Глава 10. Возвращение.

- Здравствуйте.

- Мистер Поттер, - говорит он, не считая нужным даже взглянуть на меня. Я оглядываю комнату и вижу, что он все переставил. Его кровать стоит в дальнем углу рядом с рабочим столом, который теперь повернут к стене. Не хватает нескольких книжных полок. И, конечно же, моего стола. Кресла все еще на месте.

Он опускает свою книгу на колени и смотрит на меня. Я не могу понять его выражения лица. Я чувствую, как мою грудь переполняет что-то...

Чувство вины.

Кажется, после вчерашнего, я надеялся…

Да, я надеялся.

- Вещи можешь положить там, - говорит он, показывая в сторону той комнаты, которая была раньше его спальней, а теперь, очевидно, будет моей.

Я киваю в ответ, но не двигаюсь. Я не могу сдвинуться с места. Я нервничаю, меня подташнивает. Это совсем не похоже на то, что я чувствовал раньше, приходя сюда. Все изменилось. Как будто все прошлое стерлось, и мы стали чужими друг другу.

Но и это не так. Если бы мы просто были чужими, не было бы всей этой дряни между нами. Это все из-за меня. Думаю, я это заслужил.

Я перехватываю поудобнее ручку сундука и быстро прохожу в его бывшую спальню.

Там он поставил для меня кровать. Мой стол стоит на том самом месте, где я провел бесчисленное количество часов, слушая, как он спит. Диван остался там, где был всегда – перед камином.

Я с тяжелым стуком опускаю на пол свой сундук. Кажется, я слышу вздох из соседней комнаты.

Лучше умереть, чем пройти через все это.

Я бы извинился, если бы думал, что это поможет. Мне действительно жаль. Больше всего в жизни. Но я жалею не о том, что я сделал. Я чувствую себя виноватым за то, что он это видел. И я думаю, что эта разница будет иметь для него значение. Так что, если я скажу ему, что прощу прощения, это будет похоже на ложь. И он это поймет.

Я подхожу к кровати и ложусь. У меня сводит живот от злости, обиды, стыда и полной путаницы других эмоций, которых я ухитрялся избегать несколько месяцев. Я почти хочу того, чтобы мы никогда…

Нет. Этого я не хочу. Я хотел бы, чтобы он был откровеннее со мной. Чтобы я был настолько дорог ему, чтобы он попросил меня остаться. Или чтобы у меня хватило ума не уходить.

А больше всего я хочу, чтобы все вернулось назад, стало таким же, как раньше, когда это место было моим раем. Когда одного того, что я рядом с ним, хватало, чтобы забыть про все остальное. С тех пор, как я ушел отсюда, у меня такое чувство, что я все время убегаю. Думаю, я все время бежал. Но раньше, я хотя бы знал куда.

Я слышу стук в дверь, поднимаю глаза и вижу, что он стоит в дверном проеме, с тем же неприступным выражением лица, которое выглядит тверже, чем камни подземелья. Я сажусь, слабо улыбаюсь и слышу, как отчаянно бьется мое сердце.

Помолчав некоторое время, которое мне кажется вечностью, он проходит в комнату. – Боюсь, что нам по-прежнему придется пользоваться общей ванной.

Он исчезает за дверью. Что-то внутри меня раскалывается от боли.

Лучше бы я умер.

***

.

Я смотрю на игру черных и оранжевых теней на потолке. Я начинаю глохнуть от тяжелого звука напряженного молчания. Я уже наполовину сошел с ума, а ведь не прошло еще и двадцати четырех часов. Голос разума подсказывает мне, что мы не сможем существовать подобным образом. Что необходимо установить перемирие на каких-то условиях, или ни у кого из нас не будет ни единого шанса дотянуть до его дня рождения, оставаясь в здравом уме.

Два дня назад мне почему-то показалось хорошей идеей подготовить для него отдельную комнату. Та моя часть, которая отвечает за появление этого маленького плана, все еще продолжает настаивать на том, что сохранение дистанции поможет мне забыть о существовании мальчишки. Но это будет не просто сделать, особенно если учесть, что я буду видеть его каждый раз, когда мне приспичит помочиться.

Так не может продолжаться. Даже пытаться глупо. Он, сидящий в своей комнате и стыдливо молчащий. Я, продолжающий держаться за свое глупое упрямство. Я даже не уверен, что этим причиняю ему боль.

Это, по крайней мере, не изменилось.

Я поднимаюсь с кровати, решив, что если бессонница – это моя судьба, лучше сходить в туалет, а потом почитать. Я иду через комнату и машинально смотрю на дверь. Из-под нее видна светлая полоска. Или он заснул при свете, или он тоже не спит.

Первый вариант мне нравится намного больше, но я не хочу об этом думать.

Я зажигаю лампу и достаю свое фирменное успокоительное – книгу по преобразованиям и бутылку скотча. Вернейшее лекарство для беспокойного разума. Я сажусь в кресло с книгой на коленях и бокалом в руке. Все было бы совершенно замечательно, если бы я смог не обращать внимания на свой мочевой пузырь.

И как будто сама эта мысль работает, как заклинание, эта штука тут же напоминает о себе. Я стискиваю зубы и ставлю назад свой бокал со скотчем, стараясь думать о чем-нибудь сухом. Я открываю книгу и погружаюсь в главу об оживлении неодушевленных предметов. Я не знаю более сухой темы, чем эта. Но каждое слово, которое пробегают мои глаза, тут же становится жидким. Я практически слышу, как они капают, стекая со страниц.

Все это чертовски нелепо. Это мои проклятые комнаты. Моя ванная. Моя личная жизнь.

Я решительно встаю, сердито швыряю на кресло книгу и направляюсь к двери. Перед тем, как постучать, я успеваю пожалеть, что не поселил его в переднюю комнату. На мой стук никто не отвечает. Я осторожно опускаю руку на дверную рукоятку и медленно поворачиваю ее. Если он спит, я буду его ненавидеть. Я буду его ненавидеть со всей своей признательностью.

Я открываю дверь и проскальзываю в комнату. Он лежит на боку, спиной ко мне. Не шевелясь. Я ухмыляюсь его затылку и быстро прохожу вперед. Я уже почти около туалета, когда слышу, как он фыркнул.

- Я не верю, что ты действительно постучал.

Оправившись от тупого удара его безжизненного голоса, я заставляю всю накопившуюся горечь ответить. – Я извинялся за нарушение твоего уединения.

- А если я не хочу, чтобы мое уединение не нарушалось? – зло бросает он мне в ответ. Я собираюсь возразить, сообщив, что к сожалению он уже достаточно ясно это продемонстрировал, но он тут же продолжает. – Это чертовски глупо. Я не собираюсь притворяться, что я с тобой не знаком. – Он поворачивается ко мне. Его глаза блестят от гнева и еще чего-то, очень похожего на боль.

Не то, ни другое не способно меня тронуть.

Я хмурюсь при виде этой демонстрации эмоций, но ничего не отвечаю. Я не вполне уверен, что смог бы ответить. Я молча захожу в туалет и освобождаю свой ноющий мочевой пузырь, цепляясь за надежду на то, что после этого я смогу восстановить контроль, необходимый для того, чтобы снова с ним столкнуться. Вместо этого, мое внимание обостряется достаточно для того, чтобы заметить странное ощущение в животе и понять, что это не что иное, как дурное предчувствие.

Это неизбежно. Когда-нибудь нам все равно пришлось бы это сделать, говорю я себе и в тысячный раз даю себе хорошего пинка за то, что связался со студентом. С ним. Раньше я был осмотрительнее.

Я брызгаю водой себе в лицо и смотрю на свое отражение. Довольно кошмарное зрелище. Лично я не захотел бы со мной разговаривать.

Вздохнув, я смотрю на дверь, а потом неохотно выхожу, продолжая надеяться на то, что свершилось чудо, и он заснул. Но не зря я никогда не верил в чудеса. Он сидит на кровати, поджав колени к груди.

- Я не говорил, что ты не должен выходить отсюда, - сухо замечаю я. И я действительно этого не говорил. Я только надеялся, что он не захочет выходить.

- Я не хочу выходить отсюда, если ты собираешься меня игнорировать. – Мой рассерженный взгляд встречается с его, не менее сердитым. Неплохо у него получилось, должен сказать.

- Ну, как хочешь, - спустя мгновение отвечаю я, и делаю попытку сбежать. Если бы дверь была ближе, у меня бы это получилось.

- Прости меня.

Я останавливаюсь и быстро поворачиваюсь к нему. Его слова уничтожают все сочувствие, которое я мог к нему испытывать. – За что? - Все во мне бурлит от еле сдерживаемого раздражения.

Он опускает голову на руки. – За… - делает глубокий вдох. –Я не хотел, чтобы ты это видел. Я прошу прощения за то, что тебе пришлось это увидеть. И за то, что еще раньше сердился на тебя. Я думал… Я не знаю, Северус, я просто не смог с этим справиться.

- Во-первых, я и не думал, что вы хотели, чтобы я вас увидел, мистер Поттер, хотя я посоветовал бы вам в следующий раз использовать одну полезную мелочь, называемую запирающим заклинанием. Оно гораздо эффективнее, чем заглушающее, охраняет от проходящих мимо людей. Во-вторых, ваше извинение отклоняется по причине его полной бессмысленности. Вы не первый шестнадцатилетний мальчишка, который решил использовать первую попавшуюся кладовку для ночных забав. И наконец -

- Замолчи! – кричит он. – Перестань изображать, что это тебя не касается. Ты что, идиотом меня считаешь?

Я распрямляюсь и вдыхаю поглубже, прежде чем зло усмехнуться. – Мои извинения. А что вы хотели от меня услышать? Что я проводил ночь за ночью, рыдая от одиночества и жалости к себе?

Он смеется. – Нет. Я точно знаю, что ты сделал. Ты продолжил пить и убеждать себя в том, что тебе лучше одному. Ты снова стал плохо спать. Ночи ты проводишь разглядывая стены, а целыми днями сидишь в своем кабинете, если, конечно у тебя нет уроков, и делаешь вид что меня вообще не существует.

Ну что же, в целом, не плохое заключение. Чертов маленький поганец. – Другими словами, я вернулся к той жизни, которую вел до того, как ты стал моей проблемой. – Я замечаю, что мои слова причиняют ему боль, но это не доставляет мне ожидаемого удовольствия. Тем не менее, я еще раз ухмыляюсь напоследок, и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Только раньше ты знал, что я существую, - тихо говорит он.

Как будто я смог бы об этом забыть.

Я с горечью фыркаю и выхожу из комнаты.

***

- Доброе утро

- Чаю?

- Да, пожалуйста.

Я подхожу и сажусь во второе кресло. Сердце отчаянно колотится, но голова удивительно ясная. Я все еще не оставил мысли все уладить. Сделать все, что смогу, чтобы дела изменились к лучшему.

Если только он этого захочет.

Я беру чай, который он мне предлагает, и сажусь, но тут же вспоминаю, почему я раньше никогда не садился на это кресло. Я как можно быстрее соскальзываю на пол, и, подняв глаза, вижу, что он смотрит в сторону. Я вытягиваю ноги к камину. Я и забыл, как чертовски холодно в подземельях. Особенно, если спать там одному.

- Хорошо спалось? – спрашиваю я. Идиотский вопрос. Он поднимает бровь. – Ладно, - бормочу я, и подношу к губам чашку с чаем.

Я столько раз сидел молча рядом с ним, но никогда это не было так тягостно. Никогда не было настолько…безмолвно. Вся моя энергия уходит на то, чтобы не дать себе кинуться к нему и уткнуться головой в его колени. Мне даже кажется странным, что меня так тянет это сделать. Как будто ничего не случилось. Интересно, что бы он сделал. Наложил проклятие? Или, может быть, просто не дал бы мне подойти настолько близко. Может быть, он остановил бы меня уже в тот момент, когда я сделал бы первое движение к нему.

Я тяжело вздыхаю и делаю еще один глоток. Вдруг мне кажется, что до моего дня рождения еще годы. Целые годы до завтрашнего дня.

Я пытаюсь вспомнить, как мы проводили время раньше. Но раньше мне никогда не хотелось сделать так, чтобы время шло быстрее, и в моменты нетерпения…ну…

Мне вдруг хочется заскулить, захныкать, вообще как-то пожаловаться. Вслух и громко. Не на что-то конкретное. Вообще на жизнь.

Все было бы намного проще, если бы мы были раздетыми. Ему никогда не удавалось оставаться таким несговорчивым, если на нем не было трех слоев одежды. Я снова смотрю на него – он отводит глаза. Я улыбаюсь, потому что это очень мне знакомо. Он все-таки смотрит на меня и пытается сделать взгляд сердитым.

Я смеюсь. – Это становится нелепым, тебе не кажется? Я имею в виду, что, что бы не случилось… как бы мы не старались… ну, мы же здесь.

Он смотрит на меня, пока моя улыбка не исчезает. – Это уже давно стало нелепым, - медленно произносит он.

- Ты ненавидишь меня? – Вопрос слетает у меня с губ прежде, чем я смог бы его остановить. Я в ужасе жду его ответа. Я не буду знать, что делать, если он скажет «нет». Мне приходит в голову, что это очень странно – хотеть, чтобы кто-нибудь сказал, что ненавидит тебя.

- Я тебя презираю, - отвечает он.

Я слегка улыбаюсь. – Прекрасно, я подозреваю, что тут ничего не изменилось, правда?

На короткое время на его губах появляется что-то типа улыбки, но быстро исчезает. – Ты собираешься чем-нибудь заняться? – с раздражением спрашивает он.

- Ты имеешь в виду, кроме того, чтобы постоянно тебя раздражать следующие несколько недель? Нет, я больше ничего не планировал.

- Я могу запереть тебя в твоей комнате.

- И мочиться в кружку.

- Не искушай меня.

- Но у меня это так хорошо получается, - говорю я, ухмыляясь.

Пристальный взгляд. – Считаешь себя настолько обаятельным?

- А ты нет?

- Примерно так же, как и домового эльфа, напившегося Перечного зелья, - говорит он, поднеся к губам кружку.

- Это, - ужасная картина, - и в самом деле достаточно привлекательно, - усмехаюсь я.

- Вполне достаточно.

Я смеюсь, и отзвук эмоций, скрывающихся за этими словами, напоминает о том, что встало между нами в последние несколько месяцев. В какой-то, почти пугающий, момент мне кажется, что я сейчас закричу.

Он долго рассматривает меня, а мне хочется знать, не чувствует ли он того же самого. Мне кажется, чувствует.

- Еще раз этого не произойдет, Га…. – он делает глубокий вдох – Поттер.

- Этого, - тихо повторяю я. Потом я подношу к губам чашку и пытаюсь не обращать внимания на внезапно свалившееся на меня понимание того, что я провел два года уничтожая стену, которая теперь возникла снова за какие-то секунды. Я долбанный идиот.

Этого больше не случится. – Печать поставлена, и стена между нами теперь еще прочнее, чем раньше. Тяжелое молчание поглощает звуки моего дыхания, стук моего сердца и мою умирающую надежду.

- Я знаю, - говорю я, - извините.

Он фыркает, встает и идет в спальню. Я слышу, как захлопывается дверь в ванную. Я смотрю на огонь в камине и пытаюсь понять, куда девается все тепло.

*****

Мы мирно сосуществуем в обстановке вежливого молчания.

Или, лучше сказать, мы влачим жалкое существование в тягостной могильной тишине. Большую часть времени он сидит в своей комнате, записывая что-то в свою чертову книгу, и всегда с удивлением смотрит на меня, когда прохожу через его маленький мирок. И никогда не обходится без того, чтобы не улыбнуться мне с самым несчастным видом.

Ночью еще хуже, потому что мне все время кажется, что я слышу, как он дышит. Я думаю, что могу чувствовать, когда он просыпается, чтобы слушать меня. Я знаю, что если я приду к нему, он меня примет. А если он придет ко мне…

Нет, я не буду думать об этом, в любом случае, это бессмысленно. Он не придет, я бы мог поручиться за это. К тому же, через два дня все это закончится. Его день рождения. И несколько дней после него. Но во время его дня рождения, по меньшей мере, я смогу удовлетворить свое идиотское желание смотреть на него, а он не сможет осознать этого. Моего наблюдения и реальности вообще.

- Профессор?

Слово произнесено с усилием. Все обстоятельства подсказывают, что нелепо требовать от него этого обращения. Все обстоятельства подсказывают, что по-другому просто невозможно. Я только очень хотел бы, чтобы мне не было настолько больно это слышать.

- В чем дело?

- Вы спите?

- Не будьте идиотом.

- Можно с вами поговорить?

- Тот факт, что вы со мной уже разговариваете, не подсказывает вам, что вы можете это делать?

Я слышу звук шагов босых ног, шлепающих прямо к моей кровати, и поднимаю голову как раз в тот момент, когда он садится рядом со мной. – Что вы делаете? – Спрашиваю я, приподнимаясь на локтях.

- Я не хочу, чтобы все оставалось так, как сейчас.

- Поттер, - вздыхаю я, снова опускаясь на подушку. – Я не намерен начинать этот разговор сначала.

- Ты тоже несчастлив из-за всего этого, - настаивает он.

- Счастье? – насмешливо переспрашиваю я – Ты когда-нибудь видел меня счастливым?

- Да, - уверенно говорит он. Я не столько удивлен его ответом, сколько уверенностью, с которой он это произнес. Он не прав. И как только у меня из горла исчезнет вот этот комок, я так ему и скажу. – Хотя ты никогда в этом не признаешься. Знаешь, ты и правда дурак – Говорит он, повернувшись, чтобы добить меня окончательно.

- Отправляйся в кровать, - твердо говорю я.

- Это ничему не поможет.

- А приставать ко мне – поможет?

- Раньше помогало, - тихо говорит он. Я замечаю в его голосе некоторую долю развлечения.

Туше.

- И я все равно не смогу заснуть из-за этого дерьма, которое ты заставил меня выпить, - добавляет он.

- Это дерьмо поможет тебе выжить на следующей неделе. Уже не говоря о том, что оно не даст тебе превратить в месиво себя и мою комнату.

- Я хочу, чтобы у нас снова все было хорошо, - тихо говорит он. – Я знаю, что ты скрытный человек. И я действительно тебя понимаю. Но еще я знаю, что ты не настолько плохой, каким хочешь мне казаться. Я не хочу плохо думать о тебе. Я не могу.

- Как трогательно. Ты закончил?

- Северус! Боже, ты можешь прекратить быть совершенно невыносимым хотя бы на одну чертову секунду?

- Нет.

Он смеется. Я надеялся вызвать гнев. Нет. Он смеется. А потом с сердитым стоном падает на кровать рядом со мной.

Результат моего упрямства не мог быть дальше от цели, более того, он еще и вздыхает и во вздохе слышится что-то подозрительно напоминающее удовлетворенность. Он не прикасается ко мне, но я могу чувствовать тепло его тела. Его голова сейчас буквально в дюйме от моей и, когда я вдыхаю, я почти дотрагиваюсь до него плечом.

Это нелепо.

Я проглатываю что-то, что может с равным успехом быть гневом и паникой, и говорю. – Я бы попросил тебя быть настолько любезным, чтобы убраться из моей кровати.

- А я отказываюсь. Очень любезно.

- Поттер.

- Не называй меня так.

- Мистер Поттер, я не знаю, что вы, черт побери, задумали, но если вы через три секунды не уберете вашу упрямую задницу с моей кровати, я наложу на вас проклятье!

- Ну да? – говорит он, без всякого намека на страх. – А где твоя палочка?

У меня в голове тут же возникает изображение моей палочки, совершенно бесполезно лежащей на ночном столике рядом с ним. Следующая мысленная картина изображает, как я тянусь через него, чтобы достать палочку. Я уныло вздыхаю и немного отодвигаюсь, чтобы увеличить расстояние между нами.

- Я не уйду, пока мы обо всем не договоримся. - Упрямо говорит он.

- У нас все прекрасно. Лучше может быть только если ты уберешься отсюда к чертовой матери.

- Ты совсем по мне не соскучился?

Некоторое время до меня просто не доходит этот вопрос. Соскучился? Как я мог соскучиться по нему, когда он меня уже достал за последние три недели? Я ругаюсь себе под нос. – Я чуть не зачах от тоски. Я буквально пропадал без тебя. – Сообщаю я. – Марш в постель.

- Я тоже скучал по тебе.

- Прелестно. Теперь закончил?

- Знаешь, я не собираюсь заставлять тебя снова спать со мной, Северус! – восклицает он, поворачиваясь на бок и сердито глядя на меня.

А почему бы и нет!

Я успеваю сжать рот прежде, чем эта мысль успевает вылететь из него. Я лежу, уставившись в потолок, и возмущенно молчу. Больше я просто ни на что не способен.

Он вздыхает, и снова опускается на подушку. – Я имел в виду, что я скучал по тебе. По тому, что бы просто быть рядом с тобой. И я думаю, что ты тоже по мне скучал. Потому что просто невозможно проводить с кем-то каждый чертов день, и не скучать, когда все это закончиться.

- Люди – создания, способные к адаптации, Поттер. Я выжил. Ты тоже, - я говорю это тихо, потому что не могу поднять голос от гнева и тошноты в горле. – Нам нужно только пережить следующие несколько дней, и потом, надеюсь, нам уже не придется делать этого снова.

Я еще раз повторяю про себя эту фразу и понимаю, что вполне возможно, я прав. Когда он станет вступившим в силу колдуном, я уже больше ничего не смогу для него сделать. К этому все подготовлено. А после этого…

- Почему ты так говоришь? – Он поднимается на локте и смотрит на меня с выражением, очень похожим на страх.

Я сажусь и спускаю ноги с кровати. – В каком-то смысле, ты станешь взрослым. Рождественские каникулы ты проведешь с Блэком, а потом ты закончишь школу. У тебя больше не будет причины для того, чтобы находиться здесь.

Или он закончит школу, или умрет еще до этого.

В любом случае, он уйдет.

Я иду к бару и достаю первую попавшуюся мне бутылку. Чтобы отметить свою треклятую свободу. По пути к креслу я бросаю взгляд на кровать, и вижу, как он смотрит на меня, онемев от понимания ситуации.

- Я не хочу этого, - выдавливает из себя он.

Я тяжело опускаюсь в кресло и наполняю стаканы. Мне нужно утопить в них еще одно откровение.

*****

- Я надеюсь, все в порядке? – улыбаясь, спрашивает Дамблдор. Ну конечно, ему можно улыбаться. Это не он будет наводить здесь порядок после беспорядочных выбросов магической энергии, которые неизвестно сколько будут продолжаться.

Я глубоко вздыхаю и киваю. – Что-нибудь слышно?

Он качает головой и похлопывает меня по плечу. Я бормочу себе под нос проклятия. Я все же беспричинно надеялся, что личные интересы Драко перевесят чувство долга перед фамильными безрассудными поступками. – Возможно, он просто не знает планов Волдеморта, Северус, - он еще и пытается утешать меня.

Конечно, возможно и это. А еще возможно, что Волдеморт решил начать все сначала, осознал ошибочность своего пути и начал новую деятельность, как защитник мира во всем мире, равенства и братства.

Правда и то, и другое не слишком вероятно.

- Так что мы все еще не знаем, чего нам ожидать?

- Ты просто можешь быть уверен, что он что-то планирует, - отвечает директор.

Что-то планирует. Ну конечно же, он что-то планирует. Именно этим и занимаются обычно Темные Лорды. Они планируют. Они составляют заговоры. Они плетут интриги. Если осведомители Дамблдора могут сообщить только то, что он «что-то планирует», тогда им самое время завязывать со своей шпионской карьерой и переключаться на что-нибудь более подходящее для глупых бездельников. Что-то вроде политики, например.

Если бы я был там….

То я был бы убит за предательство раньше, чем успел бы сказать Expelliarmus.

- Здравствуйте, профессор Дамблдор.

Я поворачиваюсь, и вижу его, выглядящего очень маленьким в моей старой пижаме, которой я пожертвовал по такому случаю. Думаю, я никогда больше ее не увижу. Я могу представить себе, что где-то в мире есть место, где свалена груда выкинутой ночной одежды, от которой избавились в неконтролируемом приступе магии. Я не знаю, почему одежда всегда погибает первой. По-моему, тут замешано желание оказаться раздетым, очень свойственное для семнадцатилетних подростков.

- Здравствуй, Гарри. Как у тебя дела?

- Все в порядке, - улыбается он, теребя пижаму. – Только немного нервничаю.

Дамблдор негромко смеется. – Нервничать тут не из-за чего. Все будет замечательно, - успокаивает он. Подмигнув мне, он добавляет, - Ты в хороших руках. – Я отвечаю старому придурку разъяренным взглядом, который он вполне заслужил, и он снова смеется. – Ладно, не буду вам мешать. Вы сами со всем справитесь. Северус, ты знаешь, как связаться со мной, если будет необходимо.

Он бросает многозначительный взгляд из-под своих несчастных очков и жестом приглашает нас зайти в спальню. У меня появляется ощущение, как будто вокруг моей груди замыкается металлическая цепь. Я не думаю, что мне придется это использовать. Со всеми охранными заклинаниями, маскирующими чарами и прочими бесчисленными средствами предосторожности, о многих из которых я и понятия не имею, моя спальня сейчас – самое безопасное место на этой планете. Если Волдеморт ухитрится найти это место и проникнуть сюда, я признаю, что он достоин того, чтобы править миром.

С другой стороны, установленный Дамблдором портключ, которым я полностью могу управлять, может иметь свои забавные преимущества. Я усмехаюсь про себя, представляя, как вытаскиваю его из-под душа, и он появляется перед нами голый и ошарашенный, и вода капает с него на каменный пол.

А может и нет. Я вздрагиваю при воспоминании картины, которая, похоже, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Я захожу вслед за Поттером в спальню. Дамблдор провожает нас еще одним пожеланием всего хорошего, и дверь закрывается. Тяжелый поток магии запирает нас внутри.

Я смотрю на Поттера. Он нервничает, но отвечает на мой взгляд с улыбкой. – Ха-Ха! –заявляет он. – Теперь ты попался!

Его удивляет то, что я смеюсь. Впрочем, я тут же прекращаю это. - Действительно. На вашем месте, мистер Поттер, я бы был осторожнее. Я не давал обязательства не сдерживать вас во время этого кошмара.

Он ухмыляется. – Звучит, как шутка.

Я поднимаю бровь и открываю рот, чтобы ответить, но решаю этого не делать. Меня слегка раздражает то, насколько легко мы вернулись к прежней, совершенно неуместной сейчас, модели поведения. Потерпев неудачу с попыткой преодолеть мою неуступчивость, он изменил стратегию. Теперь он настойчиво делает вид, как будто между нами ничего не изменилось.

И ведь это, черт побери, срабатывает. Хитрый маленький негодяй.

- Ты должен постараться отдохнуть, - говорю я и иду к дивану.

Он идет за мной, и садится рядом, хотя все же оставляет между нами почтительное расстояние. – Я не устал.

- Тогда я бы попросил тебя сделать мне одолжение и заткнуться, чтобы я мог отдохнуть.

- Ты тоже не устал, - фыркает он, и смеется в ответ на мой сердитый взгляд.

- А ты раньше это делал? – спрашивает он, прерывая настолько долгое молчание, что я уже начинал надеяться, что разговоров не будет.

- Несколько раз.

К счастью, мне обычно удавалось избегать подобной ответственности. И это не удивительно. Студенты, которые остаются на это время в Хогварце, обычно выбирают того профессора, рядом с которым они чувствуют себя наиболее спокойно. Но со мной спокойно себя не чувствуют даже мои студенты. А так как большинство студентов, которые встречают семнадцатилетие в замке – это магглорожденные, меня редко беспокоят по этому поводу.

- А как это происходит? Ну, то есть… - Он замолкает, морщит нос и жалобно смотрит на меня.

- Ты несколько дней валяешься без сознания, а я стараюсь, как могу, чтобы ты не убил ни меня, ни себя.

Он вытаращивает глаза. – Я же не буду… я не могу… или я могу?

Я смеюсь над ужасом в его глазах. – Убить меня? Думаю, сил бы хватило. Но все заклинания, которые могли бы меня убить, требуют большей концентрации, чем то, на что ты будешь способен. – Я вижу, что тревога все еще остается у него на лице, и внезапно чувствую боль и раскаяние за то, что решил так позабавиться. – Все будет в порядке, Поттер. Даже если ты настолько могущественен, как нравится думать о тебе всему миру, я уверен, что смогу справиться с любым магическим ударом, который ты сможешь на меня направить. Я еще не встречал студента, с которым не смог бы справиться.

Правда была одна молодая женщина, которая упорно и неоднократно старалась меня раздеть. Странная это была девочка. Хотя потом я был вполне удовлетворен видом ее лица, перекошенного от шока, когда она пришла в себя. Я не думаю, что она еще когда-нибудь осмелиться посмотреть мне в глаза.

Это воспоминание заставляет меня ухмыльнуться. Услышав участившееся дыхание, я перевожу взгляд и вижу его лицо: глаза расширенные и несфокусированные, рот открыт, руки вцепились в диванную подушку.

Началось.

Я отвожу взгляд, игнорируя и собственные возбужденные нервы и мысль о том, что он выглядит так, как будто кончает. То есть, я пытаюсь игнорировать эту мысль. У меня не получается. Это именно то выражение лица, которое навсегда врезалось в мою память с того самого момента, когда я его увидел год назад.

Год назад.

Это наша годовщина.

Я фыркаю и встряхиваю головой, чтобы избавиться от этой бессмыслицы. Он начинает тяжело дышать, и я понимаю, что первая волна прошла.

- О, мой бог, - говорит он, задыхаясь. – Это было так…странно.

Я скрещиваю ноги, стараясь помешать внезапному приливу крови. – Будет еще более странно, могу тебя заверить. – Я говорю это, не глядя на него.

- Черт. Это было похоже на… ну… И что, все время так будет?

- Сначала будут периодически повторяться похожие приливы. Это займет несколько часов. Они будут становиться более продолжительными и интенсивными, а потом ты потеряешь сознание.

Он немеет.

Я вызываю себе кружку с чаем.

- Я не думаю, что смогу это сделать, - говорит он. – У меня сердце разорвется. Или я сойду с ума.

- Все будет нормально. Ты выживал в гораздо более худших обстоятельствах.

К несчастью, я не вполне представляю себе, как я смогу присматривать за ним, когда он несколько дней будет в состоянии постоянного возбуждения. Я потягиваю чай и думаю о том, каковы мои шансы обойтись без мастурбации.

После того, как первоначальное волнение сменяется приятным успокаивающим молчанием, я слышу, как он глубоко вдыхает и устраивается в углу дивана, слегка вытянув ноги. Почувствовав на себе его взгляд, я тоже смотрю в его сторону. Он улыбается. – О чем ты думаешь?

- Об игре в снежки в аду, - отвечаю я.

Он смеется. – О чем?

- Не твое дело.

*****

Я наконец прихожу в себя после трех дней, проведенных в тумане лихорадки, жара, энергии, покрытый потом и спермой и Мерлин знает, чем еще. Я чувствую силу, которая бурлит во мне, готовая к тому, чтобы ей пользовались. Я чувствую, как она бежит у меня по жилам и жжет кожу. Возбуждающая. Волнующая. Полная жизни.

- Мам, - выдавливаю я из себя, потому что горло у меня слишком пересохло, и я могу только выдохнуть слово.

Я должен идти. Меня ждут.

- Я здесь, Северус. – Я вижу, как она поднимается из кресла, стоящего в углу комнаты. Ее усталые глаза светятся, как мне кажется, от гордости. Я убеждаю себя, что меня это не волнует.

- Мне кажется, я готов. Только может быть немного поесть сначала, - я улыбаюсь.

- И помыться тоже, как мне кажется, - она ласково улыбается и откидывает назад грязную прядь волос, а потом подзывает мою одежду. Я встаю, чтобы взять ее. И чувствую, как волна энергии буквально бьет меня. Я снова сажусь на кровать.

- Медленнее, Северус. Не нужно спешить.

Но спешить надо. Я не знаю, сколько может пройти времени до того, как я стану бесполезен.

- Можно я возьму свою палочку?

Она смеется. – У тебя еще будет для этого время. Помойся, а я пока приготовлю ланч.

Потренироваться мы успеем, когда к тебе вернуться силы.

Я сжимаю зубы и снова пытаюсь встать. – Пожалуйста, я хочу взять мою палочку. – Снова раздраженно повторяю я.

- Северус, не глупи! Что, Мерлина ради, тебе нужно…

Она замолкает, глаза ее расширяются и на лице появляется выражение, которое выглядит, как шок, прежде чем стать ужасом. Я ошеломленно смотрю на нее, мой гнев остывает от смущения, а потом и от страха, когда ее руки поднимаются к ее горлу. Она задыхается.

- Мам? – Я делаю шаг к ней, но она поднимает руку, как будто хочет меня остановить. Я понимаю, что делаю ей больно, но я не знаю, как это остановить.

Она вынимает из рукава свою палочку и бормочет обратное заклинание. На какой-то момент я оказываюсь парализованным, а она наклоняется, откашливаясь и стараясь отдышаться.

- Извини, я….

Она слабо смеется и смотрит на меня. – У тебя характер твоего отца, - говорит она.

Какое-то время я внимательно смотрю на нее, но сейчас меня полностью поглощает одна мысль – я должен сбежать. Я подхожу ближе и опускаю ладонь на ее плечо. – Мне нужна моя палочка, - спокойно говорю я. Ее улыбка исчезает, а взгляд застывает. Она достает палочку и протягивает ее мне. Я не могу понять выражения ее лица. Хотя ей приходится смотреть вверх, чтобы заглянуть мне в глаза, мне кажется, что я меньше ее.

- Я люблю тебя, Северус, - ровным голосом говорит она перед тем, как повернуться к двери, которая открывается по ее приказу, со вздохом освобождаясь от магических охранных заклинаний.

Она выходит из комнаты, не оглядываясь. Она знает, что я собираюсь сделать, но сейчас я не могу позволить себе думать об этом. Я плотнее заворачиваюсь в мантию, понимая, что я весь грязный и от меня воняет. Я засовываю свою палочку в рукав и аппарирую в поместье Малфоев, где Лициус и его отец ждут меня, чтобы доставить к Темному Лорду.

Я чувствую, как моя рука зудит от предчувствия

- Северус.

Я открываю глаза, чтобы увидеть, что он стоит передо мной на коленях, раздетый, но с накинутой на плечи простыней. Я морщу лоб. Нет сомнений, что это еще не должно было закончиться.

-Поттер?

Он улыбается, и эта улыбка бросает меня в дрожь, такую же несвойственную для меня, как эта гримаса – для его лица. Его глаза мерцают в свете ламп. Они странно сфокусированы, кажется, что он смотрит через какой-то предмет.

- Северуссс, - снова шепчет он, это шипение проходит сквозь меня, вызывая инстинктивное ощущение опасности. Я хочу достать из рукава свою палочку.

Ее там нет.

Тихий сдавленный смех. Его ухмылка становится еще шире, но в ней нет ни капли радости. От его вида у меня перехватывает дыхание. Он выглядит, как дьявол. Или сумасшедший. Или оба одновременно.

- Гарри, вернись в кровать, - говорю я, пытаясь нашарить под диванными подушками свою палочку.

Он встает, простыня соскальзывает с его тонких плеч. Затем он делает неловкий шаг назад, выглядя так, как будто в любой момент может напасть. Мальчик дрожит, и в его руке я вижу мерцание гладкой поверхности моей палочки.

То, что происходит со мной, я могу назвать только настоящим страхом. – Отдай мне мою палочку, - задыхаясь говорю я, и поднимаюсь с дивана. Он отступает. Я замечаю, как свет отражается от предмета, который он держит в другой руке. Я не могу его разглядеть. Он замечает, на что я обратил внимание, и прячет этот предмет за спину.

Я кидаюсь к нему, но замираю, когда он поднимает палочку. Я отскакиваю в сторону, мои руки начинают бороться с проклятым воротничком рубашки, стараясь добраться до амулета. Хотя мне и противно вызывать Дамблдора из-за того, что я был настолько неосторожен, что позволил мальчику стащить мою палочку, я сделаю это, если так нужно.

Он бормочет слова, которые я не могу разобрать. Я чувствую, как поток магической энергии заполняет все вокруг и вижу слабый ореол света вокруг него. Он закатывает глаза, и это позволяет мне надеяться, что сейчас он снова потеряет сознание. Он роняет на пол мою палочку, спотыкается и падает.

Я бросаюсь вперед, чтобы вернуть палочку, но меня отбрасывает назад что-то вроде барьера, окружающего его. Я, как идиот, хлопаю глазами, пока мой разум борется с изумлением и старается вернуть контроль над ситуацией. Я опускаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня.

- Гарри, - одними губами говорю я.

- Скажи мне до свидания, Северус. – Он поднимает предмет, который оказывается разбитым стаканом, и его губы искривляются в зловещей ухмылке.

Я лишь краем сознания понимаю, что активизировал портключ. Стекло впивается в его шею, разрезает кожу, а сам он оседает на пол, как тряпичная кукла. И кровь. Потом крик Дамблдора.

Волна энергии прокатывается по комнате и Дамблдор опускается рядом с мальчиком и склоняется над ним, выкрикивая слова, которых я не понимаю. И я снова вижу его, лежащего в центре расползающейся лужи крови, которая выглядит как тень, ползущая по полу. Его тело вздрагивает, а я ничего не могу сделать. Я только смотрю. Онемевший и неподвижный. Ошеломленный. Я смотрю на него.

Я смотрю, как он умирает.

Дата добавления: 2015-07-07