Здравый смысл и наука

1. Здравый смысл – знание, полученное и осмысленное (?) вне специфической познавательной установки. Знание, возникшее в процессе прагматических задач и неотделимое от них.

Наука – знание, полученное в процессе решения целенаправленных познавательных проблем, знание, возникшее и конституирующееся как решение проблем познания и как эффект познавательной деятельности. Точнее, – как эффект единой цельной практической деятельности, полностью ориентированной на решение исходной познавательной коллизии: изменить, чтобы познать, как предмет есть вне изменения и независимо от него.

2. Здравый смысл некритичен (принципиально некритичен, – иначе этот вид знания разрушается) к своим предпосылкам. Это знание, не могущее изменять прошлое. (Предпосылки здесь – и филогенез, и исходные интуитивные представления, и наличный опыт.) Наука – знание, ориентированное на критику своих предпосылок, развивающееся за счет сознательного преодоления своих собственных исходных пунктов, знание о настоящем и будущем, конструируемое как ревизия прошлых знаний. Историчность этой ревизии (ревизия мифологических основ, ревизия эмпирической данности, ревизия аксиоматических исходных пунктов, ревизия методов мышления) знаменует исторические формы развития научно-теоретического знания.

3. Здравый смысл – знание принципиально дискретное (знание о поступке) и в этом смысле тотальное, цельное. Это – знание “как поступить”, а не знание – “как движется предмет”. Наука – знание принципиально системное (во-первых, это знание о цельном процессе, а не о цельном, но дискретном поступке, во-вторых, это знание об объективном процессе, не о поведении, а о “движении тел”, в третьих, это знание, опосредствованное собственной системностью, истина отдельных суждений определяется через их (в их) отношение к системе, а не через непосредственное соотношение с прагматическим успехом). Вообще, для здравого смысла критерий – успех действий, а не понимание. Для науки критерий – возможность включения (соответственно, преобразования) эмпирической действительности в теоретическую систему.

4. Предмет здравого смысла – принципиально эмпиричен (нельзя отличить (следует не различать) знание от предмета знания), для науки предмет – всегда идеализованный предмет. Предмет науки – мир сущностей, а не мир реальностей.

5. Nota bene – осуществить обратный анализ и раскрыть включение здравого смысла в контекст науки. Как неявный, но тотальный интуитивный фон и критерий. Как обуздание произвольной (по отношению к идеализованному предмету) фантазии (все возможно…). Как окостеневающую и выпадающую в опыт, – науку. Как эффект переработки анонимного всеобщего знания в “личную хитрость”, -- пускай хитрость, но – личную, сфокусированную на индивидуальность. (В этой антиномичности, авторитарности, некритичности здравого смысла и его личностности – одна из важнейших проблем.)[5]

____

Переключение непосредственного труда через социальность (= через идеальное, через всеобщее) осуществляется благодаря тому, что в свободной деятельности, в деятельности свободного времени предметом размышления оказывается сам способ общения (аргументации, внушения, убеждения), а тем самым – деятельность как всеобщая деятельность мышления (направленная не на какой-то особенный предмет, но на усовершенствование самого себя). Скажем, в античной философии (в деятельности свободного человека, гражданина социума) рефлективное воплощение политической (или политийной) деятельности означало рефлексию политического спора = способа убеждения = мышления в его социальной диалогической данности, как такового. Здесь познаваемым движением было непосредственное движение мысли (диалога по преимуществу). Здесь идеальный предмет (идеальная форма) – это форма мысли. Здесь способ функционирования формы – это способ воздействия на другого человека. Или, еще иначе: идеальная форма (когда решается проблема целенаправленного совершенствования диалога) – это начало мышления, мышлением еще не являющееся, это – деятельность как возможность мышления (деятельность как предмет деятельности, деятельность как предмет созерцания, деятельность как предмет активности бездеятельного,свободного человека). Этот предмет – разговор, болтовня. Наконец, это деятельность в процессе своего демонстративного сознания, т.е. деятельность как она выступает, когда о ней рассказывают, когда ее претворяют в слово, но, – для античности это очень существенно, – в слово, ждущее ответа, в слово как элемент диалога свободных людей (пусть, по поводу труда несвободных). В этой “рефлексии диалога” ремесленная деятельность и деятельность земледельца – утрированная модель деятельности вообще (ср. Сократ или Аристотель). Сократ о ремесленной, “демиургической” устроенности мира.

Собственно философским (и собственно логическим) определение идеализованного предмета и определение его “определений” (атрибутов) становится только в контексте рефлексии всеобщего, – самоустремленного (а не совместного) труда, – художественной, теоретической деятельности, поскольку здесь речь уже идет не о предмете, но о субъекте деятельности, о самосознании личности. Так, логический смысл античного строя мышления (как самосознания) это идея снятия деятельности в источнике деятельности, постоянном, тождественном себе, таящем любую деятельность, но не сводящемся к ней. Это – идея личности. За бесчисленными “идеальными формами” предметов вскрывается общефилософский импульс – понимание личности, – как “формы форм”. Движение от Демокрита к Платону и Аристотелю это движение от коренного идеализованного предмета этой эпохи к идее этого предмета – идее становления личности. Необходимо все определения “логических строев” дать через основные моменты самоизменения субъекта (расщепление субъекта на всеобщего, исторического и личностного – Средневековье; развитие личности в контексте самотождественности, как фокуса социально-природных связей, – Новое время; проблема самоизменения личности).

Подчеркнуть. Взаимопереход “логики” изменения обстоятельств (предметов, мира, чувственно-материальных вещественностей) и логики изменения самой деятельности, логики самоизменения человека. Логика самоизменения, не понятая как логика изменения обстоятельств, – это логика “благих намерений”, “логика” иллюзорного нарциссизма. Логика изменения обстоятельств, не понятая как логика самоизменения, это, вообще, не логика; во-первых, она не может быть осознана как собственное движение мысли, во-вторых, она не обладает замкнутой разомкнутостью, он всегда идет в дурную бесконечность, в-третьих, она ничем не отличается (пока не понята как самоизменение) от всеобщих определений “деятельности” животных.

Логическая определенность этого тождества (изменения “обстоятельность” и – самоизменения) – самоизменение. Именно самоизменение осуществляется как изменение мысли, намерений, потенций, т.е. как изменение идеального, как формирование пред-деятельностной деятельности. А это и есть предмет логики. Мышление – это “практика”, сосредоточенная в самоизменении (как целенаправленное изменение самой деятельности). Логика – это “наука” о практике как процессе самоизменения (= о мышлении). И все же, без разомкнутости “в чужое”, без дурной бесконечности “изменения обстоятельств” (создания машин, познавательного выхода в надличное, формирования материальной культуры, искусства, науки и пр.) – самоизменение – это просто онанизм, это – абстрактное тождество индивида (даже не личности) с самим собой, т.е. это уже не личность и не самоизменение, но – обломовская (или маниловская) “задняя” животного самоудовлетворения.

Дата добавления: 2015-07-20