Глава 12. Секреты раскрыты.

После того, как я целый час боролся с ярким светом, раздражающим даже закрытые глаза, до меня доходит, что я не понимаю, откуда этот свет. И тут же я замечаю, что в этом месте не так холодно, как должно быть в подземельях. Я моргаю, пока мои глаза привыкают к свету и к белизне больничного крыла.

Черт побери. Теперь-то что случилось?

Если не считать того, что я чувствую себя так, как будто бегал, не останавливаясь, всю прошлую неделю, у меня ничего не болит. Я осторожно пробую пошевелить пальцами, потом сажусь. Ничего не болит, все вроде бы нормально.

За исключением того, что я в больничном крыле.

Я протягиваю руку за очками, но не нахожу их. Только подтянувшись к краю кровати, чтобы заглянуть за полог, я замечаю повязку, неплотно повязанную вокруг моей шеи. Я дотрагиваюсь до нее сначала осторожно, потом смелее, стараясь понять, что она закрывает, и вздрагиваю, дойдя до болезненного места.

Я копаюсь в памяти, пытаясь найти какое-нибудь логическое объяснение, но последнее, что я помню, это то, что он снял с меня очки. Прямо перед тем, как все это началось снова.

Где он?

Я начинаю беспокоиться при мысли, что мог что-нибудь ему сделать. Но ведь он сам говорил, что способен со всем справиться. И мне кажется, что в госпитале я один. Если бы действительно произошло что-то серьезное, кто-нибудь дежурил бы около моей кровати и ждал, когда я проснусь..

Правильно?

- Северус? – шепчу я, думая, что он может прятаться где-нибудь в углу. Через пару секунд я фыркаю, потому что это глупо. Я тяжело вздыхаю и стараюсь не думать о том, что, по крайней мере раз в году, я просыпаюсь в госпитале, не зная, что со мной случилось и как я здесь оказался. Я надеялся, что в этом году я смогу прервать эту традицию.

По крайней мере, на этот раз это был не Волдеморт.

Я надеюсь.

Я слышу звук шагов и вижу, как из-за полога появляется Помфри. – Как хорошо, ты проснулся, - радуется она и протягивает мне стакан воды, который я с благодарностью принимаю.

Я медленно сажусь и с трудом делаю глоток, а потом спрашиваю – Что случилось на этот раз?

Ее улыбка застывает, и она тут же начинает тщательно взбивать мои подушки. – Я думаю, будет лучше, если профессор Дамблдор объяснит тебе это сам. – Она собирается уходить.

То, что она не хочет сказать мне об этом сама – плохой признак. То, что она оставляет что-то для объяснения Дамблдору, означает, что больше никто не хочет об этом говорить. У меня сводит желудок от одного подозрения. – С профессором Снейпом все хорошо, правда? – спрашиваю я.

Она оборачивается. – Да, все хорошо. Я думаю, что он будет рад узнать, что ты проснулся. А теперь ты отдыхай, а я всем расскажу, что у тебя все в порядке.

Я киваю. Моя рука снова начинает теребить повязку, напрасно пытаясь вспомнить, что произошло.

- Оставь это в покое, - раздраженно бросает она на ходу. Я не понимаю, как она догадалась, что я делаю. – Таким глубоким порезам требуется время для того, чтобы зажить, и я не хочу, чтобы ты снова навредил себе.

Только когда звук ее шагов затихает в коридорах, я задумываюсь над тем, как долго я был без сознания. С Роном это продолжалось два с половиной дня, с Гермионой – три с лишним. Рон сказал, что Фред и Джордж заключили пари на то, сколько я проведу в отключке. Честно говоря, я был бы счастлив, если бы все прошло хотя бы не быстрее, чем у Рона. Меня немного беспокоит что, если не считать того, что я выжат, как лимон, я не чувствую никакой разницы. Никаких всплесков энергии, о которых говорили Рон с Гермионой. Ничего похожего.

Может быть, я проспал все время, когда можно было заметить все эти эффекты. А может быть я просто не настолько могущественный колдун, как они, - тут же неуверенно отвечает мне какая-то часть моего разума. Люди считают, что я обладаю большой мощью только потому, что я выжил, столкнувшись с Волдемортом, причем не один раз. Но ведь по-настоящему, это просто каприз судьбы – то, что он до сих пор не смог меня убить.

Звук других шагов, раздавшийся в палате, избавляет меня от необходимости продолжать думать на эту тему. Я пододвигаюсь к краю кровати, выглядываю, и вижу высокую, тонкую фигуру, входящую в дверь и направляющуюся ко мне.

- Мистер Поттер.

МакГонагалл. Это еще более странно. Обычно никто не знает, что я здесь. – Здравствуйте, - неуверенно говорю я.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она.

- Немного устал.

- Что же, думаю, этого можно было ожидать. – Она протягивает мне кубок. – Выпей это.

- А что это? – Спрашиваю я, поднося кубок к губам. Судя по запаху, это зелье для улучшения зрения, вроде того, которое я пил в прошлом году. Оно пахнет морковкой. Я выпиваю все до конца. – А где мои очки? – Спрашиваю я, вытирая рот рукой.

Я смотрю на нее. Теперь ее уже гораздо лучше видно. Она недовольно сжимает губы, перед тем, как со вздохом ответить. – Профессор Снейп сказал, что найдет их позже. – Она протягивает мне комплект одежды.

Я беру ее, не понимая, почему Северус должен искать мои очки. Я думал, что они так и лежат рядом с диваном. – Почему я здесь? Я имею в виду…

- Оденься. Директор все тебе объяснит.

Она говорит сдавленным голосом, и чем лучше я ее вижу, тем яснее становится, что случилось что-то ужасно неправильное. Я соскальзываю с кровати с растущим подозрением, что еще пожалею об этом. Она опускает полог, я снимаю больничную пижаму и надеваю то, что она принесла. Одежда слишком велика для меня.

Выйдя из-за полога, я смотрю на нее. – У меня нет никаких ботинок, - говорю я и поднимаю край мантии, чтобы показать ей мои босые ноги.

Она смотрит вниз и снова сжимает губы. – Ладно, я не думаю, что они понадобятся тебе прямо сейчас. Пойдем. - Она резко поворачивается и идет вперед. Ее каблуки громко стучат по каменному полу.

Я тихо иду за ней, чувствуя себя как приговоренный Гиппогриф.

К тому времени, как мы добираемся до кабинета Дамблдора, я успеваю убедить себя в том, что каким-то образом ухитрился полностью разрушить подземелья. Может быть, я что-нибудь поджег. Поэтому мне приходится носить чужую одежду, и у меня нет ботинок. И именно поэтому Северус не может найти мои очки.

МакГонагалл оставляет меня одного, как только открывается проход в кабинет в кабинет Дамблдора. Я сбил дыхание, стараясь не отставать от нее и размышляя, как могут наказать за непреднамеренное разрушение части школы. МакГонагалл бросает на меня странный взгляд – не то, чтобы сочувственный, но и не обвиняющий – и удаляется в сторону своего кабинета. Я поднимаюсь по ступенькам, мой живот сводит от ужаса, который только усиливается, когда вокруг меня воцаряется могильная тишина.

Я открываю дверь.

Дамблдор сидит за своим столом и, если бы он не улыбался, я подумал бы, что он умер. Я не помню, чтобы когда-нибудь видел человека, выглядящего таким…старым. Он, должно быть, выглядел стариком еще за пятьдесят лет до моего рождения, и я ничем не могу ему помочь, но почему-то чувствую себя виноватым. Сириус приподнимается с одного из кресел. Я выжидательно смотрю на другое кресло.

Из-за спинки выглядывает профессор Люпин. – Добро пожаловать обратно.

Мое разочарование удивляет меня самого, и я не успеваю убрать его с лица.

Сириус выглядит так, как будто проглотил какую-то гадость. Я иду вперед, чтобы сесть между ними, но останавливаюсь, когда он кидается ко мне, чтобы обнять. Я стою, не способный ни двигаться, ни дышать, и снова, еще больше чем обычно, хочу узнать наконец, что, черт побери, происходит. Через некоторое время я начинаю бояться, что он вообще не собирается меня отпускать. Выглядывая из-за его плеча, я безмолвно прошу кого-нибудь помочь мне.

Но на нас никто не смотрит.

- Сириус, - беспомощно хриплю я.

Он глубоко вдыхает перед тем, как разжать руки, а потом опускает глаза вниз, подозрительно часто моргая. Похоже, до него доходит, что, не понимая, что случилось, я не могу разделить чувства, которые вызвали эти горячие объятия. Он неловко улыбается и отпускает меня.

Я очень смущен.

Я смотрю на Дамблдора в ожидании объяснений. – Присядь, Гарри, - говорит он очень серьезным голосом.

Я с готовностью подчиняюсь. Я не только не заметил потока энергии, которого ожидал по рассказам, я чувствую, что и та, которая была у меня, скоро закончится. И конечно же, страх и беспокойство, которые сейчас прочно поселились в моем теле, положения не улучшают. Я смотрю на Дамблдора и жду.
- Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.

- Нормально, - отвечаю я, не зная, стоит ли мне спросить у него тоже самое. Я не уверен, что хотел бы услышать честный ответ. Он ужасно выглядит.

- Тебе, должно быть, очень хочется знать, что произошло, - говорит он. И я не вижу в его глазах привычного блеска. В них ничего нет. Пустота.

- Да, сэр.

Я следую за его взглядом и обращаю внимание на Сириуса, который изучает свои ногти, и старательно ни на кого не смотрит. Мне приходит в голову, что когда все мы собирались здесь в прошлый раз, он выглядел так же подавленно. Похоже, все это связано с Большим Секретом, который все настойчиво от меня скрывают.

- Мне кажется, - вздыхает Дамблдор, - что несмотря на все наши усилия, Волдеморт нашел способ добраться до тебя.

Я моргаю. На меня это не производит большого впечатления. Я не сказал бы, что я удивлен. Он всегда находит какой-нибудь способ. Эта новость вызывает у меня только бесцельный гнев. – Ну так и что же случилось? – На этот раз, мысленно продолжаю я, но решаю оставить эту часть фразы при себе. Всем здесь и так достаточно хреново.

- Хороший вопрос. Но он потребует долгих объяснений, если ты хочешь полностью во всем разобраться. – Он задумчиво сцепляет пальцы.

Это звучит, как вступление к следующему отказу от этих самых объяснений. Я нетерпеливо ерзаю в кресле и жду, когда он скажет мне, что я все еще не готов во всем разобраться.

- Я собираюсь рассказать тебе все, что я знаю о сложившейся ситуации. Тебе будет тяжело это слышать, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду, как бы неприятна она не была, - серьезно продолжает он.

Наверно, удивление заметно у меня на лице. У меня получается только кивнуть и сесть поглубже в кресло, стараясь собраться для того… для того, что сейчас произойдет. После такого вступления, я уже не уверен, что хочу это знать.

Он начинает наливать чай в чашку, и, спустя вечность, передает ее мне. Он предлагает подлить чая Сириусу и Люпину, но они отказываются. Тогда он с тяжелым вздохом ставит на место чайник и снова поворачивается ко мне.

- Я думаю, ты уже знаешь, что Волдеморт добивается бессмертия. – Он наклоняет ко мне голову, и я коротко киваю. – Он перепробовал множество заклинаний и прошел через очень серьезные и мучительные преобразования, но с минимальным эффектом. Наконец, он остановился на заклинании, которое до него смог успешно использовать только один человек. Этот колдун исчез из поля зрения в 19 веке – через 1200 лет после своего рождения.

Я вытаращиваю глаза и вздрагиваю при мысли о Волдеморте, который проживет еще тысячу лет. Мне даже немного интересно, не устанет ли он быть таким зловредным ублюдком после нескольких первых столетий. Я не представляю себе, почему кто-то может захотеть жить так долго. Но я и не считаю, что смог бы объяснить большинство из поступков Волдеморта.

Дамблдор продолжает. – Ритуал состоит из трех частей. Первая, возможно наиболее трудная, требует, чтобы душа колдуна отделилась от его тела – отделилась, но при этом не потеряла с ним связь. Это очень тяжелый процесс, требующий нескольких лет подготовки. Большинство тех, кто пытался это сделать, умирали. Волдеморту это удалось.

Я чувствую, как мое лицо перекашивается от смеси ужаса и отвращения. Меня не удивляет, что у Волдеморта нет души, но я не могу себе представить, что он сознательно изгнал ее из тела. Я помню, как Люпин рассказывал мне о поцелуе Дементора и о том, что люди считают это худшим, чем смерть. Может быть, это не кажется таким ужасным, если ты хочешь, чтобы из тебя высосали душу. Внезапно то, что Волдеморт обнимался с Дементорами, обретает смысл.

Что-то вроде того.

Я вздрагиваю от этой мысли. – А вторая часть? – спрашиваю я, с ужасом ожидая той части, которая будет иметь отношение ко мне.

- Вторая часть, - повторяет он. Он склоняет голову и замирает на добрых десять секунд. Я вижу, как стиснуты его челюсти и вдруг понимаю, насколько напряженным стало молчание с обеих сторон от меня. – Душа колдуна остается связанной с ним тем, что мы называем серебряными струнами души.

Я морщу нос, борясь с настойчиво возникающей передо мной картиной – Волдеморт стоит на ветру, а его душа болтается над ним как воздушный змей. Я киваю и плотно сжимаю губы. Все это совершенно не смешно, и что-то подсказывает мне, что Дамблдор не обрадуется, если я захихикаю.

- Обычно, когда мы умираем, эта связь прерывается и душа отправляется в загробную жизнь, неся на себе отпечаток той жизни, которую она провела на земле. До тех пор, пока тело окончательно не умрет, струны остаются неповрежденными. Пока тебе все понятно? – спрашивает он, глядя из-под очков.

Не совсем. – Я думаю, да.

Он улыбается. – Тело может выжить без души, но душа не может долго оставаться на земле без тела. Следующая часть ритуала, следовательно, заключается в том, чтобы найти тело, в котором эта душа может перевоплотиться. Когда это сделано и ребенок родился, можно завершить третью часть. Ребенок должен умереть.

Все говорят, что Волдеморт великий колдун, но это уже выше моего понимания. Значит, где-то живет бедный ребенок, в котором скрывается душа этого монстра.

Эта мысль заставляет меня вздрогнуть.

Я начинаю чувствовать тяжелое напряжение, в котором заметно какое-то ожидание. Я смотрю вокруг и замечаю, что все не отрывают от меня глаз. Я нервно улыбаюсь, не зная, что сказать о том, что я только что услышал. – Он ведь пока еще… - Я замолкаю, вздрагивая от озноба. Если Волдеморт бессмертен, я проведу остаток жизни спасаясь от его попыток убить…меня…

Я начинаю понимать, но раздраженно отталкиваю эту мысль.

Нет…

- Гарри, - говорит Дамблдор, наклоняясь вперед.

Нет.

Я смотрю по сторонам. Сириус уронил голову на руки, а Люпин трет переносицу.

- Я?

Нет, нет, сейчас они засмеются. Ты же Гарри Поттер, Мальчик Который Выжил, Наследник Гриффиндора, Самый Молодой Ловец Столетия, Будущий Капитан Команды. Ты, конечно, не можешь быть следующей реинкарнацией ненужной Волдеморту души.

Но они не смеются. Почему они не смеются?

Вместо этого смеюсь я. Истерически.

- Вот как он сумел добраться до тебя, - тихо говорит Дамблдор.

Нет, только не это.

- Он нашел способ управлять связью, пока ты был без сознания. Он завладел твоим телом и пытался убить тебя.

- Завладел моим телом, - тупо повторяю я.

Мой разум отчаянно пытается переварить все, что он мне сказал. Но это просто невозможно. Я трясу головой, у меня мурашки бегут по коже от одной мысли о том, что я мог….

Нет, это не правда.

- Гарри, - хрипло говорит Сириус и тянется ко мне. Я отшатываюсь от него. Я не хочу, чтобы он меня успокаивал. Мне не нужно, чтобы меня успокаивали, потому что это НЕПРАВДА.

Я рад, что они умерли.

Не правда.

Это убило бы их.

Не. Правда.

Некоторые секреты лучше никогда не раскрывать...

- Но это не имеет никакого смысла. У него даже не было тела, правда же? Так как же он мог….Я имею в виду…

- Душе необходимо только одно тело, что выжить, Гарри. Достаточно было того, чтобы какая-то часть Волдеморта выжила. Он столько сделал для того, чтобы никогда не умереть, что когда ты отразил убийственное проклятие, ему удалось это пережить. Но он потерял все. Все, кроме, как я полагаю, некоторой части его сознания, поддерживаемой энергией, которую он получает от своих последователей или от… - он вдруг останавливается.

- Меня, - заканчиваю я. Я – средство существования Волдеморта. Кажется, меня сейчас стошнит.

Он кивает. – Мы не можем сказать ничего определенного. Мы очень мало знаем об этом заклинании, Гарри, поэтому я не могу объяснить тебе, как это все работает. Но мы знаем, что когда Волдеморт восстановил свое тело, он снова стал уязвимым. До этого он был просто сгустком энергии и, по существу, не мог быть уничтожен. Теперь, когда он вернул себе тело, его можно убить, - говорит он, выглядя слишком мрачным для сообщения о том, что Волдеморт может умереть.

- Ну, это же хорошо, правда? – спрашиваю я. Я действительно не понимаю, чем возможность избавиться от Волдеморта может его расстраивать. Но тут я вспоминаю, что он остановил Сириуса, собиравшегося его убить. – Или не хорошо?

Сириус бормочет себе под нос какие-то проклятия, потом вдруг встает и начинает ходить по комнате. Люпин внимательно изучает свои руки.

- Значит, это не хорошо, - говорю я.

- Если умрет Волдеморт, ты тоже умрешь.

Я смотрю перед собой, на какое-то время онемев от шока. Я не понимал, как убийство Волдеморта может быть большой ошибкой. Кажется, теперь я понимаю. – А если Волдеморт убьет меня…

- Душа, освободившаяся после смерти, покинет этот мир, но по-прежнему будет связана с Волдемортом. Волдеморт станет таким же бессмертным, как и его душа.

- Но если умрет Волдеморт, со мной этого не произойдет? То есть… Все это относится только мне? – Это же и моя проклятая душа, тоже.

Взгляд на его лицо равносилен смертному приговору.

Откуда-то из глубины моего горла появляется хриплое хихиканье. – Так значит, я могу умереть в любой момент. Какой-нибудь Аурор найдет Волдеморта…. и Авада Кедавра! Я падаю мертвым прямо в овсянку. – Я снова смеюсь, хотя это и не смешно. Смех затихает, захлебнувшись у меня в груди. Я не могу дышать.

- Ну так и что же нам делать? Должен же быть какой-то выход? – Он опускает глаза. – Профессор?

- Извини, Гарри. Я провел большую часть последних двадцати лет… - он качает головой. – Извини.

Я неожиданно чувствую ненависть. Я ненавижу его. Их. Я ненавижу то, как они смотрят на меня. Я должен уйти отсюда. Пойти куда-то, но я не знаю, куда мне идти. И я все равно не смогу убежать от этого и от Волдеморта…

Он связан со мной струнами. Чертовыми струнами. Он внутри меня и я хочу умереть, но даже этого мне нельзя сделать. Потому что, если я умру, то сам сделаю так, что Волдеморта никогда не угрохают. Только если…

- Тогда убейте его. – Единственное логичное решение.

- Гарри…

- Мне же в любом случае придется умереть, правильно? Тогда лучше быть уверенным, что он сдох первым.

Дамблдор глубоко вдыхает. – Гарри, это несколько..

- Убейте! Его! – кричу я и быстро встаю, вырывая свою руку у Сириуса. Я должен уйти. Хоть куда-нибудь.

Куда-нибудь, где этого не было. Потому что это неправильно. Куда-нибудь, где он не сможет меня найти.

Я не знаю, сколько я ходил. Но я думаю, что я прошел каждый чертов коридор в этом замке, и бродил достаточно долго для того, чтобы зелье перестало действовать и у меня отчаянно заболела голова.

Мне нужны мои очки.

Реальность – забавная штука. Этой идиотской слабости в моем теле оказалось достаточно для того, чтобы отвлечь меня от факта, что во мне находится душа монстра. От того, что он управляет всем, что я делаю. Куда бы я не повернул, он все равно рядом. Дышит мне в затылок, шипит на меня своим пронзительным холодным голосом. Смотрит на меня.

А мне нужны мои очки.

Это единственная мысль, которая может занимать мое внимание, когда мое сердце колотится в висках. У меня нет собственной души, но астигматизм – он уж точно лично мой.

Итак, я иду в подземелья, в его комнаты, которые, если есть Бог, будут пустыми. Потому что я не хочу его видеть.

В очках или без очков.

Странно снова идти по этим коридорам. Я уже целую вечность не входил в его комнаты через дверь. Но теперь мой летучий порошок в моем сундуке, а сундук в его комнатах. Мое сердце колотиться от волнения, когда я подхожу к двери. А еще у меня кружится голова, потому что я плохо вижу и не ел уже черт знает сколько времени.

Что я ему скажу, если он там? Он уже знает обо всем?

Я вспоминаю, каким было его лицо, когда Дамблдор собирался мне что-то рассказать. По крайней мере, теперь я понимаю, что это был Большой Секрет. Я не могу представить себе Еще Более Большого Секрета. Тогда он не смог достаточно быстро сбежать из комнаты.

Я не могу сказать, что я осуждаю его за это. Я бы скорее съел свой собственный язык, чем сказал бы кому-нибудь, что в нем душа самого кошмарного создания в мире.

Я стучу. Сначала тихо, потом, не получив ответа, погромче. Я удивлен внезапным чувством разочарования. Я удивляюсь тому, что вообще способен что-то чувствовать, после того, как провел столько часов в состоянии полного оцепенения.

Оцепенение плюс головная боль.

Я толкаю дверь, и она открывается. В камине горит огонь, но в комнате такая тишина, как будто прошло несколько дней с тех пор, как в ней кто-нибудь появлялся. Я громко выдыхаю, чтобы пошевелить застывший воздух, потом иду в спальню, чтобы убедиться, что мои очки по-прежнему лежат на чайном столике. Я моргаю, надев их, и снова удивляюсь тому, как могут изменить жизнь два маленьких стеклышка.

Потом я иду в туалет, чтобы найти зелье, которое сможет избавить меня от этой ужасной головной боли. Сделав шаг, я чувствую, как что-то впивается мне в ногу.

- Черт бы все побрал. – Я прислоняюсь к стене и вынимаю из-под кожи осколок стекла. Опустив взгляд, и вижу остатки разбитой бутылки. Я хмурюсь и осторожно обхожу их, решив, что следующим моим шагом будет поиск ботинок. Я нахожу в шкафчике с лекарствами зелье от головной боли и с благодарностью его проглатываю. Когда я закрываю дверь шкафчика, я снова вспоминаю про повязку на своей шее.

Последняя попытка Волдеморта. Он не просто связан с моей душой, он еще может добраться до моего тела. Если бы это случилось не со мной, это было бы смешно. Нет, это не смешно.

Я осторожно развязываю и разматываю марлю, позволяя ей опускаться в раковину. Марля прилипла к моей коже, и на какой-то момент я чувствую благодарность за то, что каким бы я не был, я хотя бы не волосатый. Потом я с ужасом смотрю на шрам, который пересекает мою шею. Это похоже на небрежно разорванные половинки пергамента, которые кто-то попытался снова соединить. Это рана не выглядит лучше от толстого слоя желто-оранжевой заживляющей мази.

Я это сделал. Мой разум кружится, пытаясь найти точку опоры. Я с отвращением отворачиваюсь от зеркала и резко замираю, бросив взгляд на стекло на полу и заметив рядом скомканное полотенце. Я пытаюсь представить себе, как я это сделал. Подошел сюда и разбил бутылку специально для того, чтобы перерезать себе шею. А что, черт побери, делал он, когда я все это вытворял? И почему он меня не остановил?

Ко мне возвращается то удушающее ощущение паники, которое я уже испытал в кабинете Дамблдора. Я перешагиваю через осколки и иду к моему сундуку. Я открываю его, достаю футболку и джинсы. Мне нужно идти. Я не знаю, куда. Я засовываю в карман свою палочку и натягиваю носки, не обращая внимания на кровь, выступающую из небольшого пореза на ступне. Мне нужны мои ботинки.

Я не помню, где я их оставил.

Я направляю палочку на один из висящих на стене светильников. "Incendio." Я чуть не падаю на задницу, когда каменную стену опаляет мощная вспышка огня. Какое-то время я могу только ошеломленно стоять и глазеть на огонь, который, похоже, не собирается угасать. Я чувствую его жар на своем лице, и комната освещена ярче, чем когда-либо на моей памяти.

Я отмечаю про себя, что в следующий раз мне нужно быть осторожнее с использованием магии, и начинаю искать ботинки. И снова замираю, заметив на полу очень большое темное пятно. В центре этого пятна лежит его палочка. Просто валяется там. Брошенная.

Я осторожно приближаюсь к пятну и наклоняюсь, чтобы поднять его палочку, которая, как мне кажется, вся измазана…

Кровью, понимаю я. Моей кровью. Я тяжело опускаюсь на пол.

Все это вытекло из меня. Я оглядываюсь вокруг, ища то, что, я уверен, должно тоже здесь лежать. И я нахожу это, зазубренное и окрашенное красным. Свет проходит через него. Через кровь.

Мою кровь.

Я должен был умереть.

Я смотрю на стекло в моей руке, пытаясь найти в памяти хоть что-то, подтверждающее, что я сделал это. Я ничего не помню. Какая-то моя часть кричит, что я никогда не дал бы такому случиться. Что я боролся бы с ним и не позволил бы ему просто войти в меня. Как это могло случиться, будь все проклято? Я должен был умереть. Столько крови. Я должен был умереть, но не умер. Они снова спасли меня. Они спасли меня, чтобы я мог умереть когда-нибудь в следующий раз.

У меня скручивает желудок, и я съеживаюсь, прижав к себе колени, с палочкой в одной руке и обломком стекла в другой. Оно врезается мне в ладонь, но я не могу заставить себя его выбросить. Весь мир замкнулся на мне. Я все теснее и теснее сжимаюсь в комок. Я хочу исчезнуть.

Я не хочу исчезать.

Я не хочу умирать.

- Гарри, – сухой надломленный голос.

Я поднимаю взгляд, с трудом понимая, что у меня текут слезы.

Он с ужасом смотрит на меня.

Я помню, что он не любит эмоций. Но сейчас мне на это наплевать.

Но я поднимаюсь, потому что мне нужно уйти. Его взгляд устремляется на его палочку, которую я все еще сжимаю в руке. Я фыркаю и протягиваю ее ему.

Он делает шаг назад, вздрогнув, как будто я могу наложить на него проклятие. – Я нашел ее. Она лежала там. – Говорю я, и снова делаю шаг вперед. Его глаза фокусируются на второй моей руке, все еще тесно обхватывающей осколок. – Это я тоже нашел. – Я сую палочку ему в руку и отхожу, вытирая лицо майкой. – Я просто искал мои ботинки, - бормочу я.

- Под столом.

- Спасибо, - говорю я, и оглядываюсь через плечо. Он пристально смотрит на пятно на полу. – Вам нужно сказать домовым эльфам, чтобы они это отмыли. В смысле… оно очень бросается в глаза. – Я пытаюсь надеть кроссовки, но не могу справиться с этим без помощи рук. Я понимаю, что мне нужно положить стекло. Выбросить его. У меня нет никакой причины, чтобы продолжать держать его в руке. Но я не могу этого сделать, и я продолжаю тупо смотреть перед собой, как будто решение моей проблемы придет само собой. Но я все еще не могу напялить мои чертовы кроссовки.

- Извини.

Я не знаю, звук его голоса или сами его слова действуют на меня, как брызги холодной воды, но я вздрагиваю. Я открываю рот, чтобы ответить и, после двух безуспешных попыток, наконец говорю. – Я все еще здесь. – Мальчик, который снова выжил. Я фыркаю. – И по-моему, это я должен извиняться. Я залил кровью весь пол. – Я наклоняюсь, и пытаюсь попробовать удачи с одной рукой. После короткой борьбы, моя ступня проскальзывает в кроссовку. Я тут же хватаю вторую.

- Я не мог…не сделал… - ожесточенно шепчет он. – Это Дамблдор спас тебя.

Я уже чуть не кричу от отчаяния. Мне просто необходим чертов рожок для обуви. – Ну что же, - бормочу я, пытаясь засунуть внутрь ногу. – Я и не считал, что вы каждый раз должны быть героем. – Я выпрямляюсь и заставляю себя улыбнуться. Когда я поворачиваюсь к нему, он все еще продолжает тупо смотреть на пол, пятно на котором обладает какой-то нездоровой притягательностью.

- Мне нужно идти.

Он кивает – это кажется мне странным, потому что я даже не начал идти к двери. Я снова смотрю на пятно, от которого он не отводит взгляда, раздраженный и испуганный тем, что он не собирается бросать это проклятое занятие. Как будто я все еще лежу там и умираю.

Но ведь я еще не умер.

Я достаю из кармана свою палочку и направляю ее на пятно, бормоча очищающее заклинание. С нее срывается яркий луч света, который с громким взрывом ударяет об пол. Я машинально прикрываю голову руками. Когда дым и пыль немного оседают, я вижу, что Снейп стоит в той же позе.

- Извините, - очень быстро говорю я.

- Что ты хотел сделать, черт тебя побери?! – орет он.

- Ну.. э-э-э…убрать пятно? – Я опускаю руки и смотрю на пол. Вместо пятна там теперь расположилась довольно большая воронка. Я поворачиваюсь к нему, морща нос. – Крови больше нет, - сообщаю я.

Он скептически смотрит на меня.

- Извините, - снова повторяю я.

Он переводит взгляд на светильник, как будто в первый раз его видит. Я снова шепчу извинения, вдруг почувствовав себя полным идиотом. Потом он снова смотрит на меня, и его застывший взгляд сменяется привычным раздражением. Странно, но это успокаивает. – Где ты шлялся все это время?

Я пожимаю плечами. – Гулял. – Я пытаюсь распрямить плечи. – Мне просто нужно было чем-нибудь заняться. – Объясняю я.

Его глаза снова останавливаются на моей руке. Я неуклюже пытаюсь спрятать ее за спину.

- Выкинь это сейчас же. Ты никуда не пойдешь, - рычит он. – И положи куда-нибудь свою палочку. Пока ты никого не убил.

Я засовываю ее в карман.

Он выжидающе смотрит на меня.

С тяжелым вздохом, я бросаю осколок в мусорную корзину, стоящую около стола. Я слышу, как он звякает на дне. На моей ладони и пальцах остались мелкие порезы. Я сжимаю ладонь и смотрю на него.

- Если тебе нужно израсходовать нервную энергию, я предлагаю тебе убрать весь этот беспорядок, - говорит он, и показывает на слои пыли, покрывающий все вокруг. – Без магии, - уточняет он, подняв бровь, а потом поворачивается, чтобы выйти из комнаты.

- Куда ты идешь? – быстро спрашиваю я.

- Ругаться с умирающим человеком. Постарайся не натворить глупостей, пока я не вернусь, - он говорит это уже на ходу. Я слышу, как захлопывается дверь.

Я полагаю, что он пошел к Дамблдору и задумываюсь, всерьез ли он назвал его умирающим человеком. Не похоже было, чтобы он шутил.

Умирающий..

Я должен был догадаться. Так или иначе, я сталкиваюсь с этим всю жизнь.

Дата добавления: 2015-07-07