях. И сексуальная ориентация прежде всего. Будет ли очевидным, если я скажу, что меня это не волнует?

Он глотает, оставляя в стакане немного, и протягивает его мне ожидающе. Я наливаю еще. — Осторожнее с этим. Я не хочу укладывать тебя в постель, – говорю я и краснею впервые за двадцать лет.

Поттер смеется, несмотря на то, что покраснел сам. Маленький ублюдок. Я усмехаюсь и пью, пытаясь игнорировать свои слова, которые кружатся у меня в голове.

— Я чувствую себя лучше, - говорит он. Я поднимаю бровь. — С тех пор, как мы здесь, вещи стали такими странными.

— Интересно. Я бы сказал, что вещи только что стали странными.

— Это так сильно мешает вам?

— Да.

— Извините. Я почему-то подумал… Неважно, - он пристально смотрит на меня, потом переводит взгляд на огонь.

— Что?

— Я подумал, что … вы поймете.

Черт. Блин. Проклятие. Моя совесть возвращается к жизни и отчаянно трясет головой. Я глубоко вздыхаю. — Понятно.

— Значит, вы не… голубой, — его глаза встречаются с моими еще раз, и на этот раз я отвожу взгляд.

*не отвечай*

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать свою ориентацию.

*О, это было блестяще. Ты еще нацепи розовый треугольник себе на грудь и пляши по комнате, распевая «Мы одна семья»* Черт.

Улыбка, говорящая «я так и знал», появляется на его губах. Он поднимает стакан, чтобы спрятать ее.

— Все, что как вам кажется, вы знаете обо мне, мистер Поттер, совсем не обязательно знать вашим товарищам.

— О, Боже. Профессор, даже если бы я и хотел сказать им, чего я не сделаю, я не знал бы как объяснить, каким образом я это обнаружил. Кроме того, если кто-то и должен беспокоиться, то это я. Вы же «Король Слитерина», помните?

Я усмехаюсь. — Не беспокойтесь, ваш ужасный секрет в безопасности, — сарказм сочится из моего голоса, но мальчик не замечает этого тонкого оскорбления.

— Я знаю. Я вам доверяю.

Определенно, не замечает. И теперь я снова чувствую себя неудобно. — Вы сказали, «Мне так кажется». Вы не уверены в этом?

Он пожимает плечами. — Мне кажется, что уверен? — Вопрос. Он даже не уверен в том, что думает. Я нетерпеливо фыркаю.

— Ну хорошо, что заставляет вас так думать? — Он делает глоток и опускает глаза. Я вздыхаю. Почему, черт побери, он настоял на обсуждении этого, почему я должен вытягивать это из него?

— Вас не привлекают девушки? Я думал, что вы и Гренджер…

— О боже, нет! - он закашлялся. — Она мой друг! Вы же не поверили той статье, правда?

Я мысленно усмехаюсь. Один из неприятных моментов. Я не обращаю внимания на ностальгию по тем временам, когда я еще мог относиться к мальчику только с унижающей яростью. Конечно, я не принял во внимание статью. Я не настолько глуп, чтобы поверить тому, что пишут в женских журналах. —Итак, вас не привлекают девушки.

— Ну, была одна девушка из Райвенкло. Но, может быть, это только из-за того, что она прекрасный игрок в Квиддитч.

Я сдерживаю смех. *Итак, его привлекают девушки на метле*. — Да, квиддитч и любовь… они так близко.

Он смотрит на меня с мягким упреком, затем улыбается. — Очень смешно.

— Ну, может быть, вас привлекают мальчики? — Я чуть не сказал «мужчины», но вовремя остановился. *Осторожно, если ты хочешь…* Стоп.

— Я не знаю.

—Ой, ради Бога, Поттер. Если вы не знаете, привлекают ли вас мальчики, и не знаете, привлекают ли вас девушки, то как же вы сделали нелепый вывод, что вы голубой? — Боже, как же я ввязался в этот разговор?

— Я пытался справиться с этим прежде, чем вы настояли… Я же говорил, что не нужно! – кричит он, тут же извинившись. Мы сидим в тишине некоторое время, затем он говорит, - А когда вы узнали? В смысле, как…

Он умолк. Теперь мы подошли к той части разговора, когда я проклинаю себя за алкоголь, который замедлил мои умственные способности. Есть некоторые вещи, которые мальчик не должен знать о своем отце. Мне настолько смешно, что я почти забыл о его вопросе.

— Профессор? Простите. Если вы не хотите говорить мне…

— Я был молод. И чувствовал кое-что по отношению к другу детства, — прежняя горечь появилась в моих словах. Я проглотил ее вместе с остатками виски из стакана. Я не могу заставить себя посмотреть на мальчика, который просто копия своего отца. Кроме глаз – единственного признака, напоминающего эту ужасную тусклую женщину.

— Так что же случилось?

*О, мы прошли через несколько этапов. Он решил, что он был нормальным, решил сказать всем своим друзьям, что я извращенец, чтобы потом жениться на самой неинтересной женщине из всех живущих. Затем он оказался не на той стороне смертельного заклинания, и через десять лет его сын – гей вернулся, чтобы преследовать меня*

В раздумье: Ничего. Он вырос нормальным, я нет.

— Это грустно. Мне жаль.

*Да, ты должен пожалеть*

— Я уже справился с этим.

*Лжец*

***

Я думаю, что нужно менять тем разговора, пока я не подчинился импульсу и не уничтожил пьедестал, на который мальчик поднял своего отца. Не то, чтобы я не любил видеть, как его заблуждения рассыпаются в прах. Просто что-то подсказывает мне, что это будет хуже всего, что было до того. Я отгоняю эту мысль подальше.

— Итак, раз уж у нас здесь откровенный разговор, я настаиваю на том, чтобы вы сказали мне то, что я хочу знать. Я хочу услышать о ваших снах.

Он краснеет.

— Не о тех снах, глупый мальчишка, о ночных кошмарах. Что вам снилось, когда вы чуть не сломали мне нос?

Его смущение уходит, и лицо становится непроницаемым. У меня заканчивается терпение. — Поттер, просто скажите мне.

Он трясет головой. — Это глупо.

Я уже начинаю подумывать о своем кабинете в Хогвартсе, где есть небольшой хрустальный пузырек, содержимое которого заставит мальчика изливать душу не один час. Черт, я так и знал, что что-то забыл упаковать.

Я твердо смотрю на него. Он вздыхает и говорит, - Иногда мне снится ночь третьего задания. Просто… ну, мне снова снилось все это, и вы дотронулись до моего плеча именно там, где Петтигрю взял мою кровь… — он опускает глаза и снова трясет головой. — Профессор, я правда не хочу говорить об этом.

Внезапно я не хочу слышать об этом. Я слышал кое-что, что рассказал мне Дамблдор. Этого было достаточно, чтобы заставить меня похолодеть. Перспектива получить рассказ из первоисточника, окрашенный к тому же эмоциональными переживаниями, пугает меня. Он разглядывает свой стакан. Понимание вдруг приходит ниоткуда.

— Вы вините себя, не так ли? — вопрос сам вылетает из моего рта, но я не жалею об этом. Он мигает, затем трясет головой.

— Я знаю, что это не моя вина, - он откашливается.

— Я знаю, как это происходит, Поттер. Вы снова и снова проигрываете эту сцену в голове и фокусируетесь на своих ошибках, пытаясь вычислить, где была возможность спасти Диггори от смерти и помешать Темному Лорду обрести тело. Я прав? — Я знаю, что прав. Я играл в эту игру слишком часто. Меня ошарашивает внезапное понимание того, сколько общего у меня с Поттером. Я вдруг понял, почему именно меня выбрали, чтобы помочь ему.

*Теперь ты это сделал, не так ли?* Заткнись

— Пожалуйста, хватит, - шепчет он.

В его голосе сквозит отчаяние. Я решаю больше не настаивать.

— Хорошо. Но вы, Поттер, должны прекратить это, иначе закончите подобно мне, — он смотрит на меня и я усмехаюсь. Он отвечает мне улыбкой, и я рад видеть это. Я понимаю, что не должен так радоваться. Я делаю большой глоток и пытаюсь заткнуть голос, который ворчит в голове *У него не будет времени, чтобы закончить так, как ты*

—Итак, а что снилось вам сегодня ночью, профессор? — второй раз за двадцать лет мое лицо вспоминает, как краснеть, и в миллиардный раз я проклинаю мальчика. Я вдруг отвожу глаза и проклинаю себя за это. — Это не касается вас, Поттер.

*Это слишком касается тебя, Поттер* Я пытаюсь сделать свой голос холодным, насколько это возможно.

— Лицемер.

*Туше*

***

Мы должны уехать сегодня в полдень, и я вдруг понимаю, что Дамблдор еще не появлялся, чтобы проверить нас. Мой желудок сжался, когда я подумал о том, что бы это могло значить. Я считаю само собой разумеющимся то, что старикан переживет нас всех. Но теперь я сталкиваюсь с пониманием того, что человек смертен. Что он может умереть. Я представляю, что его смерть может означать для остальных. Для мальчика.

*Я собираюсь защищать мальчика, пока я жив, Северус*

А что потом? Что произойдет потом? *Выбор* Да, выбор. Пожертвовать собой во имя человечества, или жить и позволить Волдеморту установить царство террора. Большой камень падает в мой желудок, и я едва удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Слова «Не честно» пробегают в моих мыслях, и я отгоняю их, напоминая себе, что в мире все нечестно.

— С вами все в порядке?

Я смотрю на мальчика через стол и проверяю свое выражение лица. Кажется, все в порядке. Я поднимаю бровь, но молчу. Я не доверяю своему голосу с тем комом, который застрял у меня в горле.

—В чем дело? — его глаза ищут мои, и мне становится интересно, как мальчик смог определить, что что-то не так. Несмотря на то, что я краснел прошлой ночью, я все еще в состоянии поддерживать непроницаемое выражение лица.

Я прочищаю горло. — Ни в чем. Почему вы спрашиваете?

—Я не знаю. Вы не… - мальчик пожимает плечами. — Неважно, - он вновь погружается в чтение Волшебного руководства.

Мне приходит в голову, что если Волдеморт сумел добраться до Дамблдора, то мальчик узнал бы об этом. Волдеморт будет стараться убить старика, я уверен. Но мальчик что-то об этом узнает. Несомненно.

— Поттер, у вас были какие-либо сны о Волдеморте в последнее время? Шрам не беспокоит?

Я стараюсь говорить нейтрально, но он понимает меня. — В последнее время нет. А что? — Я не совсем спокоен. Мы можем узнать по шраму мальчика, что что-то случилось, но не можем быть вполне уверены, что ничего не происходит, если шрам молчит.

— Просто любопытно, — бормочу я и пытаюсь проигнорировать его сомневающийся взгляд.

—Что-то не так. Скажите мне, пожалуйста.

— Все нормально. Учись, — я вижу по его лицу, что он не намерен слушать меня. Он упрямо поджимает губы.

—Но ведь я такая же часть проблемы с Волдемортом, как и вы, - настаивает он. *И даже больше*. Стоп. — Если что-то случилось, просто скажите мне. В конце концов, я это все равно обнаружу.

— Я не знаю, случилось ли что-нибудь, Поттер. И не собираюсь волновать вас понапрасну, — я повышаю голос и бросаю на него твердый взгляд. Чертов мальчик не колеблется.

— Если бы ничего не случилось, вы бы не волновались, - настаивает он. — О, Боже, перестаньте защищать меня. Я имею право знать. Правда?

— Я просто беспокоюсь, что Директор не навестил нас. Вероятно, ничего особенного.

На самом деле я в этом не уверен. Если Дамблдор не пришел, должна быть какая-то причина. Мальчик смотрит на меня, потом в книгу. Он бледнеет.

— Вы же не думаете… - голос срывается.

— Он очень сильный волшебник, – говорю я больше для того, чтобы успокоить себя. Я видел, как Дамблдор применяет свою полную силу, всего несколько раз. Всякий раз вспоминая о том, почему, собственно, я решил к нему присоединиться.

— Если он… если что-то случится с профессором Дамблдором, кто защитит вас? — я понимаю, что у меня отпала челюсть. Меня? Это должно волновать его меньше всего. Меня волнует меньше всего. Я вдруг понимаю, не без ужасного смущения, что моя рука потянулась через стол и начала успокаивающе похлопывать мальчика. Боже, я даже не понял, когда она туда переместилась. Его пальцы сплетены с моими, и я не способен оторваться. Мое сердцебиение ускоряется от паники. Он сжимает пальцы.

***

— Две минуты. Вы уверены, что собрали все? — он кивает. Мне интересно, думает ли он о Дамблдоре, но я не спрашиваю его. Я не хочу выдать собственное беспокойство. Он поднимает глаза, чтобы встретить мой взгляд, и я напрягаюсь.

— Профессор, вы действительно имели в виду то, что вы сказали обо мне… э… как я занимаю ваши комнаты? — он собирается с силами для моего ответа. Черт. Мальчик снова сделал это. Я пытаюсь найти тактичный путь, чтобы дать ему понять, что он может всегда приходить ко мне без приглашения, чтобы при этом он не мог подумать, что я хочу его видеть. Я не могу сказать, что наслаждаюсь его компанией. Но я начал привыкать к нему, как к части моего ежедневного расписания, а я не люблю, когда мои планы меняются.

— В чем дело, Поттер? Вы еще недостаточно достали меня? — Мне приходит в голову, что я просто не хочу давать честный ответ на его вопрос. И глядя на него, я понимаю, что он готов дать мне его. Я задерживаю дыхание.

— Хоть вас это и раздражает, я хочу сказать, что вы мне нравитесь… Я люблю быть рядом с вами… Нет… Ладно. Я дурак, — он закрывает лицо руками, и я смеюсь над его смущением. Потом вспоминаю, что я должен быть раздражен. Черт. — Я не знаю. Вы меня успокаиваете.

Я его успокаиваю. Снова это слово. Его жалость производит на меня противоположный эффект. Мной овладевает раздражение.

— Почему я вас успокаиваю? Нет, правда, Поттер. Я стараюсь быть грубым с вами, а вас это *успокаивает*? Вы мазохист или просто слишком тупы, чтобы обратить внимание? — Я смотрю на него. И он усмехается. Я ищу в своих словах что-то достойное усмешки.

— Может быть, *успокаиваете* это неточное слово. Просто… я чувствую себя нормально, когда вы рядом. И вы не все время противный. И когда вы… ну… Я просто ожидаю этого. Это… ну, это вы. Это ваша часть.

— У вас, несомненно, есть множество идей по поводу того, кто я такой.

— Ну, бессонница дает человеку множество возможностей подумать.

Моя очередь усмехнуться. — Проводите ночи, думая обо мне, да?

Он краснеет. Я должен бы тоже, если бы не сработал портключ.

***

Мы приземляемся, и я удивляюсь, как мальчик играет в квиддич с такой координацией движения. Он падает на меня, а я падаю на чертово кресло, которое, к счастью, не работает. Если бы оно было включено, я не обратил бы внимания на Дамблдора, сидящего напротив. И у меня не хватило бы духа, чтобы столкнуть неуклюжего мальчика со своего колена.

— Добро пожаловать. Надеюсь, все прошло хорошо.

— Албус, — я собираюсь упрекнуть его за то, что он заставил меня волноваться, но я прекращаю, когда узнаю его особый взгляд. Что-то случилось. И кто-то умер. Я холодею, мое дыхание замирает.

— Профессор Дамблдор, мы волновались за вас.

Албус отрывает взгляд от меня и грустно улыбается мальчику.

— Наверное, тебе лучше сесть, Гарри, — я вижу, как мальчик бледнеет и сползает на пол. По моей спине пробегает дрожь. Если требуется присутствие мальчика, значит, это кто-то, кого он знает. Я пытаюсь прекратить думать о возможном списке жертв.

— Что случилось? - говорю я. *Кто это был* - думаю я.

— Пока вас двоих не было, боюсь, что… - он вздыхает, и я вижу ярость в его глазах. Я еще раз убеждаюсь в силе этого человека. Спокойствие возвращается на его лицо, когда он смотрит на Поттера. — Гарри, Хагрида убили.

Желудок подпрыгивает, и я не могу заставить себя посмотреть ни на мальчика, ни на Дамблдора. Я закрываю глаза и замираю от ярости, которая кипит во мне. Холод заполняет мое тело. Я чувствую, как мое лицо каменеет. Этот рефлекс никогда не исчезнет. Вероятно, никогда.

— Как? — голос мальчика такой же твердый, как и мой. Это пугает меня. Я открываю глаза и вижу это чертово выражение на его лице. Я проклинаю его. Я проклинаю себя. Это не нормально. *Он не нормален*

— Он согласился быть посланником к великанам. Кто-то обнаружил это. Он проходил через Аллею Мрака, когда это случилось.

Мальчик кивает, как будто он ожидал этого. Я начинаю беспокоиться за него. Я говорю себе, что он только в шоке от новости и отреагирует потом. Мне вдруг приходит в голову, что я хочу увидеть эмоциональный взрыв. И это беспокоит меня – насколько сильно я хочу его увидеть. Я хочу, чтобы он заплакал, как нормальный мальчик. Это меня должно как-то успокоить, в смысле, что с ним все будет в порядке.

Я поворачиваюсь к Дамблдору и вижу, что он смотрит на меня. Я узнаю его созерцательное выражение и содрогаюсь. Оно тут же пропадает.

— Гарри, ты извинишь нас на минуту.

Мальчик встает, но Дамблдор останавливает его. — Профессор Снейп и я будем в соседней комнате.

Это называется говорить открыто, думаю я с горечью и заставляю себя подняться. Лицемер. Я быстро прохожу в свою спальню и жду, когда он последует за мной. Он входит и закрывает дверь. Он улыбается, и я глотаю горькие слова.

— Все прошло нормально? - спрашивает он. Я нетерпеливо киваю. — Хорошо.

Он замолкает, тщательно подбирая слова. Мое терпение иссякло.

— Ну же, Альбус.

— Северус, я был нечутким по отношению к вам, и прошу прощения.

Этот человек лишает меня дара речи. Я напомню себе разозлиться на это позже. Сейчас я слишком занят.

— Мое беспокойство за Гарри часто заставляет быть невнимательным к потребностям других. Спасибо, что порадовали меня.

Следующий, кто обвинит меня в доброте, лишится нескольких своих частей тела. Я закрываю рот, чтобы остановить поток проклятий, вертящихся на языке.

— Я удивлен, что вы на это согласились. Вы щедро пожертвовали своим свободным временем и частной жизнью. Я повесил на вас ужасный секрет. Вы превысили все мои ожидания, Северус. Извините.

— Куда это вы клоните, Альбус? - вопрос срывается с моих губ прежде, чем я могу остановить его. Мое раздражение о того, что он покровительствует мне. Я прекрасно знаю, чем я пожертвовал, спасибо. К чему же все это?

— Я освобождаю вас от вашего обязательства.

Мой желудок подпрыгивает, и я не уверен, почему. Я чувствую себя как ребенок, у которого отняли рождественский подарок в ту минуту, когда он отрыл его. Затем я признаю, что это глупо. Я должен быть доволен. Ведь это именно то, чего я хотел, не так ли?

— Того, чему вы уже научили мальчика, будет достаточно, чтобы обеспечить его безопасность. Ему не обязательно ваше присутствие во время перемен.

— А как насчет его ночных визитов? — мой голос хрипит, а в желудке поселился холод, который высасывает мою способность поддерживать спокойствие. Я глубоко дышу.

— На ваше усмотрение. Если вы предпочтете прекратить это, я смогу найти для мальчика другое занятие, которое уберегло бы его от ночного шатания по коридорам, — он любезно улыбается, и я содрогаюсь.

— Разве вы больше не хотите, чтобы я был его жилеткой, в которую можно плакать? - в моих словах только горечь и сарказм. Он пристально смотрит на меня, я выпрямляюсь и встречаю его взгляд.

— Было бы нечестным по отношению к Гарри, если бы человек, которого он выбрал для этого, вдруг отказался бы от своих обязательств. Было бы глупо с моей стороны просить вас об этом. Если вы решите продолжать вашу дружбу, можете действовать по своему усмотрению.

Я собираюсь с силами и пытаюсь не обращать внимания на битву в моем желудке. Я даже не должен думать об этом. Выбор сделан. Я чувствую, как мое тело холодеет, и прочищаю горло.

— Хорошо, Альбус. Постарайтесь уберечь мальчишку от глупостей.

Старик смотрит на меня, потом вздыхает и желает мне доброго дня. Я слышу, как он зовет Поттера. Потом дверь в мою комнату мягко закрывается. Где-то внутри меня тоже захлопывается дверь.

Глава 4.

Дата добавления: 2015-07-07