Читайте также:
|
Это очень неприятно – когда тебя ненавидят. Меня достаточно давно и по совершенно разным причинам ненавидят так много людей, что я перестал уже на это реагировать. Я прошу хотя бы о маленьком намеке на надежду, но ни капли не удивляюсь, не видя никаких изменений, потому что на самом деле никогда их и не жду. Том и его семья освещают мою унылую жизнь. Я знаю, что рядом с ними могу позволить себе проявлять свои чувства, и благодарен им за это. Рассказ об Исааке дал ответы на многие мои вопросы и объяснил, почему его родители так относятся ко мне. Я точно уверен, единственное, что им нужно от меня – чтобы я просто жил, и это хорошо, потому что я очень сомневаюсь, что могу оправдать чьи-либо ожидания.
Я нарушаю данное себе слово, что не буду сегодня есть, и ужинаю у Тома. Не могу упустить такую возможность, потому что ужин с семьей Тома – это все равно что умереть и попасть в рай. Его родители живо интересуются мной и моей жизнью, и я чувствую себя так, словно действительно чего-то стою. В их присутствии я перестаю смущаться, забываю о том, что я ходячая болячка и что не такой, как все. С Томом все по-другому. Я влюблен в него и поэтому рядом с ним всегда напряжен – я слишком хорошо осознаю, насколько неловок и закомлексован. Но своим присутствием Том приносит радость в мой мир. Он – мое счастье.
За едой я пытаюсь не фокусировать внимание на Томе, даже несмотря на то, что ощущаю на себе его сосредоточенный взгляд – он следит за каждым откусываемым мной куском. Думаю, если бы он мог, то глотал бы пищу за меня. После ужина мы с Томом идем к нему в комнату смотреть фильмы. Во всяком случае, я так думал. Только в комнате я понимаю, что у него другие намерения. Когда я сажусь на кровать, он закрывает дверь на замок.
- Знаешь, мы ведь так и не поговорили о том, что произошло вчера вечером. Мы только вскользь упомянули об этом, - замечает он, садясь рядом со мной на кровать.
- О чем ты хочешь поговорить?
- Ну, ты теперь знаешь, что я чувствую к тебе, но я не знаю, что ты чувствуешь ко мне. Уверен, поцелуй застиг тебя врасплох и, должно быть, смутил. Я не собирался поднимать эту тему, потому что в нашем разговоре ты ясно дал мне понять, что не хочешь обсуждать случившееся. Но потом ты поцеловал меня в машине, и это заставило меня задуматься. Я вижу по твоему лицу, что ты пытаешься что-то скрыть. Так в чем же дело? Я тебе неприятен, но ты боишься мне об этом сказать, или ты тоже меня любишь?
- Я не могу ответить на этот вопрос.
- Нет, можешь.
- Нет, не могу.
- Можешь. Просто не хочешь.
- Любой мой ответ приведет к тому, что я тебя потеряю, так зачем мне что-то говорить?
- Ты действительно так думаешь? Что бы ты ни сказал или сделал не изменит моих чувств к тебе. Ты часть моей жизни, и я не могу даже представить себе, что значит лишиться тебя. Поэтому просто ответь.
- Ну как я могу тебе ответить? - восклицаю я.
- Давай так, я скажу, в чем дело, а ты скажешь, прав я или нет. Согласен?
- А ты выпустишь меня из комнаты, если я откажусь? - саркастично спрашиваю я.
- Да, я выпущу тебя, если ты не захочешь отвечать, но я знаю – ты хочешь, просто боишься.
- Ну, раз ты все уже знаешь, валяй, говори мне, что я чувствую к тебе.
- Ты любишь меня, и не только как лучшего друга. Ты любишь меня так же, как люблю тебя я. И не хочешь говорить мне об этом, потому что боишься, что у нас ничего не получится, и ты меня потеряешь. Я могу обещать тебе, что этого никогда не случится и что я всегда буду рядом с тобой. Ты считаешь меня сильным, но это не так. Если ты уйдешь из моей жизни, я сломаюсь, и, скорее всего, оправиться уже не смогу, потому что даже не знаю, кто я без тебя. Да, это меня до смерти пугает, но иногда нужно отбросить сомнения и просто жить. Не бойся любить меня, потому что я не боюсь любить тебя.
Его слова – абсолютная правда, он прекрасно меня понимает, но я еще не готов это признать.
- Когда мы будем смотреть фильмы? - спрашиваю я.
- Ты серьезно сейчас задал этот вопрос?
- Да. Я готов смотреть кино.
- Хорошо. Я не буду тебя ни к чему принуждать. Ты знаешь, что я не такой.
По его лицу видно, что он очень расстроен, и мне хочется прибить себя за то, что я причинил ему боль.
Я опускаю голову и, слушая шаги Тома по комнате, стараюсь сдержать слезы. Он не спрашивает, какой фильм я хочу посмотреть. Он ставит диск и садится на пол.
- Почему ты не садишься со мной?
- Не хочу, чтобы ты считал, что я чего-то добиваюсь, - отвечает он намного более низким голосом, чем обычно.
- Каким образом? Мы всегда сидим на твоей кровати. Это странно, что ты сидишь на полу.
Том с минуту игнорирует меня, и я уже решаю, что он хочет держаться на расстоянии, но как только заканчивается реклама, он молча садится на кровать и нажимает «пуск». Обычно я чувствую себя неловко во время наших кино-фестивалей, потому что расположившись на маленькой кровати рядом с ним, начинаю думать о сексе, но почему-то сейчас его присутствие не беспокоит меня. Наоборот, сейчас рядом с ним я чувствую себя в безопасности, и мое сердце замирает, когда Том подвигается на кровати, прислоняясь спиной к стене.
- Спасибо, - говорю я, не поворачиваясь к нему.
- Не за что.
Проходит половина фильма, когда я вдруг осознаю, что понятия не имею, о чем в нем речь. Мой мозг агонизирует, пока два голоса ведут спор у меня в голове. Один говорит, что я не должен вовлекать себя в любовные отношения с Томом, потому что из этого все равно ничего не выйдет: я слишком большой лузер, чтобы у нас что-нибудь получилось. Другой хочет, чтобы я сказал Тому о своей любви, потому что нет никаких причин скрывать это – я и так знаю все его мысли по этому поводу: мне совершенно нечего бояться, потому что он точно меня не отвергнет.
Я смотрю на руку Тома и приказываю себе сделать, наконец, хоть что-нибудь. Мое дыхание замедляется, когда я решаюсь на смелый шаг. Я кладу ладонь поверх мягкого покрывала и миллиметр за миллиметром подвигаю ее к ладони Тома. Когда я задеваю ее, он отдергивает руку. Несколько секунд спустя он снова опускает ее рядом с моей ладонью. Он ужасно медленно придвигает свою руку к моей – неуверенно и осторожно, и я стараюсь не шевелиться, когда наши ладони соприкасаются. Вскоре он накрывает мою руку своей, и, видя, что я не вырываю ее, переплетает наши пальцы. Он поспешно убирает руку, когда я приподнимаю свою ладонь для того, чтобы перевернуть ее внутренней стороной вверх, но видя это, снова сплетает наши пальцы. Чувствуя его взгляд, я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы посмотреть в глаза. Мы понимаем друг друга без слов, Том улыбается, сжимает мою ладонь, и мы снова возвращаемся к просмотру фильма. Мне приятно держать его за руку, это доставляет такое большое удовольствие, какое раньше я испытывал, только причиняя себе боль. Это чувство изумительно. Кто бы знал, что простое соприкосновение рук может значить так много? Мы и раньше брались за руки, но никогда не понимали так отчетливо, как сейчас, что между нами что-то происходит, полностью осознавая, что понимаем это мы оба. Мое дыхание затрудняется, когда я пытаюсь не потеряться в обуреваемых меня мыслях.
Мы держимся за руки до самого конца фильма, и мое сердце, кажется, пробегает целый марафон, в то время как тело находится в неподвижности. Чем ближе фильм к концу, тем больше я покрываюсь испариной и думаю о том, что натворил. Я не хотел переступать черту наших с Томом взаимоотношений, но сидеть на кровати в таком положении было все равно что просто начисто эту черту стереть. Кино заканчивается, и начинаются титры, но никто из нас не двигается с места. Руки словно приклеились друг к другу.
- Ты будешь вынимать диск? - спрашиваю я.
- Да, но не сейчас. Мне хочется посидеть так еще несколько минут. - Мы молча сидим, и когда мне уже кажется, что Том никогда не встанет, он говорит: - Я сейчас отпущу твою руку.
Снова читает мои мысли, - думаю я.
- Окей.
Он не спешит расплетать наши пальцы, но когда наконец делает это, я снова хочу их соединить. При этом я усердно делаю вид, что мне все равно. Вынув диск, Том убирает его в коробку.
- Хочешь посмотреть еще один фильм?
- Конечно.
- Какой?
- Без разницы.
Я все равно не буду смотреть этот фильм.
Пока Том ставит диск, я вытягиваюсь на постели, разминая мышцы. Я как раз собираюсь сесть, когда он возвращается к кровати и говорит:
- Не поднимайся.
И тоже вытягивается на постели, повернувшись ко мне спиной.
- Я не мешают тебе смотреть?
- Нет.
Мое внимание приковано к его телу, глаза скользят вверх-вниз по спине. Он мог бы быть моим, а я его оттолкнул. Мне безумно хочется прикоснуться к нему, и пальцы начинают поглаживать его руку, прежде чем здравый смысл успевает меня остановить. Сначала Том напрягается, но затем расслабляется и наклоняет голову так, что его шея соблазнительно и дразняще выгибается. Мое тело продолжает двигаться само по себе, пока губы не замирают над шеей Тома. Я выдыхаю, слегка приоткрыв рот, и ощущаю, как мое дыхание касается кожи Тома. Мне трудно дышать, в груди больно от грохочущего в панике сердца. Я касаюсь губами шеи Тома и провожу языком по коже, чтобы почувствовать его вкус. Он соленый. У Тома вырывается стон.
В штанах становится тесно, и мной снова овладевает неуверенность.
- Прости, - шепчу я, садясь.
- Почему ты остановился? - спрашивает Том. Он разворачивается и садится ко мне лицом.
- Я люблю тебя, - вырывается у меня.
Все его лицо освещается улыбкой, и я думаю о том, что так, должно быть, люди светятся от счастья.
- Я знаю, но почему ты остановился?
- Потому что ты был прав – я боюсь.
Том нежно касается ладонью моей щеки и притягивает мое лицо к себе.
- Тут нечего бояться, - говорит он, наклоняясь ко мне.
Он почти целует меня, когда я отстраняюсь.
- У нас ничего не получится. Ничего хорошего не выйдет.
- Почему?
- Из-за меня. Я слишком ненормален.
- Мне плевать на то, что ты считаешь, что с тобой что-то не в порядке. Ты совершенно нормальный. Я всё в тебе люблю. Всё.
- Правда? А за что меня можно любить?
Хлынувшие из глаз слезы обжигают щеки.
Том обвивает меня руками и тянет за собой лечь. Я зарываюсь лицом в его рубашку и плачу.
- Мне тоже страшно, - шепчет он. - Я боюсь, что не смогу дать того, что тебе нужно, и мне страшно смотреть на то, как ты ненавидишь себя. Мне больно знать, что ты не можешь увидеть себя моими глазами, потому что если бы это было возможно, то ты бы понял, почему я тебя люблю. Ты такой отзывчивый и милый и невинный. Ты очень хороший, и никогда никого не унизишь, кроме себя. Я смотрю в твои глаза и понимаю, что мне есть ради чего жить. Любить тебя – смысл моей жизни. Я уверен в этом.
Я так сильно плачу, что мне становится плохо, и я начинаю кашлять. Меня начинает трясти, но я не могу взять себя в руки и подчинить тело разуму. Не знаю, что происходит со мной, но понимаю, что что-то не так, потому что я не могу открыть глаз.
- Сэм. Сэм. Сэм! - зовет меня Том, и я слышу его голос словно издалека.
Когда я открываю глаза, то вижу склонившегося надо мной Тома. Я хочу сесть, но тело не слушается.
- Ты в порядке? - спрашивает он.
Мне удается кивнуть. Том касается моего лба ладонью.
- Ты горячий. Я принесу тебе воды и расскажу родителям о случившемся.
Мне не хватает его, как только он встает с кровати. Я хочу, чтобы он вернулся насколько возможно быстро, потому что мне одиноко, и я чувствую себя потерянным. Я безумно устал и поэтому, как мне кажется, всего лишь на секунду, закрываю глаза.
- Сэм.
Я распахиваю ресницы.
- Не тряси его, - говорит отец Тома.
- Да, не тряси меня.
- Ты в порядке? - снова спрашивает Том.
- Думаю, да. Просто почему-то чувствую себя смертельно уставшим.
- Пап, я думаю, у него были конвульсии.
- У меня не было конвульсий, - возражаю я.
- Ну, что бы это ни было, мы должны отвезти тебя в больницу, - говорит отец Тома.
- В этом нет никакой необходимости. Со мной все в порядке, - отвечаю я.
- Нет, сынок, с тобой не все в порядке. Тебя должен осмотреть врач.
Мне становится лучше уже только от того, что он назвал меня сыном.
- Ваша жена – врач. Она не могла бы меня посмотреть?
Я не хочу к врачу, тогда моим родителям придется приезжать за мной в больницу. Почему-то это кажется мне несправедливым по отношению к ним. Они, скорее всего, наслаждаются вечером.
- Она в магазине, а тебе нужен немедленный осмотр.
Он поднимает меня на руки до того, как я успеваю запротестовать.
- А меня ты на руках больше не носишь, - шутит Том.
- Ты слишком много весишь, - отвечает его отец.
- Нет, это Сэм весит слишком мало. Я наверное в десять лет столько весил.
Я знаю, что Том пытается приободрить меня, как обычно поддразнивая из-за, по его мнению, мелкой комплекции.
- Ага, очень смешно, - говорю я ему. - Вы можете опустить меня. Я в состоянии идти сам.
- Я не хочу, чтобы ты упал и ушибся.
- Не упаду. Со мной все в порядке. Правда, Том? - я смотрю на него и жду поддержки, но он меня предает.
- Нет, пап, он не в порядке, но я сам хочу его нести.
Он обхватывает меня и практически вырывает из рук отца.
- Опусти меня.
- А ты заставь меня это сделать, - смеется Том.
Он прекрасно знает, что я с ним ни за что не справлюсь, он – сплошные мускулы, а я – сплошной жир.
- Пап, ты не оставишь нас на минутку? Я его тут же принесу, но сначала мне надо с ним поговорить.
Отец Тома улыбается, и мне приходит в голову мысль – как много он знает о чувствах Тома ко мне?
- Пойду заведу машину, - отвечает он.
- Спасибо, пап.
Как только его отец выходит из комнаты, Том целует меня в лоб.
- Я люблю тебя, и даже если это убьет меня – обязательно спасу. А теперь пойдем-ка за помощью.
Том доносит меня до машины и опускает на заднее сидение. Его мама подъезжает к дому как раз, когда он собирается захлопнуть дверцу. Я слышу по быстрому стуку ее каблуков, что она спешит к нам.
- Что случилось? - спрашивает она.
- У Сэма были конвульсии, - говорит Том.
- О боже, как он сейчас?
- В порядке, - отвечаю я, принимая сидячее положение.
Она кладет ладонь на мой лоб.
- Температуры у тебя вроде бы нет, но я сейчас схожу за градусником.
- Дорогая, мы везем его в больницу, - говорит отец Тома.
- Хорошо, но давайте сначала я его осмотрю. Вы же знаете, что он ненавидит больницы.
От ее слов у меня теплеет на сердце. Она сказала это так, словно действительно волнуется за меня и уважает мои желания.
- Ты хочешь, чтобы я отнес его обратно в дом? - спрашивает Том.
- Спасибо, милый. Отнеси его в комнату для гостей.
Том протягивает ко мне руки, но я легким пинком отталкиваю его.
- Я сам могу идти.
- Нет, не можешь. Если у тебя снова начнутся конвульсии, то ты упадешь и расшибешь себе голову или еще что.
Том хватает меня за ноги, тянет к себе, а потом перебрасывает через плечо.
- Что ты творишь?! Не будь с ним таким грубым и не держи его в таком положении, - возмущается его мама.
- Прости, - отвечает он, медленно спуская меня на руки и неся на них словно маленького ребенка.
В спальне для гостей Том опускает меня на кровать и подкладывает под спину подушку. Он успевает чмокнуть меня в щеку до того, как в комнату входит его мама с врачебной сумкой в руках.
- Нам нужно остаться вдвоем, - говорит она Тому.
- Окей.
Он выходит и закрывает за собой дверь.
- Так что случилось? - спрашивает она.
- Мне кажется, я потерял сознание.
- В другой ситуации я бы спросила, ел ли ты, но ты поужинал с нами. Ты же не вызывал рвоту, да?
Спасибо, что спросили меня об этом. Приятно узнать, что вы так сильно в меня верите.
- Нет.
- Ты раньше когда-нибудь падал в обморок?
- До того, как попал в клинику – несколько раз. Но это не было похоже на сегодняшний случай.
- А чем этот раз отличается от других?
- До того, как я потерял сознание, меня начало трясти. Такого раньше никогда не было.
- Хорошо, мне нужно осмотреть тебя, ты не против?
- Нет.
Хоть мне и неловко, но лучше уж пусть меня осматривает она, чем какой-то незнакомый врач с холодными руками.
- Знаю, что эти несколько лет не были для тебя легкими, - замечает она после того, как заканчивает измерять мне давление. Я отвожу взгляд. Закончив осмотр, она говорит: - С внутренними органами проблем не вижу, но ты немного худоват.
- Мой доктор считает, что со мной все в порядке.
- Возможно, так и есть, но тебе все равно надо набрать вес. Пока же тебе придется сдать кое-какие анализы, чтобы выяснить, что вызвало этот обморок и конвульсии. Я дам твоей матери имя специалиста.
- Пожалуйста, не говорите ничего моей маме.
- Ты ее ребенок, я должна рассказать ей об этом. Ей нужно как можно скорее отвезти тебя в больницу на полный медицинский осмотр.
- Как можно скорее? Я болен?
- Не знаю, поэтому-то и нужно провести более тщательное обследование и сдать анализы. Когда ты в последний раз был на медосмотре?
- Когда меня выписали из клиники.
- Это ведь было год назад?
- Да.
- Нужно, чтобы тебя снова осмотрели.
- А вы не можете это сделать?
- Нет, но могу рекомендовать замечательного врача.
- У меня уже есть.
- Хорошо, я скажу твоей маме, чтобы она записала тебя на прием.
- Я не хочу, чтобы она знала об этом, - жалобно говорю я.
- Почему? Она твоя мама.
Она ненавидит меня.
- Я не хочу ее беспокоить.
- Мне бы очень хотелось, чтобы ты понимал, как сильно она за тебя волнуется. Поверь мне, ты не побеспокоишь ее. Никогда. Она тебя любит.
Я закатываю глаза и держу язык за зубами. Если открою рот, то скажу ей о том, что мама ненавидит меня и любое иное восприятие наших отношений абсолютно неверно, так что я лучше промолчу.
- Ты же знаешь, что она тебя любит, правда?
- Мм…хмм.
С моей стороны бессовестно лгать ей, но я не могу сказать ей правду о том, какие чувства на самом деле испытывает ко мне моя мама, никто не должен об этом знать. Я бы отдал что угодно за возможность порезать себя сейчас.
- Скажу Тому, что он может зайти. - Она целует меня в лоб.
- Спасибо, - отвечает Том, входя.
- Ты подслушивал у двери?
- Конечно, нет, - его широкая улыбка говорит об обратном.
Я вытаскиваю из-под спины подушку и швыряю ее в Тома, но она приземляется на полу, даже не долетев до него.
- Слова «врачебная тайна» ни о чем тебе не говорят?
Он, улыбаясь, поднимает подушку. Его мама встает.
- Том, позаботься, чтобы Сэм не вставал с постели и отдохнул немного.
- Окей.
Она уходит, и Том обходит кровать и прыгает на нее с другой стороны, усаживаясь точно так же, как и я. Вся кровать сотрясается, и мне на секунду становится дурно, но я стараюсь, чтобы это не отразилось на моем лице.
- Ты заставил меня очень сильно поволноваться, - говорит Том.
- Прости.
- Ничего, главное, что сейчас с тобой все хорошо.
- Да, сейчас все нормально.
- Так… эм… хочешь посидеть взявшись за руки, пока ты отдыхаешь?
- Хочу, - смеюсь я.
Он кладет руку на кровать, и я накрываю ее своей, переплетая наши пальцы. Мы сидим так, ничего не говоря друг другу, пока не заходит мама Тома. Она спрашивает, останусь ли я у них на ночь и говорит, что поговорила с моим отцом, так как матери не было дома.
Мне настолько стыдно из-за всего случившегося, что единственное что я хочу – поехать домой и порезать себя, поэтому я говорю Тому, что мне надо поговорить дома со своими родителями. Уверен, он знает, что я лгу. Я предлагаю поехать на автобусе, а он отвечает, что просто обязан меня отвезти, потому что теперь мы больше чем друзья, и он будет волноваться, если не увидит собственными глазами, что я добрался до дома в целости и сохранности. Это очень мило.
Поездка домой весьма странная. Том ведет машину одной рукой, потому что весь путь мы держимся за руки. Я не совсем понимаю, почему он не выпускает мою ладонь. Каждый раз, как мы останавливается на светофоре, он сжимает мою руку. От чувств у меня сжимает горло, и я вряд ли мог бы что-нибудь сказать, но это неважно, потому что Том молчит до самого моего дома.
- Хочешь, мы завтра встретимся? - спрашивает он.
- У меня много дел.
- Оу. А поговорить со мной по телефону у тебя будет время?
- Я когда-нибудь не находил для этого времени?
- Да, ты прав. - Он выпускает мою руку. - Хочешь, я заеду за тобой в понедельник по дороге в школу?
- А тебе не надо рано вставать, чтобы потренироваться со своей командой?
- Точно, как я мог об этом забыть.
Его глаза блестят, когда он смотрит на меня, и мне вдруг хочется выпрыгнуть из машины и убежать.
- Тогда увидимся за обедом. Надеюсь, что я все-таки доберусь до столовой, - смеюсь я.
- Это не смешно. Лучше тебе там быть.
- Буду.
Я выхожу из машины и закрываю дверь.
Никто ничего не говорит мне, когда я захожу в дом и иду на кухню за бутылкой с холодной водой. Мама стоит у микроволновки, ожидая, когда будет готов попкорн. Она смотрит на меня, я смотрю на нее, а потом мы занимается каждый своим делом.
Я в удивлении вижу на своей двери записку: «В понедельник позвоню доктору Томасу. Мама». Она мне ни слова не сказала на кухне. Я захожу в комнату и закрываю дверь. Я думаю только о ноже и том, как снять напряжение от прошедшего дня и избавиться от стыда за инциндент у Тома, когда я потерял сознание прямо у него на глазах. Несколько минут спустя я уже сижу на кровати, готовый сделать несколько свежих порезов. И впервые за долгое время мне это совсем не помогает.
Я перевожу взгляд на фотографию на своей прикроватной тумбочке и понимаю, в чем проблема. На меня смотрит моя семья, и я чувствую излучаемую их глазами ненависть. Обычно я могу не обращать внимания на снедающую меня тоску, но время от времени она слишком сильна. Я опускаю рамку с фотографией лицевой стороной вниз, чтобы не видеть своей семьи, но все еще могу ощущать идущий от нее холод. Я делаю еще несколько разрезов, более глубоких, чем всегда, и смотрю на сочащуюся из ранок кровь – мои кровавые слезы. Я закрываю глаза и пытаюсь думать о Томе, но даже мысли о нем не могут спасти меня от поглощающей изнутри пустоты.
Я сосредотачиваюсь на боли. Как только эмоции проходят, я вытираю себя и пытаюсь уснуть. Внутренняя сторона бедра болит, когда я ерзаю на постели, но я благодарен за эту боль, потому что она напоминает мне о том, что я недостоин любви.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 82 | Нарушение авторских прав