К критике методологии Маркса

1. Некоторая перепутанность (неряшливое тождество) двух анализов: – (1) анализа саморазвития системы экономических отношений (тогда обязательна логика гегелевская, движение от абстрактного к конкретному, невозможность выхода в другую систему), -- анализа Капитала и (2) – анализа “развития производства” (соответственно человека), т.е. деятельности (тогда обязательна логика превращения в иную логику, логика коренного преобразования всей системы отношений, тогда – решающая для анализа – революция производства не в прошлом, но в будущем), – анализа Труда. Эти два плана анализа иногда органически проникают друг друга (фетишизм, проблема свободного времени, почти весь третий том), иногда соседствуют друг с другом (отдельные главы о кооперации, машинах и т.д.), иногда план “системы отношений” логически выступает как решающий, определяющий план, а анализ труда выступает как эмпирический, чисто исторический анализ, исчезает коренная логика, логика самоизменения. М. сам понимает, что такая аберрация – результат фетишизма, но необходимая логика представления логики деятельности в логике “отношений” = вещей (сила фетишизма) все же зачастую выступает не как эффект логики переворачивания, но как конечная (для логического анализа) логика, логика как таковая. Внешне это выражается в том, что логика изложения неизбежно элиминирует логику исследования.

2. В результате этого смещения возникает основное социологическое смещение: промышленная революция XVIII века заодно оказывается и революцией для формирования капитализма и революцией “для формирования коммунизма”. Создание машин уже есть (у Маркса) неявно создание предпосылок коммунизма. Дело только в полном развитии машинной техники (это “полное развитие” поглощает (у Маркса) и развертывание, и превращение) но в ином социальном, собственническом “использовании” (на основе “обобществления”). Отсюда и все утопии, связанные с характеристикой пролетариата. Автоматизация понимается как “отрицание Maschinerie…”, но – сразу же – вновь сводится к “полному развитию” (а не отрицанию, снятию) машинности; переход к “экономике свободного времени” выступает не как переворот (всего производства) но как смена (в этом случае -- чисто формальная смена) “отношений собственности”. А дело вовсе не в смене отношений собственности, но – вообще в снятии феномена “экономических отношений” как квази-самостоятельного социального “фактора”, силы и т.д. Дело в новом типе “пост-индустриальной” революции производства.

Пролетариат столь же не может быть созидателем нового общества (“социума самодеятельности”), как крестьянство не могло быть “созидателем” капитализма. Сама коллективная собственность (в ее развитии) связана только с совместным, комбинированным трудом, но отнюдь не с трудом “всеобщим”.

Потенция будущей коренной производственной революции – вот логический стержень реального анализа капитализма, но стержень этот Марксом часто опрокидывается в прошлое (в XVIII век).

3. Методологически это смещение приводит к замене детерминации деятельностью детерминацией экономическим “положением”, или, точнее, к подмене детерминации сознания “деятельностью самоизменения” – детерминацией “деятельностью репродуктивной”). Возникает нелепая даже в системе Маркса идея о том, что сознание определяется деятельностью (производительными силами в их тождестве с отношениями общения), только опосредованно, – через “базис”, через экономику, но не в формах деятельности самоустремленной. И это – у самого Маркса. Между тем, это совсем различные проблемы. Сознание определяется бытием, определяет себя бытием = составляет одно из определений бытия, способа деятельности. Это одно; базис и надстройка – это понятийные образы для описания отношений господства (система экономических отношений, как квази-самостоятельного феномена, определяет систему отношений политико-идеологических). Это – другое. Но уже сам Маркс, на основе п.п. 1,2 – положил начала смешению этих двух проблем.

В рассуждениях об историчности понятия сущности (= историчности сущности понимания) существенно, чтобы избежать “сущности второго, третьего и т.д. порядков” – следующее: формирование нового понятия сущности -- это не столько (и вообще не …) проникновение во все более глубокие срезы объективного бытия (тогда восстанавливается все то же движение вглубь отодвигаемой сущности и хрен редьки не слаще), но процесс воспроизведения (произведения) сущности в контексте различных (исторически переходящих друг в друга) теоретических проблем. А). Сущность – идеальная форма. Это – сущность движения, как она выступает в процессе становления идеализованного предмета (соответственно, - в процессе отождествления внутренней формы предмета и его сущности как функции во – вне…). Б). Сущность – “сила – закон” – это сущность движения как она формируется в процессе развития (движения) идеализованного предмета внутри и в форме себе-тождественной теории. Развитие идеализованного предмета как форма его себетождественности. Движение – перемещение материальной точки в пространстве данной теории. Соответственно – это сущность движения внутри механизма и – на входе (выходе) из него. Реализацией этой проблематики и выступает антиномичность понятий (в одном плане – тождественно себе, в другом – противоположно себе (иная сила). В одном смысл действия – сила. В другом смысл силы – действие.

В). Сущность – потенция превращения в другое. Это понятие сущности и соответственно, противоречие (парадокс самоизменения) формируется в процессе превращения идеализованного предмета в контексте превращения теорий, точнее (собственно теоретические определения здесь снимаются), в процессе самоизменения человека.

Основой первого периода выступала “ метафизика ” как содержательная логика, основой второго (точнее третьего…) – механика – как содержательная логика. Основой третьего – история как содержательная логика. Это все этапы развития методологического (и логического) принципа конкретного тождества бытия и мышления.

Дата добавления: 2015-07-20